Онлайн чтение книги Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса The House of Silk: The New Sherlock Holmes Novel
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Исчезновение

Гарриман подскочил и едва не рухнул на доктора Тревельяна. Хладнокровие, которое он так тщательно в себе взращивал, на сей раз его оставило.

— Вы что, шутки шутить вздумали? — закричал он. — Что за балаган?

— Но я понятия… — пробормотал обескураженный доктор.

— Прошу вас держать себя в руках, инспектор Гарриман.

Перехватывая инициативу, начальник тюрьмы встал между инспектором и доктором.

— Господин Холмс был в этой комнате?

— Да, сэр, — ответил Тревельян.

— Она была заперта и закрыта снаружи на задвижки, как мы только что видели?

— Именно так, сэр. В соответствии с правилами тюрьмы.

— Кто видел Холмса последним?

— Должно быть, Риверс. По моей просьбе он отнес ему кружку с водой.

— Отнести я отнес, да он не взял, — пробурчал санитар. — И сказать ничего не сказал. Лежал себе и лежал.

— Спал? — Гарриман подошел к доктору Тревельяну вплотную, их разделяло несколько дюймов. — Значит, Холмс, говорите, болен? А может, как я и подозревал с самого начала, просто прикидывался? Сначала чтобы попасть сюда, а потом улучить минуту и улизнуть отсюда?

— Что он был болен, не вызывает сомнений, — ответил Тревельян. — По крайней мере, его сильно лихорадило, зрачки были расширены, на лбу выступил пот. Я могу это засвидетельствовать, потому что осматривал его лично. А выйти отсюда, как вы предполагаете, он просто не мог. Господи, да вы посмотрите на эту дверь! Она была заперта снаружи. Есть только один ключ, он всегда лежит на моем столе. Так ведь еще засовы — Риверс их отодвинул при вас! Даже если с помощью каких-то диковинных и необъяснимых средств ему бы удалось выбраться из камеры — куда он пойдет? Для начала ему нужно пересечь эту палату — но я весь день сидел за своим столом. Дверь, через которую вошли вы втроем, была заперта. А сколько еще замков и засовов по дороге к главным воротам? Вы хотите сказать, что он обернулся привидением и прошел через все двери?

— Выйти из тюрьмы Холлоуэй практически невозможно, это верно, — согласился Хокинс.

— Да, отсюда не сбежать, — пробормотал Риверс и как-то ухмыльнулся, будто удачно пошутил. — Но коли тебя зовут Вуд — тогда другое дело. Он-то сегодня отсюда выбрался. Понятно, не на своих двоих, зато никому в голову не пришло его спрашивать, куда это он собрался да когда вернется.

— Вуд? Какой еще Вуд? — спросил Гарриман.

— Джонатан Вуд был сегодня в нашем лазарете, — ответил Тревельян. — Только едва ли это тема для насмешек, Риверс. Ночью он скончался, около часа назад его унесли отсюда в гробу.

— В гробу? Вы хотите сказать, что из этой комнаты недавно вынесли гроб?

Инспектор пытался увязать факты, и я вместе с ним понял: вот он, очевидный, если не единственный путь к бегству. Гарриман повернулся к санитару:

— Когда вы носили Холмсу воду, гроб стоял здесь? — спросил он.

— Видать, что так.

— Вы оставляли Холмса одного, хотя бы на несколько секунд?

— Нет, сэр. Ни на секунду. Глаз с него не спускал. — Санитар переступил с ноги на ногу. — Разве что к Коллинсу подошел, когда у того припадок случился.

— Что вы такое говорите, Риверс? — изумился Тревельян.

— Я открыл дверь. Заглянул. Он крепко спал на койке. Тут Коллинс зашелся кашлем. Я кружку поставил и бегом к Коллинсу.

— А дальше? Холмса вы потом видели?

— Нет, сэр. Я Коллинсом занялся. А уж потом вернулся и запер дверь.

В комнате повисла тишина. Мы стояли и смотрели друг на друга, словно ждали, кто же осмелится открыть рот первым. Им оказался Гарриман.

— Где гроб? — воскликнул он.

— Должны были вынести наружу, — ответил Тревельян. — Там ждет фургон, чтобы отвезти к гробовщику, в Масвелл-Хилл. — Он схватил свое пальто. — Возможно, мы еще успеем. Если фургон не уехал, мы его перехватим.

Обратный путь к воротам тюрьмы мне не забыть никогда. Хокинс шел первым, рядом с ним, задыхаясь от ярости, Гарриман. Вторая пара — Тревельян и Риверс. Я замыкал шествие, сжимая в руке книгу с заветным ключом. Какая смехотворная идея! Даже если бы я и передал ключ моему другу в придачу с лестницей и мотком веревки, в одиночку ему отсюда нипочем не выбраться. Мы сами двигались к выходу только благодаря Хокинсу, непрерывно подававшему сигналы охране. Двери отпирались и распахивались одна за другой. Никто не вставал у нас на пути. Обратно мы шли другой дорогой, на сей раз мимо прачечной — заключенные корпели возле гигантских кадок, — а потом и котельной, с котлами и спиральными металлическими трубами, отсюда шло тепло на обогрев тюрьмы. Наконец мы пересекли заросший травой дворик и оказались, как я понял, у бокового входа. Только здесь охранник попытался преградить нам дорогу и потребовал пропуска.

— Не будьте идиотом! — рявкнул Гарриман. — Вы что, собственного начальника тюрьмы не узнаете?

— Откройте ворота, — распорядился Хокинс. — Мы не можем терять ни минуты!

Охранник исполнил приказ, и мы впятером оказались на улице.

При всей стремительности нашего движения я не мог отделаться от мысли, что моему другу удалось бежать благодаря весьма странному стечению обстоятельств. Он сумел симулировать болезнь и провести опытного доктора. Впрочем, это достаточно просто. Со мной он такой фокус проворачивал не однажды. Но ему удалось очутиться в отдельной комнате в то самое время, когда в изолятор принесли гроб. Мало того, ему требовалась открытая дверь — и она оказалась открытой, потому что кто-то своевременно закашлялся, а слабоумный санитар проявил нерасторопность. Уж слишком удачно все совпало. Впрочем, какая разница? Если Холмсу каким-то чудом удалось отсюда выбраться, я должен только безмерно радоваться. Но все равно, я не сомневался: что-то здесь не так, мы сделали поспешные выводы, и именно на это рассчитывал Холмс.

Мы оказались на широкой, изрытой колесами дороге, по одну сторону тянулась высокая тюремная стена, по другую — ряд деревьев. Гарриман издал победный вопль и показал пальцем. Мы увидели фургон, два человека запихивали в него сзади какой-то короб, по размеру и форме вполне походивший на временный гроб. При этом я, признаюсь, на секунду испытал облегчение. Кажется, все бы отдал, лишь бы увидеть Шерлока Холмса и удостовериться: он действительно ловко симулировал болезнь и никакого пищевого отравления не было. Мы поспешили к фургону, и мою внезапную радость тут же сменил невыразимый страх. Допустим, сейчас Холмса найдут, задержат, затащат обратно в тюрьму — тут уж Гарриман все сделает, чтобы лишить Холмса второй попытки и вообще держать подальше от меня. Гарриман подошел к двум работягам, которые держали гроб за края, пытаясь запихнуть его в фургон.

— Ставьте гроб на землю! Мне надо его осмотреть. — Мрачные труженики, по виду отец и сын, вопросительно переглянулись и лишь потом выполнили команду. Гроб лежал на гравии. — Открывайте! — На сей раз мужчины заколебались: одно дело — нести гроб, а совсем другое — смотреть на покойника.

— Ничего страшного, — успокоил их Тревельян, и именно в эту минуту я понял, откуда я его знаю и где нам довелось встречаться.

Его звали Перси Тревельян, он приходил к нам на Бейкер-стрит шесть или семь лет назад, потому что крайне нуждался в услугах моего друга. Я вспомнил, что у него был пациент, Блессингдон, который вел себя как-то загадочно, и кончилось тем, что беднягу нашли повешенным в собственной комнате. Полиция решила, что это самоубийство, но Холмс эту версию решительно отверг. Странно, что я не узнал Тревельяна сразу, я ведь им восхищался и изучал его работы по нервным заболеваниям — он даже получил премию Брюса Пинкертона, никак не меньше. Но судьба не была к нему благосклонна ни тогда, ни, судя по всему, позже, потому что он заметно постарел, выглядел изможденным и отрешенным, что не могло не сказаться на его внешнем облике. При нашей первой встрече очков он, насколько помню, не носил. Заметно ухудшилось и его здоровье. И все же сомнений не оставалось — это был он, низведенный до статуса тюремного доктора, хотя имел право рассчитывать на нечто гораздо большее. Вдруг я с восторгом, который позаботился скрыть, подумал: а ведь он наверняка помог Холмсу совершить побег! Конечно же, он считал себя обязанным Холмсу — с какой еще стати ему делать вид, что мы с ним не знакомы? Стало ясно, как Холмсу удалось попасть в гроб. Тревельян намеренно передал бразды правления санитару. Иначе зачем давать ответственное поручение человеку, который явно не способен с этим поручением справиться? Гроб поставили поблизости. Все было спланировано заранее. А работяги делали свое дело не спеша — и весь план рухнул. Они могли быть уже на полдороге до Масвелл-Хилла. Усилия Тревельяна пропали даром.

Один из работников достал ломик. Просунул его под крышку гроба. Приналег — дерево треснуло, отлетело несколько щепок, и крышку можно было открывать. Что эти двое и сделали. Гарриман, Хокинс, Тревельян и я, как по команде, шагнули вперед.

— Он и есть, — хрюкнул Риверс. — Джонатан Вуд.

Он был прав. Из гроба на нас смотрел труп побитого жизнью человека с пепельным лицом — это был никак не Шерлок Холмс, это явно был покойник.

Первым пришел в себя Тревельян.

— Естественно, Вуд, — воскликнул он. — Я вам так и сказал. Он умер ночью — коронарная инфекция. — Он кивнул гробовщикам: — Закрывайте и грузите в фургон.

— Но где же Шерлок Холмс? — воскликнул Хокинс.

— Из тюрьмы он выбраться не мог! — рявкнул Гарриман. — Ему удалось нас одурачить, но он внутри, затаился и ждет, когда подвернется возможность бежать. Надо поднять тревогу и перевернуть тюрьму сверху донизу!

— На это уйдет вся ночь!

Краска отхлынула от лица Гарримана — оно стало белее его волос. Он крутанулся на каблуках и с досады едва не бухнулся оземь.

— Да хоть неделя — мне плевать! Его надо найти — и точка!

Но найти Холмса не удалось. Два дня спустя я, сидя в обиталище Холмса, читал отчет о событиях, свидетелем которых был лично.

Миссис Хадсон на это неожиданное развитие событий отреагировала на удивление спокойно. Конечно, она прочитала газеты и ограничилась всего одной короткой фразой, когда подавала мне завтрак: «Все это полная чушь, доктор Ватсон». Видимо, упоминание Шерлока Холмса в таком контексте ее задело, и сейчас, много лет спустя, мне приятно сознавать, что своему самому знаменитому постояльцу она верила безраздельно. Впрочем, кто еще знал его так хорошо, как она? Долгие годы, которые он провел в ее доме, ей приходилось мириться с его самыми разными особенностями и причудами: отчаявшиеся и часто нежелательные посетители, поздняя игра на скрипке, упадок сил после употребления кокаина, длительные периоды меланхолии, выстрелы в оклеенные обоями стены и даже курение трубки. Безусловно, Холмс щедро платил ей за квартиру, но она никогда не жаловалась и сохранила ему преданность до самого конца. Она периодически возникала на страницах моих рассказов, но скажу честно: я знал о миссис Хадсон очень мало. Мне даже неизвестно, как она стала владелицей дома на Бейкер-стрит (кажется, унаследовала от мужа, но что случилось с ним, сказать не могу). После ухода Холмса она жила одна. Я очень жалею, что мы почти не говорили с ней по душам и я воспринимал ее как некую данность. Так или иначе, мои размышления были прерваны появлением этой дамы в обществе очередного посетителя. Я слышал звонок в дверь и звук шагов на лестнице, но был настолько погружен в себя, что мой мозг лишь зарегистрировал эти звуки. В итоге я оказался совершенно не подготовлен к появлению преподобного Чарлза Фицсиммонса, директора школы «Чорли Гранж», и, боюсь, приветствовал его с выражением полного непонимания на лице, будто мы прежде не встречались. Меня может оправдать только одно: он был запахнут в толстое черное пальто, лицо скрывала шляпа, а подбородок был упрятан в шарф. Зимняя одежда его еще больше полнила.

— Извините за неожиданное вторжение, доктор Ватсон, — сказал он, освобождаясь от уличной одежды и являя миру пасторский воротник, сразу же подстегнувший мою память. — Я поначалу сомневался, идти сюда или нет, а потом решил, что это мой долг. Долг! Но сначала у меня вопрос к вам, доктор Ватсон. Невероятная история, приключившаяся с господином Шерлоком Холмсом, — это правда?

— Правда лишь то, что Холмса подозревают в преступлении, которого он не совершал, — ответил я.

— Но я прочитал, что он в бегах, что ему удалось вырваться из тюрьмы.

— Так и есть, господин Фицсиммонс. Ему также удалось таинственным образом уйти от своих обвинителей — таинственным даже для меня.

— Вам известно, где он?

— Ни в малейшей степени.

— А мальчик, Росс, — о нем новости есть?

— В каком смысле?

— Вы его нашли?

Видимо, Фицсиммонсу не попались на глаза статьи о жуткой смерти мальчика — при всей сенсационности этой истории имя Росса ведь названо не было. Значит, на мою долю выпало сказать гостю суровую правду.

— Боюсь, мы опоздали. Росса мы нашли, но он был уже мертв.

— Мертв? Как это случилось?

— Его избили до полусмерти и оставили умирать возле реки, в районе Саутваркского моста.

В глазах директора словно мелькнула вспышка, и он тяжело сел на стул.

— Боже правый! — воскликнул он. — Кто же мог так обойтись с ребенком? Откуда в этом мире столько злобы? Что ж, доктор Ватсон, мой визит к вам оказался излишним. Я ведь думал, что помогу вам найти мальчика. Мы нашли некий предмет, вернее, его обнаружила моя дорогая жена Джоанна. Я принес его сюда, надеясь, что местопребывание господина Холмса вам известно, вы ему это передадите, а уж он, несмотря на собственные хлопоты, все-таки найдет время… — Голос его угас. — Слишком поздно. Не надо было мальчику уходить из «Чорли Гранж». Я знал, что добром это не кончится.

— Что за предмет? — спросил я.

— Я его принес. Его, как я сказал, жена нашла в общей спальне. Она переворачивала матрацы — раз в месяц мы их проветриваем и дезинфицируем. У некоторых мальчиков водятся вши… мы ведем с ними беспощадную войну. В общем, кровать, на которой спал Росс, отдана другому мальчику, и вот мы нашли под матрасом тетрадку. — Фицсиммонс достал тонкую тетрадку в грубой обложке, выцветшую и помятую. Детской рукой карандашом на обложке было выведено имя:

— Когда Росс у нас появился, читать и писать он не умел, но азам мы его научили. У каждого ребенка в школе есть тетрадка и карандаш. По его тетрадке видно: упражнениями он пренебрегал. Внутри сплошной хаос. Он все время рисовал какие-то каракули. А сейчас мы в нее заглянули, и то, что нашли, показалось нам важным.

Он открыл тетрадку посредине и показал нам аккуратно сложенный лист бумаги, видимо, он был спрятан здесь от посторонних глаз. Это была реклама, дешевый листок, приглашавший на аттракцион, каких раньше было много где-нибудь в Ислингтоне или Чипсайде, но в последнее время они встречались все реже. Текст украшали изображения змеи, обезьянки и броненосца. Надпись гласила:

— Я, конечно, не рекомендую нашим мальчикам посещать такие места, — сказал преподобный Фицсиммонс. — Уродцы, мюзик-холлы, дешевые балаганы. Я просто поражен, как Лондон, такой замечательный город, мирится с подобными развлечениями, где правит бал все вульгарное и противное природе. В голову приходят уроки Содома и Гоморры. Вполне возможно, доктор Ватсон, Росс потому и прятал эту рекламу, что знал: она противоречит самому духу нашей школы. А может, держал ее из чувства противоречия. Как вам сказала моя жена, мальчик был очень своевольный…

— Не исключено, что он с этой публикой как-то связан, — предположил я. — Уйдя от вас, он нашел пристанище в «Кингс-Кросс», у сестры. Но где он обитал до этого? Вполне возможно, у этих людей.

— Именно. Мне и показалось, что за эту ниточку стоит потянуть, потому и пришел к вам. — Фицсиммонс собрал свои пожитки и поднялся. — Возможно ли, что вы увидитесь с господином Холмсом?

— Я очень надеюсь, что он найдет способ со мной связаться.

— Что ж, может, этот листок наведет его на какие-то мысли. Спасибо, доктор Ватсон, что нашли для меня время. Я просто потрясен тем, что случилось с Россом. В воскресенье мы помолимся в часовне за упокой его души. Нет, провожать меня не надо. Дорогу я найду.

Он взял свои пальто и шарф и вышел из комнаты. Я уставился на листок — аляповатые строчки, примитивные картинки. Прочитал текст раза три — и только тогда мне открылось то, что я был обязан обнаружить мгновенно. Ну конечно же! Дом чудес доктора Шолкинса. Джекдо-лейн, Уайтчепел.

Я только что нашел «Дом шелка».