Онлайн чтение книги Микро Micro
Глава 8

Индустриальный парк «Каликимаки».

28 октября, 18:00

Перед возвращением в центральный офис «Наниджен» за руль открытого «Бентли» посадили Карен Кинг. В него забрались и все остальные студенты, в то время как Элисон Бендер с Вином Дрейком устроились в спортивном «БМВ». Не успели они еще как следует отъехать от дендрария, как аспирант Дэнни Мино внушительно откашлялся.

– Лично я считаю, – начал он, стараясь перекричать свист встречного ветра, – что термин «ядовитые растения», употребленный Дрейком, – не более чем повод для дискуссии.

Выражение «повод для дискуссии» было у Мино вообще едва ли не самым излюбленным.

– Да ну? С чего это вдруг? – буркнул Амар. Он в особенности терпеть не мог Дэнни.

– Ну, уже само по себе определение «ядовитый» – более чем расплывчатое, – тут же принялся за объяснения Мино. – Ядом мы именуем любое вещество, которое способно причинить нам вред. Или только считаем, что способно. Но на самом-то деле оно может оказаться и не столь уж вредным. В конце концов, тот же стрихнин выписывают в качестве патентованного лекарства еще с начала тысяча восемьсот восьмидесятых годов. Считалось, что это отличное тонизирующее средство. Его до сих применяют при алкогольных отравлениях, если не ошибаюсь. То дерево не стало бы брать на себя хлопоты по выработке стрихнина, если бы не преследовало при этом какие-либо практические цели – в данном случае это почти наверняка самооборона. Стрихнин вырабатывают и другие растения, типа белладонны. Всегда должна быть какая-то цель.

– Ну да, – фыркнула Дженни Линн. – Чтобы тебя не съели.

– Это с точки зрения растения.

– Равно как и с нашей точки зрения, поскольку белладонну мы тоже не едим.

– Но если говорить о людях, – Амар повернулся к Мино. – Ты нам доказываешь, что для людей стрихнин не опасен? Что на самом деле это не яд?

– Вот именно! – отозвался тот. – Уже сам базовый подход здесь довольно скользкий. Я бы даже сказал, совершенно неопределенный. Термин «яд» нельзя отнести к какой-либо четкой категории явлений.

Машина огласилась стонами.

– Может, сменим тему? – предложила Эрика.

– Я просто хотел сказать, что определение того, является ли то или иное вещество ядом, – не более чем повод для дискуссии.

– Дэнни, да у тебя все – повод для дискуссии, – проворчала Молл.

– В некотором роде да, – ответствовал Мино, важно кивая. – Потому что я не принимаю научный подход к видению мира, в котором все четко определено и разложено по полочкам.

– Вообще-то мы тоже, – сказала Эрика. – Но есть вещи, поддающиеся многократной проверке, что дает нам все основания верить в их существование.

– Может, такая точка зрения просто удобней? Всего лишь умиротворяющий самообман, которым страдает большинство так называемых ученых? Все-то они знают, все-то они могут… Но в реальном мире бал правят исключительно властные структуры, – сказал Мино. – И вы сами прекрасно это знаете. Кто обладает в обществе властью, тот и определяет, что именно изучать, за чем именно наблюдать, о чем именно и как именно думать. Ученые толкутся в очереди к тем, кто обладает реальной властью. А куда деваться – именно властные структуры и способны оплатить их счета. Не будешь играть по предложенным властной структурой правилам – останешься без денег для исследований, без должности, без публикаций. И скоро ты никто. Нет тебя. Считай, что умер.

В машине наступило молчание.

– Вы знаете, что я прав, – добавил Дэнни. – Просто вам всем это не по вкусу.

– Кстати, о властных структурах, – произнес Рик Хаттер. – По-моему, подъезжаем.

Вытащив небольшую прямоугольную сумочку с пружинной клипсой, Дженни Линн аккуратно прицепила ее на ремень. Судя по лейблу «Гортекс», сумочка была водонепроницаемой. Карен Кинг тут же полюбопытствовала:

– Это что, для наглядной демонстрации?

– Ну да, – отозвалась Дженни. – Если они действительно хотят предложить работу… В общем, я подумала… – Она пожала плечами. – Тут все мои образцы летучих сигнальных веществ, уже экстрагированные и очищенные. А ты что взяла?

– Тоже химию, детка, – ответила Карен. – Бензохинон, уже в аэрозольном баллончике. Отлично обжигает кожу, глаза – может, он и из жуков, но для самообороны лучше химиката и не придумаешь. Безопасный, короткого действия, органический. Практически готовый продукт.

– И, конечно же, для коммерческого использования? Другого я от тебя и не ждал, – буркнул Рик Хаттер.

– Потому что мало твои морали слушала, Рик, – отрезала Кинг. – А что? Ты хочешь сказать, что сам вообще ничего не захватил?

– Вообще-то нет…

– Врешь.

– Ну ладно, так и быть. – Хаттер похлопал себя по карману рубашки. – Тут вытяжка из млечного сока того дерева, химатантуса. Намазываешься – и любым паразитам, что залезли под кожу, сразу каюк.

– По мне, так тоже вполне коммерческий продукт, – заметила Карен, поворачивая руль, и «Бентли», словно приклеившись к дороге, четко вписался в очередной крутой язык серпантина. – Может, еще заработаешь на нем свои миллиарды.

Оторвавшись на секунду от дороги, она одарила его недоброй ухмылочкой.

– Ну уж нет, – запротестовал Рик, – меня интересуют лишь биохимические механизмы, лежащие в основе…

– Грузи все это будущим инвесторам.

Карен бросила взгляд на Питера, который расположился рядом на переднем сиденье.

– Ну а ты? У тебя ведь тоже замыслов полная голова. Взял с собой что-нибудь?

– Вообще-то, – медленно проговорил Дженсен, – взял.

Нащупывая в кармане куртки компакт-диск, Питер Дженсен ощутил нервную дрожь. Теперь, уже входя в главное здание «Наниджен», он осознал, что план свой разработал далеко не окончательно. Предстояло каким-то образом перед лицом всех собравшихся выманить у Бендер и Дрейка признание в содеянном, и если он даст всем прослушать запись их разговора, которой его снабдил Хорхе, это наверняка послужит нужным толчком. А если признание услышат все студенты до единого, то Дрейку будет просто некуда деваться, мстить он не станет. Всего их семеро – сразу такому количеству людей он ничего не сделает.

По крайней мере, именно таков был план Питера.

Полностью погрузившись в собственные мысли, он машинально двигался вместе с остальными вслед за Элисон Бендер.

– Сюда, пожалуйста, дамы и господа…

Все столпились посреди обширной и весьма элегантной приемной, отделанной черной кожей.

– Мне нужны ваши мобильные телефоны, камеры и вообще любое записывающее оборудование, которое при вас имеется, – потребовала Элисон. – Оставите его здесь, на обратном пути заберете. И не забудьте каждый подписать обязательства о неразглашении, пожалуйста.

Она раздала готовые бланки. Питер бездумно поставил подпись, даже не удосужившись прочитать документ.

– Тот, кто не хочет ничего подписывать, может подождать окончания ознакомительной экскурсии здесь, – предложила Бендер. – Есть такие? Нет? Все хотят пойти? Отлично. Тогда за мной.

Она устремилась в коридор, за дверями которого их уже поджидал Вин Дрейк. За стеклянными стенками по обеим сторонам центрального коридора тянулись ряды биологических лабораторий, оборудованных по последнему слову техники. Обилие сложных электронных приборов и аппаратов навело Питера на мысли о том, что в такой обстановке, скорее, уместны инженеры, а не биологи. В «Наниджен» было тихо, рабочий день подошел к концу, хотя кое-где все же еще сидели люди – судя по всему, работа тут не останавливалась даже по ночам.

Шагая по коридору вдоль череды лабораторий, Вин привычно тарабанил:

– Протеомика и геномика… химическая экология… Фитопатология, в том числе растительные вирусы… Стохастическая биология… Электрическая сигнальная система растений… Ультразвуковая лаборатория по изучению насекомых… Фитоневрология, это из области межклеточных медиаторов у растений… Питер, а вот и твои любимые яды и токсины… Летучие субстанции арахнидов и жесткокрылых… Бихевиористическая физиология – управление социумом посредством экзокринной секреции, тут, в основном, муравьи…

– А для чего вся эта электроника? – спросил кто-то.

– Для роботов, – пояснил Дрейк. – После каждого выхода «в поле» их нужно перепрограммировать и иногда чинить. – Он ненадолго примолк и оглядел собравшихся. – Вижу здесь много недоумевающих лиц. Ладно, давайте зайдем, глянем поближе.

Все гуськом потянулись в лабораторию справа. Здесь ощутимо пахло землей и прелыми листьями. Винсент подвел их к большому столу, на котором стояло несколько уже виденных ими квадратных поддонов с землей. Над каждым нависала видеокамера на суставчатом штативе.

– Это образцы, доставленные из леса, в котором мы сегодня побывали, – сказал Вин. – Каждый предназначен для своего отдельного проекта, но над всеми без исключения работают роботы.

– Где? – удивилась Эрика. – Не вижу никаких…

Дрейк настроил свет и поправил камеру. На мониторах сбоку стал виден какой-то крошечный белый объект, во много раз увеличенный.

– Это и есть такая машина. Тоже роет землю и тоже добывает образцы, только на сей раз совсем микроскопические, – рассказал Винсент. – И работы у нее по горло, потому что этот небольшой пласт земли содержит в себе целый необъятный мир со множеством сложных взаимосвязей, до сих пор неизвестный человеку. Здесь триллионы микроорганизмов, десятки тысяч видов бактерий и простейших одноклеточных, и едва ли не все они до сих пор не описаны наукой. В таком маленьком клочке земли могут скрываться тысячи миль тончайших мицелиальных, грибничных нитей, миллионы микроскопических рачков и прочих мелких насекомых, слишком крошечных, чтобы разглядеть их невооруженным глазом, десятки земляных червей различного размера. На самом-то деле в этом квадратике земли со стороной всего в один фут обнаружится больше микроскопических живых существ, чем крупных живых существ на всей нашей планете! Только задумайтесь об этом. Мы, человеческие существа, живем на поверхности. Мы уверены, что именно тут и есть жизнь. Мы мыслим в масштабах людей, слонов, акул, деревьев в лесу… Но такие представления отнюдь не соответствуют действительности. Настоящая, исконная, фундаментальная жизнь бесконечно бурлит, копошится и без устали множится там, этажом ниже. И именно там нас и ждет множество новых великих открытий!

Речь вышла весьма впечатляющей. Дрейк произносил ее уже далеко не впервые, и каждый раз в конце воцарялось благоговейное молчание. Но только не сейчас. Первым, естественно, высунулся Рик:

– А что за открытия делает в данный момент конкретно этот робот?

– Ищет нематод, – ответил Вин Дрейк. – Микроскопического размера червей, которые, как мы считаем, обладают ценными биологическими свойствами. В подобном срезе может находиться миллиона четыре нематод, но мы собираем только тех, которые до сих пор не описаны наукой.

Винсент повернулся к ряду больших окон, за которыми среди нагромождения чрезвычайно сложных аппаратов трудилась горстка лаборантов.

– То, чем занимаются в этой лаборатории, – объяснил он, – называется сравнительной сортировкой. Мы можем очень быстро рассортировать и разделить на составляющие тысячи разнообразных образцов, используя методы высокоскоростного фракционирования и масс-спектрометрии – для этого и служит аппаратура, которую вы там видите. Мы уже обнаружили несколько десятков совершенно новых веществ, потенциально пригодных для создания лекарств. И все они исключительно натуральные. Все самое лучшее от матушки-природы.

Подобный парад технологий явно впечатлил Амара Сингха, но многое по-прежнему оставалось непонятным. Взять, к примеру, роботов. Роботы и вправду были маленькими. Слишком уж маленькими, чтобы разместить в них хоть какой-нибудь компьютер.

– А как тот робот сортирует червей и отбирает нужных? – начали спрашивать студенты.

– О, с легкостью! – отозвался Дрейк.

– Но как?

– Ему в этом помогает разум.

– Но каким все-таки образом? – не отставал Амар, указывая на робота-букашку, который лихорадочно копался в грязи. – Он же всего лишь восемь или девять миллиметров в длину! Меньше ногтя на мизинце! Да какой процессор в такой размер впишешь? Это же совершенно нереально!

– Вообще-то вполне реально.

– Но как?

– Пройдемте в конференц-зал.

Над головой у Вина Дрейка полыхали четыре огромных плоских экрана, на которых переливались какие-то темно-синие и багровые волны – если бы не чересчур яркие краски, это было бы очень похоже на вид на океан с самолета. Дрейк расхаживал перед своей аудиторией, прицепив к лацкану пиджака крошечный микрофон. Отработанным лекторским жестом он обвел пурпурные экраны.

– То, что вы видите перед собой, – объявил он, – представляет собой модель конвекции в магнитном поле, сила которого достигает шестидесяти тесла. На сегодняшний день это самое сильное поле, искусственно созданное человеком. Чтобы было понятней: магнитное поле в шестьдесят тесла в два миллиона раз сильнее собственного магнитного поля Земли. Подобные поля создаются в условиях криогенной сверхпроводимости с использованием специальных сплавов на основе ниобия.

Винсент профессионально сделал паузу, чтобы слушатели как следует прониклись сказанным.

– Уже почти полвека известно, что магнитное поле оказывает воздействие и на живую ткань, причем самое разнообразное. Наверняка все вы слышали о магниторезонансной томографии, МРТ. Равно как и о том, что магнитное поле способно ускорять рост костей, подавлять активность паразитов, изменять поведение тромбоцитов и так далее. Но оказывается, это лишь верхушка айсберга: все эти довольно незначительные эффекты достигались при воздействии магнитным полем сравнительно низкой интенсивности. Ситуация в корне меняется, если такое воздействие создают сверхсильные поля, генерировать которые научились лишь сравнительно недавно, – и до сих пор никто не ведал, что при таких условиях происходит. Мы называем такие магнитные поля тензорными, чтобы отделить их от обычных магнитных полей. Тензорное поле обладает не просто высокой, а сверхвысокой индукцией. В тензорном поле можно подвергнуть материю уже и пространственно-размерным изменениям. Впрочем, у нас уже была одна подсказка – или даже ключ, если хотите. Нашелся он в результатах исследований, проведенных еще в шестидесятых годах компанией под названием «Институт ядерной медицины», которая изучала здоровье работников предприятий, имеющих дело с атомной энергией. Здоровье такого персонала, в общем и целом, не вызывало опасений, но всплыл один любопытный факт: те, кто проработал в условиях сильных магнитных полей более десяти лет, примерно на четверть дюйма потеряли в росте. Данное заключение тогда списали на статистическую погрешность и подвергли забвению.

Дрейк опять выдержал паузу – интересно, дошло ли до собравшихся студентов, к чему он клонит? Судя по всему, никто еще ничего не заподозрил.

– Но оказалось, что никакая это не статистическая погрешность. Исследования, проведенные во Франции в семидесятых годах, тоже показали, что рост работников, постоянно находящихся в зоне сильных магнитных полей, уменьшился в среднем на восемь миллиметров. Но в окончательный отчет эти сведения тоже не включили, сочтя их якобы незначительными. Теперь-то нам известно, что причина была дутой. На самом-то деле этими результатами заинтересовалось DARPA – Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США, которое решило провести аналогичные эксперименты на собаках – в условиях самого сильного магнитного поля, которое только на тот момент умели генерировать – в секретной лаборатории в Хантсвилле, штат Алабама. Официальных отчетов после этих экспериментов практически не осталось, уцелели лишь несколько выцветших факсов, в которых содержится упоминание о болонке размером с ластик для карандаша.

Это аудиторию явно расшевелило. Студенты заерзали, переглядываясь между собой.

– Судя по всему, – продолжал Дрейк, – через каких-то несколько часов эта собачка, жалобно взвизгнув, откинула лапы по причине обширного, в целую каплю, наружного кровотечения. Да и в целом результаты экспериментов были признаны нестабильными и неубедительными, и вскоре по личному приказу тогдашнего министра обороны Мелвина Лэйрда проект был окончательно закрыт.

– Но почему? – спросил кто-то.

– Из опасений дестабилизировать американо-советские отношения, – пояснил Винсент.

– Но как? Почему? – вразнобой загомонили студенты.

– Все будет ясно буквально через минуту, – поднял руку Дрейк. – Главная суть в том, что теперь мы научились генерировать чрезвычайно сильные магнитные поля – те самые так называемые тензорные поля. И теперь мы еще знаем, что под воздействием тензорного поля и с органической, и с неорганической материей происходит нечто аналогичное фазовому сдвигу. В результате материал под воздействием такого поля подвергается сжатию с коэффициентом от десяти в минус одной степени до десяти в минус третьей степени. Квантовое взаимодействие большей частью остается симметричным и инвариантным, так что съежившаяся до малых размеров материя продолжает нормально взаимодействовать с нормальной материей, по крайней мере, обозримую часть времени. Подобное превращение метастабильно и при инверсии поля обратимо. Поспеваете пока за мной?

Студенты теперь слушали очень внимательно, но на их лицах отражалась целая гамма чувств: скепсис, открытое недоверие, изумление и даже некоторая растерянность. Тем более что Дрейк толковал о квантовой физике, а отнюдь не о биологии.

Сложив руки на груди, Рик тряхнул головой.

– Так к чему же вы клоните? – чересчур громко поинтересовался он.

– Очень хорошо, что вы об этом спросили, мистер Хаттер, – отозвался Вин с полной невозмутимостью. – Самое время вам увидеть все собственными глазами.

Огромные экраны враз потемнели, и через секунду засветилась одна лишь центральная панель. Плававшие по ней разноцветные волны сменил видеоролик очень высокого разрешения.

На экране появилось яйцо.

Оно стояло на какой-то плоской черной поверхности. За ним виднелся желтенький мятый задник вроде обычной занавески.

Яйцо шевельнулось. Похоже, из него собирался вылупиться цыпленок. И действительно, сквозь скорлупу вскоре пробился крошечный клюв, и пролом стал на глазах увеличиваться в размерах. Наконец верхушка яйца окончательно отломилась, и из него не без труда выбрался птенец. Он пискнул, немного постоял на колеблющихся ножках, похлопал похожими на обрубки крылышками…

Камера начала медленно отъезжать назад.

По мере того как расширялось охватываемое объективом пространство, кадр все больше заполняла окружающая обстановка. Желтенький задник на деле оказался огромной когтистой лапой. Куриной лапой. Цыпленок ковылял теперь прямо к ее монструозным когтям. Камера отъехала еще, и взрослая курица показалась целиком – выглядела она попросту гигантской. Когда же отъезд дошел до упора, и цыпленок, и осколки скорлупы уже казались просто мусором под ногами у самой обычной курицы.

– Выкладывайте, как… – начал было Рик, но тут же умолк, не отрывая глаз от экрана.

– Это, – с плохо скрываемым торжеством объявил Дрейк, – и есть главная технология «Наниджен».

– И это превращение… – начал Амар.

– …осуществимо по отношению к любым живым организмам. Да, это яйцо мы уменьшили в тензорном поле. Зародышу внутри размерные изменения ничуть не повредили. Вылупился нормальный цыпленок, как видите. Это доказывает, что при сжатии в тензорном поле даже самой сложной биологической системы она все равно сохраняет нормальные жизненные функции.

– А что это там еще на экране? – полюбопытствовала Карен Кинг.

Пол под ногами гигантской курицы был словно усыпан крошечными точками. Некоторые двигались, некоторые нет.

– А это остальные цыплята. Мы уменьшили целый выводок, – пояснил Вин. – К сожалению, они такие крошечные, что мамаша успела наступить на нескольких своих деток, даже не зная об этом.

На миг воцарилась тишина. Сингх подал голос первым:

– Вы проделывали это и с другими организмами?

– Естественно, – отозвался Дрейк.

– В смысле… с людьми тоже? – продолжал Амар.

– Да.

– А те крошечные роботы, которых вы нам показывали… – продолжал Сингх. – Вы сказали, им, мол, не нужны компьютеры…

– Не нужны.

– Потому что ими у вас управляют человеческие существа.

– Да.

– Человеческие существа, подвергнутые размерному сжатию.

– Да черт возьми! – взорвался вдруг Дэнни Мино. – Вы что тут, черт возьми – нас разыгрываете?!

– Нисколько, – невозмутимо ответствовал Дрейк.

Кто-то коротко хохотнул. Это был Рик Хаттер.

– Фальшивка! – безапелляционно выпалил он. – Только дуракам очки втирать. А вы и купились.

Вид у Карен Кинг тоже был весьма недоверчивый.

– Рекламные фокусы, – проговорила она. – Пыль в глаза. Видео какое угодно можно состряпать.

– Это совершенно реальная технология, – спокойно ответил Вин.

Тут в спор снова вмешался Амар Сингх:

– Так вы говорите, что можете уменьшить человека аж на десять в минус третьей степени?

– Да.

– И это означает, что человек шестифутового роста станет… Так, семьдесят два дюйма умножаем на десять в минус третьей… Станет всего в семь сотых дюйма ростом?

– Совершенно верно, – подтвердил Дрейк. – Чуть меньше двух миллиметров.

– Господи, – пробормотал Рик Хаттер.

– А при чуть более десяти в минус второй, – добавил Винсент, – где-то в полдюйма, это чуть больше двенадцати миллиметров.

– Вообще-то я не прочь увидеть все это вживую, – сказал Дэнни Мино.

– Не сомневаюсь, – кивнул Дрейк. – И обязательно увидите.