Онлайн чтение книги Последний Эмбрион Last Embryo
5 - 8

Ад мира…

Это описание сцены передо мной? Подумал про себя Изаёй.

«……»

Подземный животноводческий комплекс на спорной территории.

В то время Изаёю пришлось столкнуться с инцидентом по торговле людьми, проводимой радикальной религиозной группой для получения средств на свою деятельность, поэтому он с головой окунулся в инцидент, который стал известен из-за нападения на молодую девушку с альбинизмом.

Подземный объект, где даже не светит солнце, был построен на неизвестную сумму денег и охватывает небольшой город, достаточный для размещения содержащихся там людей.

Но это было десять минут назад.

Смотрители этого комплекса валялись вокруг в виде раздавленных туш, которые даже отдаленно не походили на людей.

Изаёй сделал шаг вперед по распадающемся комплексу, превратившейся в море крови, и переступил через раздавленные тела. Хотя это был первый раз, когда он лишил человека жизни, в его сердце не было никаких эмоций или чувства согрешения.

Вместо этого чувство досады и невыразимой ненависти, наполнявшее его грудь, намного превосходило реальное ощущение отнятия жизни.

Для молодого, но умного Изаёя сразу стало ясно, что это место – для утилизации людей.

Искусственный ад, построенный для группы людей, которые хотели испытать на себе крайнюю аморальность «поедания разумных существ».

Люди, работавшие в таком месте, должно быть, были монстрами, которые только выглядели как люди.

Человеческие органы, которые были заморожены и хранились в беспорядочном виде, маркируются местоимениями места доставки, и даже делаются тщательные пометки о том, какие части приносят удачу и безопасные способы приготовления пищи.

«–… разводить людей, затем обрабатывать и отправлять их?»

С сухой ухмылкой, Изаёй анализировал текущую ситуацию.

Он сам предложил посмотреть на самое удачное поле боя в мире.

Если бы ответом был этот искусственный ад, то это был бы действительно самый подходящий ответ.

Те, кто погиб на войне, погибли как люди, несмотря ни на что. Это особенно актуально в наше время, где сохраняют имена павших, где записаны доказательства существования человека и их путь вплоть до момента смерти.

Но это место, где нет доказательств жизни, где нет записей о смерти, где крики рождения остаются неуслышанными - это просто уголок ада, где не допускается даже человеческое достоинство… вероятно, ещё ниже, чем ад.

Причина, по которой Изаёй, который изначально был очень самоконтролируемым, поддался гневу и применил силу, должна заключаться в том, что грехи в этом аду были слишком тяжелы.

Он заставил себя сдержать невыразимое чувство досады, пока бродил по объекту. В этот момент…

Человеческий голос доносился из глубин места утилизации.

«—…»

Голос был таким маленьким, что казалось, что он исчезнет в любой момент. Изаёй быстро подбежал и протянул руку, чтобы взяться за ручку двери.

Однако он внезапно остановился.

«—…»

Звук, доносившийся из-за двери, был очень слабым, поэтому даже если бы он пошел туда и нашел человека, он, возможно, не смог бы его спасти. И в принципе, какой смысл туда спешить?

Цель увидеть ад была достигнута, поэтому не было необходимости оставаться здесь, и он должен был уйти как можно скорее.

Он чувствовал, что если он сделает ещё один шаг отсюда, то будет нести нечто, превосходящее его воображение.

В подземной «скотобойне», которая, казалось, разрушалась, было слышно только дыхание самого Изаёя и дыхание из-за двери.

Стоя перед дверью, он не мог пошевелиться, но тяжело дышал.

Однако из-за двери послышался голос, словно, чтобы стереть его колебания.

«Помогите мне».

Услышав этот голос, который был ещё более четким, чем раньше, его тело рефлекторно двинулось вперед. Даже сейчас, много лет спустя, он всё ещё не понимал, почему он поступил именно так.

Подсознательно Изаёй взялась за дверную ручку и открыла дверной проем.

Изаёй, не готовый двигаться вперед, получил здесь рану, которую он будет носить до конца своих дней.

Но он не пожалел об этом.

В обмен на рану на всю жизнь, Изаёй встретит в этом аду друга на всю жизнь.

＊

«Боже, ты выглядишь так, будто у тебя депрессия, Изаёй».

«…Ты сильно шумишь, маленькая дрянь».

Одна женщина подошла и сделала ему язвительное замечание, когда он сидел в коридоре возле палаты, обняв одно колено… Это была Канария, одетая в белый плащ, которая села рядом с ним с глупой улыбкой на лице.

«Насчет того объекта, я слышала, что он рухнул примерно через полчаса после того, как ты ушёл, Изаёй. Но со всеми беспорядками в этой стране, я уверена, что там нет места, чтобы раскопать место крушения».

«Означает ли… что всё похоронено в темноте?»

«Нет, не в этом дело. По крайней мере, пока есть люди, оставшиеся в живых, это значит, что не всё факты похоронены… но если ты собираешься бросить девочку, которую вернул, это уже другая история».

Эти слова Канарии были не упреком, а решением дальнейших действий.

Однако Изаёй, которому не так давно стукнуло тринадцать, не был способен узнать ответ.

И по сути, в этот раз, он никого спасть не хотел.

Всё было результатом сложившейся ситуации.

Канария организовала доставку оборудования для поддержания жизни и частный самолёт в заграничную больницу.

Но даже в этом случае, Канария оставила решение за Изаёем.

«Независимо от процесса, решение о спасении ребенка – это твое решение, верно? Так что ты не можете убежать от этого, потому что это твой выбор».

«… Я знаю».

Канария не стала бы винить кого-то за побег, но она никогда бы не допустила такого поступка, как уклонение от ответственности.

Она знала, что если позволит ему отказаться от своих обязанностей, то сделает из него человека, который просто перестанет думать, когда столкнется с выбором, от которого не сможет уйти.

И Изаёй ценит сочетание строгости и мягкости Канарии.

«Я просто скажу эти слова здесь. Я рада, что ты вернул ребенка, который был жертвой. Ибо этот поступок свидетельствует о том, что ты действительно стал честным молодым человеком, как я и ожидала».

«Если можно так выразиться, твоё поведение в этот раз было таким же животным, как и всегда. Если ты знала о таком объекте, ты могла бы рассказать мне о нём раньше, верно?»

Услышав реплику Изаёя, Канария сделала редкое выражение обиды.

«…Идиот. Если бы я знала, я бы приняла меры раньше».

«Ну, ты, очевидно, мечтатель, но реалист. Если есть хоть один процент шанса наверстать упущенное, ты будешь действовать быстро; даже если у тебя нет средств, ты постараешься использовать их эффективно… Извини, я просто искал грушу для битья».

После извинения Изаёя между ними воцарилась тишина.

Канария держала в руке медицинскую карту девочки с людской фермы.

«Разведение альбиносов? … Я знал, что альбиносы имеют особое значение в каннибализме, но я не знал, что есть люди, которые на самом деле занимаются таким безумным бизнесом. Это правда, что во всём мире существует непреодолимая вера в белую кожу, но регулировать производство маток и даже продавать их в сельские районы, где не хватает женщин… - это уму непостижимо».

Вера в белую кожу появляется во всевозможных исторических мифах, как древних, так и современных, и является одной из практик, сохранившихся и в наши дни. Говорят, что в некоторых районах, где до сих пор практикуется кастовая система, брачных партнеров даже убивают, потому что у них слишком темная кожа.

В индуистской мифологии темнокожие боги и герои часто окрашены в синий цвет, что связано с печальным прошлым, в котором темная кожа считалась нечистой, а покраска в черный цвет была запрещена. Что касается людей с альбинизмом, то многие люди считаются вундеркиндами только из-за их белой кожи, а некоторые стали объектами веры.

В странах и регионах, где проживают чернокожие, ситуация ещё хуже.

Останки чёрных альбиносов не только употребляют в пищу, но даже используют для зрелищ и магических ритуалов.

В результате они могут стоить дорого.

Предметы веры, медиумы магии, каннибализм, а также богохульство и безнравственность. Поскольку существует группа людей, которые пользуются всем вышеперечисленным, альбиносам приходится бороться против среды, в которой попираются их жизнь и достоинство. И чтобы защитить себя, они и сегодня вынуждены жить вооруженными и тесно прижавшись друг к другу.

Именно благодаря этому инциденту Изаёй впервые узнал, что… эти пациенты, которые должны быть защищены человеческим обществом, на самом деле живут сильной жизнью, чтобы не быть убитыми человеческим обществом. Для сильного духом и телом Изаёя нет ничего более ироничного, чем это.

«…Что касается жертвы, которая была спасена тобой, то у ребенка были удалены некоторые внутренние органы».

«Ещё бы. Когда я взял её на руки, я заметил, что она была слишком лёгкая, для человека».

В его высказывании было много гнева, но Изаёй ещё не понимал, на кого он направлен.

Обе стороны избегали излишней прямоты, но обоим было ясно, что девочка была неизлечима.

Эта страна отличается от конфликтной тем, что пока у вас есть деньги, вы можете получить лечение на высоком уровне. На данный момент ребёнка удалось спасти, но его состояние вряд ли улучшится в будущем.

Если бы это было не так, Канария не стала бы молчать.

В этом случае нужно стараться тратить своё ограниченное время на что-то значимое.

Изаёй сам был мечтателем и реалистом. Он должен не продолжать сидеть здесь сейчас, а подтверждать свою волю к жизни и тому, сколько возможностей осталось.

Даже если бы и не было никаких возможностей, он уже привык к тому, что в его руках осколки мечты кололись.

С тяжелым вздохом решимости Изаёй встал и выхватил медицинскую карту из рук Канарии.

«Здесь не стоит опускать руки, ты пришла позвать меня, потому что девочка проснулась, верно?»

«Ну, теперь она может говорить, и говорит, что хочет увидеть тебя».

«Понятно. Я пойду».

Сказал Изаёй, небрежно махнул рукой и ушёл.

Канария оставалась на месте и следила за его спиной.

Он не был уверен, о чём говорить, но прежде чем продвигаться дальше, ему нужно было сначала увидеться с ней. Он идёт по больничному коридору, поднимается по лестнице на этаж палаты.

Однако дверь первой палаты, поднявшейся по лестнице, была широко открыта.

«…Там никого нет».

Комната была пуста, а капельницу насильно сняли. Заметив необычное развитие событий, Изаёй действовал очень быстро. Он решил, что пациента могли похитить, и немедленно бросился к лестнице.

Поразмыслив, можно сказать, что текущее положение дел действительно вызывает беспокойство. Чернокожий альбинос, чьё происхождение было неизвестно и невозможно отследить, был желанным знаком похищения. Изаёй цокнул языком, коря себя за рассеянность, и ускорился, но потом вдруг вспомнил план этой больницы.

(Нет… В больнице такого размера невозможно похитить без шума. Кроме того, в специальном крыле только одна лестница и аварийный лифт, так что было бы неестественно не столкнуться со мной на полпути).

Таким образом, есть два возможных ответа. Первая заключается в том, что персонал больницы с самого начала намеревался похитить пациента, но в этой теории есть проблема, которая заключается в том, как Канария могла допустить такую ошибку.

Если бы за их плечами действительно была такая могущественная организация, Канария была бы более бдительной.

Что касается другого ответа… хотя это и невероятно, но возможно, что пациент вышел из палаты на своих ногах.

Интуитивно поняв, что это последнее, Изаёй побежал на балкон. Он использовал скорость, которая для него считалась небольшой, но ему всё равно не потребовалось много времени, чтобы добраться до места назначения.

На балконе третьего этажа виднелась только одна фигура.

В этом особом здании есть стеклянная занавеска, создающая ощущение прозрачности, и лучшая часть света — это балкон.

В ярком солнечном свете белая фигура смотрела на небо, сцепив руки.

Изаёй наклонился, и другая сторона, вероятно, почувствовала чьё-то присутствие.

Белая фигура обернулась, её белые отросшие волосы развевались веером, а сияющие красные глаза наполнились слезами.

«……!»

Слеза за слезой… Они бессовестно катились одна за другой.

Слёзы были наполнены благодарностью и более чем достаточным количеством эмоций, сложным образом переплетаясь со всеми его… или её врожденными чувствами, излучая ослепительный свет.

Когда человек впервые взывает к жизни в этом мире – он должен быть пролить такие слезы.

Распустив по ветру свои длинные, чистые, белые волосы, глядя на Изаёя малиновыми глазами, она улыбнулась счастливее всех на свете и медленно произнесла своё имя.

«Меня зовут Иши. Могу я узнать, как тебя зовут?»

＊

…Честно говоря, шансы на спасение Иши равны нулю.

Рана была заражена бактериями и, по-видимому, ухудшилась настолько, что не поддавалась лечению, поскольку внутренние органы не были должным образом обработаны при их удалении. Всё, что могли предложить современные медицинские технологии - это поддерживающее жизнь лечение, чтобы облегчить боль и немного продлить жизнь.

Зная, что жить ей осталось всего месяц, Иши сразу же приняла решение.

Иши, похоже, считает, что любое время, потраченное на поддерживающее жизнь лечение с малой надеждой - это время, потраченное впустую и о колебаниях не может идти и речи.

«Я не хочу жить дольше, я хочу больше испытать» - так считает Иши.

Для человека с ограниченной продолжительностью жизни эти два показателя не равны.

Потратив около полумесяца на поддерживающее жизнь лечение, вы получите лишь на полмесяца и три дня больше… Нет смысла.

Иши выразил желание увидеть и услышать как можно больше, накопить опыт неизвестного, а также предложил принять много обезболивающих, чтобы избавиться от боли, и прожить как можно дольше под голубым небом.

Когда Канария спросила, почему, Иши, чьи бледные щёки слегка раскраснелись, она прямо призналась.

«…Вообще-то это мой первый раз».

«Первый раз?»

«Да. Впервые я оказалась за стенами, впервые увидела голубое небо, впервые увидела солнце. Поэтому, если у меня мало времени, я бы хотела увидеть как можно больше вещей».

По какой-то причине, эти слова поразили именно Канарию. Изаёй никогда не видел, чтобы глаза Канарии так широко раскрывались, и она застыла и молчала больше минуты, прежде чем согласилась с просьбой Иши.

Хотя причину определить было невозможно, желание Иши казалось достаточным, чтобы Канария проявила другие чувства, кроме жалости.

Канария сказала, что покажет ей все места, куда она хочет пойти, искусство, которое она хочет увидеть, музыку, которую она хочет послушать. Остаток дня она потратила на подготовку всех наземных, морских и воздушных средств передвижения, уже загруженных оборудованием для поддержания жизни и различными обезболивающими, а затем срочно оформила регистрационный журнал Иши, даже помогла оформить визы для четырёх стран.

... Откровенно говоря, Канария просто чудовище.

По словам самой Канарии, она одолжила Всемирной Организации Здравоохранения знамя змеиного посоха, поэтому она была для них другом, но в то время Изаёй не мог понять, что это значит.

«Но Канария, ты настолько любишь людей, что за один день подготовила фальшивый паспорт для девушки, которую не знаешь. Я действительно не ожидал, что ты окажешь столько помощи ей».

«О, я была таким человеком с самого начала. Иначе зачем бы я столько лет путешествовала по миру с тобой, с которым только недавно познакомилась?»

Получив естественную контратаку, Изаёй был немного недоволен.

Канария была права в своих словах.

Если только не действовали какие-то сверхъестественные силы, Канария никак не могла взять с собой в путешествие Изаёя, который не был ей родственником и мог считаться только незнакомцем, на следующий день после их знакомства.

Похоже, что она с самого начала была крупной фигурой в агентствах ООН.

«Я не знаю о ней ничего, кроме её имени, но когда-то я был в такой же ситуации… Что вообще означает её имя? Я также не думаю, что это прозвище».

«Ну, тот ребенок, должно быть, вложил в это имя что-то особенное… Ты знаешь, что случилось с людьми, которые называли себя «Иши»?»

Услышав тихий вопрос Канарии, Изаёй ответил наклоном головы.

Канария собиралась объяснить, но вдруг покачала головой, словно передумав.

«Раз ты не знаешь, то можешь продолжать не знать и сейчас. Если ты всё равно хочешь знать ответ, я скажу тебе в конце этого путешествия».

Слова Канарии удивили Изаёя. Она впервые упомянула о конце путешествия. Путешествие когда-нибудь закончится, хотя Изаёй всегда предполагал, что это произойдет очень нескоро.

Теперь, внезапно услышав, что Канария упомянула об этом, Изаёй немного расстроился.

Он был свидетелем таких прекрасных пейзажей, как водопад Игуасу, видел великие изобретения, такие как гидроэлектростанция Итайпу, и пережил то, что казалось дном ада.

Хотя он, возможно, видел всё, что ему нужно было увидеть, у него было ощущение, что он не увидел ключевых вещей.

С другой стороны, Иши, коротко остригла свои белые волосы, переоделась в удобную для передвижения одежду и медленно бродила вокруг входа в больницу на костылях.

Изаёй подошёл сзади с очень невыразительным выражением лица.

«…Успокойся. Сегодня за нами приедет машина, чтобы забрать нас на экскурсию, и я не стану помогать, если ты упадешь в слишком большой спешке».

«Я понимаю, что это мелочь, но какое это имеет значение, если ты немного взволнован? Под «автомобилем» ты имеешь в виду прямоугольные коробки, которые ездят по дорогам, верно? Я думала, что это просто фантазия, когда прочитала об этом в книге в учреждении, но никогда подумать не могла, что эти штуки могут двигаться! Мир снаружи – это действительно нечто!»

Глаза Иши загорелись, когда она посмотрела на машины, едущие с другой стороны дороги.

Было что сказать о ровной дороге, которая тянулась всё дальше и дальше через весь континент, словно могла дотянуться до горизонта. В глазах Иши любопытство к тому, что было перед ней, было сильнее, чем беспокойство о своём положении.

Возможно, ей даже понравится просто смотреть на дорогу в течение дня.

Но для Изаёя тот факт, что Иши прочитала книгу, удивил его больше, чем действия, которые она предпринимал сейчас.

«Ты говоришь, что никогда не видела внешний мир… но прочитала книгу?»

«Хм?… О~ да. Потому что дяди сказали, что нет смысла есть необразованных животных, что есть смысл есть только «людей». Они также сказали, что независимо от того, будем ли мы расчленены, использованы как мешок с песком или использованы для удовлетворения похоти, мы должны быть «людьми», чтобы это имело смысл».

«…….»

«О, и можешь ли ты называть меня по имени? Мне не нравится, когда ты называешь меня на «ты». Я позаимствовала это имя у одного уважаемого мною человека, так что я буду рад, если ты будешь называть меня Иши».

Увидев Иши с улыбкой на лице, Изаёй смог лишь слабо улыбнуться. Это прошлое было трагичным, но ситуация не могла быть серьёзной, если человек, о котором идет речь, постоянно имел такое отношение.

…Однако только позже Изаёй понял, что Иши действительно беспокоилась о нём в то время.

Группа отправилась к месту назначения в большом трёхэтажном автомобиле, который слишком сильно походил на кемперский, наслаждаясь по пути удаляющимися пейзажами за окнами.

Как только Иши видела на улице все пустяки в жизни, она задавала вопросы, и Изаёй отвечал на них один за другим, хотя это было для него обременяющим занятием.

«Изаёй».

«…Что случилось на этот раз?»

«Повсюду горький запах, почему?»

«Горький запах?… Ты имеешь в виду запах кофе?»

Он открыл окно рядом с собой и вдохнул воздух снаружи.

Это был деревенский посёлок, наполненный ароматом молотых кофейных зёрен, а неподалеку, похоже, находилось большое кафе. Однако даже если бы ей объяснили, что такое кофе, Иши, вероятно, не смогла бы понять этого.

Поскольку пищеварительная система Иши работает неправильно, она может употреблять только желеобразную пищу, которая легче усваивается. Даже если бы она послушала, что это, отсутствие возможности попробовать самой его, вероятно, сделало бы это ещё более неприятным.

Но Иши, с большим интересом, глубоко вдохнула воздух от ветра.

«Немного горьковато, но запах приятный… Как говорится в книге, теперь я, кажется, понимаю, почему кофеинозависимые люди так любят кофе. Неужели из-за этого аромата нельзя перестать пить кофе, даже если он тебя поработит».

«—…»

В принципе, это не было ошибочным утверждением.

Это было правдой, но Изаёй озадачился вопросом… почему знания Иши идут в странном направлении.

«Ну, ты права. Стремление современных людей к роскоши и наслаждению привело к росту спроса на кофе во всем мире, но нынешняя структура отрасли не позволяет производителям получать большие деньги».

«Он так популярен во всем мире, но производителям не платят?»

«Их не только не вознаграждают, но и не планируют улучшать окружающую среду. Этому есть предпосылки, возможно, из-за дурных привычек, привитых во время работорговли, которые до сих пор не искоренены».

В то время как спрос на кофе и какао-бобы резко возрос, вознаграждение для стран-производителей практически не изменилось, только выросли цены.

Первопроходцы прошлого привезли семена чёрного чая и кофе, а ответственными за их выращивание были те же рабы, которых привезли сюда. Потомки этих рабов могли свободно заниматься коммерцией и продолжать развивать то, что в итоге стало современной кофейной индустрией. Однако менее 10% от общего дохода возвращается в страну производителей, что делает эту отрасль одной из тех, которые в наше время считаются проблемными.

Канария, поднявшаяся на третий этаж, весело улыбнулась и села рядом с ними.

«Не могу поверить, что вы двое обсуждаете такую редкую тему. Если есть интерес к развитию либерализма и кофе до и после работорговли, не хотите ли сначала изучить религии Центральной и Южной Америки?»

«Центральная и Южная Америка… Ты имеешь в виду вуду?»

«Это религия в Гаити, не так ли? Я не знаю подробностей, но в книге говорится, что это преимущественно черная страна».

«Боже, я не знала, что ты такая осведомленная. Вуду – это религия, которая боролась против рабства, и есть много интересных историй, если разобраться. У меня под рукой есть несколько книг, не хочешь почитать их в машине?»

«Хмм… это заманчиво, но я хотела бы увидеть как можно больше, пока я в сознании, потому что книги были прочитаны и в учреждении».

Иши в извинительной манере отклонила предложение Канарии.

Пока они добирались до места назначения, они втроем просто болтали.

Для Изаёя это время, вероятно, было гораздо свежее и интереснее, чем пейзаж.

Подросток схожего возраста, способный глубоко мыслить и разговаривать с тобой на одном уровне… это ситуация, с которой Изаёй ещё никогда не сталкивался.

Было очевидно, что они родились в совершенно разных ситуациях и выросли в совершенно разных условиях, а их телосложение можно было даже назвать совершенно противоположным.

Когда Изаёй разговаривал с Канарией и Иши, он чувствовал себя счастливым, потому что были люди, с которыми можно было поговорить о вещах на одном уровне.

… Это действительно приятное времяпрепровождение.

«Короче говоря, это обратная сторона времени, когда процветали и эпоха просвещение, и либерализма. Если судить по Канарским островам, похоже, что Япония тоже антиутопична из-за взаимного контроля общества».

«…Антиутопична? Это потому, что правители Японии строго контролируют ситуацию?»

«Нет. Скорее, правительство слишком беспечно. Я имею в виду, что социальная структура Японии, в которой постоянно ведется наблюдение, создала ощущение загнанности в ловушку, что привело к ограничению движения и постепенному упадку всех аспектов мышления».

Таковы были слова Канарии, когда они отплывали из Японии.

Усреднение уровня жизни, голоса, призывающие к перераспределению богатства, подавление обращения людей к народу.

Эти явления являются результатом не политических ограничений, наложенных правителями страны, а закрытой социальной структуры, в которой люди, относящиеся к среднему уровню, не могут терпеть тех, кто выше среднего и при любой возможности пытаются подавить друг друга.

В наше время, при населении в семь миллиардов человек, не только трудно достичь полного общественного порядка, основанного на законодательстве, но и существует риск, что массы будут злоупотреблять насилием.

Давление выдающегося таланта и чрезмерного успеха иногда даже больше со стороны общественности, чем со стороны власть имущих.

Канария давно опасалась, что Япония постепенно социализирует взаимную слежку, выслеживая и убивая тех, кто выходит на первый план, и что она постепенно социализирует тиранию через коллективное подсознание.

«… Однако Япония – страна с уровнем нравственного воспитания гораздо выше среднего, поэтому при наличии серьёзных возможностей она должна иметь потенциал для перехода к постдистопической стадии».

«Постдистопичкская стадия?»

«Что это? Может быть, это какое-то сверхдоминантное общество?»

«Идиот, это не так. Наша цель – нет, об этом мы поговорим позже. Похоже, скоро мы должны добраться туда».

Канария посмотрела на часы и улыбнулась.

«Почти время увидеть то, что я хочу, чтобы вы увидели. В начале путешествия вы должны сначала увидеть это».

«Это?»

Иши озадаченно покачала головой.

Голубое небо, солнце, широкий горизонт.

Впечатляющие вещи в природе должны были быть видны всем.

«Хи-хи… Давайте выйдем на крышу фургона. Этот опыт зачастую лучше всего проявляется при «первом укусе»».

Они посмотрели друг на друга и, следуя указаниям Канарии, отправились на крышу фургона. Ветерок, которого они никогда раньше не испытывали, прикоснулся к их щекам.

На другой стороне холма был голубой пейзаж.

Впервые увидев горизонт, всё тело Иши замерло, как будто она вот-вот перестанет дышать.

«Это… море? Это море…?»

Изаёй не посмеялся над большим удивлением Иши.

Когда Иши поняла, что характерный ветерок, обдувающий её щеки, был морским бризом, она подсознательно подняла правую руку и прижала её к лицу.

Когда фургон остановился на пляже, Иши выскочила из машины, подавляя своё волнение.

Она с силой отпихнула руку Изаёя, пытавшегося помочь ей, и пошла к пляжу на своих ногах. Однако, при малейшем прибытие волн, Иши не смогла удержаться на ногах и рухнула.

«Ох…»

«Эй, почему ты так спешишь? Море не убежит…»

Успокойся – не закончил фразу Изаёй.

Иши, которая не могла встать, сцепила руки и встала на колени на пляже в позе, похожей на молитвенную.

Это было так же, как когда она увидела солнце.

Это было так же, когда она увидела голубое небо.

Это было так же, когда она была ослеплена яркостью звёздного неба, в её глазах появились крупные капли слёз, похожие на драгоценные камни.

Словно в благодарность за увиденное перед ней, Иши пробормотала.

«Господь, благодарю Тебя за эту возможность».

Выросшая в «зверинце» без отца, без матери и без единого кровного родственника в мире, Иши молилась и плакала перед первым увиденным морем, называя «матерью».

«─…»

Изаёй не мог смотреть дальше, он мог только с силой отвернуть лицо.

У него определенно не вызывалось дешёвого сочувствия, он просто не мог понять, почему Иши всё ещё может выражать свою благодарность.

Говоря прямо, учреждение, в котором жила Иши, было просто адом.

Когда Изаёй прибыл на место происшествия, в живых осталась только Иши, а всё остальные были уничтожены. Наверное, это было связано с тем, что сам объект, по каким-то причинам, планировалось забросить.

Если бы раскопать и проверить сохраненные данные, то можно было бы найти гору жутких видеозаписей. Как последний человек, Иши была свидетелем всего, и если бы она захотела выместить свою ненависть на чём-то или ком-то, боги были бы идеальной мишенью.

Ведь сколько бы ненависти ни было высказано, боги не опровергнут, не оправдают и не отомстят. Нет никого удобнее, чем он, чтобы возложить на него грехи человечества.

Те, кто не знают, что ненавидеть, часто защищают свои сердца, ненавидя бога без всякой причины.

Поэтому, увидев молящуюся Иши, Изаёй не мог не задать вопрос.

«…Иши, разве ты не ненавидишь бога?»

«…? Я ненавидела его, разве это не само собой разумеющее».

Иши ответила сразу и непринужденно.

Но Изаёй не отпускает странность этого заявления.

«Ты сказала, что ненавидела… значит, теперь не ненавидишь? По твоему мнению, ненависть уже в прошедшем времени? Ты можешь отнестись ко всем этим большим оскорблениям и дискриминации как к прошлому и всё простить?»

Если это так, то мышление Иши выходило за рамки того, что мог понять Изаёй.

Изаёй не испытывал сильной ненависти ни к кому-либо.

Поэтому, он также никогда никого не прощал.

Тем не менее, легко представить, какой жар может породить ненависть. Изаёй думал, что такой жар определенно не та эмоция, которую можно легко успокоить.

Если Иши хотела отомстить, было ещё не поздно.

Те, кто издевались над ней с применением насилия, те, кто вкушали её плоть и кровь, те, кто получали удовольствие от богохульства.

Изаёй может поставить всех вовлеченных в это людей на колени перед Иши и устроить им такой ад, что они не осмелятся сделать это снова – сколько бы раз они ни перерождались.

Иши была слишком слаба, чтобы сделать это, но у Изаёя была сила сделать это за неё.

«Иши, то, за что ты благодарна - обычная, незначительная вещь в этом мире. Сейчас не время благодарить за то, что имеет столь малую ценность. Если твоё время ограничено, делай то, что тебе действительно хочется делать… Если внутри тебя тлеет хотя бы маленький огонек ненависти, тогда тебе следует подкинуть дрова в костёр».

Изаёй сдерживал пылающий внутри него гнев и выступил с предложением отомстить.

Те, кто заслуживал наказания, всё ещё наслаждались своей жизнью, в то время как те, кто были невиновны, должны были беспокоиться о завтрашнем дне. Изаёй никогда не сможет простить такой несправедливости в мире.

Наверное, это и привело к тому, что он не смог понять действий Иши.

«… месть… месть…»

Иши уставилась на далёкий горизонт и повторно пробормотала предложение Изаёя.

Вероятно, потому что ненависть всё ещё оставалась внутри неё, она не отрицала этого.

И тот факт, что Иши не решила просто скрыть и отрицать это в данный момент, должно быть, основан на её личном настоянии, что она не хочет отрицать ненависть.

Между ними воцарилось тяжелое молчание.

Стоя у края бушующего моря, Иши закрыла глаза и прислушалась к шуму волн. Затем, внезапно, она протянула руку и указала на горизонт.

«Изаёй… ты когда-нибудь был в Гибралтарском проливе, известном как «край света»?»

«…что?»

«Если ты там был, скажи, пожалуйста… Там действительно есть «край света»?»

Рубиновые глаза смотрели на Изаёя.

Гибралтарский пролив был первым пунктом назначения, куда Изаёй захотел отправиться после того, как они с Канарией отправились в совместное путешествие.

Изаёй хотел отправиться в место, которое было определено как конец греческого мира задолго до начала григорианского календаря, потому что он ожидал, что его «особенное» «я» увидит что-то другое.

Но безжалостная реальность легко сокрушила его молодой ум.

Изаёй снова посмотрел в глаза Иши, похожие на драгоценные камни, и медленно покачал головой.

«…Нет, нет. Гибралтарский пролив… за Геркулесовыми столбами – это не край света, и континента Атлантида не существует».

Гибралтарский пролив – это не край света.

Нет демона и в глубоком бассейне под водопадом Игуасу.

В конце концов, путешествие с Канарией дало Изаёю только одно.

Это был урок того, что «нужно жить в реальности и смотреть на реальность». Какой бы сильной и амбициозной ни была мечта, рано или поздно она будет разрушена.

Но когда Иши услышала эти слова, она сжала свои руки вместе с дрожащей улыбкой и слезами на глазах.

«О чём ты думаешь, когда увидел то заведение? Клетка для птиц? Или маленький сад?»

«…Если бы мне пришлось выбирать, то это был бы маленький сад».

Клетка для птиц – это просто тюрьма для существ, но маленький сад – это совсем другое.

Маленький сад должен содержать все элементы, необходимые для жизни в маленьком саду, представляя собой своего рода искусственный мир.

«Ну, я думаю, это правильный взгляд на это. В нашем объекте есть районы земледелия и скотоводства, чтобы прокормить живущее там население, есть церкви всех видов, и религиозная свобода – это единственная свобода, которая нам дана. Многие из нас почти всегда рождаются и встречают смерть в закрытом подземелье. Огромные железные ворота, через которые ввозили припасы, были не метафоры, а реальным «краем света»».

Мальчики и девочки представляли себе эти железные ворота как край света, который нельзя перейти и впадали в отчаяние.

Нетрудно представить себе такую сцену.

Дети, рожденные в этом подземном «рассаднике», могли косвенно слышать о внешнем мире, но они умрут с болью в сердце, так и не увидев его своими глазами.

«Со мной было то же самое. Как бы я ни стремилась к тому, что было написано в книгах, как бы сильно я ни желала этого, мне так и не позволили переступить через эти железные врата. Поэтому, эти железные врата были для нас символом отчаяния, «край света»… Но потом, кто-то пересек этот «край света» и вытащил меня».

«……»

Следующие слова были не тем, что хотел услышать Изаёй.

Он отвел глаза, стиснул зубы и покачал головой.

«… Я… не смог тебе помочь».

«Да, но ты спас меня. И ты доказал мне, что нет края света, что для людей нет невозможного и я увидел много вещей, которые никогда не смог бы увидеть раньше… так что всё в порядке. Для меня этого достаточно, Изаёй».

Иши произнесла эти слова с улыбкой и прошла мимо Изаёя обратно к машине, ни разу не оглянувшись.

Изаёй простоял на пляже некоторое время, затем откинул голову назад и закрыл глаза.

Это был первый и последний раз, когда Изаёй говорил с Иши о мести.

Двенадцать дней спустя, вечером, состояние Иши внезапно ухудшилось, и она умерла, находясь в коме.

Изаёй и Иши не могли попрощаться или что-то изменить. Им пришлось смириться и молча расстаться.

«—…»

Даже сейчас Изаёй всё ещё не был уверен, как лучше поступить.

Но Иши сказала ему, что край света – это символ стены, которую люди считают непреодолимой.

Поэтому она верила, от всего сердца и до самого конца… что Изаёй, отрицавший край света, придет с другой стороны, прорвавшись сквозь пределы человечества.

Есть много боли, которую нельзя забыть…

Было ли это мстительное сердце, способное испепелить дух, или обида тем, что число павших больше, чем звёзд, Иши предпочла жить в одиночестве, спрятав всё в груди, и никогда и никому не признаваясь во всём этом.

Возможно, это была короткая жизнь.

Но это была жизнь, прожитая сильно.

Тот факт, что существо слабее Изаёя пыталось жить сильнее него, поразило его настолько сильно, что в результате он даже определился со своими взглядами на жизнь.

Всякий раз, вспоминая об Иши, живущей под солнцем, она всегда улыбается в воспоминаниях.

Если это то, что задумала Иши, то Изаёй оказался в окончательной ловушке. Он никогда в жизни не забудет Иши, потому что именно она рассказала Изаёю, что всё те вещи, которые он считал бесполезными, на самом деле являются ценными.

Таким образом, будущее, в котором Изаёй разрушил бы мир своей силой, определенно было определенно уничтожено в это мгновение.

«─…»

Но… было кое-что, о чём Изаёй не мог не думать.

Если улыбка Иши была омрачена, ожидала мести.

Если бы Иши призналась в обиде.

Если бы Иши хоть раз подтвердила, что хочет использовать силу Изаёя для мести…

＊

В луже леденящей кровь крови.

Неужели Изаёй не испытывали ни малейшего стыда?

«……»

«Ты снова сделал очень эффектную вещь».

Канария открыла разбитую дверь и заговорила с окровавленным Изаёем.

Прошло три недели после смерти Иши и исчезновения Изаёя.

В пропаже Изаёя не было ничего необычного, однако впервые Канарии потребовалось столько времени, чтобы выяснить, где он находиться.

Канария посмотрела на труп, лежащий в углу комнаты, и тихонько вздохнула, поняв положение дел.

«Это посредник по торговле людьми? Список клиентов можно найти здесь, и если ты хочешь искоренить людей, вовлеченных в это дело, было бы правильно начать именно здесь… Однако, не слишком ли это, убить их всех? Даже если ты убьешь их всех, сам обычай всё равно не изменится, и нет никакой гарантии, что то же самое не произойдет в будущем. Ты знаешь, что простое убийство всех врагов не приведет к окончанию войны».

«……»

Даже убийство всех врагов не приведет к окончанию войны.

Пройдут годы, прежде чем Изаёй поймет эту жестокую истину. В настоящее время он ещё не обладал достаточными требованиями, чтобы постичь эту сущность.

Вытерев кровь с лица тыльной стороной ладони, Изаёй посмотрел вниз на труп, который совсем недавно был живым человеком.

Причина, по которой он не ответил, вероятно, заключалась в том, что первоначальный план был именно таким, о котором догадалась Канария. По крайней мере, Изаёй не предполагал изначально убивать всех посредников.

Он не стал ни утверждать, ни отрицать, и они на мгновение замолчали.

В конце концов, первым заговорил Изаёй.

«…Эти ребята умоляли меня о пощаде».

«…?»

«Они сказали, что хотят, чтобы я отпустил их, не убивал, а просто оставил в живых, и что они больше никогда не будут делать таких вещей, что они приведут себя в порядок и будут жить чистой жизнью с завтрашнего дня – так они надеялись, что я отпущу их. Человек передо мной сказал то же самое, что и остальные».

Изаёй посмотрел вниз на труп, моливший его о пощаде, и дрожащим голосом объяснил ситуацию. Если бы это был обычный Изаёй, он бы не стал убивать врага, который умолял о пощаде.

… Однако на этот раз Изаёй сделали это.

Это было не одно убийство.

Он убил всех людей, которые умоляли сохранить им жизнь.

«…Ты действительно настолько неспособен простить их?»

«Я не знаю. По крайней мере, сначала я не собирался их убивать. Может быть, я бы не убил их, если бы они не умоляли сохранить им жизнь».

Изаёй посмотрел на свои окровавленные ладони и лица мертвых, чьи жизни он забрал.

На каждом лице было выражение ужаса.

При одном только воспоминании о тех, чьи лица были искажены страхом быть убитым, юноша впал в состояние стыда, и его шаги стали тяжелыми.

««Пощади меня», «Не убивай меня», «Я не хочу умирать», все эти речи и крики, которые можно использовать для мольбы о пощаде… разве не все они были сказаны Иши и другими альбиносами в учреждении в то время…!»

Изаёй сжал кулаки так сильно, что чуть не раздробил кости.

Каждый из них не хотел умирать.

Каждый из них молил о пощаде.

Очевидно, что все должны были сказать одно и то же, очевидно, что Иши не была исключением.

Но никто не желал слушать их мольбы, с презрением относясь к их жизни и достоинству.

Для этого даже не нужен был герой или особенный человек.

Всё, что для этого нужно, чтобы любой человек, обладающий здравым смыслом и совестью, выслушал и принял их мольбу.

Если бы только один человек протянул им руку помощи, если бы только один человек почувствовал их душевную боль – возможно, это не было бы таким адом. Однако, этого не произошло.

И поэтому это было попрание всех жизней, которые были потрачены в пустую, если бы только виновные попросили прощения и были прощены.

«Я знаю, что это моя собственная сентиментальность и заблуждение, и я не могу отрицать, что у меня было желание убить их. Но я думал, что смогу справиться со своим гневом и подавить его, как это сделала Иши, а затем наказать этих парней за их грехи… но я не смог. Я не мог этого сделать, Канария».

После встречи сначала с Канарией, а затем с Иши, Изаёй почувствовал, что наконец-то нашёл правильный способ использовать свою силу.

Если он мог заступиться за тех, с кем плохо обращались в обществе и кого нельзя было спасти, то даже в наше время эта сила должна иметь свое полное значение.

Однако… Изаёй понял об этом слишком поздно.

Он не смог помочь человеку, которого пытался спасти, и просто позволил этой силе превратиться в насилие.

Канария подошла к Изаёю, который смотрел на неё, покрытый кровью, и тихонько обняла его, так нежно, как будто держала на руках ребенка.

«Если бы ты пришел сюда из мести, мне пришлось бы поставить свою жизнь на то, чтобы не дать тебе выйти из-под контроля. Похоже, встреча с Иши стала для тебя благом».

«На этот раз… я серьёзно вышел из-под контроля, не так ли?»

«Да. Но в основе лежит другое. Ты не поднял кулаки только из-за гнева и ты также сказал, что пришёл не истребить зло, но осудить грех. Эти два понятия, по сути, похожи и различны. Так что не волнуйся. Ты ещё не стал «врагом мира»».

Канария крепче обняла Изаёя, по-видимому, заранее предсказав худшее.

Фраза «пришлось бы поставить свою жизнь» не была метафорой.

Если встреча с Иши заставила Изаёя измениться, Канария была морально готова использовать любые средства, чтобы остановить его. Теперь, зная, что Изаёй не превратилась в монстра, способного уничтожить мир, она испытала настоящее облегчение.

Изаёй обняла Канарию в ответ.

Он понимал, что путешествие близится к концу.

«… Каждая часть путешествия была интересной. Однако в Гибралтарском проливе или в водопаде Игуасу не было таких монстров, как я, но каждый вид был действительно ценен».

Юные Изаёй прошлого был слишком незрелым, чтобы увидеть суть открывавшихся перед ними пейзажей.

Даже если не было ни демонов, ни края света, пейзаж перед ним всё равно мог бы вызвать нечто большее, чем восхищение.

Это путешествие, несомненно, должно было стать для Изаёя способом найти образ жизни, который будет компромиссом в этой эпохе. В будущем положение дел, при котором Изаёй движимый гневом попытается уничтожить мир, никогда не должно произойти при его жизни.

Цель их поездки была достигнута.

Но было ещё одно дело, которое нужно было сделать, несмотря ни на что.

«Канария, наше путешествие может закончиться здесь, но есть последняя группа людей, с которыми нужно разобраться».

«…Ты имеешь в виду покупателей, которые покупали альбиносов?»

«Да, мы не можем оставить этих ребят в покое. До тех пор, пока на альбиносов есть спрос, вероятно, произойдет ещё один подобный инцидент. И что ещё хуже, некоторые из покупателей, похоже, занимают высокое положение в странах. Невозможно привлечь к ответственности власть имущих, которые находятся под защитой судебной системы».

Поэтому их придётся казнить через самосуд.

Услышав этот окольный ответ от Изаёя, Канария посмотрела на него с ничего не выражающим лицом.

«… Изаёй, даже если мы убьем всех виновных, эта война не закончится».

«────»

«Пока мы не сможем убить идеи и обычаи, эта война не закончится. Это греховное дело, взращенное человеческой историей, и если оно не является результатом того, что люди этого века сами осознают его и не осудят, нет смысла убивать всех… но, да. Может быть, это поможет выиграть немного времени, чтобы то же самое не повторилось так скоро».

В глазах Канарии появился холодный блеск.

В этом блеску были острота и холод, которые обычная она никогда бы не показала.

«Хорошо, я сама разберусь с этими ребятами. Я заставлю их раз и навсегда понять, что в этом мире есть ад, недоступный даже поэзии Данте. …Итак, теперь ты можешь отдохнуть, Изаёй. Ибо к тому времени, когда ты очнешься от своего сна, этот ад закончится».

Изаёй почувствовал, как его веки тяжелеют, а сознание ускользает.

Даже если это был Изаёй, этот инцидент истощил его физически и морально.

Он зациклился на этом ощущении перехода между состоянием бодрости в состояние сна, когда Канария прошептала что-то, что Изаёй не смог расслышать:

«Маленький Изаёй, у тебя впереди долгая жизнь. В будущем должен быть кто-то, кому нужна твоя сила, кто ждёт судьбоносной встречи с тобой».

Поэтому, позволь мне взять на себя преступления, которые будут судить в аду.

Канария, глаза которой были всё ещё холодными, подобрала Изаёя, а также взяла список покупателей, который держал посредник.

К тому времени, когда Изаёй проснулся пять дней спустя, никто из людей из этого списка не выжил.