Онлайн чтение книги Том 4. Проза. Письма.
Письма к Лермонтову

<Преамбула>

До нашего времени дошла очень незначительная часть писем, адресованных Лермонтову.

В автографах сохранились только два письма – от Е. А. Арсеньевой (9 – в ГПБ) и от В. Ф. Одоевского (10 – в ИРЛИ).

Письма от М. А. Лопухиной (1) и от А. М. Верещагиной (8) известны по тексту, опубликованному А. П. Шан-Гиреем в журнале «Русское обозрение» (1890, № 8, «М. Ю. Лермонтов. Рассказ». с. 724–754), причем письмо от М. А. Лопухиной было им ошибочно приписано «старшей сестре Верещагиной», и только в 1940 г. М. Ф. Николева убедительно доказала, что это письмо от старшей двоюродной сестры А. М. Верещагиной, т. е. от М. А. Лопухиной (см.: М. Ф. Николева . М. Лермонтов. Биографический очерк. Пятигорск, 1940, с. 44–47). Оба приводимые А. П. Шан-Гиреем письма опубликованы им с пропусками, и автографы их неизвестны.

Письма 2, 3, 4, 5, 6, 7 сохранились только в отрывках, записанных одним из первых собирателей материалов о Лермонтове В. Х. Хохряковым в отдельную тетрадь под названием «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». Тетрадь эта хранится в ИРЛИ. Датирована 1857 г. Сюда Хохряков записывал и все те сведения, которые ему удалось собрать о поэте. (О В. Х. Хохрякове см.: И. Андроников . Лермонтов. Исследования и находки, с. 563–581). Письма, из которых Хохряков сделал выписки, находились у С. А. Раевского. Эти выписки Хохряков снабдил некоторыми примечаниями со слов Раевского. Автографы писем неизвестны.

1. От М. А. Лопухиной

<12 октября 1832 г. Из Москвы в Петербург>

12 октября. Москва.

Ваше письмо, помеченное третьим этого месяца, только что до меня дошло. Я не знала, что это день вашего рождения. Я вас поздравляю, дорогой мой, хотя немного поздно. Я не могу вам выразить огорчение, которое причинила мне дурная новость, сообщенная вами. Как, после стольких усилий и трудов увидеть себя совершенно лишенным надежды воспользоваться их плодами и быть вынужденным начать совершенно новый образ жизни? Это поистине неприятно. Я не знаю, но думаю всё же, что вы действовали с излишней стремительностью, и, если я не ошибаюсь, это решение должно было быть вам внушено Алексеем Столыпиным, не правда ли?

Я вполне понимаю, насколько вы должны чувствовать себя выбитым из колеи этой переменой, так как вы никогда не были приучены к военной службе, но и теперь, как всегда, человек предполагает, а бог располагает, и будьте совершенно уверены в том, что всё, что он предполагает в своей бесконечной премудрости, служит несомненно для нашего блага. На военной службе вы так же будете иметь все возможности, чтобы отличиться; с умом и способностями возможно всюду стать счастливым. К тому же сколько раз вы говорили мне, что если бы вспыхнула война, вы бы не захотели оставаться безучастным. Ну вот, вы, так сказать, брошены судьбой на путь, который дает вам возможность отличиться и сделаться когда-нибудь знаменитым воином. Это не может помешать вам заниматься поэзией; почему же? Одно другому не мешает, напротив, вы только станете еще более любезным военным.

Ну вот, мой дорогой, теперь для вас приходит самый критический момент, ради бога, помните, насколько возможно, обещание, данное мне вами перед отъездом. Остерегайтесь слишком быстрого сближения с вашими товарищами, сначала узнайте их хорошо. У вас добрый характер, и с вашим любящим сердцем вы можете быть быстро покоренным; особенно избегайте ту молодежь, которая бравирует всякими выходками и ставит себе в заслугу глупое фанфаронство. Умный человек должен быть выше всех этих мелочей; это не заслуга, а наоборот, это хорошо только для мелких умов, предоставьте им это и следуйте своим путем.

Простите, мой дорогой друг, что я решаюсь давать вам эти советы; но они мне продиктованы самой чистой дружбой, а привязанность, которую я к вам питаю, заставляет меня желать вам всего лучшего; я надеюсь, что вы не рассердитесь на проповедницу морали, а наоборот, будете за это благодарны, я вас слишком хорошо знаю, чтобы в этом сомневаться.

Вы хорошо сделаете, если пришлете, как вы говорите всё, что вы до сих пор написали; вы можете быть уверены, что я честно сохраню присланное; и вы же будете в восторге, найдя это когда-нибудь. Если вы будете продолжать писать, не делайте этого никогда в школе и не показывайте ничего вашим товарищам, потому что иногда самая невинная вещь доставляет нам гибель. Я не понимаю, почему вы так редко получаете мои письма? Я вас уверяю, что я не ленюсь и пишу вам часто и пространно. Ваша служба не помешает мне вам писать обыкновенно, и я всегда буду посылать мои письма по старому адресу; скажите мне, не лучше ли их отправлять на имя бабушки?

Я надеюсь, что ваше пребывание в школе не будет для вас препятствием писать мне; если у вас не будет времени делать это каждую неделю, ну тогда хотя бы раз в две недели; но прошу вас, не лишайте меня этого утешения.

Мужайтесь, мой дорогой, мужайтесь! Не позволяйте разочарованию сломить вас, не отчаивайтесь, верьте мне, что всё будет хорошо, это не фразы утешения я вам предлагаю, вовсе нет; я сама не знаю, но что-то мне говорит, что всё будет хорошо. Правда, что теперь мы не увидимся раньше, чем через два года; это действительно горе для меня, но… не для вас, для вас это может быть лучше. В два года можно выздороветь и стать совершенно благоразумным.

Поверьте мне, что я не потеряла способности угадывать ваши мысли, но что вы хотите, чтоб я вам сказала? Она здорова, по-видимому, довольно весела, вообще ее жизнь такая однообразная, что даже нечего о ней сказать, сегодня как вчера. Я думаю, что вы не очень огорчитесь, узнав, что она ведет такой образ жизни, потому что он охраняет ее от всяких испытаний; но с своей стороны я бы желала для нее немного разнообразия, потому что, что это за жизнь для молодой особы, слоняющейся из одной комнаты в другую, к чему приведет ее такая жизнь? – сделается ничтожным созданием, вот и всё. Ну что же? Угадала ли я вас? То ли это удовольствие, которого вы от меня ожидали?

………………………………………….

………………………………………….

………………………………………….

Мне остается ровно столько места, чтоб попрощаться с моим милым гусаром. Как бы я хотела видеть вас в вашей форме и с усами. Прощайте, мои сестры и брат вам кланяются. Мое почтение бабушке.

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в «Русском обозрении», 1890, № 8, с. 734–736, среди воспоминаний А. П. Шан-Гирея о Лермонтове, в котором он ошибочно приписывает данное письмо Верещагиной.

Письмо датируется 1832 г. по содержанию. В это время поэт был в Петербурге и решал вопрос о своем дальнейшем образовании. Первоначально Лермонтов предполагал перейти из Московского университета в Петербургский. Но в Петербурге ему было отказано в зачете сданных в Москве экзаменов и предложено вновь поступить на первый курс. Отчасти из-за этого, отчасти под влиянием Алексея Григорьевича Столыпина (ум. в 1847 г.), своего двоюродного дяди, который в это время уже служил в лейб-гвардии Гусарском полку, Лермонтов решил поступить на военную службу.

О своем намерении он написал М. А. Лопухиной 3 октября 1832 г. (письмо не сохранилось). Настоящее письмо является ответом Лопухиной.

Мария Александровна Лопухина была на 12 лет старше Лермонтова. В 1832 г. ей было уже 30 лет, и ее отношение к поэту можно сравнить с отношением любящей старшей сестры. С конца 1831 г. Лермонтов был влюблен в ее младшую сестру Варвару Александровну.

В словах: «Она здорова» и далее – Мария Александровна пишет о своей сестре в ответ на следующую фразу Лермонтова в письме от 2 сентября 1832 г.: «Мне бы очень хотелось задать вам один небольшой вопрос, но перо отказывается его написать» (с. 371, 373). Мария Александровна поняла, что невысказанный вопрос поэта был о Варваре Александровне.

2. От А. М. Верещагиной, отрывок

<13 октября 1832 г. Из Москвы в Петербург>

13 октября.

Аннет Столыпина пишет Пашеньке, что у вас неприятность в университете и что моя тетя от этого больна, умоляю, напишите мне в чем дело? У нас все делают из мухи слона, успокойте меня, умоляю – к несчастью, я вас знаю слишком хорошо, чтобы быть спокойной, я знаю, что вы способны резаться с первым встречным из-за первой глупости – фи! Это стыд; вы никогда не будете счастливы с таким отвратительным характером.

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в издании: Сочинения Лермонтова под ред. С. С. Дудышкина, в двух томах, т. 2, 1860, с. XIV.

В Петербурге в это время гостила А. Г. Столыпина (Аннет), которая написала о Лермонтове в Москву своей подруге П. Д. Столыпиной (Пашеньке). От нее-то А. М. Верещагина и узнала все новости.

Многочисленные родственники Лермонтова были очень встревожены его решением перейти на военную службу. Этим беспокойством проникнуто и данное письмо.

«Тетей» Верещагина называет бабушку поэта Е. А. Арсеньеву.

На это письмо А. М. Верещагиной Лермонтов ответил письмом в конце октября 1832 г. (см. с. 376).

3. От А. А. Лопухина, отрывки

<Ноябрь 1832 г. Из Москвы в Петербург>

Здравия желаю! Любезному гусару! – Право, мой друг Мишель, я тебя удивлю, сказав, что не так еще огорчен твоим переходом, потому что с живым характером твоим ты бы соскучился в статской службе… Насчет твоего таланта, ты понапрасну так беспокоишься, – потому кто любит что, всегда найдет время побеседовать с тем… Прощай, мой милый друг, люби меня по-прежнему и продолжай писать; божусь, что ты меня очень утешаешь…

* * *

Впервые опубликовано в издании: М. Ю. Лермонтов . Полное собрание сочинений в пяти томах, под ред. Б. М. Эйхенбаума, изд. «Academia», т. 5. 1937, с. 518. Полный текст письма неизвестен.

Датируется ноябрем 1832 г., т. е. временем, близким к поступлению Лермонтова в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, – 10 ноября 1832 г.

Письмо находилось в бумагах Лермонтова в 1837 г. и вошло в жандармскую «Опись письмам и бумагам л. – гв. Гусарского полка корнета Лермантова», составленную при аресте поэта по делу «О непозволительных стихах» на смерть Пушкина. В этой описи указано: «Лит. С. Письма, написанные Лермонтову некоим Лопухиным. Главные черты: Лопухин студент и находится с Лермонтовым в дружеских отношениях. Из них более других примечательны: № 1. В нем Лопухин говорит, что, основываясь на живом характере Лермантова, он не очень огорчен переходом его в военную службу; – на счет же стихотворного таланта говорит Лопухин – „тебе нечего беспокоиться, потому что кто что любит, на то всегда найдет время“, и в доказательство приводит Давыдова» ( М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 473).

Давыдов – Денис Васильевич (1784–1839), русский поэт, герой Отечественной войны 1812 г.

4. От Винсона, отрывок

<1832 г. Из Любимовки в Петербург>

Любимовка, 1832 г.

Разве вы пренебрегаете г<осподином> Дегай?

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в издании: М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 466, 765.

Датируется 1832 г. по помете В. Х. Хохрякова, который вписал этот отрывок в свою тетрадь, хранящуюся в ИРЛИ.

Винсон – возможно гувернер Лермонтова, англичанин, о котором П. А. Висковатов собрал следующие сведения: «В дом был принят семейный гувернер, англичанин Виндсон. Им очень дорожили, платили большое для того времени жалование – 3000 р. – и поместили с семьею (жена его была русская) в особом флигеле» (Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6, 1891, с. 37). Винсон «впоследствии жил в доме знаменитого министра просвещения гр. С. С. Уварова» (Литературный архив, вып. 1, 1938, с. 428).

Очевидно, Лермонтов встречался со своим бывшим гувернером и в 1832 г.

На полях тетради Хохрякова имеется помета: «M<onsieur> Дегай – товарищ Лермонтова». Об Александре Павловиче Дегае сохранилась еще одна запись Лермонтова (см. с. 354).

5. От А. А. Лопухина, отрывки

<7 января 1833 г. Из Москвы в Петербург>

1833 г. 7 января.

У тебя нога болит, любезный Мишель!….. Что за судьба! Надо было слышать, как тебя бранили и даже бранят за переход в военную службу. Я уверял их, хотя и трудно, чтоб поняли справедливость безрассудные люди, что ты не желал огорчить свою бабушку, но что этот переход необходим. Нет, сударь, решил какой-то Кикин, что ты всех обманул и что это твое единственное было желание, и даже просил тетеньку, чтоб она тебе написала его мнение. А уж почтенные-то расходились и вопят, вот хорош конец сделал и никого-то он не любит, бедная Елизавета Алек<сеевна> – всё твердят. – Знаю наперед, что ты рассмеешься, а не примешь к сердцу.

* * *

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6. 1891, с. 140.

Отрывки письма записаны в тетради В. Х. Хохрякова, который снабдил их следующими примечаниями со слов С. А. Раевского: «Ногу Лерм<онтов> переломил (кажется) на ученье, вылечил Арендт (кажется)» ( М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 767). Арендт Николай Федорович (1785–1859) – доктор-хирург, лейб-медик Николая I. Об этом же случае упоминает в своих воспоминаниях товарищ Лермонтова по школе – А. Меринский: «После езды в манеже, будучи еще, по школьному выражению, новичком, подстрекаемый старыми юнкерами», Лермонтов, «чтоб показать свое знание в езде, силу и смелость, сел на молодую лошадь, еще не выезженную, которая начала беситься и вертеться около других лошадей, находившихся в манеже. Одна из них ударила Лермонтова в ногу и расшибла ему ее до кости. Его без чувств вынесли из манежа. Он проболел более двух месяцев, находясь в доме у своей бабушки Е. А. Арсеньевой» (Воспоминания, с. 130).

Комментируя отрывки письма со слов Раевского, В. Х. Хохряков прибавляет: «Бабушка желала, чтоб Лерм<онтов> вышел в гвардейские офицеры, о которых она имела высокое мнение, – вследствие своих еще екатерининских понятий» ( М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 767).

Передавая Лермонтову толки московских знакомых, Лопухин упоминает об Алексее Андреевиче Кикине как об одном из светских недоброжелателей поэта. Впоследствии, уже после смерти Лермонтова, А. А. Кикин написал своей дочери М. А. Бабиной письмо от 2 августа 1841 г. с описанием последней дуэли. В этом письме, опубликованном в 1896 г. в «Русской старине» (№ 2, с. 316), Кикин, сочувствуя Е. А. Арсеньевой, резко отзывается о Лермонтове. Сохранился акварельный портрет Кикина, написанный Лермонтовым в Кисловодске в 1837 г.

Данное письмо было в бумагах Лермонтова в 1837 г. и так же, как предыдущее, вошло в жандармскую «Опись письмам и бумагам л. – гв. Гусарского полка корнета Лермантова», где о нем сказано: « № 2. Лопухин извещает Лермантова, что его бранят в Москве за переход в военную службу» ( М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 473).

6. От А. А. Лопухина, отрывок

<25 февраля 1833 г. Из Москвы в Петербург>

1833 г. Февраля 25.

Напиши мне, что ты в школе остаешься или нет, и позволит ли тебе нога продолжать службу военную. Очень и очень тебе благодарен за твою голову, она меня очень восхищает и между тем иногда грусть наводит, когда я в ипохондрии.

* * *

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6, 1891, с. 177.

В данном отрывке речь идет о болезни Лермонтова из-за ушиба ноги на занятиях в манеже (об этом см. в примечании к предыдущему письму) и о картине Лермонтова «Предок Лерма» («Герцог Лерма»), написанной для А. А. Лопухина (см. об этом в примечании к письму М. А. Лопухиной от 2 сентября 1832 г. (№ 10)).

7. От А. М. Верещагиной, отрывок

<1833 г. Из Москвы в Петербург>

1833 г.

Если нет, то вы можете сочинить ее в духе ваших импровизаций «Кто смотрит так гордо» – речитативом и Арсеньев – в темпе аллегро.

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в издании: М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI. Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 467.

В данном отрывке говорится о музыкальных импровизациях поэта и о проекте какого-то музыкального произведения. О музыкальных способностях Лермонтова сохранилось много свидетельств. Известно, что он пел и играл на рояле и на скрипке. О пении Лермонтова известен отзыв его товарища по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров А. Тирана, который пишет, что поэт «очень хорошо пел романсы, т. е. не пел, а говорил их почти речитативом» («Звезда», 1936, № 5, с. 186); см. также кн. Б. С. Гловацкого «Лермонтов и музыка» (М.-Л., 1964). Арсеньев – возможно Емельян Никитич (1810–1877), двоюродный дядя поэта.

8. От А. М. Верещагиной

<18 августа 1835 г. Из Федорова в Петербург>

Федорово, 18 августа.

Мой дорогой кузен.

Только прочитав в третий раз ваше письмо и твердо убедясь в том, что я не нахожусь под влиянием какого-то сновидения, я берусь за перо и пишу вам. Не то, чтоб я не могла считать вас способным на великое и прекрасное деяние, но писать три раза, не получив по меньшей мере трех ответов, вы знаете, что это чудо великодушия, черта возвышенная, черта, которая заставит побледнеть от волнения. Мой дорогой Мишель, я больше не беспокоюсь о вашей будущности, когда-нибудь вы станете великим человеком.

Я хотела вооружиться всеми моими силами, чувствами и волей, чтобы серьезно рассердиться на вас. Я не хотела вам больше писать, чтоб доказать этим, что мои письма могут обойтись без рамки со стеклом, только бы находили удовольствие их получать. – Но довольно, вы раскаялись – я слагаю оружие и соглашаюсь всё забыть.

Вы офицер, примите мои поздравления. Это для меня большая радость, тем более что она была неожиданна. Потому что (я это говорю вам одному) я скорее ожидала встретить вас солдатом. Вы сами согласитесь, что у меня были основания бояться, и даже если б вы были вдвое благоразумнее, чем прежде, вы всё же еще не вышли из разряда сорванцов. Но, во всяком случае, это уже шаг вперед, и я надеюсь, что вы больше не будете пятиться назад.

Я представляю себе радость бабушки; лишнее говорить, что я разделяю ее всем моим сердцем. Я не сравниваю мою дружбу с бездонным колодцем, вы этому не поверите. Я не сильна в сравнениях и не люблю обращать священные вещи в посмешище, – я предоставляю это другим!

Когда приедете вы в Москву?

………………………………………….

………………………………………….

Что касается количества моих поклонников, догадайтесь сами, и так как ваши предположения бывают всегда дерзкими, я слышу, как вы говорите, что у меня их вовсе нет …………………………………………

…………………………………………..

Кстати о вашем идеале. Вы мне ничего не говорите о ваших сочинениях. Я надеюсь, что вы пишете, и думаю, что вы пишете хорошо; прежде вы делились ими со мной. Конечно, у вас есть друзья, которые их читают и умеют лучше судить, но я вас уверяю, что находятся и такие, которые прочтут их с бо́льшим удовольствием. Я ожидаю, что после такого серьезного вступления вы напишете мне четверостишие к новому году.

Что касается вашего рисования, говорят, что вы делаете удивительные успехи, и я этому охотно верю; умоляю, Мишель, не забрасывайте этот дар, картина, которую вы прислали Алексею, очаровательна. А ваша музыка? Играете ли вы по-прежнему увертюру «Немой из Портичи», поете ли вы дуэт из «Семирамиды», столь памятный, поете ли вы его как раньше во всё горло и до потери дыхания? ………………………………….

……………………………………….

Мы переезжаем к 15-му сентября, адресуйте ваши письма на дом Гедеонова, около Кремлевского сада. – Умоляю, пишите мне скорее, теперь у вас больше времени, если вы не расходуете его на то, чтобы глядеться в зеркало; не делайте этого, потому что кончится тем, что ваш офицерский мундир вам надоест, как всё то, что вы видите слишком часто, – это у вас в характере

………………………………………

………………………………………

Если б меня не клонило ко сну, я бы с вами обо всем этом поговорила – но невозможно. Передайте, пожалуйста, бабушке мое почтение.

Целую вас от всего сердца.

Александра В.

* * *

Печатается в переводе с французского языка.

Впервые опубликовано на французском языке в журнале «Русское обозрение», 1890, № 8, с. 731–732, в рассказе А. П. Шан-Гирея «М. Ю. Лермонтов».

Датируется 1835 г., так как в нем А. М. Верещагина поздравляет Лермонтова с офицерским званием, которое он получил 1 августа 1835 г.

А. П. Шан-Гирей располагал и другими письмами Верещагиной к Лермонтову. В своем рассказе «М. Ю. Лермонтов», датированном 10 мая 1860 г., он пишет: «Все письма Александры Михайловны к Лермонтову доказывают ее дружбу к нему. Привожу первое, попавшее мне под руку» (Русское обозрение, 1890, № 8, с. 731). Но и это, самое полное из сохранившихся писем Верещагиной к Лермонтову, Шан-Гирей приводит с пропусками.

Письмо Лермонтова, о котором упоминается вначале – неизвестно.

Письмо Верещагиной проникнуто веселым остроумием и дружеской пикировкой, характерными для ее переписки с поэтом.

В литературе о Лермонтове отмечается роль А. М. Верещагиной в поэтических занятиях ее «кузена», которая ценила, собирала и хранила стихи Лермонтова (см.: Т. П. Голованова . Автографы Лермонтова в альбомах А. М. Верещагиной. – В сб.: М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы, с. 8).

В письме говорится о картине, которую Лермонтов послал Алексею Лопухину (см. примеч. к письму № 10, с. 491).

«Немая из Портичи» – опера французского композитора Д.-Ф. Обера, написана в 1828 г. В России ставилась в Петербурге в Александринском театре в 1834 г. под названием «Фенелла».

«Семирамида» – опера итальянского композитора Россини, написана в 1823 г.

9. От Е. А. Арсеньевой

<18 октября 1835 г. Из Тархан в Петербург>

Милый любезный друг Мишенька. Конечно, мне грустно, что долго тебя не увижу, но, видя из письма твоего привязанность твою ко мне, я плакала от благодарности к богу, после двадцати пяти лет страдания любовию своею и хорошим поведением ты заживляешь раны моего сердца. Что делать, богу так угодно, но бог умилосердится надо мной и тебя отпустят, меня беспокоит, что ты без денег, я с десятого сентября всякой час тебя ждала, 12 октября получила письмо твое, что тебя не отпускают, целую неделю надо было почты ждать, посылаю теперь тебе, мой милый друг, тысячу четыреста рублей ассигнациями да писала к брату Афанасию, чтоб он тебе послал две тысячи рублей, надеюсь на милость божию, что нонешний год порядочный доход получим, но теперь еще никаких цен нет на хлеб, а задаром жалко продать хлеб, невестка Марья Александровна была у меня и сама предложила написать к Афанасию, и ты, верно, через неделю получишь от него две тысячи, еще мы теперь не устроились. Я в Москве была нездорова, оттого долго там и прожила, долго ехала, слаба еще была и домой приехала 25 июля, а в сентябре ждала тебя, моего друга, и до смерти мне грустно, что ты нуждаешься в деньгах, я к тебе буду посылать всякие три месяца по две тысячи по пятьсот рублей, а всякой месяц хуже слишком по малу, а может иной месяц мундир надо сшить, я долго к тебе не писала, мой друг, всякой час ждала тебя, но не беспокойся обо мне, я здорова; береги свое здоровье, мой милой, ты здоров, весел, хорошо себя ведешь, и я счастлива и истинно, мой друг, забываю все горести и со слезами благодарю бога, что он на старости послал в тебе мне утешения, лошадей тройку тебе купила и говорят, как птицы летят, они одной породы с буланой и цвет одинакой, только черный ремень на спине и черные гривы, забыла, как их называют, домашних лошадей шесть, выбирай любых, пара темно-гнедых, пара светло-гнедых и пара серых, но здесь никто не умеет выезжать лошадей, у Матюшки силы нет. Никанорка объезжает купленных лошадей, но я боюсь, что нехорошо их приездит, лучше думаю тебе и Митьку кучера взять. Можно до Москвы в седейки его отправить дни за четыре до твоего отъезда, ежели ты своих вятских продашь, и сундучок с мундирами и с бельем с ним можно отправить, впрочем как ты сам лучше придумаешь, тебе уже 21 год, Катерина Аркадьевна переезжает в Москву, то в Средниково тебе не нужно заезжать, да ты после меня ни разу не писал к Афанасию Алексеичу, через письма родство и дружба сохраняется, он друг был твоей матери и любит тебя как родного племянника, да к Марье Акимовне и к Павлу Петровичу хоть бы в моем письме приписал два слова. Стихи твои, мой друг, я читала бесподобные, а всего лучше меня утешило, что тут нет нонышней модной неистовой любви, и невестка сказывала, что Афанасью очень понравились стихи твои и очень их хвалил, да как ты не пишешь, какую ты пиесу сочинил, комедия или трагедия, всё, что до тебя касается, я неравнодушна, уведомь, а коли можно, то и пришли через почту. Стихи твои я больше десяти раз читала, скажи Андрею, что он так давно к жене не писал, она с ума сходит, всё плачет, думает, что он болен, в своем письме его письмо положи, achète quelque chose pour Daria, elle me sert avec beaucoup d’attachement,[254]Купи что-нибудь Дарье, она служит мне с большой привязанностью. (Франц.) – Ред . очень благодарна Катерине Александровне, что она обо мне помнит, но мое присутствие здесь необходимо, Степан очень прилежно смотрит, но всё как я прикажу, то лучше, девки, молодая вдова, замуж не шли и беспутничали, я кого уговаривала, кого на работу посылала и от 16 больших девок 4 только осталось и вдова, все вышли, иную подкупила и всё пришло в прежний порядок. Как бог даст милость свою и тебя отпустят, то хотя Тарханы и Пензенской губернии, но на Пензу ехать слишком двести верст крюку, то из Москвы должно ехать на Рязань, на Козлов и на Тамбов, а из Тамбова на Кирсанов в Чембар, у Катерине Аркадьевне на дворе тебя дожидается долгуша точно коляска, перина и собачье одеяло, может еще зимнего пути не будет, здесь у нас о сю пору совершенная весна середи дня, ночью морозы только велики, я в твоем письме прикладывала письмо к Катерине Лукьяновне и к Емельяну Никитичу, уведомь, отдал ли ты им их, да несколько раз к тебе писала, получил ли ты мех черной под сертук, Прасковья Александровна Крюкова взялась переслать его к Лонгиновой, и с Митькой послала тебе кисет и к Авдотье Емельяновне башмаки, напиши привез ли он это всё, да уведомь, часто ли ты бываешь у Лонгиновой, прощай, мой друг, Христос с тобою, будь над тобою милость божия, верный друг твой

Елизавета Арсеньева.

1835 года

18 октября

Спроси у Емельяна Никитича ответ на мое письмо, не забудь, мой друг, купить мне металлических перьев, здесь никто не умеет очинить пера, всё мне кажется, мой друг, мало тебе денег, нашла еще сто рублей, то посылаю тебе тысячу пятьсот рублей.

* * *

Впервые опубликовано в издании: Сочинения М. Ю. Лермонтова под ред. П. А. Висковатова, в шести томах, т. 6, 1891, Приложение II, с. 5–6.

Это единственное сохранившееся письмо Е. А. Арсеньевой к поэту. Оно находилось среди бумаг Лермонтова во время его ареста в 1837 г., так как вошло в «Опись переномерованным бумагам корнета Лермантова» под № 15 ( М. Ю. Лермонтов . Сочинения в шести томах, т. VI, Изд. Академии наук СССР, 1957, с. 474).

Е. А. Арсеньева отвечает на не дошедшее до нас письмо Лермонтова. Отпуск, которого она так ждала, был Лермонтову разрешен 20 декабря 1835 г. на 6 недель, и, задержавшись на несколько дней в Москве, он 31 декабря 1835 г. прибыл в Тарханы. Е. А. Арсеньева не только в этом письме высказывает мысль о том, что встреча с внуком после благополучного окончания им Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров является первым радостным событием ее жизни после трагической кончины мужа, М. В. Арсеньева, который 2 января 1810 г. кончил жизнь самоубийством. В письме от 17 января 1836 г. к своей приятельнице П. А. Крюковой Е. А. Арсеньева писала: «Я через 26 лет в первый раз встретила новый год в радости: Миша приехал ко мне накануне нового году. Что я чувствовала, увидя его, я не помню и была как деревянная…» (Лит. насл., т. 45–46, 1948, с. 648).

В письме упоминаются многочисленные родственники: Афанасий Алексеевич Столыпин (1788–1866), брат Е. А. Арсеньевой, его жена Мария Александровна, рожденная Устинова, Екатерина Аркадьевна Столыпина, вдова брата Арсеньевой, Дмитрия Алексеевича Столыпина, Мария Акимовна и Павел Петрович Шан-Гирей, Екатерина Александровна Столыпина, рожденная Потулова, жена старшего брата Арсеньевой, Александра Алексеевича Столыпина, Емельян Никитич Арсеньев, племянник Арсеньевой по мужу, в то время – капитан лейб-гвардии Литовского полка, Прасковья Александровна Крюкова, рожденная Черкасская, ее дочь Мария Александровна Лонгинова (1798–1888) и Авдотья Емельяновна Арсеньева, рожденная Чоглокова (1785–1856), жена Никиты Васильевича Арсеньева, брата мужа Е. А. Арсеньевой. Кроме того, в письме говорится об особенно близких слугах: Андрее Ивановиче Соколове, тарханском крестьянине, приставленном к Лермонтову в качестве дядьки, а потом лакея, и об его жене Дарье Григорьевне Соколовой, рожденной Куртиной, ключницы в имении Е. А. Арсеньевой.

Стихи, о которых пишет Арсеньева, – вероятно, первая напечатанная поэма Лермонтова «Хаджи-Абрек», появившаяся в журнале «Библиотека для чтения» (1835, т. 11, отд. 1, с. 81–94, цензурное разрешение 30 июня), где она названа стихотворением.

Пьеса, о которой спрашивает Арсеньева, – драма «Маскарад», над которой Лермонтов работал в том же 1835 г.

«Седейки» – легкие одноконные крытые экипажи, ходившие с 1833 г. между Петербургом и Москвой.

10. От В. Ф. Одоевского, записка

<Не ранее 5 августа 1839 г. В Петербурге>

Ты узнаешь, кто привез тебе эти две вещи – одно прекрасное и редкое издание мое любимое – читай Его. О другом напиши, что почувствуешь прочитавши. Может быть, сегодня еще раз заеду.

Одоевский.

Жена была со мною и кланяется тебе, жалела что не застали.

* * *

Впервые опубликовано в издании: Полное собрание сочинений М. Ю. Лермонтова, под ред. Д. И. Абрамовича, т. 5, изд. Академической библиотеки русских писателей, 1913, с. 30. Записано на обороте последнего листа тетради с автографом поэмы «Мцыри», с первоначальным названием «Бэри». На первой странице тетради стоит дата: «1839 года. Августа 5».

Очевидно, тетрадь эта лежала на столе поэта, когда В. Ф. Одоевский и его жена Ольга Степановна (1797–1872), приехав к нему, не застали его дома. Вероятно, не имея под руками отдельного листка бумаги, Одоевский написал записку на обороте тетради, следовательно, она может быть датирована 1839 г., не ранее 5 августа.

Какие книги привез Лермонтову Одоевский – установить трудно. Об одной из них Одоевский пишет с большой буквы: «читай Его». Возможно, что это или Евангелие, или особенно дорогой Одоевскому и Лермонтову автор.