Онлайн чтение книги Лига перепуганных мужчин The League of Frightened Men
Глава 13

Я подошел к фасаду дома 203 по Перри-стрит с противоположной стороны, на которой я, не доезжая полквартала, оставил свой «родстер». Здание было монументальным в позднеиспанском стиле с черными затейливыми фонарями по обе стороны переднего входа, без всяких пожарных лестниц. Рядом высились старые кирпичные здания. Вдоль тротуаров вытянулись машины, среди них два такси. Мою сторону улицы заполонили непрезентабельные лавочки. Я двинулся вперед по тротуару и зашел в кулинарию. В ней было два или три посетителя. Фред Даркин примостился в конце стойки с сандвичем в руке и бутылкой пива. Я молча повернулся и неторопливо двинулся назад к своей машине.

Через пару минут появился Фред и сел рядом со мной на сиденье. Он дожевывал свой сыр, очевидно, не отличавшийся особой свежестью. Проглотив его, он спросил, в чем дело. Я ответил, что приехал почесать язык и спросил:

– А где остальные члены клуба?

Он подмигнул.

– Поблизости. Городской детектив скорее всего в прачечной. Мне думается, ему нравится запах мыла и порошков. Ну, а Розочка у следующего угла в кафе, которое носит прозаическое название «Кофейник». В это время он обычно покидает свой пост, чтобы поесть.

– Ты называешь его Розочкой?

– Из-за его галстука, а что?

Я подозрительно посмотрел на него.

– Послушай, по-моему, ты сегодня хлебнул лишнего. Что за праздник?

– Клянусь небом, ничего подобного, Арчи. Я просто рад тебя видеть, вот и стал таким болтливым. Одиночество – отвратительно.

– Неужели ты ни разу не болтал с этим Розочкой?

– Нет, он ужасно замкнут. Вечно где-то прячется и думает.

– О'кэй, отправляйся на свой наблюдательный пост. Если заметишь, что какой-нибудь мальчишка царапает всякие непристойности на моей машине или даже собственное имя, отшлепай его без жалости.

Фред вышел из машины и зашагал назад. Через минуту я тоже вышел и пошел к следующему углу, где, даже если бы вы были слепцом, сильный запах подсказал бы вам, в каком направлении надо искать «Кофейник». Я вошел внутрь. Вдоль стены стояли три маленьких столика, с полдюжины посетителей облепили стойку. Среди них был и Розочка, он занял место за столиком. Перед ним стояла большая миска с супом, и он необычайно быстро орудовал ложкой. Его коричневая кепка была лихо сдвинута на одно ухо. Я подошел к нему и сказал, понизив голос:

– Так вот вы где!

Он поднял голову, а я продолжал:

– Босс желает вас немедленно видеть, а я покараулю здесь, живее!

Он смотрел на меня пару секунд, потом завопил столь пронзительно, что я чуть было не вздрогнул.

– Проклятый лгун!

Вот ведь мерзкий человечишка! Мне бы ничего не стоило размахнуться и вышибить его золотой зуб. Вместо этого я придвинул ногой для себя второй стул, уселся и уперся локтями в стол.

– Повторяю, босс желает вас видеть.

– Да неужели?

Он фыркнул, показывая с полдесятка золотых коронок.

– Тебе соврать наверняка легче, чем сказать правду.

Я усмехнулся.

– Остынь и послушай меня минутку. Я вижу, что ты малый что надо. Хочешь хорошую работу?

– Да, вот почему я и взялся за эту. Если только ты отчалишь от моего стола…

– Хорошо, я уйду. Продолжай хлебать свой суп и не старайся напугать меня своими дурными манерами. А то мне неожиданно придет в голову мысль оторвать тебе правое ухо и прикрепить его вместо левого, а левое, для разнообразия, подвесить на пояс.

Он уронил ложку в суповую миску и обтер рот тыльной стороной ладони.

– Какого черта тебе все-таки надо?

– Ну, я пил чай со своим приятелем инспектором Кремером сегодня днем, и он мне рассказал, какое неизгладимое впечатление на него произвела беседа с тобой, вот я и подумал, что мне хочется с тобой познакомиться. Это одна история. Ну, а вторая может прозвучать таким образом: один человек, имя которого я предпочитаю не называть, заподозрил, что ты продаешь его оптом и в розницу, ну и поручил мне это проверить. А я решил, что самое быстрое и легкое – спросить тебя самого, скольким людям ты служишь.

– Что за проклятая брехня!

Он высосал что-то из щелки между зубами.

– Вчера вечером распроклятый инспектор, а теперь еще ты привязался. Откуда у людей столько любопытства. К черту, мой суп остыл!

Он встал со стула, взял свою миску и отнес ее на дальний столик в углу, потом вернулся за хлебом, маслом и стаканом воды. Я подождал, пока он не усядется, тоже встал и перешел за тот же столик, против него. Настроение у меня испортилось, потому что мое остроумное начало не дало никаких результатов. Буфетчик и посетители с интересом наблюдали за нашими маневрами, но в их намерения не входило вмешиваться, просто хотелось убить время. Достав из кармана пачку денег, я вытянул из нее пару двадцаток.

– Послушай, – сказал я ворчливо, – я мог бы выследить через день или два, но на это ушло бы время и деньги, мне думается, что уж возьми их лучше себе. Вот сорок баксов. Половина сейчас, если скажешь мне, кто тебе платит, а вторая половина – сразу же после того, как я проверю твои слова. Но имей в виду, я все равно это узнаю, плачу лишь для того, чтобы сэкономить время.

Провалиться мне на этом месте, если он вновь не поднялся с места со своей злополучной суповой миской и не вернулся на первый столик. Посетители прыснули от смеха, а буфетчик громко крикнул:

– Эй, дайте парню доесть суп. Видать, вы ему пришлись не по вкусу.

Я уже был в таком настроении, что готов был расквасить чей угодно нос, но в то же время понимал, что это не сулит ничего, кроме неприятностей, поэтому я проглотил обиду и весело ухмыльнулся. Взяв со стола хлеб, масло и воду Розочки, я отнес ему на стол, после чего подошел к буфетчику, бросил на прилавок несколько монеток и сказал:

– Дайте ему порцию горячего супа и подмешайте в него слабительного, ему необходимо хорошенько прочистить желудок.

Моя не слишком остроумная шутка пришлась по вкусу посетителям «Кофейника». Под их веселое ржание я вышел на улицу.

Сев в машину, я поехал к центру города. Я совершенно не мог представить, что за тип этот «розовый галстук»? Могло ли быть, чтобы детектив с такой наружностью отличался столь феноменальной честностью? Кто же и сколько ему платил, что он свысока смотрел на сорок долларов, как будто это была обертка от мыла? Кто так сильно заинтересован, чтобы никто не узнал, что он нанял человека следить за Чапином? Версия инспектора мне казалась неубедительной, даже в том случае, если Леопольд Элкас на самом деле «помог» в тот день Чапину с нитроглицерином для Дрейера. Зачем бы он стал приставлять хвост к Чапину? Конечно, ничего невозможного в этом не было, но моя практика научила меня всерьез воспринимать только те версии, которые были наиболее возможными. Но если не Элкас, тогда кто же? Любой из их идиотской «Лиги», который был настолько напуган, что записка Вульфа не смогла его успокоить. Он посчитал, что ему необходимо иметь собственное сообщение обо всем том, что делает калека. Но в этом случае, почему такая таинственность?

Я успел домой к самому ужину. Вульф сидел в кабинете за столом, под прессом лежала пачка одинаковых листов. Машинописный текст начинался словами: «Вам лучше было бы убить меня, увидеть мой…»

Это было первое «предупреждение».

Я спросил:

– Это образчики Фарелла?

– Да, мистер Фарелл принес их десять минут назад. Он решил взять образец шрифта на каждой машинке в бюро мистера Оглторна. Я проверил два и отбросил их.

Он вздохнул:

– Знаешь, Арчи, поразительно, как более короткие дни в это время года и то, что рано начинает темнеть, вроде бы удлиняют интервалы от обеда до ужина… Мне думается, я прежде делал такое замечание?

– Не очень часто, сэр. Максимум раз или два в день.

– Неужели? Следовало бы чаще. Ты еще не умывался?

– Нет, сэр.

– Тогда поспеши. На ужин фазаны, они не должны остыть.

После ужина мы вместе работали над образчиками Фарелла. Их было шестнадцать. Я принес увеличительное стекло из оранжереи, Вульф действовал со своим. Мы тщательно проверяли и отбрасывали очередной образчик только после того, как оба находили его не совпадающим с нашими листочками. Вульф очень любил работу такого рода.

После того как он проверял весь образчик и убеждался, что ни одно «а» в нем не выбивается из строчки и ни одно «и» не скошено, он удовлетворенно хмурился, хмыкал и протягивал листок мне. Так что по мере того как мы приближались к концу нашей стопочки, мое настроение с каждой секундой ухудшалось.

Около десяти я поднялся со стула, со вздохом протянул Вульфу последний образец и отправился на кухню за молоком.

Фриц, занимавшийся чтением французской газеты, фыркнул.

– Арчи, когда ты пьешь молоко с таким мрачным видом, я всегда боюсь, как бы ты не проглотил и посуду от злости.

Я ограничился тем, что высунул ему язык и возвратился в кабинет. Вульф аккуратно сложил все листочки, скрепил их канцелярской скрепкой, а теперь приводил в порядок «предупреждения».

Я проворчал сквозь зубы:

– Плодотворный вечер, не так ли?

После чего выпил немного молока и облизал губы. Вульф откинулся на спинку кресла и соединил пальцы на животе. На этот раз глаза у него были почти полностью открыты, что само по себе удивительно.

Наконец он изрек:

– Мы установили несомненный факт: он не печатал «предупреждений» в конторе своего издателя. Но вообще-то он их где-то печатал и, как я полагаю, готов напечатать что-то еще. Значит, пишущая машинка существует и может быть найдена. У меня для мистера Фарелла уже приготовлено новое предложение, правда, довольно сложное для выполнения, но, как мне кажется, игра стоит свеч.

– Велите ему раздобыть образцы шрифтов в конторе Леопольда Элкаса.

Брови Вульфа слегка приподнялись.

– Потому что инспектор Кремер связался в Италии с Сантини и выяснилось, что после того, как они вышли из конторы Дрейера в тот день, Элкас зачем-то туда вернулся и оставался там один с полминуты. Пока это только в голове у Кремера, но в ближайшие дни может оказаться у него в портфеле. И тогда вам придется вооружиться зеркалами и изучить в них наши кислые физиономии, коли он нас опередит. А второй момент заключается в том, что Элкас приставил хвост к Чапину.

– И это тоже из головы Кремера?

– Да, тоже, но один из тех детективов…

– Арчи! Совершенно бессмысленно в данном случае прислушиваться к мнению мистера Кремера. Мне показалось, что за семь лет ты это усвоил.

– Безусловно, мозгов-то у него нет… А что в отношении фактов?

– Возможно, в один прекрасный день инспектор Кремер и подбросит нам какой-нибудь стоящий факт, но доктором Элкасом пусть занимается самолично. Это не входит в круг наших обязательств. Соберем все то оружие, которым мы располагаем. Конечно, с фактами нельзя не считаться. Мне необходимо раздобыть еще два, после чего я буду уверен, что заставлю мистера Чапина признать свою вину.

Вульф опустошил стакан.

Я фыркнул:

– Вы воображаете, что этот хромой черт когда-либо признает свою вину? Не на такого напали.

Но Вульф несколько раз кивнул головой.

– Добиться этого будет нетрудно, я в этом уверен.

– Что это за два факта?

– Первое: надо найти мистера Хиббарда. Но это требуется главным образом для удовлетворения наших клиентов и выполнения первого пункта «Памятной записки», чем для воздействия на мистера Чапина. Второе: надо разыскать пишущую машинку, на которой он печатал угрожающие вирши. Вот это уже пилюля лично для него.

– Располагая этим, вы заставите его сознаться?

– Думаю, что да. На мой взгляд, это единственный доступный нам путь.

– И больше вам ничего не требуется?

– Разве этого мало?

Я посмотрел на него. Иногда мне казалось, что я могу различить, где у него кончалась реальность и начиналась фантазия, но иногда я этого не знал.

Я буркнул:

– В таком случае я могу сказать Фреду, Орри, Биллу и другим, чтобы они пришли сюда и рассчитались?

– Ни в коем случае. Мистер Чапин сам может привести нас к своей машинке или же к останкам Хиббарда.

– Тогда зачем мне было разъезжать по всему городу на машине? У меня такое чувство, что я у вас что-то вроде стильной мебели или комнатной собачки. Я понял, что по делу Дрейера вы меня решили не загружать? Хорошо, что же я должен делать дальше?

– Я был бы в восторге, если бы мы сумели отыскать мистера Хиббарда.

– Тысяча частных детективов и пятнадцать тысяч полицейских безрезультатно ищут Хиббарда вот уже восемь дней… Куда мне его девать, если я его разыщу?

– Если он жив, то сюда. Если он умер, то к племяннице.

– Вы мне скажите, где его искать?

– На нашей небольшой планете.

– О'кэй.

Я поднялся наверх в страшном раздражении.

У нас еще не было ни одного дела, чтобы раньше или позже Вульф не начал напускать на себя таинственность. Я к этому привык, я даже ждал этого момента, но каждый раз начинал злиться.

Вечером той среды я чуть было не содрал эмаль с собственных зубов щеткой, воображая, что с ее помощью расправлюсь с чванством Вульфа.

Утро следующего дня, четверга, началось с того, что после завтрака я был в конторе и внимательно рассматривал фотографию Хиббарда, которую мне дала его племянница. Позвонил Сол Пензер, мы с ним договорились встретиться в половине девятого в вестибюле Мак-Элпина.

После того как я вытянул из фотографии все, что она могла дать, я позвонил Эвелин Хиббард и инспектору Кремеру.

Кремер был по-дружески приветлив. Он сказал, что раскинул свою сеть по розыску Хиббарда весьма далеко. Даже если труп мужчины выбросит на песок мыса Контон, или будет обнаружен в угольной шахте Скрентена, или его почуют по зловонию в чемодане камеры хранения где-то на небольшой станции, или выудят в силосной башне на юге Джерси, он будет знать об этом через десять минут и сразу затребует уточнения. После такого ответа я убедился, что мне не стоит тратить время и пронашивать подошвы ботинок в поисках мертвого Хиббарда. Мне было гораздо выгоднее сосредоточить все внимание на версии, что он жив.

Я отправился к Мак-Элпину и все это обговорил с Солом Пензером. Сол сидел на кончике стула, время от времени затягиваясь большой темно-коричневой сигарой, которая, как мне показалось, если и не пахла навозом, то уж компостом-то наверняка, и отчитывался мне обо всем, что ему было известно. На основании его рассказа можно было сделать вывод, что Вульф пришел к такому же заключению, что и я, а именно, что если Хиббарда кокнули, то полиция лучше всех сумеет разыскать его труп. Солу было поручено проверить все связи Хиббарда в городе и вблизи него за последние пять лет. Я решил, что Вульф допускает, что Хиббард был настолько напуган, что нервы у него не выдержали и он где-то скрывается. Ну, а в этом случае он, разумеется, должен был связаться с каким-то человеком, на которого он мог положиться.

Но хотя я смирился с мыслью о том, что Хиббард перестал дышать по милости калеки, я не видел иной возможности выполнить поручение Вульфа, как поразнюхать во всех тех местах, где он когда-либо появлялся. Я составил общий список – соседи, друзья, ученики и прочие знакомые – Сол сам же избрал для себя членов «Лиги Поджатого Хвоста».

Я заглянул в контору «Трибюн», но Майкла Эйерса не было на месте. После этого я поехал в цветочный магазин Дреммонда. Толстенький тенор был в восторге. Он хотел о многом узнать, и я надеялся, что он поверил тому, что я ему говорил. Но в обмен он не смог предложить мне ничего полезного.

Оттуда я поехал повидаться с Э.Р. Кайроном, издателем журнала, и там снова вытащил пустышку. Потому что за те полчаса, что я там провел, он сумел выкроить время лишь для того, чтобы попросить у меня извинения между очередными телефонными разговорами. Я даже подумал, что если его когда-нибудь прогонят с издательского поста, то он спокойно может устраиваться телефонисткой.

Выйдя из конторы Кайрона без нескольких минут одиннадцать, я поехал домой.

Вульф еще не спустился из оранжереи. Я прошел на кухню и спросил у Фрица, не оставил ли кто-нибудь для нас трупа на крыльце. Он ответил, что не думает. Но тут я услышал шум подъемника и пошел в кабинет.

У Вульфа было тоскливое настроение, он поминутно вздыхал. Вздохнул, пожелав мне доброго утра, и вздохнул, втискиваясь в кресло. Причиной могло быть что угодно, от появления тли на бутоне какой-то одной жалкой орхидеи до чего-то действительно серьезного. Я обождал, пока не закончится вся процедура начала дня.

Из одного конверта, пришедшего с утренней почтой, Вульф вынул какие-то листочки, которые показались мне знакомыми с того места, где я стоял. Я приблизился. Вульф поднял на меня глаза, потом снова устремил их на бумагу.

Я спросил:

– Что это? Второе издание Фарелла?

Он протянул мне листочек другого размера, чем остальные.

Я прочитал:

Вульф уже достал свою лупу и изучал один из образчиков шрифта. Кровь бросилась мне в голову: так всегда случалось, когда у меня было хорошее предчувствие. Я мысленно одернул себя, сказав, что глупо ожидать от этих двух листков больше того, что дали первые. Поборов соблазн схватить также и свое увеличительное стекло, я стоял и наблюдал за действиями Вульфа. Очень скоро он отодвинул листок в сторону и покачал головой, одновременно потянувшись за вторым.

«Еще один», – подумал я. Если это то, что он ищет, тогда один из двух фактов будет у него в руках. Я присматривался к выражению лица Вульфа, когда он разглядывал буквы, но с таким же успехом мог на него вовсе не смотреть. Лупа передвигалась планомерно, но чуточку слишком быстро, чтобы я не заподозрил, что у Вульфа тоже появилось предчувствие.

Наконец он посмотрел на меня и вздохнул.

– Нет.

Я уточнил:

– Вы хотите сказать, что это не то?

– Да, мне думается, шрифт не совпадает.

– Дайте-ка мне взглянуть.

Он подтолкнул ко мне листочки, я тоже вооружился лупой и принялся изучать значки. Поскольку у меня уже была некоторая практика в данном деле, мне не надо было быть уж слишком придирчивым, как накануне. Мне казалось невероятным, чтобы меня обмануло мое предчувствие. Только те люди, которые занимаются детективной практикой, понимают, какое большое значение имеет подобная интуиция. Если подобное предчувствие не оправдывается, тогда вы можете ставить крест на своей карьере и идти работать в отдел уголовных расследований. Не говоря уже о том, что Вульф с самого начала сказал, что пишущая машинка является одной из тех двух вещей, которые ему совершенно необходимы.

Еще раз вздохнув, Вульф добавил:

– Ужасно жалко, что мистер Фарелл нас оставил. Я не уверен, что мое новое предположение может дождаться его возвращения… А он, кстати сказать, ничего не говорит о своем возвращении…

Он снова взял в руки записку Фарелла, чтобы ее перечитать.

– Мне думается, Арчи, что вам лучше будет временно прекратить заниматься розысками…

Он запнулся и произнес каким-то придушенным голосом:

– Мистер Гудвин, подайте мне лупу!

Я дал ему. То, что он обратился ко мне так формально, когда мы с ним были одни, показывало, что он был настолько возбужден, что практически не владел собой, но я не имел понятия по какой причине. Тут я увидел, зачем ему понадобилась лупа. Он разглядывал через нее записку от Фарелла. Рассматривал тщательно, придирчиво. Я ничего не стал спрашивать. А в мыслях у меня промелькнула радостная идея, что нельзя игнорировать никакие предчувствия!

Наконец я услышал:

– Вот как?

Я протянул руку. Он вложил в нее записку и лупу. Я все увидел сразу же, но продолжал разглядывать слово за словом. Было ужасно приятно видеть, что «а» не попадает в строку, чуть сбита в левую сторону, а буква «н» перекошена, ну, и все остальные признаки…

Я положил записку на стол и подмигнул Вульфу.

– Старина Орлиный Глаз, как жаль, что не мне принадлежит честь открытия!

– Кому надо позвонить в Филадельфию, чтобы узнать, где можно отыскать архитектора, который, как мне кажется, уехал туда в поисках заказов?