Онлайн чтение книги Чёрный тюльпан The Black Tulip
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В сопровождении четырех стражников, прокладывавших в толпе путь, ван Барле направился наискось к черному тюльпану и, приближаясь к нему, пожирал его глазами.

Наконец-то он увидел этот неподражаемый цветок: в результате неизвестных комбинаций тепла и холода, тени и света он появился однажды на свет, чтобы исчезнуть навсегда.

Он увидел его на расстоянии шести шагов и наслаждался его совершенством и изяществом; он увидел его позади молодых девушек, которые несли почетный караул перед этим владыкой благородства и чистоты. И однако же, чем больше он упивался безупречной красотой тюльпана, тем сильнее разрывалось его сердце. Он искал вокруг себя кого-нибудь, кому бы он мог задать вопрос, один-единственный вопрос, но всюду были чужие лица, взгляды всех были прикованы к трону, на который сел штатгальтер.

Вильгельм, привлекавший всеобщее внимание, встал, спокойно осмотрел возбужденную толпу; его проницательный взор поочередно останавливался на вершинах живого треугольника, образованного тремя лицами со столь разными интересами и столь разными переживаниями.

В одном углу стоял Бокстель, дрожавший от нетерпения и буквально не отрывавший глаз от принца, флоринов, черного тюльпана и всех собравшихся.

В другом углу — задыхающийся, безмолвный Корнелиус, устремлявшийся всем своим существом, всеми силами сердца и души к черному тюльпану, своему детищу.

Наконец, в третьем углу, на одной из ступенек помоста, среди девушек Харлема стояла прекрасная фризка в тонком красном шерстяном платье, вышитом серебром, и в золотом чепчике со спускавшимися волнами кружев. То была Роза; почти в полуобморочном состоянии, с затуманенным взором, она опиралась на руку одного из офицеров Вильгельма.

Убедившись, что все на своих местах, принц медленно развернул свиток и заговорил спокойным, ясным, хотя и негромким голосом, однако ни один звук не затерялся благодаря благоговейной тишине, воцарившейся над пятьюдесятью тысячами затаивших дыхание зрителей.

— Вы знаете, — сказал он, — с какой целью вы собрались сюда.

Тому, кто вырастит черный тюльпан, была обещана премия в сто тысяч флоринов.

Черный тюльпан! И это чудо Голландии стоит перед вашими глазами. Черный тюльпан выращен, и при этом в условиях, поставленных программой общества садоводов Харлема.

Его история и имя того, кто его вырастил, будут внесены в городскую книгу почета.

Подведите то лицо, что является владельцем черного тюльпана.

И, произнося эти слова, принц, чтобы посмотреть, какое они производят впечатление, обвел ясным взором три вершины живого треугольника.

Он видел, как Бокстель рванулся вперед со своей ступеньки.

Он видел, как Корнелиус сделал невольное движение.

Он видел, наконец, как офицер, которому было поручено оберегать Розу, повел или, вернее, подтолкнул ее к трону.

Два крика одновременно раздались справа и слева от принца.

Как громом пораженный Бокстель и потерявший голову, растерянный Корнелиус одновременно воскликнули:

— Роза! Роза!

— Этот тюльпан принадлежит вам, молодая девушка, не правда ли? — сказал принц.

— Да, монсеньер, — прошептала Роза, и вокруг раздался шепот восхищения ее трогательной красотой.

— О, — прошептал Корнелиус, — так она, выходит, лгала, когда говорила, что у нее украли этот цветок! Так вот почему она покинула Левештейн. Неужели я забыт, предан той, которую я считал своим лучшим другом!

— Я погиб! — простонал в свою очередь Бокстель.

— Этот тюльпан, — продолжал принц, — будет, следовательно, назван именем того, кто его вырастил, он будет записан в каталог цветов под названием Tulipa nigra Rosa Barlœnsis, в честь имени ван Барле, которое впредь будет носить эта молодая девушка.

Произнося эти слова, Вильгельм вложил руку Розы в руку мужчины, бросившегося к подножию трона, весь бледный, изумленный, потрясенный радостью, приветствуя поочередно принца, свою невесту, и Бога, из глубин лазурного неба с улыбкой смотревшего на это восхищение счастливых сердец.

В это мгновение к ногам председателя ван Систенса упал человек, пораженный совершенно иным чувством, — то Бокстель, подавленный крушением своих надежд, потерял сознание.

Его подняли, послушали пульс и сердце: он был мертв.

Это происшествие нисколько не нарушило праздника, так как и принц и председатель не особенно огорчились случившимся.

Но Корнелиус в ужасе отступил: в этом воре, в этом лже-Якобе он узнал Исаака Бокстеля, а ведь он по своей чистоте душевной никогда ни на одну секунду не заподозрил своего соседа в таком злом деле.

В сущности, для Бокстеля было большим благом, что Бог послал ему — очень кстати — этот апоплексический удар, помешав ему дольше созерцать зрелище, столь мучительное для его тщеславия и скаредности.

Под звуки труб церемония продолжалась без всяких изменений, если не считать смерти Бокстеля и того, что теперь Корнелиус и Роза, взявшись за руки, торжественно шли бок о бок.

Когда вошли в ратушу, принц указал Корнелиусу пальцем на мешок со ста тысячами флоринов.

— Мы не можем определенно решить, — сказал он, — кем выиграны эти деньги, вами или Розой. Вы нашли секрет черного тюльпана, но вырастила и добилась его цветения она, и было бы несправедливо не дать их ей в качестве приданого.

Впрочем, эти деньги — дар города Харлема тюльпану.

Корнелиус ждал, желая уяснить, к чему клонил принц. А тот продолжал:

— Я со своей стороны даю сто тысяч флоринов Розе. Она их честно заслужила и сможет предложить их вам в качестве приданого. Это награда за ее любовь, мужество и честность.

Что касается вас, сударь, опять же благодаря Розе, доставившей доказательство вашей невиновности (при этих словах принц протянул Корнелиусу письмо Корнелия де Витта — тот самый листок из Библии, в который была завернута третья луковичка), мы увидели, что вы были осуждены за преступление, не совершенное вами.

Это означает, что вы не только свободны, но и что имущество невиновного человека не может быть конфисковано.

Следовательно, ваша собственность возвращается вам.

Господин ван Барле, вы крестник господина Корнелия де Витта и друг его брата Яна. Оставайтесь достойным имени, которое вам дал первый во время крещения, и дружбы, которую вам оказывал второй. Сохраните память об их заслугах, ибо братья де Витты, несправедливо осужденные и понёсшие несправедливую кару в минуту народного заблуждения, были двумя великими гражданами и ими теперь гордится Голландия.

После этих слов, произнесенных, против обыкновения, с большим подъемом, принц дал поцеловать свои руки обоим помолвленным, ставшим перед ним на колени.

Потом он со вздохом сказал:

— Увы, ваше счастье в том, что, возможно мечтая о подлинной славе Голландии, а в особенности об истинном ее благополучии, вы стараетесь добыть для нее только новые оттенки тюльпанов.

И он бросил взгляд в сторону Франции, словно увидев, что с той стороны снова сгущаются тучи, затем сел в свою карету и уехал.

* * *

В тот же день Корнелиус отправился с Розой в Дордрехт. Роза предупредила отца обо всем случившемся через старушку Зуг, направленную к нему в качестве посла.

Те, кто знает благодаря нашему описанию характер старого Грифуса, поймут, что он с трудом примирился со своим зятем. Он не мог забыть палочных ударов, подсчитав их количество по синякам. Оно доходило, по его словам, до сорока одного. Но все же в конце концов Грифус сдался, чтобы не быть, как он говорил, менее великодушным, чем его высочество штатгальтер.

Сделавшись сторожем тюльпанов, после того как он был тюремщиком людей, он стал самым суровым тюремщиком цветов, какого когда-либо встречали во Фландрии. Надо было видеть, с каким рвением он следил за вредными бабочками, как он убивал полевых мышей, как прогонял слишком алчных пчел!

Узнав историю Якоба Бокстеля, он пришел в ярость от того, что был одурачен самозванцем, и собственноручно разрушил наблюдательный пункт, который в свое время завистник устроил позади клена.

Когда с торгов продавался участок Бокстеля, врезавшийся в гряды Корнелиуса, ученый цветовод приобрел его и тем самым увеличил свои владения настолько, что мог не бояться всех подзорных труб Дордрехта.

Роза, все более и более хорошея, одновременно становилась все более и более образованной. По истечении двух лет замужества она так хорошо умела читать и писать, что могла взять на себя лично воспитание двух прекрасных детей, появившихся, как тюльпаны, в мае — в 1674 и в 1675 годах. И они причинили ей гораздо меньше хлопот, чем тот знаменитый тюльпан, которому она была обязана их появлением.

Само собой разумеется, что один ребенок был мальчик, другой — девочка, что первого назвали Корнелиусом, а второго — Розой.

Ван Барле остался верен Розе, как и тюльпанам. Всю жизнь его занимало благополучие жены и выращивание цветов. Много новых разновидностей тюльпанов, выведенных им, было вписано в голландские каталоги.

Двумя главными украшениями его гостиной были две страницы из Библии Корнелия де Витта, вставленные в большие золоченые рамы. На одной, как мы помним, его крестный писал ему, чтобы он сжег переписку маркиза де Лувуа.

На другой Корнелиус завещал Розе луковичку черного тюльпана при условии, что она с приданым в сто тысяч флоринов выйдет замуж за красивого молодого человека двадцати шести-двадцати восьми лет, который полюбит ее и которого полюбит она.

Условие это было добросовестно выполнено, хотя Корнелиус и не умер, и именно потому, что он не умер.

Наконец, чтобы победить будущих завистников (быть может, Провидению недосуг будет избавить его от них, как оно избавило его от мингера Исаака Бокстеля), Корнелиус написал над своей дверью то изречение, что Гроций в день своего бегства запечатлел на стене тюрьмы: