Онлайн чтение книги Туман Mist
VI

«Я должен принять решение, — говорил себе Аугусто, прогуливаясь напротив дома № 58 по проспекту Аламеда, — так дальше продолжаться не может».

В эту минуту открылась дверь балкона на втором этаже, где жила Эухения, и вышла сухопарая седая дама с клеткой в руках. Она собиралась вынести на солнышко свою канарейку. Но как только она повесила клетку, гвоздь выпал —и клетка полетела вниз. «Ах, моя Крошка!» — раздался отчаянный крик. Аугусто поспешно схватил клетку — внутри металась испуганная канарейка.

Аугусто поднялся по лестнице, канарейка трепетала в клетке, сердце трепетало в груди. Дама вышла навстречу.

– Я так благодарна вам!

– Ну что вы, сеньора.

– Моя Крошка! Пташечка милая! Ну замолчи, успокойся! Не угодно ли войти, сеньор?

И Аугусто вошел.

Дама провела его в гостиную и со словами: «Обождите немного, я отнесу мою птичку», — оставила одного.

Тотчас в гостиную вошел пожилой господин в темных очках и феске. Конечно, это был дядя Эухении. Усевшись рядом с Аугусто, господин обратился к нему на эсперанто.

В переводе эта фраза означала: «Вы согласны со мной, что всеобщий мир наступит скоро и благодаря эсперанто?»

Аугусто подумал о бегстве, но любовь к Эухении удержала его. Господин продолжал говорить на эсперанто.

Наконец Аугусто решился.

– Я не понимаю ни слова, сеньор.

– Он, конечно, говорил с вами на этом проклятом жаргоне, который называют эсперанто, — сказала тетка Эухении, вошедшая в эту минуту в гостиную. И, обращаясь к мужу, добавила: — Фермин, этот господин принес канарейку.

– Я Понимаю тебя не лучше, чем ты меня, когда я говорю на эсперанто, — отвечал ей муж.

– Этот господин подобрал внизу мою бедную Крошку и был настолько любезен, что принес ее. Простите, — она обернулась к Аугусто, — как вас зовут?

– Я Аугусто Перес, сеньора, сын покойной вдовы Перес Ровира, которую вы, быть может, знали.

– Сын доньи Соледад?

– Совершенно верно.

– Как же, очень хорошо знала. Примерная вдова и мать, поздравляю вас с такой матерью.

– А я поздравляю себя с тем, что счастливый случай позволил мне познакомиться с вами.

– Счастливый! Вы называете счастливым это происшествие?

– Для меня — да.

– Благодарю вас, — сказал дон Фермин и добавил: — Людьми и их делами управляют таинственные законы, которые человек, однако, может отгадывать. У меня, сеньор, почти обо всем есть собственное мнение.

– Оставь свои бредни! — воскликнула тетка. — Как это вам удалось так быстро прийти на помощь моей птичке?

– Не буду хитрить, сеньора, и открою вам свое сердце: я ходил вокруг вашего дома.

– Нашего дома?

– Да, сеньора. У вас такая очаровательная племянница.

– Все понятно, сеньор. Так вот почему это был счастливый случай. Теперь я вижу, что бывают провиденциальные канарейки.

– Кто может знать пути провидения? — сказал дон Фермин.

– Я их знаю, дорогой мой! Я! — воскликнула сеньора и обернулась к Аугусто. — Для вас двери этого дома всегда открыты… Еще бы! Для сына доньи Соледад… Что бы там ни было, вы поможете мне бороться с капризом, который наша девочка вбила себе в голову.

– А свобода? — вставил дон Фермин.

– Да помолчи ты со своим анархизмом!

– Анархизмом? — воскликнул Аугусто.

Лицо дона Фермина расплылось от удовольствия, и он сказал самым сладким голосом:

– Да, друг мой, я анархист, мистический анархист, но только в теории, поймите меня правильно, в теории. Не бойтесь, — говоря это, он положил Аугусто руку на колено, — я не бросаю бомб. Мой анархизм чисто духовного характера. Дело в том, друг мой, что у меня есть почти обо всем свое собственное мнение.

– А вы тоже анархистка? — спросил Аугусто у тетки, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– Я? Да это вздор! Мыслимо ли, чтобы никто не управлял? Если никто не управляет, кто будет подчиняться? Вы же понимаете, что это невозможно.

– Маловеры, вы говорите «невозможно»… — начал дон Фермин.

Но жена перебила его:

– Хорошо, дорогой сеньор Аугусто, договор между нами заключен. Я уверена, что вы человек весьма достойный, хорошо воспитанный, из приличной семьи и рента у вас более чем приличная… Решено, с сегодняшнего дня вы мой кандидат.

– Такая честь, сеньора…

– Да, надо образумить эту девчонку. Она, знаете ли, не злая, но очень капризная. Конечно, в детстве ее так балювали! Когда случилась эта катастрофа с моим несчастным братом…

– Катастрофа? — не понял Аугусто.

– Да. поскольку это всем известно, мне незачем от вас скрывать. Отец Эухении покончил с собой после неудачной биржевой операции, и имущество его оказалось заложенным на такую сумму, что вся рента Эухении уходит на погашение долга. И бедная девочка решила скопить денег своими уроками, чтобы выкупить закладную. Вообразите себе! Да ей это не удастся, хоть бы она давала уроки шестьдесят лет!

В тот же миг у Аутусто зародилась идея, идея великодушная и героическая.

– Девушка совсем не злая, — продолжала тетка, — но ее невозможно понять.

– Вот если б вы обе выучили эсперанто… — начал дон Фермин.

– Оставь в покое международные языки. Мы и на родном-то не можем договориться, а ты собираешься ввести чужой.

– Но не считаете ли вы, сеньора, — спросил Аутусто, — что будет лучше, если все люди заговорят на одном языке?

– Вот, вот! — ликующе воскликнул дон Фермин.

– Да, сеньор, — сказала тетка твердо, — на одном языке: на испанском; а со служанками, которые просто дуры, на астурийском.

Тетушка Эухении была родом из Астурии и держала служанку-астурийку, которую она бранила на тамошнем наречии.

– Конечно, теоретически, — добавила она, — было бы неплохо, чтобы все говорили на одном языке. Но теоретически мой муж даже против брака.

– Простите, — сказал, поднимаясь, Аугусто, — простите, если я обеспокоил вас.

– Никакого беспокойства, сеньор, — ответила тетка, — и помните, вы должны бывать у нас. Теперь вы мой кандидат.

Провожая гостя, дон Фермин сказал ему на ухо:

– Даже и не думайте об этом!

– Почему? — спросил Аугусто.

– Бывают, знаете ли, предчувствия, друг мой, предчувствия…

На прощание тетка сказала ему:

– Вы мой кандидат, помните.

Когда Эухения вернулась домой, тетка сразу сказала ей:

– Ты знаешь, кто здесь был? Дон Аугусто Перес.

– Аугусто Перес… Аугусто Перес.,. Ах, да! И кто его привел?

– Моя канарейка.

– А зачем он приходил?

– Что за вопрос! Ради тебя!

– Пришел ради меня, но привела его канарейка. Не понимаю. Уж лучше бы ты говорила на эсперанто, как дядя Фермин.

– Он приходил ради тебя, это молодой человек приятной наружности, статный, хорошо воспитанный, неглупый, а главное — богатый, дорогая, богатый.

– Не нужно мне его богатство, я работаю не для того, чтобы продаваться.

– Кто говорит об этом, злючка?

– Хорошо, тетушка, хорошо, пошутили — и хватит.

– Ты его увидишь, малышка, увидишь и переменишь свое мнение.

– Ну уж этому не бывать!

– Не зарекайся, может, еще придется напиться этой водицы.

– Пути провидения неисповедимы! — воскликнул дон Фермин. — Бог…

– Послушай, — перебила его жена, — как это у тебя совмещается с анархизмом? Я тебе говорила это уже тысячу раз. Если никто не должен управлять, зачем тогда Бог?

– Я анархист мистический, жена, ты это слышала от меня тоже тысячу раз, мистический. Бог не управляет, как это делают люди. Бог — тоже анархист. Он не управляет, а…

– А повинуется, так, что ли?

– Верно сказала, верно. Сам Бог просветил тебя. Подойди ко мне.

Он взял жену за руки, посмотрел ей в лицо, сдул со лба белые завитки волос и добавил:

– Сам Бог вдохновил тебя. Да, Бог повинуется.

– Только в теории, не так ли? А ты, Эухения, оставь глупости, для тебя это прекрасная партия.

– Я тоже анархистка, тетушка, но не такая, как дядя Фермин, без мистики.

– Ну, мы еще посмотрим! — закончила разговор тетка.