Онлайн чтение книги Неестественные причины
4

Далглиша разбудил вой ветра. Часы в гостиной как раз отзвони­ли трижды, и первой мыслью было: как странно, что такой нежный и ненавязчивый звук способен прорваться сквозь какофо­нию ненастья. Адам лежал и слушал. Сон по­немногу уходил, ему на смену пришло сна­чала неопределенно приятное ощущение, потом легкое возбуждение. Далглиш любил эти монксмирские штормы. Удовольствие было знакомым и понятным: привкус опас­ности, иллюзия парения над хаосом и без­дной, контраст между уютом постели и не­истовством ночи. Адам не испытывал ни малейшей тревоги. «Пентландс» уже четыре­ста лет выдерживал натиск суффолкских ветров. Не рухнет он и сегодня. За минувшие годы Далглишу не раз приходилось слышать те же звуки. Четыреста лет люди лежали не­настными ночами под этим кровом и при­слушивались к реву моря. Один шторм по­хож на другой; описать их можно лишь при помощи избитых клише.

Адам лежал и слушал, как ветер бешеным зверем бьется о стены, как неумолчно роко­чет прибой, как монотонно шелестит дождь, как в редкие минуты затишья с крыши на подоконник осыпается мелкая галька. Без двадцати четыре шторм, казалось, вдруг уго­монился. В какой-то момент стало так тихо, что Далглиш слышал собственное дыхание. Вскоре он задремал.

Проснулся он от порыва ветра столь сви­репого, что дом весь содрогнулся. Море заг­рохотало так яростно, словно намеревалось обрушить свои валы прямо на крышу «Пен-тландса». Ничего подобного Далглишу преж­де слышать не приходилось, даже в Монкс-мире. Спать при подобном грохоте было невозможно. Адама охватило неудержимое желание встать и одеться.

Он включил лампу, и тут в дверях его ком­наты появилась тетушка, ее старый клетча­тый халат был застегнут на все пуговицы, волосы тяжелой волной перекинуты через плечо.

– Пришел Джастин, – сказала тетушка. – Он считает, что нужно проведать Сильвию Кедж. Возможно, придется вытаскивать ее из дома, так как море хлынуло на берег.

Далглиш потянулся за одеждой.

– Как он вошел? Я ничего не слышал.

– По-моему, это неудивительно. Наверно, ты спал. Джастин пришел пешком. Он гово­рит, что дорогу залило, на машине не про­ехать. Нам придется идти через мыс. Джас­тин пробовал дозвониться до береговой охраны, но с ними нет связи.

Тетушка вышла, и Далглиш, бормоча про­клятья, поспешно оделся.

Одно дело лежать в тепле и уюте, прислу­шиваясь к звукам бури; другое – карабкать­ся по открытому всем ветрам мысу в поис­ках приключений, которые пришлись бы по нраву разве что мальчишке, любителю острых ощущений или неисправимому ро­мантику.

Адам не мог подавить абсурдное раздра­жение против Сильвии Кедж, словно она сама была во всем виновата. Уж кому, как не ей, следовало бы знать, способен ее дом выдержать бурю или нет! Скорее всего, Брайс драматизирует. Если уж «Дом кожев­ника» выдержал наводнение 1953 года, то как-нибудь устоит и сегодня. Но ведь девуш­ка – калека. Действительно, надо проверить, как она там. И все-таки прогулка предстоя­ла преотвратная. В лучшем случае утоми­тельная, неприятная и бесполезная. В худ­шем случае, особенно если учесть присут­ствие Брайса, она грозила превратиться в фарс.

Когда Далглиш спустился вниз, тетушка уже ждала в гостиной. Она успела собрать рюкзак, приготовить термос и полностью одеться. Очевидно, когда она заходила в ком­нату к племяннику, халат был надет поверх платья. Далглиш вдруг понял, что приход Брайса не явился для тетушки неожиданно­стью и что Сильвия Кедж, возможно, в самом деле находится в опасности.

Брайс, наряженный в тяжелый, длинный клеенчатый плащ и огромную зюйдвестку, стоял посреди комнаты – мокрый и блестя­щий, он напоминал живую рекламу рыбных консервов. В руках Брайс держал моток тол­стой веревки, причем имел при этом вид профессионального спасателя, всецело пре­данного своему благородному делу.

– Если придется добираться вплавь, вся надежда на вас, дорогой Адам, – объявил он. – У меня, увы, астма. – Брайс покосился на Далглиша и скорбно добавил: – Да и пла­вать я, по правде говоря, не умею.

– Конечно, конечно, – кисло пробормо­тал Далглиш. Неужели Брайс в самом деле думает, что в такую ночь придется еще и пла­вать? Однако затевать дискуссию не имело смысла. Далглиш испытывал ощущение че­ловека, ввязавшегося в заведомо дурацкое предприятие, отказаться от которого не хва­тает духа.

– Лиз и Селии я звонить не стал, – про­должал Брайс. – Проку от них мало. Да и до­рогу затопило – им бы все равно не добрать­ся. А Лэтема не оказалось дома. Так что придется нам с вами действовать вдвоем.

Отсутствие Лэтема, похоже, нисколько Брайса не удивило. Далглиш решил пока воздержаться от вопросов на эту тему. Про­блем хватало и так. И все же куда мог отпра­виться Лэтем в такую ночь? Неужели все оби­татели Монксмира посходили с ума?

Они поднялись на мыс; ходьба отнимала все силы, поэтому Далглишу стало не до Лэ­тема. Идти в полный рост было невозмож­но – приходилось продвигаться согнувшись в три погибели, по-звериному, то и дело да­вая отдых немеющим мышцам: все трое опускались на колени, упирались ладонями в землю и ждали, пока восстановится дыха­ние; потом шли дальше. Правда, было теп­лее, чем вначале показалось Далглишу, да и дождь, несколько поутихший, скорее осве­жал лицо. Временами, когда кустарник со­здавал защиту от ветра, идти становилось легче, и тогда они бесплотными духами лег­ко скользили сквозь теплую, пахнущую ли­ствой тьму.

В очередной раз выбравшись на открытое место, они увидели на берегу «Настоятельс­кие палаты». В окнах горел свет, и дом напо­минал океанский корабль, плывущий по бурному морю.

– Думаю, будет лучше, если мисс Далглиш зайдет к Синклеру, – крикнул Брайс, затащив Адама и его тетю обратно в укрытие за кус­тами. – Они не спят и могут нам помочь. Нужна длинная лестница. Лучше всего будет, если вы, Адам, попробуете по Кожевенному проулку подобраться прямо к дому – вдруг вода поднялась не очень высоко. А они пусть обойдут кругом и попытаются спуститься сверху, с северной стороны. И лестницу пусть прихватят.

Брайс еще не закончил излагать свой на удивление точный и решительный план, а мисс Далглиш без лишних слов уже зашагала по направлению к «Настоятельским па­латам». Адам был несколько ошарашен и внезапно доставшейся ему героической миссией, и переменой, произошедшей с Брайсом. Коротышке в повседневной жизни явно не хватало действия. Даже его всегдаш­няя манерность куда-то исчезла. Ощущение подчиненного, выполняющего приказ, было для Далглиша новым и, пожалуй, не лишен­ным приятности. Однако он так и не мог за­ставить себя до конца поверить, что опас­ность действительно существует. Если же дом Сильвии Кедж в самом деле под угрозой, план Брайса вполне разумен.

То, что опасность реальна, стало ясно, ког­да они вышли на край крутого склона и уви­дели внизу «Дом кожевника». В лунном све­те затопленный спуск казался белоснежным от пены; садовая дорожка скрылась под во­дой; волны подбирались уже к самой двери. На первом этаже горел свет. Приземистый, неприглядный дом казался одиноким и без­защитным. Однако Брайс явно ожидал худ­шего.

– Вода еще не очень поднялась, – проши­пел он в ухо Далглишу. – При помощи ве­ревки вы пройдете. Странно, я был уверен, что все уже затоплено. Может быть, вода вообще больше прибывать не будет. Пока осо­бенной опасности нет. Но вам, наверно, все же следует туда наведаться.

В голосе Брайса звучало чуть ли не разо­чарование.

Вода оказалась невероятно холодной. Далглиш знал, что будет холодно, но все рав­но в первую минуту у него перехватило ды­хание. Он скинул плащ, куртку и остался в одном свитере. Вокруг пояса Адам обвязал веревку, другой конец которой Брайс креп­ко держал в руках и понемногу, дюйм за дюймом, отпускал. Быстрое течение толка­ло Адама в грудь, и он с трудом удерживался на ногах. Иногда он спотыкался о какую-нибудь выбоину и терял равновесие. Тогда приходилось барахтаться и хвататься за ве­ревку, чтобы не уйти под воду. Плыть при таком течении было невозможно. Наконец Далглиш добрался до крыльца и привалил­ся спиной к двери. Ноги по щиколотку оста­вались в воде, и каждая последующая волна карабкалась все выше. Задыхаясь, Адам мах­нул рукой Брайсу, чтобы тот отпустил верев­ку. В ответ фигурка на противоположном берегу жизнерадостно замахала руками, но веревка не ослабла – Брайс привязал ее к дереву. Очевидно, жестикуляция должна была выражать ликование по поводу того, что Адам достиг цели. Далглиш выругал себя за то, что ринулся в воду, предварительно не условившись с Брайсом, кому потом доста­нется веревка. Кричать было бесполезно. Если Адам не собирался вечно торчать на крыльце, привязанный к дереву (ситуация и без того представлялась достаточно комич­ной), веревку следовало уступить Брайсу. Далглиш отвязался, и фигурка на том берегу энергично заработала руками, наматывая веревку кольцами.

Ветер немного ослаб, но на крик Далгли­ша из дома никто не ответил. Он толкнул дверь – не поддается. Что-то изнутри меша­ло ей открыться. Адам навалился, и створка медленно сдвинулась с места, толкая собой нечто тяжелое, вроде мешка. Когда щель ста­ла достаточно широкой, Далглиш протис­нулся в прихожую и увидел, что на полу ле­жит вовсе не мешок, а Оливер Лэтем. Тело заняло почти весь маленький коридорчик; голова покоилась на первой ступени лест­ницы, что вела на второй этаж. Похоже было, что Лэтем стукнулся о косяк – за ле­вым ухом запеклась кровь, а ссадина над правым глазом еще кровоточила. Далглиш присел на корточки. Лэтем был жив и начинал приходить в сознание. Почувствовав на лице чью-то руку, он застонал, дернул голо­вой; его вырвало. Серые глаза открылись, безуспешно попытались сфокусироваться и закрылись вновь.

Далглиш оглянулся и осмотрел ярко осве­щенную гостиную. На диване напряженно застыла девичья фигура. Овальное лицо в обрамлении черных волос казалось мерт­венно-бледным. Огромные черные глаза внимательно и оценивающе смотрели на Далглиша. Девушка не обращала ни малей­шего внимания на воду, которая уже пере­катывалась волнами по полу.

– Что произошло? – спросил Далглиш.

– Он пришел убить меня, – спокойно от­ветила Сильвия. – У меня под рукой оказа­лось только пресс-папье. Я кинула, и он упал. По-моему, еще и стукнулся головой. Думаю, он мертв.

– Жив, – коротко бросил Далглиш. – Ни­чего страшного. Но придется перетащить его отсюда. Потом я вернусь за вами.

Она слегка пожала плечами:

– А почему бы нам просто не уйти отсюда вместе, по дорожке? Вы же каким-то обра­зом прошли.

Далглиш резко ответил:

– А потому, что вода уже доходит мне до подмышек и почти сшибает с ног. Я не могу тащить двоих – вы беспомощны, и он в по­луобморочном состоянии. Нет, мы переби­раемся на второй этаж. Если понадобится, вылезем на крышу.

Он взвалил тело Лэтема на плечо и с тру­дом выпрямился. Лестница была крута, пло­хо освещена и узка, но это последнее обсто­ятельство как раз оказалось кстати. Можно было не придерживать Лэтема руками, а хвататься за перила и подтягиваться. К сча­стью, пролет был всего один. На верхней площадке Далглиш нащупал выключатель, и в коридоре второго этажа вспыхнул свет. Адам постарался припомнить, в какой ком­нате находится окно, выходящее на крышу. Потом толкнул ту дверь, что была слева, и опять зашарил по стене рукой в поисках выключателя. Это заняло несколько секунд. Он стоял на пороге, прижимал левой рукой к плечу обмякшее тело Лэтема, правой ощу­пывал стену и вдыхал душный, заплесневе­лый, болезненно-сладковатый, подгниваю­щий воздух комнаты. Наконец свет зажегся, и голая лампочка, висевшая под самым по­толком, осветила помещение. Очевидно, тут раньше была спальня миссис Кедж, и, похоже, с тех пор никто здесь ничего не тро­гал. Тяжелая уродливая мебель. Огромная застеленная кровать почти во всю стену. Запах сырости и разложения. Далглиш ос­торожно положил Лэтема на кровать и по­дошел к окну. Он не ошибся – оно распола­галось в скошенном потолке и выходило на крышу. Маленькое, квадратное, располо­женное с той же стороны, что сад и спуск. Выбраться из дома теперь можно было только через него.

Далглиш спустился в гостиную за девуш­кой. Вода доходила уже до пояса, и Сильвии пришлось забраться на диван – она стояла, держась руками за полку. Адам заметил, что на шее у нее висит маленькая пластиковая сумка. Очевидно, там находилось все самое ценное. Сильвия как раз окидывала взглядом комнату – не забыла ли она еще что-нибудь. Далглиш с трудом добрался до дивана – даже здесь, в четырех стенах, течение оставалось сильным. Дом вряд ли мог долго выдержи­вать такой напор. Конечно, несколько уте­шала мысль, что он выстоял во время всех предыдущих наводнений, но разве можно предсказать, насколько мощной окажется буря на этот раз? Возможно, в прежние годы вода поднималась и выше, но едва ли натискее был столь же яростен. Далглишу показа­лось, что стены дома колеблются.

Он молча поднял Сильвию на руки. Она оказалась удивительно легкой. Правда, тяже­лые металлические скобы на ее ногах тянули книзу, но верхняя часть туловища девушки казалась невесомой, бескостной и какой-то бесполой. Тем страннее было ощущать жес­ткость ребер и упругую твердость груди. Сильвия без движения висела у Далглиша под мышкой. Он перенес ее наверх и только теперь вспомнил о костылях. Говорить о них Адаму почему-то показалось неудобным, но Сильвия, словно читая его мысли, сама ска­зала:

– Извините. Я должна была вам напом­нить. Они на каминной полке.

Это означало, что придется совершить еще один поход вниз. Впрочем, он так или иначе вряд ли сумел бы поднять наверх и девушку, и костыли сразу.

Далглиш хотел положить Сильвию на ту же кровать, где беспокойно метался все еще не пришедший в себя Лэтем, но она с вне­запным ожесточением заявила:

– Нет! Только не туда! Оставьте меня здесь. Далглиш осторожно прислонил ее к сте­не. Какое-то мгновение глаза их были на одном уровне, и они обменялись долгим без­молвным взглядом. Что-то такое Адам про­чел в этих черных глазах, но так и не понял – предостережение или мольбу.

Костыли удалось добыть без особого тру­да. Вода достигла уже уровня каминной пол­ки, и они плавали на поверхности. Далглиш схватил их за каучуковые подмышечники и закинул на второй этаж. Когда он поднимал­ся по лестнице, через разбитую входную дверь в дом вкатилась большая волна и сби­ла его с ног. Перила на лестнице затрещали, обвисли длинной лентой и рассыпались. На сей раз сомнений быть не могло: стены явно качнулись.

Далглиш вернулся в спальню матери Сильвии. До окошка в потолке было добрых десять футов – с пола не достать. Массивную кровать сдвинуть с места вряд ли удалось бы, но квадратный, основательный комод впол­не годился на роль подставки. Далглиш под­тащил его к нужному месту.

– Если вы подсадите меня, я выберусь пер­вой и помогу вам вытащить на крышу… это­го, – сказала девушка.

Она покосилась ни Лэтема, который кое-как уселся на кровати и сидел, стиснув голо­ву руками и охая.

– У меня сильные руки и плечи, – добави­ла Сильвия и, словно в доказательство, вы­тянула вперед свои некрасивые ладони. Соб­ственно, то же самое собирался предложить и Далглиш. Перетащить Лэтема на крышу представлялось задачкой не из простых. Вряд ли без помощи Сильвии это было бы возможно.

Окно заросло паутиной и побурело от пыли – с ним еще надо было повозиться. Но стоило Далглишу посильнее дернуть, и на­сквозь прогнившее дерево неожиданно лег­ко поддалось. Рама выскочила из пазов, и ветер моментально унес ее. В маленькую комнату ворвалась ночь, а с нею освежаю­ще холодный, сладкий воздух. Свет вдруг погас, в спальне стало темно, как в яме, и наверху – серый квадрат неспокойного неба с пятнистым диском луны.

К Далглишу, шатаясь, приблизился Лэтем.

– Какого черта?.. Зачем выключили свет? Адам отвел его назад к кровати.

– Сидите здесь, не расходуйте попусту силы. Они вам еще понадобятся. Нам нужно выбраться на крышу.

– Ну уж это без меня. Я останусь тут. Вы­зовите врача. Я хочу врача. Господи, что с моей головой?

Далглиш оставил раскачивающегося и хнычущего от жалости к себе Лэтема в по­кое и вернулся к Сильвии. Он встал на стул, подпрыгнул, ухватился за край окна и под­тянулся. До конька крыши было всего не­сколько футов, но скат оказался круче, чем ожидал Далглиш, а печная труба, на которую он рассчитывал, располагалась, по меньшей мере, в пяти футах слева.

Он спрыгнул на пол и сказал девушке: – Постарайтесь добраться до конька кры­ши, сядьте верхом и двигайтесь к трубе. Если что не так – замрите на месте и ждите, пока я приду на помощь. С Лэтемом я справлюсь, вы только подтяните его сверху. Но я подам вам его не раньше, чем вы прочно там уся­детесь. Когда будете готовы – крикните. Ко­стыли вам нужны?

– Да, – спокойно ответила Сильвия. – Ко­стыли мне нужны. Я зацеплюсь ими за реб­ро крыши.

Далглиш обхватил покрепче железные опоры, сковывавшие ноги девушки от щи­колотки до бедра, и подтолкнул ее подаль­ше вверх. Сильвия поползла по скату, вце­пилась в конек, подтянулась и перекинула одну ногу на ту сторону. Тут же ей пришлось низко пригнуться – ветер неистовствовал, длинные волосы девушки развевались. Кив­ком головы Сильвия дала понять, что гото­ва. Она наклонилась и протянула к Далгли­шу руки.

И в этот момент безошибочным инстинк­том он ощутил исходящую от нее опасность. Инстинкт был столь же неотъемлемой час­тью его профессионализма, как знание ог­нестрельного оружия или чутье на неесте­ственную смерть. Этот инстинкт не раз спасал Далглишу жизнь, и он привык ему доверять. Сейчас не было времени для рас­суждений и обоснований. Чтобы не погиб­нуть, следовало им всем троим поскорей оказаться на крыше. Но Далглиш понял, что оставлять там Лэтема наедине с Сильвией нельзя.

Протиснуть Лэтема в окошко было совсем не просто. Оливер так окончательно и не пришел в себя – даже вид воды, начавшей заливать пол спальни, не привел его в чув­ство. Он хотел только одного – уткнуться лицом в подушку и справиться с одолевав­шей его тошнотой. Но все же мертвым гру­зом он быть перестал и мог хоть как-то по­мочь Далглишу. Адам снял с себя и с него башмаки, поставил Лэтема на комод и про­толкнул в окно. Сильвия крепко взяла раненого под мышки, но Далглиш не выпустил его из рук, а продолжал толкать вверх по ска­ту. Наконец Лэтем схватился за ребро кры­ши, подтянулся и обмяк, полуперевалив­шись на ту сторону. Девушка отпустила его и, упираясь костылями, отодвинулась назад, чтобы опереться спиной о печную трубу. Далглиш стал сам выбираться на крышу.

Тут это и случилось. Воспользовавшись тем, что Далглиш больше не держит Лэтема, Сильвия нанесла удар – Адам едва заметил быстрое и яростное движение закованной в металл ноги. Удар пришелся Лэтему по паль­цам – тот дернулся и заскользил вниз по ска­ту. Отчаянным рывком Далглиш схватил Лэтема за запястье и едва сам не полетел вниз – таким тяжелым оказалось тело. Силь­вия ударила вновь и вновь, на сей раз по ру­кам Далглиша. Они закоченели от холода, и боли он не чувствовал, но видел, как из раз­битых костяшек течет кровь. Еще несколько таких ударов, и он не сможет удерживать Лэтема. А потом наступит и его черед. Силь­вия удобно устроилась возле трубы; желез­ные, скобы на ногах и костыли служили ей отличным оружием. Сверху того, что проис­ходило на крыше, было не видно – темно, да и конек заслонял. Если б кто-то и наблюдал эту сцену, то ничего, кроме смутных силуэ­тов, не разглядел бы. Когда найдут два мужс­ких трупа, все ссадины отнесут за счет кам­ней и бурных волн. Шанс на спасение был только один – выпустить Лэтема. В одиноч­ку Далглиш, вероятно, сумел бы отобрать у Сильвии костыли. Но она отлично знала, что раненого он не выпустит. Эта девушка все­гда точно рассчитывала поведение против­ника. Осыпаемый градом ударов, Далглиш держался из последних сил.

Однако они оба забыли о Лэтеме. Види­мо, девушка думала, что он не пришел в себя. Но тут из-под ноги Оливера вылетела чере­пица, он вдруг получил точку опоры, и в нем пробудился инстинкт самосохранения. Лэ­тем внезапно высвободил запястье из ослаб­ших пальцев Далглиша, рванулся вверх и схватил Сильвию за ногу. От неожиданнос­ти она покачнулась, и как раз в этот миг на­летел новый шквал. Лэтем дернул. Девушка покатилась вниз по черепице. Далглиш ус­пел вцепиться в сумку, висевшую у нее на шее, но шнурок лопнул, и Сильвия покати­лась дальше. Тяжелые ортопедические бо­тинки мешали ей нащупать опору, железные скобы тянули книзу. Тело, перевернувшись несколько раз, ударилось о водосточный желоб, подскочило и рухнуло во тьму – лишь ноги безжизненно, как у куклы, взмахнули в воздухе. Дикий крик. Тишина. Далглиш су­нул сумочку в карман и обессиленно опус­тил голову на окровавленные руки. Тут пря­мо ему в спину ткнулось что-то твердое – сверху опустили приставную лестницу.

Если б Далглиш не был ранен, теперь доб­раться до безопасного места ничего бы не стоило. Но руки почти не слушались. Паль­цы не сгибались и начали отчаянно ныть. Вряд ли он сумел бы взяться ими за перекла­дину. Лэтем, очевидно, истратил все силы на борьбу с Сильвией и снова впал в полуоб­морочное состояние. Прошло несколько минут, прежде чем Далглишу удалось рас­тормошить его и подтащить к лестнице.

Адам полез вперед спиной, стараясь при­держивать Лэтема своими бесполезными руками. Их лица находились всего в не­скольких дюймах друг от друга, и Далглиш ощутил запах пота, кисло-сладкий винный перегар. С горечью он спросил себя: неужто последним открытием в его жизни станет новость, что у Лэтема дурно пахнет изо рта? Ей-богу, в жизни еще есть более важные яв­ления и открытия. Да и более симпатичные способы смерти тоже. Ну почему Лэтем висит мешком?! Неужто нельзя приложить хоть какое-то усилие? Далглиш то ругался, то под­бадривал своего спутника, и Лэтем наконец собрался с силами, сам схватился за перекла­дину и с трудом подтянулся на несколько дюймов. Вдруг перекладина треснула, выс­кочила из пазов и, описав дугу, бесшумно упала в воду. Тошнотворно долгое мгнове­ние Далглиш и Лэтем смотрели в образовав­шуюся дыру на волны, пенившиеся в двад­цати футах внизу. Потом Оливер прислонил голову к лестнице и пробурчал:

– Вы бы лучше спустились обратно. Дво­их лестница не выдержит, зачем же мокнуть обоим.

– Лезьте и помалкивайте, – сказал Далг­лиш.

Он засунул руки Лэтему под мышки и при­поднял его. Лестница затрещала и прогну­лась. Немного отдышавшись, они сделали еще один рывок. На сей раз Лэтем оттолк­нулся ногой от перекладины с такой неожи­данной прытью, что Адам чуть не сорвался вниз. Налетел новый шквал, лестница зака­чалась. Было слышно, как ее конец скользит по крыше. Пока шквал не пронесся, Далглиш и Лэтем боялись пошевелиться. Потом сно­ва поползли вверх. Оставалось уже немного. Внизу темнели кроны деревьев. Далглиш подумал, что сверху могли бы и крикнуть, но, кроме рева бури, не доносилось ни звука. Наверно, все там затаили дыхание, не реша­ясь отвлекать их от опасного подъема даже подбадривающими возгласами. Внезапно все закончилось. Кто-то схватил Адама за руки и вытянул на безопасное место.

Он не испытал облегчения – лишь край­нюю усталость и отвращение к самому себе. Тело совершенно обессилело, но голова ра­ботала ясно, и мысли в ней бродили доволь­но горькие. Он недооценил опасность пред­приятия, позволил Брайсу втянуть себя в идиотскую, рискованную историю, вел себя глупо и импульсивно. Что за нелепая бойс­каутская затея – вдвоем спасать от потопа несчастную девицу. В результате девица все-таки утонула. И нечего было вообще лезть на крышу – отсиделись бы на втором этаже, , вода бы и сама сошла. Шторм явно начинал стихать. К утру их бы вызволили спасатели. Ну, намерзлись бы, зато все трое были бы живы и целы.

И тут, словно в ответ на эти мысли, внизу раздался треск, перешедший в оглушитель­ный грохот. Люди наверху завороженно смотрели, как «Дом кожевника» с неуклюжей грациозностью оседает в воду. Рокот прока­тился вдоль всего мыса, и волны неистово вспенились над бесформенной грудой кир­пичей. Высоко взметнулся столб брызг, до­летевших до безмолвных зрителей. А потом грохот стих, и обломки «Дома кожевника» скрылись под водой.

Наверху толпилось множество людей, вокруг Далглиша сновали какие-то темные силуэты, заслоняя его от ветра. Люди разе­вали рты, что-то кричали, но Адам ничего не слышал. Он увидел развевающуюся седую гриву Р. Б. Синклера на фоне луны; потом разобрал по-детски капризный голос Лэте-ма, требовавшего немедленно привести к нему доктора. Хотелось опуститься на мяг­кую землю и тихо лежать, пока не переста­нут болеть руки, пока не пройдет ужасная ломота во всем теле. Но кто-то держал Далг­лиша, не давая лечь. Очевидно, это Реклесс, подумал Адам. Сильные руки сжимали его подмышки; пахло мокрым габардином, и что-то жесткое царапало щеку.

Постепенно окружающие перестали ка­заться марионетками, бессмысленно откры­вающими и закрывающими рты; Далглиш начал разбирать слова. Кто-то спросил, как он себя чувствует, еще кто-то (кажется, Алиса Керрисон) предложил отправиться в «На­стоятельские палаты». Третий заметил, что есть «лендровер»и что на нем, пожалуй, мож­но добраться до «Пентландса», если мисс Далглиш предпочитает отвезти племянника домой. Далглиш разглядел в отдалении си­луэт автомобиля. Наверно, это машина Бил­ла Коулса, а вон тот здоровяк в желтом дож­девике сам Билл Коулс и есть. Как он сумел сюда проехать? Белые, расплывчатые лица, похоже, добивались, чтобы Адам принял ка­кое-то решение:

– Я хочу домой, – объявил он. Стряхнул чужие руки, подошел к «лендроверу» и, по­могая себе локтями, взобрался на заднее си­денье. На полу стояли зажженные штормо­вые фонари, освещая желтоватым светом сидящих в машине людей. Далглиш заметил среди них тетушку. Она придерживала рукой припавшего к ее плечу Лэтема, который, как отметил про себя Адам, напоминал сейчас романтического героя из викторианской ме­лодрамы: длинное бледное лицо, закрытые глаза и белая повязка на лбу с проступаю­щим пятном крови. Последним в «лендро­вер» залез Реклесс и уселся рядом с Далгли-шем. Машина запрыгала по ухабам. Адам протянул вперед свои изувеченные руки как хирург медсестре, чтобы надела перчат­ки, и сказал Реклессу:

– Попробуйте залезть ко мне в карман. Там должна быть сумочка, которая наверня­ка вас заинтересует. Сам я достать ничего не сумею.

Он наклонился, чтобы инспектор, отчаян­но подскакивающий на сиденье, смог засу­нуть руку ему в карман. Реклесс извлек сумоч­ку, развязал шнур и высыпал содержимое себе на колени: пожелтевшую фотографию женщины в овальной серебряной рамке, ка­тушку магнитофонной пленки, сложенное брачное свидетельство и золотое кольцо.