Онлайн чтение книги Том 4. Одиссея. Проза. Статьи
Песнь пятнадцатая. Тридцать пятый и тридцать шестой день. утро тридцать седьмого

Тою порой в Лакедемон широкоравнинный достигла

Зевсова дочь, чтоб Лаэртова внука, ему об Итаке

Милой напомня, понудить скорей возвратиться в отцовский

Дом; и она там нашла Телемаха с возлюбленным сыном

Нестора, спящих в сенях Менелаева славного дома.

Сладостным сном побежденный, лежал Писистрат неподвижно.

Полон тревоги был сон Одиссеева сына: во мраке

Ночи божественной он об отце помышлял и крушился.

Близко к нему подошедши, богиня Афина сказала:

«Сын Одиссеев, напрасно так долго в чужой стороне ты

Медлишь, наследье отца благородного бросив на жертву

Дерзких грабителей, жрущих твое беспощадно; расхитят

Все, и без пользы останется путь, совершенный тобою.

Встань; пусть немедля отъезд Менелай, вызыватель в сраженье,

Вам учредит, чтоб еще без порока застать Пенелопу

Мог ты: ее и отец уж и братья вступить понуждают

В брак с Евримахом; числом и богатством подарков он прочих

Всех женихов превзошел и приносит дары беспрестанно.

Могут легко и твое там похитить добро; ты довольно

Знаешь, как женщина сердцем изменчива: в новый вступая

Брак, лишь для нового мужа она помышляет устроить

Дом, но о детях от первого брака, о прежнем умершем

Муже не думает, даже и словом его не помянет.

В дом возвратяся, там все, что твое, поручи особливо

Самой надежной из ваших рабынь, чтоб хранила, покуда

Боги тебе самому не укажут достойной супруги.

Слушай теперь, что скажу, и заметь про себя, что услышишь:

Выбрав отважнейших в шайке своей, женихи им велели,

Между Итакой и Замом крутым притаяся в засаде,

Злую погибель тебе на возвратном пути приготовить.

Я же того не дозволю; и прежде могила поглотит

Многих из них, беззаконно твое достоянье губящих;

Ты ж, с кораблем от обоих держась островов в отдаленье,

Мимо их ночью пройди; благовеющий ветер попутный

Бог благосклонный, тебя берегущий, пошлет за тобою.

Но, подошед к каменисто-высокому брегу Итаки,

В город со всеми людьми отпусти свой корабль быстроходный;

Сам же останься на бреге и после поди к свинопасу,

Главному там над свиными стадами смотрителю; верный

Твой он слуга; у него ты ночуешь; его же с известьем

В город пошлешь к Пенелопе разумной, дабы объявил ей

Он, что в отчизну из Пилоса ты невредим возвратился».

Кончив, богиня Паллада на светлый Олимп возвратилась.

Тут от покойного сна пробудил Телемах Писистрата,

Пяткой толкнувши его и сказавши ему: «Пробудися,

Несторов сын Писистрат; и коней громозвучнокопытных

В нашу скорее впряги колесницу; в дорогу пора нам».

Несторов сын благородный ответствовал так Телемаху:

«Сын Одиссеев, хотя и спешишь ты отъездом, но в путь нам

Темною ночью пускаться не должно; рассвет недалеко.

Должно притом подождать, чтоб Атрид благородный, метатель

Славный копья, Менелай, положив в колесницу подарки

Мне и тебе, отпустил нас с прощальным приветливым словом:

Сладостно гостю, простившись с хозяином дома, о нежной

Ласке, с какою он был угощен, вспоминать ежедневно».

Так он сказал. Воссияла с небес златотронная Эос.

К ним тут пришел Менелай, вызыватель в сраженье, поднявшись

С ложа от светлокудрявой супруги, прекрасной Елены.

Сын Одиссеев, его подходящего видя, поспешно

Тело блестящее чистым хитоном облек и широкой

Мантией крепкие плечи, герой многославный, украсил;

Встретив в дверях Менелая и ставши с ним рядом, сказал он,

Сын Одиссеев, подобный богам Телемах благородный:

«Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов,

В милую землю отцов мне теперь возвратиться позволь ты;

Сердце мое несказанно по доме семейном тоскует».

Кончил. Ему отвечал Менелай, вызыватель в сраженье:

«Сын Одиссеев, тебя здесь удерживать боле не буду,

Если так сильно домой ты желаешь. И сам не одобрю

Я гостелюбца, который безмерною лаской безмерно

Людям скучает: во всем наблюдать нам умеренность должно;

Худо, если мы гостя, который хотел бы остаться,

Нудим в дорогу, а гостя, в дорогу спешащего, держим:

Будь с остающимся ласков, приветно простись с уходящим.

Но подожди, Телемах, чтоб в твою колесницу подарки

Я уложил, их тебе показав, и чтоб также рабыне

Сытный вам завтрак велел на отъезд во дворце приготовить:

Честь, похвала и услада хозяину, если гостей он,

Едущих в дальнюю землю, насыщенных в путь отпускает.

Если ж ты хочешь Аргос посетить и объехать Элладу, —

Сам я тебе проводник; дай коней лишь запрячь в колесницу;

Многих людей города покажу я; никто не откажет

Нам в угощенье, везде и подарок обычный получим:

Иль дорогой меднолитный треножник, иль чашу, иль крепких

Мулов чету, иль сосуд золотой двоеручный». Атриду

Так, отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:

«Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов,

Должно прямым мне скорей возвратиться путем — без надзора

Дом и богатства мои, отправляяся в путь, я оставил;

Может, пока за отцом я божественным буду скитаться,

Там приключится беда иль похитится что дорогое».

Царь Менелай, вызыватель в сраженье, при этом ответе

Тотчас Елене, супруге своей, и домашним рабыням

Завтрак велел для гостей на отъезд во дворце приготовить.

Близко к Атриду тогда подошел Этеон, сын Воэфов,

Только что вставший с постели: он жил от царя недалеко.

Царь повелел Этеону огонь разложить и немедля

Мяса изжарить; и тот повеленье с покорностью принял.

Сам же в чертог кладовой благовонный сошел по ступеням

Царь, не один, но с Еленой и с сыном своим Мегапентом;

Вшед в благовонный чертог кладовой, где хранились богатства,

Выбрал Атрид там двуярусный кубок, потом Мегапенту

Сыну кратеру велел сребролитную взять; а Елена

К тем подошла запертым на замок сундукам, где лежало

Множество пестрых, узорчатых платьев ее рукоделья.

Стала Елена, богиня меж смертными, пестрые платья

Все разбирать и шитьем богатейшее, блеском как солнце

Яркое, выбрала; было оно там на самом исподе

Спрятано. Кончив, они по дворцу к Телемаху навстречу

Вместе пошли; Менелай златовласый сказал: «Благородный

Сын Одиссеев, желанное сердцем твоим возвращенье

В дом твой тебе да устроит супруг громоогненный Геры!

Я же из многих сокровищ, которыми здесь обладаю,

Самое редкое выбрал тебе на прощальный подарок:

Дам пировую кратеру богатую; эта кратера

Вся из сребра, но края золотые, искусной работы

Бога Гефеста; ее подарил мне Федим благородный,

Царь сидонян, в то время, когда, возвращаясь в отчизну,

В доме его я гостил, и ее от меня ты получишь».

С сими словами вручил Телемаху двуярусный кубок

Сын благородный Атреев; кратеру работы Гефеста

Подал, пришедши, ему Мегапент, Менелаев могучий

Сын, сребролитную. Светло-образная, с пестрым пришедши

Платьем, Елена его позвала и сказала: «Одежду

Эту, дитя мое милое, выбрала я, чтоб меня ты

Помнил, чтоб этой, мной сшитой одеждой на брачном веселом

Пире невесту украсил свою; а дотоль пусть у милой

Матери будет храниться она; ты ж теперь возвратися

С сердцем веселым в Итаку, в отеческий дом многославный».

Кончив, одежду она подала; благодарно он принял.

Тут осторожно дары уложил Писистрат в колесничный

Короб, с большим удивленьем все порознь сперва осмотревши.

Всех в пировую палату повел Менелай златовласый;

Там поместились они по порядку на креслах и стульях.

Тут принесла на лохани серебряной руки умыть им

Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня;

Гладкий потом пододвинула стол; на него положила

Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса

Выданным ею охотно, чтоб было для всех угощенье;

Мясо на части разрезал и подал гостям сын Воэфов;

Кубки златые наполнил вином Мегапент многославный;

Подняли руки они к приготовленной пище; когда же

Был удовольствован голод их сладким питьем и едою,

Сын Одиссеев и Несторов сын Писистрат привязали

К дышлу коней и, в богатую ставши свою колесницу,

Выехать в ней со двора через звонкий готовились портик.

Вышел за ними Атрид Менелай златовласый, держащий

В правой руке драгоценный, вином благовонным налитый

Кубок, чтоб их на дорогу почтить возлияньем прощальным;

Стал впереди он коней и, вина отхлебнувши, воскликнул:

«Радуйтесь, дети, и Нестору, пестуну многих народов,

Мой отвезите поклон; как отец, был ко мне благосклонен

В те времена он, когда мы сражалися в Трое, ахейцы».

Сын Одиссеев возлюбленный так отвечал Менелаю:

«Нестору все, что о нем ты сказал нам, Зевесов питомец,

Мы перескажем, прибывши к нему. О, когда б, возвратяся

В дом мой, в Итаку, и я мог отцу моему Одиссею

Так же сказать, как любовно меня угощал ты, как много

Разных привез я сокровищ, тобою в подарок мне данных!»

Кончил; и в это мгновение справа орел темнокрылый

Шумно поднялся, большого домашнего белого гуся

В сильных когтях со двора унося; и толпою вся дворня

С криком бежала за хищником; он, подлетев к колеснице,

Мимо коней прошумел и ударился вправо. При этом

Виде у всех предвещанием радостным сердце взыграло.

Несторов сын, Писистрат благородный, сказал Менелаю:

«Царь Менелай, повелитель людей, для кого, изъясни нам,

Знаменье это Кронион послал, для тебя ли, для нас ли?»

Так он спросил; и, Арея любимец, задумался бодрый

Царь Менелай, чтоб ответ несомнительный дать Писистрату.

Длиннопокровная слово его упредила Елена:

«Слушайте то, что скажу вам, что мне всемогущие боги

В сердце вложили и что, утверждаю я, сбудется верно.

Так же, как этого белого гуся, вскормленного дома,

Сильный похитил орел, прилетевший с горы, где родился

Сам и где вывел могучих орлят, так, скитавшийся долго,

В дом возвратясь, Одиссей отомстит; но, быть может, уже он

Дома; и смерть женихам неизбежную в мыслях готовит».

Ей отвечая, сказал рассудительный сын Одиссеев:

«Если то Геры супруг, громоносный Кронион, позволит,

Буду, тебя поминая, тебе я как богу молиться».

Так отвечав ей, он сильным ударил бичом; понеслися

Быстро по улицам города в поле широкое кони.

Целый день мчалися кони, тряся колесничное дышло.

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

Путники прибыли в Феру, где сын Ортилоха, Алфеем

Светлым рожденного, дом свой имел Диоклес благородный;

Дав у себя им ночлег, Диоклес угостил их радушно.

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

Путники, снова в свою колесницу блестящую ставши,

Быстро на ней со двора через портик помчалися звонкий,

Часто коней погоняя, и кони скакали охотно.

Скоро достигли они до великого Пилоса града.

Сын Одиссеев сказал Писистрату, к нему обратяся:

«Можешь ли, Несторов сын, обещанье мне дать, что исполнишь

Просьбу мою? Мы гостями друг другу считаемся с давних

Лет по наследству любви от отцов; мы ровесники; этот

Путь, совершенный вдвоем, неразрывнее дружбой связал нас.

Друг, не минуй моего корабля; но позволь мне остаться

Там, чтоб отец твой меня в изъявленье любви не принудил

В доме промедлить своем — возвратиться безмерно спешу я».

Так он сказал; Писистрат колебался рассудком и сердцем,

Думая, как бы свое обещанье исполнить; обдумав

Все, напоследок уверился он, что удобнее будет

Звонкокопытных коней обратить к кораблю и к морскому

Брегу. Вступя на корабль, положил на корме он подарки:

Золото, платье и все, чем Атрид одарил Телемаха.

После, его понуждая, он бросил крылатое слово:

«Медлить не должно; все люди твои собрались; уезжайте

Прежде, пока, возвратяся домой, не успел обо всем я

Старцу отцу рассказать; убежден я рассудком и сердцем

(Зная упрямство его), что тебя он не пустит, что сам он

Вслед за тобой с приглашеньем сюда прибежит и отсюда,

Верно, один не воротится, так он упорствовать будет».

Кончив, бичом он погнал долгогривых коней и помчался

В город пилийцев и славного города скоро достигнул.

К спутникам тут обратяся, сказал Телемах благородный:

«Братья, скорей корабля чернобокого снасти устройте,

Все соберитесь потом на корабль, и отправимся в путь свой».

То повеление было гребцами исполнено скоро;

Все на корабль собралися и сели на лавках у весел.

Тою порой Телемах приносил на корме корабельной

Жертву богине Палладе; к нему подошел, он увидел,

Странник. Убийство свершив, он покинул Аргос и скитался;

Был прорицатель; породу же вел от Мелампа, который

Некогда в Пилосе жил овцеводом. В роскошных палатах

Между пилийцев Меламп обитал, отличаясь богатством;

Был он потом принужден убежать из отчизны в иную

Землю, гонимый надменным Нелеем, из смертных сильнейшим

Мужем, который его всем богатством, пока продолжался

Круг годовой, обладал, между тем как в Филаковом доме

В тяжких оковах, в глубокой темнице был жестоко мучим

Он за Нелееву дочь, погруженный в слепое безумство,

Душу его омрачившее силою страшных Эринний.

Керы, однако, избегнул и громкомычащих коров он

В Пилос угнал из Филакии. Там, отомстивши за злое

Дело герою Нелею, желанную к брату родному

В дом проводил он супругу, потом удалился в иную

Землю, в Аргос многоконный, где был предназначен судьбою

Жить, многочисленным там обладая народом аргивян.

В брак там вступив, поселился он в пышноустроенном доме;

Двух он имел сыновей: Антифата и Мантия, славных

Силой. Родил Антифат Оиклея отважного. Сыном

Был Оиклеевым Амфиарей, волнователь народов,

Милый эгидодержавцу Зевесу и сыну Латоны;

Но до порога дней старых ему не судили достигнуть

Боги: он в Фивах погиб златолюбия женского жертвой.

Были его сыновья Алкмаон с Амфилохом. Мелампов

Младший сын Мантий родил Полифейда-пророка и Клита.

Клита похитила, светлой его красотою пленяся,

Златопрестольная Эос, чтоб был он причислен к бессмертным.

Силу пророчества гордому дав Аполлон Полифейду,

Сделал его знаменитым меж смертных, когда уж не стало

Амфиарея; но он в Гипересию жить, раздраженный

Против отца, перешел; и, живя там, пророчил всем людям.

Тот же странник, которого сын Одиссеев увидел,

Был Полифейдов сын, называвшийся Феоклименом;

Он Телемаху, Афине тогда приносившему жертву,

С просьбой к нему обратившися, бросил крылатое слово:

«Друг, я с тобой, совершающим жертву, встречаясь, твоею

Жертвой тебя, и твоим божеством, и твоей головою,

Также и жизнью сопутников верных твоих умоляю:

Мне на вопрос отвечай, ничего от меня не скрывая,

Кто ты? Откуда? Каких ты родителей? Где обитаешь?»

Кончил. Ему отвечал рассудительный сын Одиссеев:

«Все расскажу откровенно, чтоб мог ты всю истину ведать;

Я из Итаки; отцом же моим Одиссей богоравный

Некогда был; но теперь он погибелью горькой постигнут;

Спутников верных созвав, в корабле чернобоком за ним я,

Долго отсутственным, странствую, вести о нем собирая».

Феоклимен богоравный ответствовал внуку Лаэрта:

«Странствую также и я — знаменитый был мною в отчизне

Муж умерщвлен; в многоконном Аргосе он много оставил

Сродников ближних и братьев, могучих в народе ахейском;

Гибель и мстящую Керу от них опасаяся встретить,

Я убежал; меж людей бесприютно скитаться удел мой.

Ты ж, умоляю богами, скитальца прими на корабль свой,

Иначе будет мне смерть: я преследуем сильно их злобой».

Кончил. Ему отвечал рассудительный сын Одиссеев:

«Друг, я тебя на корабль мой принять соглашаюсь охотно.

Едем; и в доме у нас с гостелюбием будешь ты принят».

Так он сказал и, копье медноострое взяв у пришельца,

Подле перил корабельных его положил на помосте.

Сам же, вступив на корабль, оплывающий темное море,

Сел у кормы корабельной, с собою там сесть пригласивши

Феоклимена. Гребцы той порой отвязали канаты.

Бодрых гребцов возбуждая, велел Телемах им немедля

Снасти убрать, и, ему повинуясь, сосновую мачту

Подняли разом они и, глубоко в гнездо водрузивши,

В нем утвердили ее, а с боков натянули веревки;

Белый потом привязали ремнями плетеными парус;

Тут светлоокая Зевсова дочь им послала попутный,

Зыби эфира пронзающий ветер, чтоб темносоленой

Бездною моря корабль их бежал, не встречая преграды.

Круны и Халкис они светловодный уже миновали;

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

Феу корабль, провожаемый Зевсовым ветром, оставив

Сзади, прошел и священную область эпеян Элиду.

Острые тут острова Телемах в отдаленье увидел.

Плыл он туда, размышляя, погибнет ли там иль спасется.

Тою порой Одиссей с свинопасом божественным пищу

Ели вечернюю, с ними и все пастухи вечеряли.

Свой удовольствовав голод обильно-роскошной едою,

Так им сказал Одиссей (он хотел испытать, благосклонно ль

Сердце Евмея к нему, пригласит ли его он остаться

В хижине с ним иль его отошлет неприязненно в город):

«Слушай, мой добрый Евмей, и послушайте все вы; намерен

Завтра поутру я в город идти, чтоб сбирать подаянье

Там от людей и чтоб вашего хлеба не есть вам в убыток.

Дай мне, хозяин, совет и вели, чтоб дорогу мне в город

Кто указал. Я по улицам буду бродить, и, конечно,

Кто-нибудь даст мне вина иль краюшку мне вынесет хлеба;

В дом многославный царя Одиссея пришедши, скажу там

Людям, что добрые вести о нем я принес Пенелопе.

Также пойду и к ее женихам многобуйным; уж верно

Мне, так роскошно пируя, они не откажут в подаче.

Я же и сам быть могу им на всякую службу пригоден;

Ведать ты должен и выслушай то, что скажу: благодатен

Эрмий ко мне был, богов благовестник, который всем смертным

Людям успех, красоту и великую славу дарует;

Мало найдется таких, кто б со мною поспорил в искусстве

Скоро огонь разводить, и сухие дрова для варенья

Пищи колоть, и вино подносить, и разрезывать мясо,

Словом, во всем, что обязанность низких на службе у знатных».

С гневом на то отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный:

«Стыдно тебе, чужеземец; как мог ты такие дозволить

Странные мысли себе? Ты своей головы не жалеешь,

В город сбираясь идти к женихам беззаконным, которых

Буйство, бесстыдство и хищность дошли до железного неба:

Там не тебе, друг, чета им рабы подчиненные служат;

Нет! Но проворные, в платьях богатых, в красивых хитонах,

Юноши, светлокудрявые, каждый красавец — такие

Служат рабы им; и много на гладко-блестящих столах там

Хлеба, и мяса, и кубков с вином благовонным. Останься

Лучше у нас. Никому ты, конечно, меж нами не будешь

В тягость: ни мне, ни товарищам, вместе со мною живущим.

После ж, когда возвратится возлюбленный сын Одиссеев,

Ты от него и хитон и другую одежду получишь;

Будешь им также и в сердцем желанную землю отправлен».

Голос возвысив, ему отвечал сын Лаэртов: «Да будешь,

Добрый хозяин мой, ты и великому Зевсу-владыке

Столь же любезен, как страннику мне, о котором с такою

Лаской печешься! Несносно бездомное странствие; тяжкой

Мучит заботой во всякое время голодный желудок

Бедных, которым бродить суждено по земле без приюта.

Здесь я охотно дождусь Телемаха, а ты расскажи мне

Все, что о славной в женах Одиссеевой матери знаешь,

Все, что с отцом, на пороге оставленном старости, было —

Если еще Гелиосовым блеском они веселятся;

Или уж нет их, и оба они уж в Аидовом доме?»

Сыну Лаэртову так отвечал свинопас богоравный:

«Все по порядку тебе расскажу, ничего не скрывая:

Жив благородный Лаэрт, но всечасно Зевеса он молит

Дома, чтоб душу его он исторгнул из дряхлого тела;

Горько он плачет о долго-отсутственном сыне, лишившись

Доброй, разумной и сердцем избранной супруги, которой

Смерть преждевременно в дряхлость его погрузила: о милом

Сыне крушась неутешно и сетуя, с светлою жизнью

Рано рассталась она. Да не встретит никто из любимых

Мною и мне оказавших любовь столь печальной кончины!

Я же, покуда ее сокрушенная жизнь продолжалась,

В город к ней часто ходил, чтоб ее навестить, поелику

Был я в ребячестве с дочерью доброй царицы, Клименой,

Самою младшею между другими, воспитан; я с нею

Рос и, почти как она, был любим в их семействе; когда же

Мы до желанного возраста младости зрелой достигли,

Выдали замуж в Самосе ее, взяв большие подарки.

Был награжден я красивой хламидой и новым хитоном,

Также для ног получил и сандалии; после царица

В поле к стадам отослала меня и со мной дружелюбней

Прежнего стала. Но все миновалось. Блаженные боги

Щедро, однако, успехом прилежный мой труд наградили;

Им я кормлюсь, да и добрых людей угощать мне возможно.

Но от моей госпожи ничего уж веселого ныне

Мне не бывает, ни словом, ни делом, с тех пор как вломились

В дом наш грабители: нам же, рабам, иногда так утешно

Было б ее навестить, про себя ей все высказать, сведать

Все про нее и, за царским столом отобедав, с подачей

Весело в поле домой на вседневный свой труд возвратиться».

Кончил; ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:

«Чудно! Так в детстве еще ты, Евмей-свипопас, из отчизны

В землю далекую был увезен от родителей милых?

Все мне теперь расскажи, ничего от меня не скрывая:

Город ли тот, населенный обильно людьми, был разрушен,

Где твой отец и твоя благородная мать находились,

Или, оставшись у стада быков и баранов один, ты

Схвачен морским был разбойником; он же тебя здесь и продал

Мужу тому, от него дорогую потребовав цену?» —

«Друг, — отвечал свинопас богоравный, людей повелитель, —

Если ты ведать желаешь, то все расскажу откровенно;

Слушай, в молчании сладко-душистым вином утешаясь;

Ночи теперь бесконечны, есть время для сна, и довольно

Времени будет для нашей радушной беседы; не нужно

Рано ложиться в постелю нам: сон неумеренный вреден.

Все же другие, кого побуждает желанье, пусть идут

Спать, чтоб при первых лучах восходящей денницы на паству

В поле, позавтракав дома, с господскими выйти свиньями;

Мы на просторе здесь двое, вином и едой веселяся,

Память минувших печалей веселым о них разговором

В сердце пробудим: о прошлых бедах поминает охотно

Муж, испытавший их много и долго бродивший на свете.

Я же о том, что желаешь ты знать, расскажу откровенно.

Есть (вероятно, ты ведаешь) остров, по имени Сира,

Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце;

Он необильно людьми населен, но удобен для жизни,

Тучен, приволен стадам, виноградом богат и пшеницей:

Там никогда не бывает губящего голода; люди

Там никакой не страшатся заразы; напротив, когда там

Хилая старость объемлет одно поколенье живущих,

Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходят

Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.

Два есть на острове города, каждый с своею отдельной

Областью: был же владельцем обоих родитель мой Ктесий,

Сын Орменонов, бессмертным подобный. Случилось, что в Сиру

Прибыли хитрые гости морей, финикийские люди,

Мелочи всякой привезши в своем корабле чернобоком.

В доме ж отцовом рабыня жила финикийская, станом

Стройная, редкой красы, в рукодельях искусная женских.

Душу ее обольстить удалось финикийцам коварным:

Мыла она, невдали корабля их, белье; тут один с ней

Тайно в любви сочетался — любовь же всегда в заблужденье

Женщин, и самых невинных своим поведением, вводит.

Кто и откуда она, у рабыни спросил обольститель?

Дом указав своего господина, она отвечала:

„Я уроженица меднобогатого града Сидона;

Там мой отец Арибант знаменит был великим богатством;

Силой морские разбойники, злые тафийцы схватили

Шедшую с поля меня и сюда увезли на продажу

Мужу тому, от него дорогую потребовав цену“.

Ей отвечая, сказал финикиец, ее обольститель:

„Будешь, конечно, ты рада в отчизну свою возвратиться

С нами; опять там увидишь и мать и отца в их блестящем

Доме: они же, мы ведаем, живы и славны богатством“.

Выслушав то, что сказал он, ему отвечала рабыня:

„Я бы на все согласилась охотно, когда б, мореходцы,

Вы поклялися в отчизну меня отвезти без обиды“.

Так отвечала рабыня; и те поклялися; когда же

Все поклялися они и клятву свою совершили,

К ним обратяся, рабыня крылатое бросила слово:

„Будем теперь осторожны; молчите; из вас никоторый

Слова не молви со мной, где меня бы ему ни случилось

Встретить, на улице ль, подле колодца ль, чтоб кто господину,

Нас подсмотрев, на меня не донес: раздраженный, меня он

В цепи велит заключить, да и вам приготовит погибель.

Скуйте ж язык свой; окончите торг поскорей, и когда вы

В путь изготовитесь, нужным запасом корабль нагрузивши,

В доме царевом меня обо всем известите немедля;

Золота, сколько мне под руки там попадется, возьму я;

Будет при том от меня вам еще и особый подарок:

Знать вы должны, что смотрю я за сыном царя малолетним;

Мальчик смышленый; со мною гулять из дворца он вседневно

Ходит; я с ним на корабль ваш приду: за великую цену

Этот товар продадите вы людям иного языка“.

Так им сказавши, она возвратилась в палаты царевы.

Те же, год целый оставшись на острове нашем, прилежно

Свой крутобокий корабль нагружали, торгуя, товаром;

Но когда изготовился в путь нагруженный корабль их,

Ими был вестник о том к финикийской рабыне отправлен;

В дом он отца моего дорогое принес ожерелье:

Крупный электрон, оправленный в золото с чудным искусством;

Тем ожерельем моя благородная мать и рабыни

Все любовались; оно по рукам их ходило, и цену

Разную все предлагали. А он, по условию, молча

Ей головою кивнул и потом на корабль возвратился.

Из дому, за руку взявши меня, поспешила со мною

Выйти она; проходя же палату, где множеством кубков

Стол был уставлен для царских вельмож, приглашенных к обеду

(Были в то время они на совете в собранье народном),

Три двоеручных сосуда проворно она, их под платьем

Скрыв, унесла; я за нею пошел, ничего не размысля.

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.

Пристани славной, поспешно идя, наконец мы достигли;

Там, оплыватель морей, ожидал нас корабль финикийский;

Все собрались на корабль, и пошел он дорогою влажной,

Взяв нас, меня и ее, и Зевес ниспослал нам попутный

Ветер; шесть суток и денно и нощно мы по морю плыли.

Но на седьмой день, как то предназначено было Зевесом,

Вдруг Артемида изменницу быстрой убила стрелою:

Мертвая на пол она корабельный упала морскою

Курицей — рыбам ее и морским тюленям на съеденье

Бросили в море; а я там остался один, сокрушенный.

Волны и ветер попутный корабль принесли наш в Итаку;

Здесь я Лаэртом на деньги его был у хищников куплен.

Так я Итаку впервые своими глазами увидел».

Выслушав повесть, Евмею сказал Одиссей богоравный:

«Добрый Евмей, несказанно всю душу мою ты растрогал,

Мне повествуя, какие с тобою беды приключились;

С горем, однако, и радость тебе ниспослал многодарный

Зевс, проводивший тебя, претерпевшего много, в жилище

Кроткого мужа, который тебя и поит здесь и кормит

С нежной заботой; и жизнь ты проводишь веселую; мне же

Участь не та — без приюта брожу меж людей земнородных».

Так говоря о былых временах, напоследок и сами

В сон погрузились они, но на малое время; был краток

Сон их: взошла светлотронная Эос. В то время у брега,

Снасти убрав, Телемаховы спутники мачту спустили.

Быстро к причалу на веслах корабль привели и, закинув

Якорный камень, надежным канатом корабль утвердили у брега;

Сами же, вышед на брег, поражаемый шумно волною,

Вкусный обед приготовили с сладким вином пурпуровым.

Свой удовольствовав голод питьем и роскошной едою,

Так мореходцам сказал рассудительный сын Одиссеев:

«В город на веслах теперь отведите корабль чернобокий;

Сам же я в поле пойду навестить пастухов и порядком

Все осмотреть там; а вечером в город пешком возвращуся;

Завтра ж, друзья, в благодарность за ваше сопутствие, вас я

В дом наш со мной отобедать и выпить вина приглашаю».

Феоклимен богоравный тогда вопросил Телемаха:

«Сын мой, куда же пойти присоветуешь мне ты? К какому

Жителю горно-суровой Итаки мне в дом обратиться?

Или прямою дорогою в ваш дом пойти к Пенелопе?» —

«Феоклимен, — отвечал рассудительный сын Одиссеев, —

В прежнее время тебя, не задумавшись, прямо бы в дом свой

Я пригласил: мы тебя угостили б как должно; теперь же

Худо там будет тебе без меня; ты увидеть не можешь

Матери милой; она, на глаза женихам не желая

Часто являться, сидит наверху за тканьем одиноко;

Но одного я из них назову, он доступнее прочих:

То Евримах благородный, Полибия умного сын; на него же

Смотрит в Итаке народ как на бога, с почтеньем великим.

Он, без сомнения, лучший меж ними; усердней других он

С матерью брака, чтоб место занять Одиссеево, ищет;

Но лишь единый в эфире живущий Зевес Олимпиец

Ведает, что им судьбой предназначено — брак иль погибель?»

Кончил; и в это мгновение справа поднялся огромный

Сокол, посол Аполлонов, с пронзительным криком; в когтях он

Дикого голубя мчал и ощипывал; перья упали

Между Лаэртовым внуком и судном его быстроходным.

Феоклимен, то увидя, отвел от других Телемаха,

За руку взял, и по имени назвал, и шепотом молвил:

«Знай, Телемах, не без воли Зевеса поднялся тот сокол

Справа; я вещую птицу, его рассмотрев, угадал в нем.

Царственней вашего царского рода не может в Итаке

Быть никакой; навсегда вам владычество там сохранится».

Феоклимену ответствовал сын Одиссеев разумный:

«Если твое предсказание, гость чужеземный, свершится,

Будешь от нас угощен ты как друг и дарами осыпан

Так изобильно, что каждый, с кем встретишься, счастью такому

Будет дивиться». Потом он сказал, обратяся к Пирею:

«Клитиев сын, благородный Пирей, из товарищей, в Пилос

Вместе со мною ходивших, ты самый ко мне был усердный.

Будь же таков и теперь, пригласи моего чужеземца

В дом свой, и пусть там живет он, покуда я сам не приду к вам».

Выслушав, так отвечал Телемаху Пирей-копьевержец:

«Сделаю все, и сколь долго бы в доме моем он ни прожил,

Буду его угощать, и ни в чем он отказа не встретит».

Кончил Пирей и, вступив на корабль, приказал, чтоб немедля

Люди взошли на него и причальный канат отвязали.

Люди, взошед на корабль, поместились на лавках у весел.

Тут, в золотые сандалии сын Одиссеев обувши

Ноги, свое боевое копье, заощренное медью,

С палубы взял; а гребцы отвязали канат и на веслах

К городу поплыли, судно отчалив, как то повелел им

Сын Одиссеев, подобный богам, Телемах благородный.

Сын Одиссеев тем временем шел и пришел напоследок

К дому, где множество было в закутах свиней и где с ними,

Сторож их, спал свинопас, Одиссеев слуга неизменный.