Онлайн чтение книги Редактор Люнге Redaktor Lynge
XI

Утром Шарлотта провожала своего брата в редакцию. Он должен был уже в половине десятого быть в суде и был сильно расстроен. К чему он учился и писал, если его теперь заставляли приготовлять маленькие заметки о суде?

Редактор ещё не пришёл. Секретарь дал Шарлотте иллюстрированные газеты и журналы из сегодняшней почты, чтобы она их пока просматривала. Немного спустя в дверь вошёл редактор.

Он насвистывал, его шляпа была надета немного набекрень, в общем он, казалось, был в хорошем настроении. Он поклонился, улыбаясь, сказал несколько шутливых, ласковых слов Илену и попросил его, под конец, не забыть карандаша, когда он пойдёт в суд.

— Не может быть и речи о том, что вы останетесь при этой скучной работе, — сказал он, — но вы должны оказать нам эту услугу сегодня. Я, видите ли, принуждён был послать одного человека в Евнакер на собрание в честь Бьёрнсона.

Затем он ушёл в свою контору.

Немного спустя он снова открыл дверь и сказал:

— Не хотите ли войти сюда посидеть, фрёкен Илен?

Шарлотта вошла. Она была, в самом деле, очень довольна Люнге, который оказывал ей всегда величайшую любезность. Даже после того, как брат заглянул в дверь и сказал, что теперь он уходит в суд, она тихо сидела на своём месте и говорила с редактором, который между тем читал какое-нибудь письмо или быстро просматривал телеграмму. Вдруг он прекращает работу. Он встаёт и подходит к ней сбоку, здесь он останавливается и смотрит на неё. Она перелистывает свой иллюстрированный журнал, бросает на него взгляд и сильно краснеет. Он стоял, склонив голову немного набок и заложив руки за спину, его глаза были полузакрыты и прищурены, в то время как он смотрел на не.

— Какие у вас великолепные волосы! — сказал он вполголоса и засмеялся, дрожа.

Она не могла дольше сидеть, в её голове шумело, комната начала кружиться, она поднялась, и как раз в этот миг ей показалось, будто она почувствовала его руки вокруг себя, он дышал над её лицом.

Она испустила слабый, сдавленный крик, она слышала, как он сказал: «тсс!», и затем снова опустилась на стул. У неё было слабое ощущение, будто он поцеловал её.

Он опять наклонился над ней, она снова слышала, что он говорил; это были тихие, вкрадчивые слова, с которыми он обращался к ней, и когда он опять хотел обнять её, коснуться её, под предлогом помочь ей встать, она собрала все свои силы и оттолкнула его. Затем она поднялась, не сказав ни одного слова. Она сильно дрожала.

— Так, так! — сказал он успокаивающе и снова засмеялся нутряным, дрожащим смехом.

Она быстро распахнула дверь и вышла. Она была так растеряна, так мало сознавала, что делала, что даже поклонилась ему на прощание.

Когда она сошла вниз, ко входной двери, её глаза стали наполняться влагой. Она ещё дрожала и поднялась высоко на Замковый холм, прежде чем к ней вернулось спокойствие.

Нет, этому необходимо было положить теперь конец. Выходило, будто все знали, какая она была, и могли обращаться с ней самым скверным образом. Она расскажет Бондесену про всё и попросит его объявить немедленно же об их помолвке. А повенчаются они после, когда сумеют.

Она вдруг вспомнила о Гойбро. Да, он, конечно, тоже знал о ней всё; разве он не выступил прямо вперёд и не защитил её вчера вечером? Так далеко зашло дело. Впрочем, позднее вечером Гойбро был прямо-таки невежлив по отношению к ней, отвечал ей холодно, резко, даже служанке он не мог бы отвечать презрительнее, а ведь раньше он так хорошо относился к ней. Затем он пошёл с Мими, провожать этого взбалмошного человека домой, в снег и бурю. Ну, почему бы ему этого не делать? Она — Шарлотта — со своей стороны, не могла ожидать ничего другого, такая, какая она была.

Но у Мими стриженые волосы, а Гойбро однажды определённо сказал, что ему не нравятся дамы со стрижеными волосами; почему же он пошёл с Мими?

Вдруг она вспоминает о том, что случилось сегодня, в последний час. Это уже превратилось для неё словно в сновидение, она остановилась посреди Замкового парка и стала думать, действительно ли произошла эта сцена в редакционной конторе. О чём Люнге говорил? О свидании вечером? Прикоснулся ли он несколько раз к её груди, когда хотел помочь ей подняться? Может быть, всё это было только игрой воображения?! Она уж не была уверена, она устала и измучилась после длинной бессонной ночи, проведённой в рыданиях и отчаянии, она действительно не спала ни одного часа. Может быть, если хорошенько подумать, Люнге ей ничего не сказал, ни о чём не просил? Он, вероятно, просто хотел её успокоить, когда она вообразила, что почувствовала его руки на себе? Дай Бог, чтобы всё это было неправдой! Во всяком случае, она уже не помнила, как вышла из конторы на мостовую.

Бондесена она дома не застала.

С тяжёлым сердцем она отправляется дальше. Вечером она, вероятно, встретится с Бондесеном, она не хотела больше ждать, их отношения надо было выяснить немедленно. Её мысли постоянно заняты Люнге. Может быть, он ничего не сказал ей, она просто ошибалась; но он её поцеловал, это она ещё чувствовала; ей-Богу, он это сделал. И, идя домой, она несколько раз плюнула на мостовую..

Когда она вошла в прихожую, она, к своему удивлению, увидела Бондесена, который как раз в это время выскочил из комнаты Гойбро. Они смотрят друг на друга, он на мгновение теряет самообладание, затем быстро говорит:

— Да, тебя не было, я искал тебя по всему дому! Я сейчас заглянул в комнату Гойбро тоже.

— Ты хотел со мной поговорить? — спросила она.

— Нет. Я хотел только сказать тебе «доброе утро». Я тебя вчера не видал.

Она услышала шаги матери, быстро вытащила Бондесена за собой на лестницу и снова затворила входную дверь.

Они вместе вышли на улицу, они почти не разговаривали; каждый думал о своём.

Когда они вошли в комнату Бондесена, Шарлотта села на диван, а Бондесен возле неё на стул. Она осталась в пальто, в первый раз на этом месте. Затем она начала говорить о том, что лежало у неё на сердце; необходимо произвести перемену, люди видели всё и презирали её.

Видели? Кто видел это?

Все, все, Гойбро, Люнге, Бог знает, может быть, и Мими Аренцен заметила что-нибудь, она вчера так смерила её взглядом.

Бондесен засмеялся и сказал, что всё это чепуха.

Чепуха? Нет, к сожалению, — и он должен верить ей.

Она вдруг сказала сдавленным рыданиями голосом, что даже Люнге оскорбил её сегодня.

Бондесен вздрогнул. Люнге? Она сказала Люнге?

Да, Люнге.

Что он сделал?

О, Господи Боже, зачем он её терзает? Люнге оскорбил её, поцеловал.

Люнге? — Рот Бондесена раскрывается от изумления.

— Чёрт побери, подумайте — сам Люнге! — сказал он.

Шарлотта смотрит на него.

— Тебя как будто не особенно огорчает это? — сказала она.

Бондесен молчит некоторое время.

— Я тебе скажу только, — ответил он, — что Люнге совсем не такой, как все другие.

Тут она широко раскрывает глаза.

— Что ты под этим подразумеваешь? — сказала она наконец.

Но он быстро и нетерпеливо покачал головой и ответил:

— Ничего, ничего! Как ты можешь быть такой положительной во всём, Шарлотта!

— Нет, что ты под этим подразумевал? — закричала она вне себя и вдруг уткнулась лицом в диван, дрожа от рыданий.

Бондесен ничего не мог сделать против того, что его чувства к Шарлотте охладевали с каждым днём. За последний месяц он переживал внутреннюю борьбу из-за того, должен ли он после всего, что произошло между ними, вступать в брак, который был ему совсем нежелателен, или открыто и честно положить конец их отношениям? Разве не случались открытые и честные разрывы всех отношений в жизни? Как обстояло дело с «Газетой»? Когда она не могла больше служить политике вражды и злобы к братскому народу в вопросе об унии, она мужественно выступила вперёд и отреклась от неё. Что другое мог он сам — Бондесен — сделать по отношению к Шарлотте, как честный человек? Разве он был бы прав по отношению к себе самому и к ней, если бы заключил на всю жизнь союз, основанный на лжи и скрытой холодности?

Он действительно обдумал всё по совести и долгое время чувствовал тяжёлое раскаяние; теперь он пришёл к тому результату, что лучше всего для них обоих было мирно расстаться.

Ему даже казалось, что его человеческое достоинство стало выше от этого решения, он чувствовал в себе мощь правды, стал силён и высок от сознания, что он поступает правильно...

Так как Шарлотта продолжала рыдать, он сказал, насколько мог, мягко и осторожно:

— Поднимись и выслушай меня спокойно. Мне бы хотелось тебе кое-что сказать.

— Ты меня, вероятно, уже больше не любишь, Эндре, — сказала она совсем тихо.

На это он ничего не ответил, он погладил её волосы и сказал:

— Дай мне объясниться...

Но тут она подняла голову и взглянула на него. Её глаза были сухи, она ещё всхлипывала.

— Правда ли это? Скажи мне, ты меня не любишь? Ну, отвечай же, отвечай!

Он нашёл в себе силы сказать ей мягко и искренно, что он любит её не так сильно, как раньше, не совсем так сильно; да, к сожалению, не любит. Он ничем не может помочь этому, она должна ему верить. Но он высоко ценит её.

На несколько минут стало тихо, только Шарлотта ещё не перестала рыдать. Её голова склонилась вперёд, совсем упала на грудь, она не двигала ни одним пальцем.

Ему было действительно больно видеть её настолько огорчённой из-за него.

Он искал, чем бы унизить себя перед ней, сказал, что, в сущности, она могла бы радоваться, он не был достоин её, она ничего, ничего не потеряла. Но он решил, что ему, как честному человеку, надо сказать ей правду, пока ещё было время. А затем пусть она делает с ним, что хочет.

Снова наступило долгое молчание, Шарлотта приложила руки ко лбу. Пауза затянулась так бесконечно долго, что он взял свою шляпу со стола и начал её поглаживать.

Вдруг она порывисто отняла руку с лица, посмотрела на него с застывшей, недружелюбной улыбкой и сказала:

— Тебе очень хочется, чтобы я сейчас ушла?

Он смутился и положил свою шляпу обратно на стол.

Господи Боже, разве нельзя относиться к вещам с меньшей торжественностью? Ведь во всех жизненных отношениях происходят разрывы.

— Нет, спешить нечего, — ответил он немного резко, чтобы ничем не ослабить своей решимости.

Тут она поднялась и пошла к двери. Он закричал ей вслед, что им надо расстаться друзьями, она должна простить его. Но она в это время отворила дверь и вышла, не говоря ни слова, не бросив на него ни одного взгляда. Он слышал её шаги по скрипучим ступеням, всё ниже и ниже, во втором этаже, в первом этаже. Под конец он стал за гардиной у окна и видел, как она вышла на улицу. Её шляпа сидела ещё криво, оттого что она бросилась лицом на диван. Затем она исчезла за углом. Как криво сидела её шляпа!

Бондесен облегчённо вздохнул. Теперь всё прошло. Какую борьбу он вынес за последний месяц и с какой массой планов он носился, чтобы уладить самым лучшим образом эти несчастные отношения! Теперь борьба кончилась. С полчаса Бондесен сидит неподвижно на стуле и думает о случившемся. Ему было, откровенно говоря, больно нанести Шарлотте этот тяжёлый удар, так сказать, прямо в лицо. Для него было бы гораздо лучше, его желаниям больше соответствовало бы только намекнуть о разрыве, приступить к делу с большей осторожностью. Но она сама спросила, и ему пришлось ответить.

Не было никакого сомнения в том, что ему, как сильному волей человеку, следовало быть всегда верным по отношению к себе самому. Он не мог упрекнуть себя ни в чём ином, кроме того, что в своё время он слишком поспешно влюбился в эту молодую девушку. Здесь была ошибка, ведь с этого всё и началось! Но разве мог кто-нибудь отрицать право сердца принимать поспешные решения? Бондесен наконец вспоминает, что он ещё не завтракал. Идя по Замковому парку, он всё время думает о печальной сцене наверху в его комнате. Вспоминает всё так ясно, всё, что она сказала и что он ответил. Он вспоминаем также, как он встретил Шарлотту в прихожей, она едва не застала его в комнате у Гойбро.

Нет, но какой подозрительный парень этот Гойбро! Он работал, он закладывал мины, весь его стол был наполнен черновыми тетрадями и исписанными листами. Подумайте, он хотел выступать, начать борьбу не с кем иным, как с самим Люнге. Да поможет ему Бог! Он будет раздавлен, измельчен в кусочки между пальцами Люнге...

Как вам это понравится, — поцеловал её? Люнге? Слыхано ли было о таком смелом дьяволе! Кто бы этому поверил!

Илену повезло на суде, он просидел несколько часов и ничего не делал, но, когда он пришёл в редакцию со своей бумагой, оказалось всё-таки, что он наполнил, по крайней мере, два столбца кулуарными сплетнями и маленькими заметками. Так легко он никогда раньше не зарабатывал деньги. Люнге сейчас же просмотрел статью и нашёл её превосходной...

Тут Илен обратился к Шарлотте и спросил её, уж но заболела ли она сегодня в редакции «Газеты». Что с ней приключилось?

Шарлотта заснула крепким сном, когда пришла домой; она спала несколько часов. Теперь она была бледна и чувствовала лёгкий озноб, больше она ни на что не жаловалась.

Она ответила своему брату, что почувствовала себя нехорошо, да. Но это прошло, когда она вышла на улицу.

— Люнге очень боялся за тебя, — сказал Фредрик.

— В самом деле?

Пауза.

Вдруг она изумляет брата, заявивши, что никогда больше не будет провожать его в редакцию.

А когда он потребовал у неё объяснения, она сказала, что стыдится увидеть снова Люнге. Ведь вышло глупо заболеть, так сказать, на руках у чужих.


Читать далее

Редактор Люнге
I 07.04.13
II 07.04.13
III 07.04.13
IV 07.04.13
V 07.04.13
VI 07.04.13
VII 07.04.13
VIII 07.04.13
IX 07.04.13
X 07.04.13
XI 07.04.13
XII 07.04.13
XIII 07.04.13
XIV 07.04.13
XV 07.04.13
XVI 07.04.13
XVII 07.04.13
XVIII 07.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть