Онлайн чтение книги Лавандовая лента One Lavender Ribbon
Глава 2

Уильям Брайант – известный всем как Попс – потер рукой шрам пятидесятилетней давности на левой ноге. По утрам при влажной погоде он начинал ныть, и хотя Уильям свыкся с этим, все равно шрам беспокоил. Уильям медленно поднялся с кровати и подошел к окну, давая размяться старым костям и суставам. Он раздвинул шторы, и тусклый утренний свет проник в комнату.

В комнате было несколько личных вещей и картин, но этого было недостаточно для того, чтобы назвать ее домом. Попс старался содержать комнату в порядке, чтобы сделать приятное своему внуку Уиллу, и в то же время пытался приспособить ее под себя. Но когда однажды посреди ночи он споткнулся о стопку книг, намерение Уилла сделать комнату деда безопасной победило привязанность Попса к привычному для него комфорту.

Попс еще раз выглянул в окно, чтобы решить, не пойти ли ему прогуляться. Задний двор был покрыт блестящими каплями утренней росы, а небо было сумрачно-серым. Он решил, что сегодня на пристань не пойдет. Солнце не могло пробиться сквозь облака и высушить росу. Попс не боялся мокрой травы, но Уилл беспокоился о нем, так что он решил не огорчать внука и уступить его желаниям.

Он не тяготился стремлением Уилла защитить его. Уилл пожертвовал большей частью своего личного пространства, чтобы поселить у себя своего единственного оставшегося в живых деда. Парень даже избавился от половины своей библиотеки, чтобы разместить книги деда, которыми тот очень дорожил и которые содержал в идеальном порядке.

Попс снова задвинул шторы, и комната погрузилась в полумрак. Он стал узником плохой погоды, его суставы ныли, и он позволил себе пожалеть себя. Иногда жалость была желанным компаньоном. В конце концов, такому человеку, как он, трудно было смириться с тем, что время лишает его подвижности и сноровки.

Он мало о чем сожалел. В восемьдесят один год это было не так уж плохо. Он женился на хорошей женщине. У них был прекрасный сын. А теперь у него есть Уилл. Воспоминания были очень приятными. И он каждое утро просыпался, открывал глаза и строил планы на день. Чего еще можно было желать в этом возрасте?

Настанет день, когда он просто закроет глаза и больше не откроет их. Так он себе это представлял. А Уилл, наоборот, постоянно видел кошмар, в котором Попс поздно ночью садится в лодку и тонет. Уилл всегда о чем-нибудь беспокоился. И Попс мало что мог сделать, чтобы изменить это. «Это всего лишь сон», – заверял он внука. Он даже заходил в спальню парня, когда слышал, как он мечется во сне. И гладил его по голове, как делал это тысячи раз, когда Уилл был ребенком. Попс понимал, что такое кошмар. Человек, переживший Вторую мировую войну, прекрасно осознавал власть плохих снов. Но жизнь Попса закончится не так. Он уснет, а потом проснется ясным утром на Небесах. Где не будет никакого артрита и никакой росы, мешающей прогуляться до пристани. Попс улыбнулся.

Скрюченные пальцы дотянулись до настольной лампы и нащупали выключатель. Он взял со столика Библию в потрепанном кожаном переплете и начал читать с того места, где остановился накануне утром, всем сердцем впитывая священные слова.

Потом закрыл книгу, почувствовав волнение и вместе с тем уверенность, что произойдет что-то новое.

– Я не боюсь умереть. – Он выставил вперед подбородок, а его взгляд снова обратился к окну. – Но я не боюсь и жить.

Уильям поднялся, надел ботинки и пошел вниз, чтобы взять ключи от лодки. Он направлялся на пристань.

К утру шторм утих, а металлическая коробка ждала на столе. Эдриэнн проснулась поздно, и все ее мышцы болели. Она явно перетрудилась накануне. Вот что может сделать с телом очистка камина, который более полувека покрывали разными слоями штукатурки. Счищая ее, она могла даже назвать времена, в которые камин перекрашивали. Желтый цвет – шестидесятые годы, зеленый цвет авокадо – семидесятые. А потом слой за слоем белые. Но она почти полностью закончила очистку. Остались небольшие детали. Желание закончить эту работу подстегивало ее весь день. Но утро сменилось днем, день – вечером, а она все скоблила и скоблила, как безумная, отирая пот со лба и отбрасывая непослушные пряди волос, падавшие на глаза. Она почти не прерывалась. Сейчас она жалела, что не проявила здравого смысла. Каждый мускул ее тела буквально кричал. Ей необходим был массаж.

Но новый дом наконец становился теплым, компенсируя холодный брак, который она столько лет терпела. И в этом заключалась поэтическая справедливость. В результате развода она получила достаточную сумму денег, чтобы купить этот дом и отреставрировать его. А пока реставрирует, она будет решать, что дальше делать со своей жизнью. На сегодняшний день дом станет ее единственным занятием, ее самым желанным компаньоном. С его изумительной веранды, простиравшейся вдоль задней стены, открывался потрясающий вид на Мексиканский залив. Волны нежно набегали на песок по утрам, когда она пила отличный кофе и размышляла над планами на день. Но сейчас ее тело было измучено тяжелой работой. Эдриэнн нужно было научиться не обращать на это внимания. И сегодня она решила вообще не заниматься домом. Хотя она в любом случае не смогла бы поднять молоток, даже если бы очень захотела это сделать. Мускулы объявили забастовку. И внимание было направлено на другое. Эдриэнн поспешно спустилась вниз, сделала себе кофе и устроилась в удобном кресле, чтобы читать. Она положила фотографию рядом с собой и взялась за письма.

К тому моменту, когда Эдриэнн закончила читать письмо, в голове у нее сложился план. Она быстро приняла душ и направилась к выходу, держа в руке обрывок бумаги с нацарапанным адресом. Фотографию положила в карман куртки.

Она отгоняла от себя мысли о возможном развитии событий, чтобы сосредоточиться на управлении машиной. Ей нравилось, что по дороге часто попадались знаки, указывающие направления к пляжам, и маленькие магазинчики, продающие снасти для рыбалки и выглядящие так, будто сильный порыв ветра вот-вот снесет их. Вдоль шоссе росли пальмы, и вид из окна помогал не скучать в дороге.

Меньше чем через двадцать минут Эдриэнн уже прибыла на место. Она начала жевать внутреннюю часть щеки, потому что нижняя губа уже не вынесла бы этого издевательства, и принялась рассматривать дом. Первоначальное воодушевление постепенно сходило на нет. Все утро эта идея казалась ей хорошей. Но теперь ее охватило мрачное предчувствие. Это был глупый поступок. Она приложила руку козырьком к глазам и стала рассматривать симпатичный дом, находящийся по адресу: 41123, Канал-Бульвар. Она сверила адрес с тем, который был записан у нее. Но что она скажет? Привет, я жалкая разведенка, вынужденная жить чужой жизнью, читая письма людей, с которыми никогда не встречалась. Эдриэнн положила руку на живот. Разведенка. Она до сих пор не примирилась с этим. Сам развод прошел гладко. Эрик – блистательный кардиолог и неверный муж – позаботился об этом. Но быть разведенной женщиной в двадцать восемь лет – с этим было трудно смириться. Конечно, она еще молода. Она вышла замуж сразу после окончания колледжа. А теперь она разведена . Что заставляло ее чувствовать себя неудачницей. Она провела пальцами по волосам в попытке отбросить эти мысли. Но такие вещи, как развод и разочарование, не так легко забыть.

Эдриэнн глубоко вздохнула и вышла из машины. Она с силой захлопнула за собой дверцу, будто оставляя досаду и раздражение внутри. Около дома был разбит восхитительный сад, какие можно было видеть на обложках журналов «Сделай сам», которые она начала собирать с тех пор, как купила дом. Но сейчас у нее не было времени любоваться им.

Боясь передумать, она направилась к главному входу, держа спину очень прямо. Белоснежные двухэтажные конструкции у дворика перед входом в дом были уставлены горшками с цветами. В одном углу дворика стояли деревянные качели, а воздух был наполнен восхитительным ароматом разнообразных ярких цветов. Вокруг плетеного стола стояли кресла с лежавшими на них разноцветными подушками, словно приглашавшие сесть. Дом был примерно того же размера, что и ее викторианский монстр, но намного новее. Он был построен в прелестном тосканском стиле – терракотовая крыша, покрытые штукатуркой стены. Не дав себе времени на восторженные вздохи, она постучала.

Когда дверь открылась, кровь отхлынула от лица Эдриэнн. На нее смотрели темно-зеленые глаза. Прекрасные глаза, подумала она, на мгновение забыв, зачем сюда пришла. Он был красив. Но, к сожалению, примерно лет на пятьдесят моложе того, кого она искала.

– Могу я чем-то вам помочь?

Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке. Его широкие плечи закрыли собой весь дверной проем.

– Да, – пробормотала она.

Что она собиралась сказать, репетируя этот разговор? Она не могла вспомнить. Что-то о том, как она только что купила дом на Хидден-Бич-Роуд в Бонита-Спрингс. Желая придать себе смелости, она нащупала фотографию в кармане куртки.

– Я ищу Уильяма Брайанта.

Он секунду рассматривал ее.

– Я Уильям Брайант. Но все зовут меня Уилл.

– Знаете, мистер Брайант, которого я ищу, ветеран Второй мировой войны.

– Добрые старые военные времена, – пробормотал парень.

Она наклонилась вперед.

– Простите?

– Ничего. – Его что-то задело, и она это заметила. Уголки его губ досадливо опустились, крылья носа расширились. – Я, безусловно, не ветеран войны. Простите, что не смог вам помочь.

Молодой человек собрался было закрыть дверь, но она подняла руку и уперлась ладонью в холодное дерево. В этом мужчине было что-то знакомое. Она потрогала фотографию в кармане.

– Послушайте, я не собираюсь создавать вам проблем, но…

Все происходило не так, как она себе представляла. Ей следовало бы просто уйти, но дело было в том, что этот человек и Уильям из писем носили одну фамилию. Они должны были быть родственниками.

Изумрудные глаза сделались холодными.

– Но что?

– Я хотела поговорить с мистером Брайантом о его военном прошлом. У меня есть…

– Позвольте мне сказать прямо. Вы ищете ветерана войны, чтобы поговорить с ним о военном прошлом. И это не кажется вам бестактным?

У Эдриэнн вспыхнули щеки и взмокли ладони.

– Бестактным, – эхом отозвалась она. Она даже не подумала об этом.

– Как я уже сказал, я не ветеран войны и не могу помочь вам в поисках другого мистера Брайанта. Но на его месте я бы призадумался, если бы кто-то появился у моей двери, желая узнать о самом тяжелом времени моей жизни.

Сильный порыв ветра ударил в лицо Эдриэнн примерно с той же силой, с какой ударили ее слова мужчины. Ей хотелось все объяснить, но голос не слушался ее. Ее энергии хватало лишь на то, чтобы держать открытой дверь незнакомца и не сгибаться под напором ветра. От него исходило нервное напряжение, настолько сильное, что ощущалось физически. Она хотела заговорить, но не смогла произнести ни слова.

Мужчина стоял как статуя, высоко вскинув брови, словно бросая ей вызов.

Но когда до него дошли ее слова, никакие объяснения уже не имели смысла.

Спустя несколько ужасных секунд он перевел глаза с ее лица на руку, все еще прижатую к его входной двери.

Эдриэнн проследила за его взглядом. Он смотрел на ее левую руку, на тоненькую полоску незагорелой кожи на том месте, где прежде было обручальное кольцо. Несмотря на то что она загорала уже три месяца, полоска все еще была заметна. Она проглотила комок, подступивший к горлу.

Он заметил. Его взгляд смягчился, но только слегка. Но она все равно почувствовала.

– Мисс, мне очень жаль, что я не могу помочь вам.

Он слабо улыбнулся. Возможно, искренне, возможно, нет. Эдриэнн и раньше сталкивалась с проявлениями жалости. И ненавидела их. Больше всего на свете… не считая, может быть, снисходительности Эрика.

Он указал большим пальцем руки на что-то у себя за спиной.

– Я… м-мм… я немного занят.

Но язык его тела говорил совсем другое. Напряженный взгляд смягчился, губы уже не были сжаты так крепко. На лице молодого мужчины появилось выражение сочувствия.

Эдриэнн сняла руку с двери, ощущая скорее раздражение, чем отчаяние. Ей не нужна была ничья жалость.

– Конечно. Простите, что побеспокоила вас.

– Ничего страшного.

Он говорил почти тепло. Напряженные мышцы его груди, обтянутой футболкой, расслабились, а плечи, широкие и мускулистые, чуть заметно опустились.

Ожидая, что он закроет дверь и позволит ей уйти, Эдриэнн бросила взгляд на пол веранды со свежим пятном краски. Кончики ее пальцев были испачканы краской похожего цвета. Может быть, он заметил это, а не отсутствие кольца на ее руке. Коричневая краска на полу веранды смотрелась лучше, чем на коже рук.

Но Уилл не закрыл дверь. Эдриэнн взглянула на него. Он cклонил голову набок, оперся всем весом о дверной косяк и выставил одну ногу вперед.

Его зеленые глаза снова испытующе посмотрели на нее, но на этот раз с некоторым любопытством. Она ощутила покалывание в области шеи. Просто закрой эту чертову дверь! Я совершила ошибку. Она попыталась повернуться и уйти, но, к несчастью, ноги не слушались. Верхняя часть ее тела могла двигаться, а нижняя словно оцепенела. Она почувствовала, как на лбу появилась морщинка. Она была растеряна, потому что искренне и страстно мечтала верить в силу любви. Это шокирующее открытие она не хотела бы совершить, стоя на пороге дома совершенно постороннего человека. Но слова снова всплыли у нее в голове. Я знаю, что настоящая любовь существует. Та, о которой она читала в письмах Уильяма. Но сейчас, на веранде человека, которого она не знала, отчаяние почти поглотило ее.

Разведенка.

В уголках его глаз появились морщинки.

– Мы с вами где-то встречались?

Она рассеянно заправила прядь волос за ухо.

– Не думаю. Я живу здесь всего несколько месяцев.

Он окинул ее внимательным взглядом с головы до ног. На его лице появилась улыбка.

– Вы кажетесь мне знакомой.

– Я, мм-м… со мной это иногда случается. Говорят, что я похожа… – она запнулась и посмотрела на свои испачканные пальцы.

– На Анджелину Джоли? – закончил он за нее.

– Нет. На Дженнифер Гарнер.

Его глаза игриво сузились.

– Да, я вижу. Но ваши губы такие же чувственные, как у Анджелины.

Эдриэнн судорожно сглотнула. Серьезно? Мистер Грубиян и Ворчун желает флиртовать? Нет, спасибо. Чувство стыда вызывает желание забраться в какую-нибудь нору, а не играть в игры. Она подняла руку.

– Что ж, как я уже сказала, мне жаль, что побеспокоила вас.

Он указал на нее пальцем.

– Банк!

– Что, простите?

Пожалуйта, пожалуйста, ноги, сойдите с этой веранды.

– Вы недавно открыли счет в банке, в котором я работаю.

Она нахмурилась, вспоминая. Она открыла счет в отделении своего банка в Нейплсе. Но если этот тип обслуживал ее, она наверняка запомнила бы его.

– Вы мне помогали?

– Нет, но я видел вас из своего кабинета.

Она подняла бровь.

Он рассмеялся.

– Вас трудно не заметить.

Она должна была бы сказать спасибо или еще что-нибудь в этом роде. Но, честно говоря, весь этот разговор выбил Эдриэнн из колеи. Кого она обманывает? Она не умеет играть в эти игры. И, как недавно начала осознавать, она действительно почти не умела общаться с мужчинами. Эдриэнн уставилась на горшок с цветами и принялась грызть испачканный ноготь. Не со всеми мужчинами. А с такими, как этот. Красивыми, сильными, которые заставляли ее сердце сжиматься. Эдриэнн нужно попрактиковаться, прежде чем начать снова встречаться с мужчинами.

С Райаном все было по-другому. Он появился в ее жизни сразу после развода и помог ей перевезти вещи. По правде говоря, если парень видит такое количество багажа и не убегает с диким криком, невольно проникаешься к нему теплыми чувствами. Но Райан был не тем мужчиной, на котором она могла остановить свой выбор. Парень из колледжа может быть прекрасным приятелем, но он не тот мужчина, с которым можно было бы встречаться всерьез. В нем было еще много ребячества.

Эдриэнн нервно моргнула.

– Простите. На секунду задумалась.

На его лице появилась легкая улыбка.

– Это заметно.

Он продолжал стоять в дверях. Его потертые джинсы, обтягивающие мускулистые ноги, и футболка, не скрывающая мышц, вовсе не кричали: «Я банковский служащий!» Она заставила себя улыбнуться.

– Было приятно познакомиться с вами, Уильям. Мне действительно очень жаль, что я потревожила вас в выходной день.

– Меня зовут Уилл, помните?

– Хорошо, Уилл.

Эдриэнн вздохнула и повернулась, чтобы уйти. Бриз взъерошил ее волосы, когда она уже спустилась на нижнюю ступеньку.

– Вы живете в Нейплсе? – крикнул Уилл.

Она остановилась. Ухватившись пальцами за перила, обернулась.

– В Бонита-Спрингс.

– А почему вы отправились в филиал банка в Нейплсе, чтобы открыть там счет?

Она крепче вцепилась в перила. Пора прекратить этот флирт прямо сейчас.

– Почему? – повторила она.

– Мне просто любопытно.

Он приподнял брови, и она заметила маленькую ямочку на его щеке.

– Вы решите, что я сумасшедшая.

Его глаза распахнулись. Он, возможно, уже и так считал ее сумасшедшей.

Эдриэнн шумно выдохнула и решила не сопротивляться порывам ветра, склоняясь под их напором.

– Я плохо знаю этот район. Я вообще здесь никого не знаю, кроме моей соседки, у которой в Бонита кофейня, и парня, который помог мне перевезти вещи. Да, и еще миллиона подрядчиков, которых я вызываю, когда не в состоянии справиться сама. Знаете что? Для меня это слишком мало. Я отправилась в банк в Нейплсе, чтобы расширить свой кругозор.

Она подняла руки, словно предлагая ему надеть на нее смирительную рубашку.

Уилл Брайант провел языком по зубам и кивнул.

– В этом есть определенный смысл.

– О’кей, было приятно познакомиться с вами – что вы сказали?

Он пожал плечами.

– Вы здесь новенькая. Все это весьма логично. Это ваш банк. Вам нужно принять решение. Чувствовать себя как дома в обоих отделениях банка.

Она моргнула. Вау, она сама полностью не понимала логику своих действий, а он, похоже, понял. Или просто смеется над ней. Она долго с подозрением смотрела на него.

– Полагаю, я когда-нибудь снова увижу вас в банке?

Эдриэнн немного подумала, потом кивнула. Но Уилл не рассмеялся, так что девушка почувствовала, как напряжение постепенно покидает ее. Она в последний раз взглянула на него, потом повернулась и направилась к машине. Она не оборачивалась, но была уверена, что он все еще стоит на пороге и наблюдает за ней.

Эдриэнн вцепилась в руль и обругала себя. Почему она просто не позвонила? Уберегла бы себя от этих неприятностей. С другой стороны, Уилл не мог знать, до чего жалкой она была, ведь так? Так. И никто не мог осудить ее. Никто не знал, почему она на самом деле сюда пришла. И это лишний раз подтверждало, насколько она одинока.

Какое-то движение в окне второго этажа привлекло внимание Эдриэнн.

Она увидела руку, которая отвела в сторону штору. Увидела тень, силуэт человека, наблюдавшего за ней из сумрака комнаты. Пальцы медленно разжались, и штора вновь закрыла окно.

Эдриэнн снова направила свое внимание на машину, принялась постукивать большим пальцем по рулю.

– Ты еще увидишь меня, Уилл Брайант.

Уилл взбежал по ступенькам и снова уселся на гребной тренажер. Его мысли были поглощены женщиной, которая только что ушла. Он помнил, как увидел ее в банке, восхитительно загорелую, с длинными темными волосами, спадающими ей на плечи и спину. При ближайшем рассмотрении она оказалась еще более потрясающей, с огромными глазами цвета кофе. Он продолжал работать на тренажере, думая об этих глазах и о том, почему они были такими грустными.

Он не должен был дать ей уйти так быстро. Она практически намекнула ему: Я новенькая в этом городе. И почти никого не знаю. Да, он был туп во всем, что касалось женщин. Пока она не ушла, ему не пришло в голову, что эти слова могли быть приглашением к более близкому знакомству.

Уилл не слышал Попса, поэтому выглянул из окна своей спальни, отлично зная, что он увидит. На заднем дворе было слишком скользко, чтобы идти на пристань, но у него было подозрение, что Попс направился именно туда. Прежде чем Уилл успел открыть окно и окликнуть деда, он услышал, как взревел мотор. Уилл покачал головой и вернулся на свой тренажер. Дополнительные занятия не повредят ему. В конце концов, сегодня суббота.

Спустя тридцать минут он услышал, как лодка возвращается. Он подошел к окну и поднял жалюзи. Яркое солнце Флориды осветило комнату. Он посмотрел на канал, который начинался там, где заканчивался задний двор его дома. Идеальное утро. Перед которым Попс ни за что не смог бы устоять.

Уилл вытер пот полотенцем и стал втирать в колени ментоловую мазь. Зачем я это делаю? Мне всего тридцать.

Во дворе его дед привязывал лодку к пристани.

Пятна жидкого золота играли на манящей кобальтовой воде. Лодка длиной в тридцать два фута с малогабаритной каютой-рубкой плавно покачивалась на волнах.

Уилл покачал головой, думая о выходках деда. Попс торопливо направлялся к дому, все время озираясь по сторонам, как подросток, возвращающийся с запрещенного свидания. Он засовывал в карман ключ от лодки, потом внезапно остановился посреди двора и направил взгляд на окно второго этажа. Он выдавил из себя улыбку, скрывая свою вину.

Уилл осуждающе скрестил руки на груди.

Уильям-старший пожал плечами и направился к задней двери. Ладонью он упирался в колено, его нога не сгибалась. Уилл знал – дед так свыкся со старым ранением, что осторожный подъем по траве и песку был для него воскресной прогулкой.

Но не для Уилла. Всякий раз, когда Попс взбирался на холмик, это напоминало молодому мужчине обо всей боли, которую его деду пришлось испытать. Боли, которую хорошенькая брюнетка, постучавшая в их дверь, хотела снова заставить Попса пережить.

Будь его воля, Уилл заставил бы деда ходить только по гладким цементным дорожкам. Но Попс был упрямым человеком. Добрым, но упрямым. Он, похоже, даже не осознавал, что восьмидесятилетнее тело не может делать все так, как делало раньше. А плавание на лодке по утрам в полном одиночестве стояло во главе списка запрещенных для него дел.

Уилл принял душ и направился в кухню.

– Доброе утро, – приветствовал его Попс, когда Уилл спустился по лестнице.

Утренняя газета лежала на его стороне стола.

– Доброе утро, Попс.

Уилл прочитал заголовки, в то время как его дед поставил тарелку с яйцами, беконом и тостом рядом с газетой.

Очевидно желая избежать разговора, который наверняка ему не понравится, Попс постучал пальцем по газете.

– В эти выходные в городе будет много развлечений.

Он закатал рукава серой фланелевой рубашки, расправляя складки пальцами, согнутыми артритом. Потом вышел в дверь и спустя мгновение появился со стремянкой.

– Да? – Уилл посыпал перцем яйца и отправил кусок в рот. – Например?

Но он знал, к чему ведет этот разговор. Он смотрел на маневры деда со стремянкой под лампой, висевшей в кухне на потолке.

– В приюте для животных устраивают экскурсию.

Уилл хмыкнул.

– Тебе это может понравиться. Ты все время ходил на разные экскурсии.

Это было до того, как умерла бабушка и я перевез тебя сюда,  – подумал Уилл.

– Нет, я сегодня не в настроении ходить на экскурсии.

– Это благотворительная экскурсия, чтобы собрать деньги на новые домики для животных.

Попс достал из шкафа лампочку.

– Очень жарко. – Уилл кивнул в сторону термометра, висевшего на кухонном окне. – Но, если хочешь, мы можем перевести им деньги… – Ответом стало молчание, и Уилл взглянул на Попса. – Или ты подумываешь взять себе какого-нибудь питомца?

Попс, похоже, задумался над этим предложением. Его брови высоко поднялись. Он направился к раковине.

– А ты хочешь питомца?

Уиллу было совсем не интересно убирать кошачью или собачью шерсть и постоянно заботиться о каком-то животном. Но если это сделает Попса счастливым, он согласен.

– Если ты хочешь.

Попс потер рукой подбородок.

Уилл попытался развить эту мысль:

– Может быть, очень весело брать с собой собаку на лодочные прогулки. И она составит тебе компанию, пока я на работе.

Попс кивнул.

– И еще перероет мой огород и съест нашу обувь.

Уилл рассмеялся.

– Я думаю, это делают только щенки.

Они оба отвергли эту идею с такой же скоростью, с какой только что одобрили ее.

Попс указал на раздел объявлений в газете.

– Ну вот, здесь еще есть купон на одноместный каяк в парке Ламантинов. Со скидкой в пять баксов. А я слышал, что ламантины поднялись выше по реке.

– Попс, я не хочу сегодня смотреть на ламантинов. – Это была старая проблема. Каждая суббота начиналась с этого разговора. Сегодня Уилл просто хотел побездельничать. Отдохнуть от работы и от всего прочего. Он уронил вилку на тарелку. – Почему ты не говоришь мне, отчего тебе так хочется избавиться от меня?

Васильковые глаза Попса стали грустными.

– Я не пытаюсь избавиться от тебя.

Он медленно сел на стул. Его слова были сказаны таким любящим тоном, что Уилла пронзило чувство стыда.

Он наклонился и взял деда за руку.

– Я просто пытался поддразнить тебя. Я имел в виду, если к тебе должна прийти какая-нибудь красотка из дома престарелых или еще что-нибудь в этом роде, обещаю не мешать.

Он взял из рук Попса лампочку и поставил стремянку под лампой.

Щеки Попса сделались ярко-красными.

– Нет у меня никаких красоток.

Уилл улыбнулся. Каким пустым был бы его мир без деда! Может быть, не таким огорчительным, особенно по утрам в субботу, но совершенно пустым. Он поменял лампочку, кивнул Попсу, чтобы тот включил свет, и вернулся к своему завтраку, завершив еще одно дело, демонстрирующее симбиотические отношения, существовавшие между ними.

Когда Попс переехал жить к нему после смерти бабушки, Уилл сомневался в мудрости своего решения. Будучи занятым, увлеченным работой исполнительным директором банка, найдет ли он достаточно времени, чтобы заботиться о престарелом деде? Спустя пять лет он уже не мог представить себе жизни без ежедневных бесед, игры в шашки на передней веранде и рыбалки в Мексиканском заливе.

Он похлопал Попса по плечу.

– А что ты хочешь делать сегодня?

Попс вздохнул.

– Думаю, мы могли бы прогуляться на лодке.

– А ты еще не израсходовал весь бензин?

Уилл спросил это строгим голосом, но улыбка смягчила обвинение.

Попс мрачно молчал.

– Да, я думаю, славная идея.

Это был их субботний ритуал. Они отправлялись на лодке по каналу в Мексиканский залив. По большей части они ловили рыбу себе на ужин – все, что попадется, от красного берикса до тунца, а домой возвращались уже в сумерках. После ужина сидели на передней веранде до тех пор, пока звезды не высыпали на небе. Это была хорошая жизнь.

Попс понимал это. И тем не менее постоянно настаивал на том, чтобы сломать установившийся ритуал, этот идеально сбалансированный образ жизни всякими идеями об экскурсиях или прогулках на каяке. Настало время покончить с этой инквизицией раз и навсегда.

– Серьезно, Попс, почему ты постоянно пытаешься заставить меня делать что-то, чего мне делать не хочется? Это происходит каждую субботу.

Попс перестал собирать посуду со стола и посмотрел на него.

– Уилл, тебе тридцать лет. А ты проводишь свои выходные дни со стариком.

– Но мне нравится этот старик.

– Ты хороший молодой человек, – Попс погрозил ему пальцем и пронзил его испытующим взглядом. – Но ты молодой человек. С тех пор как я переехал сюда, ты перестал делать многие вещи, которые прежде любил.

Уилл покачал головой, но Попс продолжал:

– Я знаю, что ты любил ходить в походы, плавать на каяке и нырять с аквалангом.

Уилл улыбнулся, подняв указательный палец.

– Я нырял с аквалангом в прошлом месяце.

– Да, я чуть ли не силой тебя заставил. А прежде ты плавал с аквалангом каждый месяц. – Его лицо омрачилось. – Я превратил тебя в старикашку.

Уилл откинулся на стуле и расхохотался.

– Это нелепо!

– Ты даже больше не ходишь в тренажерный зал. – Попс указал на лестницу. – Ты поставил у себя в комнате эту металлическую штуку и тренируешься на ней.

На стене напротив тикали часы, унося момент за моментом. Драгоценное время. Попсу был восемьдесят один год. Смерть бабушки Уилла в возрасте семидесяти пяти лет была внезапной. Никаких признаков болезни, которая свела ее в могилу за несколько недель. Это потрясло Уилла. Он не станет терять время, которое может проводить с Попсом. Но он не мог сказать этого своему деду.

Попс в душе был поэтом и философом и сказал бы на это, что Уилл просто одержим страхом потери. Попс не боялся умереть.

Но Уилл панически боялся потерять деда.

Уилл прижал ладони к глазам и с шумом выдохнул.

– Слушай, как я могу объяснить это?

Да, жизнь изменилась пять лет назад, но Уилл больше не был ребенком. Вещи, казавшиеся важными двадцатипятилетнему парню, уже не были важны тридцатилетнему. Сейчас жизнь имела смысл. В ней была цель. И все же он не мог объяснить этого Попсу, не возвращаясь к теме о времени, которое им осталось провести вместе.

– Пять лет назад я работал как проклятый, чтобы стать исполнительным директором. – И на той же неделе он получил повышение, а Попс переехал жить к нему. – Когда я получил эту работу, я знал, что должен избавиться от некоторого беспорядка в своей жизни.

– Ты считал свои увлечения беспорядком? – с грустью в голосе спросил Попс.

– Они отвлекали меня, – сказал Уилл, надеясь, что Попс поверит в это. – Эта работа требует много сил. Она изнуряет ум. Прежде чем я получил ее, у меня было много свободной энергии, требовавшей выхода. Теперь у меня ее нет. Моя жизнь должна быть более организованной, хорошо налаженной, чтобы я был успешен в своей новой должности.

– Ты приводишь убедительные аргументы. – Попс выпрямился. – Но это ужасно практичный и техничный способ смотреть на жизнь. И она кажется не очень радостной и увлекательной.

– Ну, не все могут вести увлекательный образ жизни. Некоторые из нас должны просто много работать, быть честными и упорными.

Уилл в самом деле любил свою работу. И некоторые ребяческие занятия должны были быть забыты, чтобы он мог выполнять ее в полную меру сил.

Все это было хорошо. Упорядоченно. Никаких сюрпризов, никаких потрясений. Ведь все же хотят такой стабильности, такой надежности? И Уиллу нужно было время. Больше времени, которое он мог проводить с Попсом. Но чем более упорядоченная становилась их с Попсом жизнь, тем более встревоженным становился его дед. И хотя Попс ничего не говорил, Уилл чувствовал это. И он не хотел, чтобы Попс менял их неписаные, но незыблемые субботние планы.

– Это похоже на колею, – признал Попс.

– Может быть, мне нравится моя колея.

– Ты знаешь, как говорят. Колея – это могила, открытая с двух сторон.

– Тогда это уже не колея.

Уилл нахмурился и поправил воротник рубашки. Честно говоря, какой тридцатилетний мужчина вел такой образ жизни? Он не мог припомнить ни одного. Но это не имело значения. Ему нравилась его жизнь. Сожаления гораздо хуже, чем отказ от некоторых хобби. Было очень важно, чтобы ему никогда не пришлось, оглядываясь на прожитые годы, сожалеть о том, что он не так проводил время.

– Послушай, Попс, моя жизнь такова, какой я хочу ее видеть. Если бы это было не так, я сделал бы какие-то изменения.

Старик посмотрел на него прищуренными глазами.

– Значит, если бы меня здесь не было, ты все равно вел себя в точности так же?

– Нет, мне пришлось бы самому готовить себе завтрак.

Попс в шутку стукнул его по плечу.

– Смешно. – Но он тут же посерьезнел. – Это не потому, что тебе приходится заботиться обо мне?

Уилл рассмеялся.

– Кажется, ты все напутал. Это ты заботишься обо мне.

Лицо Попса посветлело.

– Думаю, для того и существует семья.

Уилл напрягся, надеясь, что Попс этого не заметит. Он попытался проглотить комок в горле, но ему это не удалось. Он встал из-за стола. Для того и существует семья. И именно это он и оберегал. И, безусловно, Попс тоже. А мать и отец Уилла? Нет.

– Я уберу со стола. А ты не хочешь упаковать пару сэндвичей?

Попс кивнул и вытащил из кладовки сумку-холодильник.

– Я получил известие от твоих родителей. Им пришлось отменить свой приезд.

Уилл чуть не уронил тарелку, которую нес к раковине. Он резко повернулся и посмотрел на Попса.

– Ты шутишь?

Попс не смотрел на него. Уилл знал, что дед не хочет, чтобы он видел его разочарование.

– Они сказали почему? – спросил Уилл сквозь зубы и со стуком поставил в мойку стакан.

– Нет. – Попс старался говорить бодро, но его голос дрогнул, выдавая его. Он заставил себя улыбнуться. – Нет, не сказали.

Уилл ощутил знакомое чувство жжения за грудиной.

Попс махнул рукой.

– У них очень важная работа. Не мне тебе это говорить. Ничего страшного, если они не приедут. Мы все равно прекрасно отпразднуем с тобой.

Уилл наполнил мойку теплой мыльной водой, встав спиной к Попсу, потому что когда речь шла о его матери и отце, он не умел скрывать свои чувства. Они подвели Попса. Опять. Как могли они так поступить? Как можно быть такими бессердечными?

В полной тишине, которая за этим последовала, Попс набивал сумку едой. Уилл посмотрел на него через плечо. Пальцы Попса слегка дрожали, и он мог только очень медленно и аккуратно заворачивать сэндвичи и прочие закуски.

– Это же твой день рождения, Попс.

Уилл шумно выдохнул. Его охватила злость. Какими бы незаменимыми работниками в Корпусе мира они ни были, с их стороны было стыдно так пренебрегать днем рождения Попса. Два года между визитами. Два года . Когда с каждым днем Попс становится все дряхлее. Восемьдесят один. Сколько еще дней рождения, по их мнению, ему предстоит отметить?

Уже несколько недель Попс только и говорил об их приезде из Африки. Он строил планы, убирал гостевую комнату, старясь, чтобы им там все понравилось. А теперь, безо всяких объяснений, они просто не приезжают. Уилл был в ярости. Но показать Попсу, как он зол, означало только ухудшить положение. Он заставил себя улыбнуться и взглянул на деда через плечо:

– Прекрасно отпразднуем, а?

– Мы отправимся ужинать в ресторан, а потом, может быть, завалимся на дискотеку, – пошутил Попс.

– Дискотеку? – Уилл рассмеялся, подавив свою злость ради Попса. Он пересек кухню и обнял деда за плечи. – Не думаю. Я даже не уверен, существуют ли еще дискотеки. Но мы что-нибудь придумаем.

Солнце светило в окно, заливая кухню ослепительным светом. Попс повернулся к нему лицом, чтобы согреться в его лучах.

– Прекрасное утро. Надеюсь, клевать будет хорошо.

– У нас всегда отличная рыбалка, рыба нас никогда не подводила.

Попс повернулся и посмотрел Уиллу в глаза.

– Ты никогда меня не подводил.

– Надеюсь, что так.

– Этого просто не может случиться. – Попс улыбнулся. – Ты из хорошей породы.

Опять ком в горле. Он крепко сжал челюсти. Даже если предыдущее поколение подкачало.

– Мне нужно полить огород перед тем, как мы уедем. Я вернусь через несколько минут.

– После ночного дождя тебе еще нужно что-то поливать?

Уилл открыл сумку-холодильник и заглянул внутрь.

– Осторожность не помешает, – заявил Попс. – Я посадил кое-какие новые семена. Думал, что сегодня будет облачный день, но солнце все-таки выглянуло.

– И когда ты это заметил, то решил, что неплохо бы покататься на лодке одному?

Попс уперся руками в бока.

– Это была просто маленькая прогулка по каналу.

– Попс, в следующий раз я поеду с тобой. – Уилл внимательно посмотрел на деда. – Я всего лишь стараюсь защитить…

Попс вздохом прервал внука.

– Я знаю, ты хочешь защитить меня. Человека, который в войну прыгал с аэропланов. А теперь меня нужно защищать от скользкой травы.

– Ты сделал бы для меня то же самое. А теперь иди, поливай свой огород.

Попс кивнул.

– Только переоденусь в шорты.

Пружинящей походкой он направился из комнаты, но в дверях замешкался.

Уилл оглянулся, не понимая, что заставило деда остановиться.

Не оборачиваясь, Попс произнес:

– Я люблю тебя, мой мальчик.

Уилл крепко зажмурился. Все, что в течение многих лет рассказывал Попс о себе и о войне, заполнило сердце Уилла и объединило этих мужчин. Уилл шагнул к деду. Он боялся заговорить, опасаясь, что голос выдаст его состояние. Поэтому он просто положил свои тяжелые ладони на плечи Попса и слегка сжал их.

Это пожатие вызвало легкую ответную дрожь. Попс знал, что Уилл – все, что у него есть.

Высоко подняв голову, он отошел от внука и вскоре уже насвистывал какую-то мелодию. А солнце сквозь окно поцеловало Уилла в лицо.