Онлайн чтение книги Охотник The Naturalist
Глава 4. Свидетельства против себя

Детектив Гленн по-прежнему любезен и ведет меня по коридору, как гостя.

– Я ценю вашу готовность к сотрудничеству, доктор Крей.

Мы проходим через офисы, и я чувствую на себе взгляды сидящих за столами: они рассматривают меня с острым любопытством.

Понятно, я подозреваемый, или «персона, представляющая интерес», как говорят в новостях. Но никто не объясняет, что происходит.

Наверно, стоило бы волноваться, но, как ни странно, от такой неясности мне почему-то легче. Это совсем не похоже на ожидание результатов скрининга на агрессивную форму рака. Не знать ставки – в этом есть что-то нереальное, словно сон.

Гленн отпирает дверь в комнату, заставленную шкафами с папками. Посередине большой стол.

– Присаживайтесь, доктор Крей.

– Зовите меня Тео, – говорю я, садясь. Обычно я прошу об этом раньше, но тут я был немного занят другим. – «Докторами» пусть остаются врачи.

Я сдерживаю свою привычную обличительную речь в адрес чертовых любителей прибавить «доктор» к своей фамилии, с которыми мне доводится сталкиваться: они завалили бы экзамен по биологии за пятый класс, настаивая при этом, чтобы к ним обращались с тем же почтением, что и к главе отделения онкологии в исследовательской больнице.

– Просто Тео? – Детектив Гленн у меня за спиной роется на полках, перебирая папки. – Разве вы не гений или типа того?

– Вы про премию? «Грант гениев» – это «МакАртур», а я выиграл Brilliance[6]Блеск, великолепие ( англ .).. Это разные вещи. Ужасное название, я старюсь не упоминать его лишний раз.

Гленн кладет папки на стол и садится напротив меня.

– Да бросьте. Очевидно же, что вы все-таки гений. Признайтесь, вы по-настоящему умный парень.

Он пытается играть на моем самолюбии. Но к чему все это?

– Не достаточно умный, чтобы понять, почему я здесь.

Он машет рукой.

– Процедурная чепуха. Скоро закончим.

Что может означать, что на меня снова наденут наручники.

– Вот вы биолог, простите, биоинформатик… Как, кстати, вы сами себя называете?

– На разных конференциях по-разному. Чаще всего – «специалист в области вычислительной биологии».

– Хорошо. Хочу показать вам кое-какие фотографии – они из нескольких дел. Мне интересно, что вы почувствуете.

– Почувствую? Я же не экстрасенс.

– Простите, я неверно выразился. Просто любопытно взглянуть на вещи вашими глазами. Сделайте одолжение.

Меня подмывает напомнить ему, что я уже пару часов только и делаю, что одолжения. Но я молчу. Конфронтация – не мой путь.

Он протягивает мне папку с мятыми краями и выцветшей наклейкой. Открыв ее, я упираюсь взглядом в фотографию размозженной человеческой головы. Один глаз бедняги смотрит в камеру, часть лица отсутствует. Брызги крови на кафеле вокруг. Я захлопываю папку и отодвигаю от себя.

– Предупреждать же надо…

– В смысле?.. – Гленн берет папку и заглядывает в нее. – Господи! Не то, прошу прощения. Я хотел показать вам вот это. – Он отправляет мне через стол другую папку. – Что вы об этом думаете?

Фотография коровы с кровавыми царапинами на шее и со вспоротым брюхом.

– Вам нужно мое профессиональное мнение?

– Да.

– Это мертвая корова.

– Да. Но в чем причина смерти?

– Это проверка?

– Нет. Это здешняя загадка, которая уже превратилась в байку. Владелец ранчо считает, что виновата чупакабра, есть и сторонники версии об инопланетянах. Брюхо, похоже, разодрали койоты. А вот отметины на шее – загадка.

– Серьезно? – Я внимательно разглядываю раны.

– Серьезнее не бывает.

Я рассматриваю повреждения и пытаюсь припомнить все, что знаю о коровах, – немногое, но достаточно, чтобы сообразить, что произошло. Я отодвигаю от себя фотографию. Может, это все-таки проверка?

– Что вы предпочитаете – сразу ответ или путь к ответу?

– Путь?..

– Да. Ход моих размышлений.

Гленн ухмыляется.

– Ладно, профессор, укажите мне путь.

– Я уже говорил, что занимаюсь системами. ДНК – система. Клетка, тело, пруд, планета – все это системы. Все мы функционируем в различных системах. Ну и что за система у нас здесь? – Я подвигаю к нему фотографию.

– Укусы койотов указывают на то, что корова стала элементом пищевой цепочки.

– Конечно. А еще? Какая еще система? – Я указываю на царапины на шее. – Откуда они взялись? То же самое было у других животных?

– Да, и…

– Могу предположить, что у овец, – перебиваю я его. – У свиней и у лошадей – нет. Правильно?

– Правильно.

– Раз так, ответ напрашивается сам собой.

– Сам собой?.. Какой же?

– Койоты.

– Но царапины?

– Все названные мной животные принадлежат к одной системе. Как она называется?

– Ферма, – отвечает Гленн.

– А точнее?

– Ранчо?

– Да. А что превращает ранчо в ранчо?

До него наконец доходит.

– Как правило, забор.

– Ограждение из колючей проволоки, которое служит границей системы. И это как раз для коров и овец. Для лошадей – низковато, а свиньи могут сделать подкоп. Так что жертвами становятся только те животные, которых останавливает колючая проволока: овцы и коровы.

– Значит, они застревают из-за проволоки, а потом до них добираются койоты?

– Возможно. Не исключено, что койоты научились загонять их в сторону забора. Корова ранится о колючую проволоку, но не застревает, а бежит, пока не истечет кровью. И может оказаться на приличном расстоянии от того места, где она зацепилась за изгородь.

– Впечатляет. Так что для меня вы все-таки гений. – Эта его похвала явно неспроста. Он похлопывает по стопке папок. – Здесь случайные дела. Мне бы хотелось, чтобы вы их просмотрели, и, может, у вас возникнут какие-то «научные» соображения.

Он пододвигает мне папки, но я к ним не прикасаюсь.

– Я здесь для этого?

– Сделайте мне одолжение, профессор. Поверьте, с остальными здесь не так приятно иметь дело, как со мной.

Я решил, что мне совершенно не хочется выяснять, что он имеет в виду. Насколько я понимаю, обвинить меня не в чем, а потому можно ему уступить – несколько сделанных мной выводов не должны стать проблемой. Я на все готов, лишь бы скорее отсюда убраться.

Передо мной две дюжины фотографий трупов, кровавых отпечатков ладоней и каких-то случайных предметов. На них как минимум три разных человека: пожилая женщина, выглядящая так, словно ее избили до смерти; мужчина с порезами и колотыми ранами, окровавленная молодая женщина, чье лицо нельзя различить ни на одном снимке.

Стопка фотографий окровавленной одежды, сотовых телефонов, денег, каких-то пней; некоторые вещи чистые.

Глядя на все это, я погружаюсь в свои мысли. Детектив Гленн теперь за миллион километров от меня, как и камера в углу комнаты, которая конечно же следит за мной. Как и Наблюдатель, наверное.

Я раскладываю снимки на четыре стопки и перебираю один за другим. Я вижу укусы насекомых, сыпь от ядовитого плюща, ладонь, лежащую на нераскрывшейся сосновой шишке. Я понятия не имею, что со всем этим делать. С коровой было просто – всего-то одно фото.

Через некоторое время я поднимаю глаза на Гленна в ожидании подсказки и замечаю, что с его лица сошла вежливая улыбка.

Его взгляд прикован к одной из стопок. На секунду он смотрит в камеру, потом поворачивается ко мне – снова невозмутим, как прежде.

– Доктор… Тео, почему вы переложили эти фотографии сюда?

У меня сводит живот. Что-то произошло, так что теперь я выгляжу подозрительно.

Я раскладываю фотографии и спешу с объяснениями:

– Это похоже на снимки одной жертвы с разных ракурсов.

Гленн вытаскивает из стопки фотографию с шишкой в крови и с кошельком на пне.

– Здесь нет людей, тем не менее эти снимки попали у вас в эту же подборку. Почему?

– А! – Я еще раз перебираю фотографии. – Я не обратил на них особого внимания. Скорее всего, случайный выбор.

– Здесь двадцать с лишним фотографий. Вы отобрали шесть, относящихся к одному и тому же делу. Какова вероятность, что это случайность?

– Высока. Согласен, выбор был не такой уж произвольный… – Я пытаюсь разобраться в собственной логике.

– Да, похоже, что не такой уж…

Я указываю на цифры на оборотной стороне фотографий.

– Насколько я понимаю, это нумерация дела, она везде совпадает. Похоже, какая-то кодировка для записи даты.

Гленн берет фотографии и разглядывает цифры.

– Их здесь быть не должно. – Он раздраженно смотрит в камеру. – Значит, вы ориентировались на эти цифры? Потому и сложили эти фотографии в одну стопку?.. – Он пожимает плечами и поднимает руки в знак беспомощности. – Вроде бы логично.

Лучше бы мне держать язык за зубами. Но я не могу. Мое стремление к логическим объяснениям иррациональное и навязчивое – и опасное.

– Нет. Я выбрал их не поэтому.

Гленн напрягается, это чувствуется физически, но самообладание по-прежнему при нем. Я слышу заданный все тем же спокойным голосом вопрос:

– Тогда откуда вы знаете, что все они с одного места преступления?