Онлайн чтение книги Поезд
4 - 1

Из глубины тайги ползла студеная тишина.

Крыша сруба, покрытая трухлявой от времени корой, придавливала к земле короткие бревенчатые стены.

Старший открыл дверь. Протяжно заскрипели ржавые петли. Скрип встревожил пестроперую сойку. Птица взлетела с возмущенным картавым криком, сбрасывая на землю изрядный ком снежной кухты, что местами еще держалась на ветвях. Ночью шел снег, а утром солнышко похозяйничало, размочило снежную накидку, правда, на ветвях снег еще держался до полудня, потом и он сдался…

До календарной зимы оставалось полтора месяца, но снег в этих местах ложился к концу октября. Солнце встает лениво, поздно и без лучей. Едва успеет разогнать туман, как блекнет и исчезает. Да, невеселое солнышко в таежную серединную осень… Согнувшись, Старший проник под крышу и прикрыл за собой дверь. Но не плотно, иначе ничего не разглядеть – окон-то нет. У стены, под мешком, набитым сушеной травой, лежал Карабин. «Неужели уснул? – с надеждой подумал Старший. – Может быть, сон его как-то подбодрит?»

Старший поставил в угол ружье. Едва забрезжил рассвет, как он с Младшим отправился в тайгу подыскивать дерево для лодки-оморочки. Лучше всего подошел бы тополь. Высокий, толщиной не меньше метра, а главное – поближе к воде. На худой конец можно и пихту свалить. Но лучше бы тополь. Спасибо геологам – в срубе оказалась острая пила… Однако подходящего дерева пока не было. Старший вернулся в сруб приготовить завтрак. Младший остался в тайге…

Они вышли на эту базу вчера к вечеру. Им бы порадоваться, но, едва переставляя ноги от усталости, они лишь чувствовали какое-то тягучее отупение. И еще… Карабин. Как он доковылял – непонятно, совсем скрутило парня. Свалился у стены, так и пролежал всю ночь…

Старший вгляделся в сапог Карабина, торчащий из-под мешка. Ну и ну! Совсем худой сапог. Подошва отошла, хоть пальцем ткни в носок. И своя обувка была не на высоте, однако не такая, как у Карабина… Старший вернулся к ящику, который служил в срубе столом. Спасибо геологам, позаботились – оставили свои топографические отметки, а главное, и на продукты не поскупились. Консервы, лук, сушеные овощи, мука, табак. Все это в лабаз упрятали, на дерево подняли, чтобы зверь не полакомился. Еще рыбу кету закатали в яме… Разве житье геологов сравнишь с изыскательской судьбой? Плывут себе на лодке по реке, с добром своим. Конечно, тяжело им, спору нет, но… Походить бы им изыскательской тропой. Пересчитать одни только деревья, что свалили, протягивая оптическую ось нивелира. Идеал изыскателя железной дороги – кратчайшее расстояние и минимальные уклоны. Такая простая задача, очень простая…

–  Послушай-ка, – проговорил Карабин. – Что это геологи в конце приписали? – Голос Карабина звучал тихо, но он старался. – Слышал я, как вы читали записку.

–  Они приписали, что наши погнали немцев под Курском и Орлом. Видно, и радиоприемник с собой возят.

–  Везет же людям, – вздохнул Карабин. – Жар у меня. В глазах круги, и тошнит, зараза.

–  Достало тебя, парень… Лечить тебя буду. Спирт с черемшой дам. Может, вытряхнет из тебя хворобу.

Помолчали.

Старший продолжал возиться. Передохнув, Карабин произнес:

–  Не могу я спирт. Хуже мне будет. И так горю, еще спиртом в себя плеснуть, совсем худо будет.

–  Понимаю… Мне помогает, – растерянно пробормотал Старший. – Каждому свое, понимаю… Вот у некоторых северных народов есть лечение – холодная вода. Когда высокая температура, в воду ледяную лезут. Клин клином вышибают.

–  Не помирают?

–  Кто и помирает… А ты спирта испугался.

–  Не испугался я. Организм не принимает. Я и водки не пью. Желудок не принимает, выбрасывает.

–  Ну и хорошо. Вытряхнет все, будешь как стеклышко.

–  Сил у меня нет, чтобы еще вытряхивать…

***

Еда сегодня предстояла царская. Главное: мучные лепешки. Кажется, век не пробовали изыскатели такой еды. Вздремнуть бы после нее, так нет – надо сегодня еще оморочку соорудить, завтра или в крайнем случае послезавтра надо отплывать. Вот-вот шуга пойдет, недаром ночью от реки звук шел такой, словно шишки лопались – верный признак близкой шуги…

–  Хорошее дерево, говоришь, подобрал? – спросил Старший. – Тополь?

–  Нет, пихта, – ответил Младший. – И у самой воды.

–  Все удачно сложилось бы, если б не Карабин, – вздохнул Старший. – Сейчас дал ему спирта глотнуть. Зубы стиснул, не принимает.

–  Тоже мне одуванчик, – недовольно проворчал Младший, – спирт не принимает, барин.

Он был на два года взрослее Карабина, ему уже минуло двадцать три.

–  Еще кержак считается, – не унимался Младший. – Погрузим его в лодку, пусть сидит себе, раз такой барин.

Дерево и вправду было отличное. С шелковистой темной хвоей, с гладкой синеватой корой. И древесина мягкая, пила такую берет аккуратно, выпрастывая желтые масляные опилки…

«Ты уж извини нас, красавица, – приговаривал Старший. – Мы не сдуру тебя валим. Без тебя, красавица, нам никак нельзя обойтись», – и пихта сочувственно подрагивала широкими лапами хвои, прощаясь с тайгой, что так неосторожно и доверчиво отпустила ее на излучину, к самой воде, такой тяжелой и медленной перед ледоставом…

Работа предстояла немалая. Надо зачистить ствол от ветвей. Выдолбить траншею. Перевернуть вверх дном и, поставив носом и кормой на два пенька, подвести под траншею дровишек, желательно осиновых, чтобы тлели подольше. Над тем жаром раздать борта, да так, чтобы не лопнули. Иначе все надо заводить сначала. Это была не первая оморочка в жизни Старшего, наловчился. Правда, тяжеловато было с голодухи, да после такого трудного маршрута…

Отдых они себе определили, когда под траншеей разгорелся бледно-желтый огонек. Поначалу робкий, он смелел на глазах, облизывая осиновые чурки. Младший внимательно следил за костром, сбивая высокое пламя, если оно доставало янтарное нутро траншеи…

Старший с наслаждением потягивал скрученную из бересты козью ножку, набитую дареным табаком, и тоже приглядывался к костру.

И тут странный хлюпающий звук нарушил студеную тишину тайги. Что там такое? Медведь-шатун, не иначе. А может, и росомаха…

Старший приподнялся, вытянул шею, напряженно вглядываясь в тальник.

К хлюпающему звуку присоединилось явственное бормотание человеческого голоса. Откуда тут взяться человеку?

Старший сделал несколько шагов, приблизился к тальнику и раздвинул податливые влажные стебли…

В черной закипающей стужей воде он увидел полураздетого человека. Тот стоял на четвереньках. Бледно-синее от холода тощее тело зависало над водой, опираясь на худющие руки. С опущенной головы спадали лохматые, давно нечесанные волосы…

–  Так это же… Карабин, – прошептал Старший.

Сам рассказывал ему о лечении в ледяной купели… А он, чудак!…

Помрет ведь… И, приминая тальник, Старший бросился к реке.