Онлайн чтение книги Полный расчёт Paycheck
1 - 2

***

Дженнингс вышел на захлебывающуюся транспортом улицу, в его голове царило полное смятение. Это что же получается? Надули? Он сунул руку в карман и пощупал свой «заработок» — обломок покерной фишки и прочую ерунду. И это — за два года, вычеркнутых из жизни! Но он же видел им самим и написанную просьбу о замене! Ну прямо как в сказке про Джека и бобовый стебель[1]Сказка о бобовом стебле (ростке) встречается в фольклоре очень многих народов. В начальном эпизоде одного из английских ее вариантов мальчик Джек добровольно отдает корову за пять бобовых зернышек. ( П римеч. пер. ) . И зачем, чего это ради? Что толкнуло его на столь дикий поступок?

На углу он остановился, чтобы пропустить патрульную машину, нагло ехавшую по тротуару.

— Ладно, Дженнингс, погулял и хватит. Залезай.

Дженнингс дернулся и вскинул глаза. Дверца патрульной машины была открыта. Человек на заднем сиденье с бедра направлял ему в живот тепловое ружье. Человек в голубой с прозеленью форме. Полиция безопасности, всесильная ПБ.

Он послушно сел в машину, дверца захлопнулась, негромко щелкнув магнитным замком. Словно в сейфе. Машина вывернула на мостовую и неспешно покатила вдоль обочины. Дженнингс обреченно вздохнул и откинулся на спинку. Тот пэбэшник, что целился ему в живот, опустил свою пушку. Его дружок мгновенно обшарил Дженнингса с головы до ног и выгреб из его карманов все, что там было — бумажник, конверт с контрактом и горстку хлама, достойное вознаграждение за долгую, безупречную службу.

— Что там у него есть? — полюбопытствовал водитель.

— Бумажник, деньги. Контракт с «Ретрик Констракшн». Оружия нет.

Пэбэшник секунду подумал и вернул Дженнингсу все его хозяйство.

— А в чем, собственно, дело? — запоздало возмутился Дженнингс.

— Мы хотим задать вам пару вопросов, вот и все. Вы работали на Ретрика?

— Да.

— Два года?

— Чуть меньше.

— На Заводе?

— Да, — кивнул Дженнингс, — скорее всего.

— А где он, этот Завод, мистер Дженнингс? Где он расположен?

— Я не знаю.

— Не знаете? — Полицейские переглянулись. Первый, мужик с живым, резко очерченным лицом, провел кончиком языка по пересохшим губам. — Хорошо, тогда еще один вопрос. Последний. Что вы делали в течение этих двух лет? В чем состояла ваша работа?

— Я специалист по ремонту и наладке электронной аппаратуры. Именно это я там и делал — ремонтировал и налаживал электронику.

— Какую именно электронику?

— Я не знаю. — Дженнингс взглянул на пэбэшника и не сдержал иронической усмешки. — Вы уж извините, но так оно и есть. Я действительно не знаю.

Секунду или две пэбэшник молчал, переваривая услышанное, а затем еще раз облизнул губы и заговорил чуть жестче.

— Как это — не знаете? Вы хотите сказать, что проработали с этой аппаратурой целых два года, но так и не поняли, что она такое? А заодно так и не смогли разобраться, где вы находитесь?

— А в чем, собственно, дело? — взвился Дженнингс. — За что вы меня задержали? Я ничего не нарушал. Я просто...

— Никто с вами не спорит, И мы совсем не собираемся вас арестовывать, а просто хотим получить некоторые сведения о компании «Ретрик Констракшн». А вы работали на них, на их пресловутом Заводе. И можно ручаться, что работа ваша была достаточно ответственной. Вы ведь электроник?

— Да.

— Вы ремонтируете высококлассные компьютеры и прочую аналогичную технику? Согласно нашим данным... — полицейский полистал записную книжку, — вас считают одним из лучших специалистов в этой области.

Дженнингс воздержался от комментариев.

— Скажите нам ровно две вещи, и мы вас тут же отпустим. Где расположен завод компании «Ретрик»? Что там делают? Вы ведь обслуживали их технику, верно? Целых два года.

— Наверное, да. Хотите — верьте, хотите — нет, но я могу только догадываться, чем я занимался эти два года, а точно ничего не знаю, — устало сказал Дженнингс. — А насчет того, где это место, у меня и догадок никаких нет.

Пэбэшники молчали. Дженнингс отрешенно смотрел в пол.

— Ну и что будем делать? — спросил наконец водитель. — На такой случай у нас нет ни инструкций, ни стандартной процедуры.

— Отвезем его в отделение, здесь не лучшая обстановка для допроса.

По улице струился сплошной поток пешеходов, автобусов и машин — люди кончили работу и теперь спешили вернуться в свои спальные районы и пригородные поселки.

— Дженнингс, — вздохнул первый полицейский, — ну почему вы упираетесь? Что это с вами? Ну ответьте вы на пару простейших вопросов, и дело с концом. Разве вы не хотите помочь своему правительству? У вас же нет ни малейших оснований скрывать эту информацию.

— Да будь у меня эта самая информация, я бы давно ее вам выложил.

Полицейский скептически хмыкнул и смолк. Прошло еще несколько тоскливых минут, и патрульная машина остановилась у массивного каменного здания. Водитель выключил мотор, снял и спрятал в карман контрольный колпачок, а затем тронул дверь магнитным ключом и обернулся.

— Так что же мы будем с ним делать? Вообще-то нам не полагается доставлять…

— Подожди.

Водитель пожал плечами и вышел на тротуар, двое других последовали его примеру. Трижды хлопнули дверцы, трижды щелкнули магнитные замки. Полицейские подошли к местному отделению ПБ, остановились и начали о чем-то спорить.

Дженнингсу хотелось взвыть от тоски. Пэбэшники интересовались «Ретрик Констракшн», а он ничего не мог им сказать, потому что ничего не знал. Но как это докажешь? Два года, начисто стертые из памяти, ну кто же в такое поверит? Он и сам бы ни за что не поверил.

Мысли Дженнингса вернулись к тому моменту, когда он увидел это объявление. Оно сразу его зацепило, зацепило намертво. Требуется наладчик, и тут же описание будущей работы — туманное, с массой недоговорок, однако вполне достаточное, чтобы понять: это по его линии. И зарплата, зарплата!

Собеседование в офисе. Тесты, анкеты. И постепенное понимание, что компания знает про него практически все, а он так ничего про нее и не узнал. Чем они занимаются? Конструированием, но что они конструируют? С какой аппаратурой они работают? Но все эти вопросы терялись в тени невероятной зарплаты. Пятьдесят тысяч за два года...

А в конце все эти два года будут начисто стерты из его памяти. Он долго не мог согласиться с этим пунктом контракта, но в конце концов махнул рукой.

Дженнингс оторвался от воспоминаний и посмотрел в окно. Три пэбэшника все еще спорили, решая судьбу упрямого задержанного. Он оказался в безвыходном положении, не мог ни ответить на их вопросы, ни доказать им, что именно не может , а не не хочет, упирается. Они не поверят никаким разговорам про стертую память и попросту возьмут его в обработку, а кто же не знает, как это у них делается. В конечном итоге они ему поверят, жаль только, что к тому времени... Дженнингс зябко поежился. Надо бежать, но как, как? Он осторожно подергал дверцу. Заперта. Кто бы сомневался. Как-то ему довелось поучаствовать в конструировании одной из моделей магнитного замка, и потому он отчетливо знал, что без ключа эту штуку не откроешь. Можно бы, конечно, коротнуть запирающий механизм, да чем тут его коротнешь?

Дженнингс безнадежно огляделся по сторонам. Если закоротить — то есть фактически выжечь — замок, появится пусть крошечный, но все же шанс уйти от этих бирюзовых красавцев. А стрелять в такой, как сейчас, толкучке, на это даже у пэбэшников духу не хватит. Нужно только затесаться в эту самую толкучку.

Полицейские что-то там решили. Один из них направился в отделение, двое других неспешно пошли к патрульной машине. Через несколько секунд они будут здесь, и тогда — все. Дженнингс сунул руку в карман и выгреб оттуда ключ, половинку покерной фишки, колечко проволоки... Проволока!

Тонкая, не толще волоса. Изолированная? Похоже, что нет.

Дженнингс встал на колени и пробежался пальцами по поверхности дверцы. По самому краю замка тянулась еле ощутимая бороздка, бритвенно тонкий зазор между замком и постановочным гнездом. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, он ввел в зазор кончик упругой проволоки. Она вошла туда примерно на дюйм. Затаив дыхание, Дженнингс передвинул проволоку вдоль зазора, слегка ее покрутил. Контакт должен быть где-то...

Вспышка!

Не обращая внимания на плывущие перед глазами круги, он налег плечом, и дверца распахнулась, над оплавленным замком вились струйки дыма. Скорее, скорее, стучало в его голове. Скорее. Он кубарем выкатился чуть не под колеса несущихся по улице машин и мгновенно встал на ноги. Под истерический рев автомобильных сигналов он проскочил прямо перед носом тяжелого грузовика, едва не попал под колеса крошечной одноместной машины и оказался на разделительной полосе. В спешащей по тротуару толпе мелькнули растерянные лица двоих пэбэшников.

В потоке машин показалась громоздкая туша автобуса, под завязку набитого возвращающимися с работы клерками. Дженнингс уцепился за задний поручень и вскочил на подножку. Со всех сторон разворачивались на него бледные луны изумленных лиц. Раздраженно жужжа, по проходу подкатил робот-кондуктор.

— Сэр, — начал идиотский механизм, — правилами не разрешается...

Автобус начал замедлять ход.

— Сейчас, сейчас, — бросил Дженнингс; неожиданное открытие наполнило его бурным, брызжущим через край ликованием, хотя еще секунду назад будущее виделось ему в самом черном свете.

Два года жизни выкинуты псу под хвост. Полиция безопасности полна решимости узнать от него то, чего он и сам не знает. Абсолютно безнадежная ситуация! И вдруг в этой кромешной тьме забрезжил свет.

Он небрежно сунул руку в карман, достал автобусный жетон и затолкнул его в прорезь на железной груди кондуктора.

— Порядок?

Автобус вздрогнул и начал снова набирать ход. Кондуктор равнодушно отвернулся, раздраженное жужжание стихло, да и окружающие, похоже, утратили к странновато ведущему себя человеку всякий интерес. Все было О'КЕЙ!

Дженнингс торжествующе улыбнулся, протиснулся мимо сгрудившихся у выхода пассажиров, нашел свободное место и сел. Чтобы спокойно подумать. А подумать было о чем. Мысли метались в его голове, как рыбы в тесном аквариуме.

Автобус плыл, чуть покачиваясь, в бесконечном потоке легковушек, грузовиков, других автобусов. Дженнингс не смотрел в окно, не видел сидящих и стоящих вокруг людей. Было ясно как дважды два, что можно выкинуть из головы все прежние подозрения. Никто и не думал его обманывать. Выбор был сделан им самим — и весьма разумно. Удивительно, конечно, что он предпочел горстку хлама пятидесяти тысячам кредитов, но во сто раз удивительнее, что этот хлам оказался ценнее любых денег. Кусок проволоки и автобусный жетон спасли его из цепких лап Полиции Безопасности, а это — услуга воистину бесценная. В мрачных недрах этой организации ему не помогли бы никакие деньги. А ведь пять предметов еще остались. Для чего они? Скорее всего, будущая роль каждого из них окажется ничуть не менее важной.

Но остается загадка: откуда его недавнее, стертое из памяти «я» знало, что когда-то в будущем автобусный жетон и кусок проволоки смогут спасти ему жизнь? А ведь «он» прошлый это, конечно же, знал. Знал наперед. Откуда? А остальные предметы? Они что, тоже будут вытаскивать его изо всяких передряг? Или их роль будет какой-то иной?

«Он» прошедших двух лет знал вещи, и по сю пору неизвестные ему теперешнему, вещи, канувшие в безвестность, когда подручные Ретрика стирали часть его памяти. Стирали, как ненужную информацию, из банка данных вычислительной машины. Стирали начисто. От этих двух лет не осталось ровно ничего. Нет, не «ровно», а ничего, кроме этих семи «бобовых зернышек», пять из которых все еще лежат у него в кармане.

И все же главная проблема сейчас не в этом, она не лежит в области туманных догадок, а вполне конкретна. Вот сейчас, в эту самую секунду, пэбэшники землю носом роют стараясь его найти. У них есть его имя и описание внешности. О возвращении в свою квартиру и думать нельзя — даже если она сохранилась, эта самая квартира. А что тогда? Гостиницы? ПБ прочесывает их на регулярной основе. Друзья? Это значило бы поставить их под удар, ПБ все равно его найдет рано или поздно, не на квартире друга, так на улице — или в кафе — или в кинотеатре — или в какой-нибудь ночлежке. У них, у пэбэшников, везде глаза и уши.

Везде? Ну, не то чтобы совсем уж везде. В отличие от каждого, отдельно взятого человека, бизнес не был беззащитным. Большие экономические силы сумели сохранить свою свободу, хотя практически все остальное подпало под власть правительства. Законы, переставшие защищать личность, все еще стояли на страже собственности и бизнеса. ПБ могла арестовать любого человека, однако корпорации все еще были ей не подвластны. Странным образом в середине двадцатого века возродился древний институт святилища.

Бизнес, промышленность, корпорации могли не опасаться произвола, любые действия против них должны были осуществляться сугубо в рамках юридического процесса. ПБ относилась к «Ретрик Констракшн» с величайшим подозрением, однако не могла ничего сделать, пока компания не попадется на какой-нибудь противозаконной деятельности. Вернувшись к Ретрику, попав на территорию его компании, Дженнингс будет в безопасности. Он мрачно усмехнулся. Современный храм, право святилища. Только теперь уже это противостояние Правительства и Бизнеса, а не Государства и Церкви, как когда-то. Такой тебе новый Нотр-Дам, место, недоступное для слуг закона.

Возьмет ли его Ретрик? Да, конечно — на тех же, что и раньше, условиях. Он же сам предлагал. Еще два года прочь из жизни, а потом — пожалуйте на улицу. Будет от этого какой-нибудь реальный толк? И тут Дженнингс снова подумал о пяти оставшихся подарках от своего прошлого, стертого из памяти «я». Конечно же, он считал, что они будут использованы. Нет, не нужно возвращаться к Ретрику, не нужно заключать новый контракт. Тот, прошлый Дженнингс имел в виду нечто другое, более долговременное. И, кстати, Компания «Ретрик Констракшн» — что же такое они там конструируют? Что узнал он об их делах за эти два года? И почему они вызывают у ПБ такой интерес?

Дженнингс достал из кармана пять никчемных с виду, но очень, видимо, важных предметов и еще раз к ним присмотрелся. Полоска зеленой ткани. Кодовый ключ. Обрывок билета. Квитанция за сверток. Обломок покерной фишки. Хлам хламом, а поди ж ты — ценность.

И все это как-то завязано на «Ретрик Констракшн».

Как ни крути, получалось, что все ответы коренятся в Ретрике, в его компании. А где она, эта компания? Дженнингс не имел ни малейшего представления, где расположен столь интересующий пэбэшников завод. Он знал, где находится офис, большая, роскошная комната с симпатичной девушкой, сидящей за столом из настоящего красного дерева. Но это — именно офис , а не компания, не завод. Так где же он находится, этот самый Завод? Ретрик, естественно, это знает, а кто еще? Келли говорила, что не знает. ПБ, видимо, тоже.

Где-то за пределами Нью-Йорка, это уж точно. Они добирались оттуда на ракетоплане. Скорее всего — в Соединенных Штатах, но не в городе, а где-нибудь в сельской местности. Да уж, в ситуацию он попал, хуже не придумаешь. Можно заложиться на что угодно, что пэбэшники его ищут, а если найдут, на этот раз не дадут сбежать. А спрятаться от них можно только у Ретрика — что возвращает к вопросу: где находится проклятый Завод. Место, где он проработал почти два года. Два года, исчезнувшие без следа, если не считать... Дженнингс снова взглянул на свои пять пустяковин. Да помогут ли они?

На него накатила волна отчаяния. Возможно, это было простой случайностью — проволочка и автобусный жетон. Возможно... Дженнингс внимательно изучил квитанцию и с одной стороны, и с другой, и даже на просвет. И вдруг его желудок сжался в комок, в висках застучало. Нет, он не ошибся, проволочка и жетон совсем не случайны. Потому, что квитанция была помечена послезавтрашним днем. Этот «сверток», что бы в нем ни находилось, никуда еще не сдан и будет сдан только через двое суток.

Он посмотрел на остальные предметы. Клочок билета. Ну какой, скажите на милость, прок от этой мятой, тертой бумажки? Клочок билета никуда тебя не проведет, в лучшим случае он может рассказать, где ты был.

Где ты был!

Он аккуратно разгладил складки и попробовал разобрать напечатанное на билете. Текст был разорван поперек строчек, так что сохранилась только часть каждого слова.

КИНОТЕ

ПОР

СТЮАРТСВИ

АЙО

Дженнингс торжествующе улыбнулся. Вот оно. Место, где он был. Недостающие буквы угадывались без малейшего труда, так что информация была полной. И можно не сомневаться: он тогдашний предвидел такую ситуацию. Три из семи предметов использованы, осталось четыре. Стюартсвилл, Айова. А есть он, такой город? Наверняка есть. Дженнингс посмотрел в окно автобуса. До аэровокзала компании «Интерсити» оставалось чуть больше квартала. Чтобы добраться туда, потребуются какие-то секунды. Короткая пробежка от автобуса, если, конечно, ПБ за штаны не поймает…

Не поймает, не должна. А то к чему бы остальные четыре предмета? Ну а на ракетоплане он будет во временной безопасности. «Интерсити» — компания крупная, достаточно крупная, чтобы ПБ не дергала ее без очень серьезных к тому оснований. Дженнингс сунул свои не слишком презентабельные драгоценности в карман и дернул шнурок звонка.

Секунду спустя он был уже на тротуаре. До аэровокзала оставались какие-то десятки метров.