Онлайн чтение книги Под осенней звездой Under the Autumn Star
XXXIV

Кривыми улицами я спускаюсь к ратуше, оста навливаюсь у извозчичьей биржи и гляжу на подъезд «Виктории». Может быть, она и вправду сегодня у родственников… Я захожу в гостиницу и справляюсь у портье.

– Фру Фалькенберг у себя. Номер двенадцатый, второй этаж.

– Значит, она не ушла?

– Нет.

– А когда она уезжает?

– На этот счет она ничего не говорила.

Я снова выхожу на улицу, извозчики откидывают кожаные полости, каждый зазывает меня к себе. Я вы бираю пролетку и сажусь.

– Куда прикажете?

– Постоим пока здесь. Я беру вас на время.

Извозчики перешептываются, судачат меж собой: этот человек следит за гостиницей, там, наверное, его жена с заезжим торговцем.

Да, я слежу за гостиницей. Кое-где в номерах горит свет, и у меня мелькает мысль, что она, быть может. стоит у окна и видит меня.

– Подождите здесь, – говорю я извозчику и снова вхожу в гостиницу.

– Где номер двенадцатый?

– Во втором этаже.

– А окна выходят к ратуше?

– Да.

– Значит, я не ошибся, это моя сестра махнула мне рукой, – солгал я и проскользнул мимо портье.

Я поднимаюсь по лестнице и, отыскав нужную дверь, тотчас стучу, чувствуя, что готов уже повернуть обрат но. Ответа нет. Я стучу снова.

– Кто там, горничная? – спрашивают из-за двери.

Мне нельзя ответить «да», ведь мой голос сразу меня выдаст. Пробую дверную ручку: заперто. Навер ное, она давно опасается моего прихода, а может быть, даже видела меня из окна.

– Нет, это не горничная, – говорю я и сам слышу, как дрожит мой голос.

Я долго стою, прислушиваясь; изнутри доносится шорох, но дверь не отпирают. А потом внизу, у портье, раздаются два резких звонка. «Это она, – думаю я. – Наверное, испугалась и зовет горничную». Чтобы ее не подвести, я отхожу от двери, а когда приходит горничная, быстро спускаюсь по лестнице. Мне слышно, как горничная отвечает: «Да, это я». Дверь от воряется.

«Нет, – слышу я снова голос горничной, – просто тут сейчас был какой-то господин, он спустился вниз».

Я хотел было снять комнату в гостинице, но раздумал: она ведь не из тех, кто станет встречаться в номерах с заезжим человеком. У двери я говорю портье, что сестра моя, должно быть, уже легла.

Я выхожу и снова усаживаюсь в пролетку. Час проходит за часом, извозчик спрашивает, не замерз ли я. Да, немножко. Я кого-нибудь жду? Да… Он снимает с козел одеяло и протягивает мне, а я, чтобы не остаться в долгу, даю ему на водку.

Время идет. Час проходит за часом. Извозчики уже, не стесняясь, толкуют между собой, что этак и лошадь замерзнет.

Нет, дольше ждать нет смысла. Я расплачиваюсь с извозчиком, иду домой и сажусь сочинять письмо.

«Вы запретили писать вам, но нельзя ли мне увидеть вас хоть на миг? Я справлюсь насчет ответа в гостинице завтра в пять часов».

Не слишком ли поздний час я назначил? Но ведь я взволнован, лицо у меня перекошено, и среди бела дня я выглядел бы просто ужасно.

Я сам отнес письмо в «Викторию» и вернулся к себе.

Как долго тянется ночь, как мучительно медленно ползут часы! Мне необходимо выспаться, отдохнуть, со браться с силами, а я не могу. Встаю я на рассвете. Долго брожу по улицам, потом возвращаюсь домой, ложусь и засыпаю.

Проходят часы. Я просыпаюсь и, едва придя в себя, спешу к телефону. Звоню в гостиницу, спрашиваю, не уехала ли фру Фалькенберг.

– Нет, не уехала.

Слава богу, она не намерена бежать от меня, ведь письмо ей, конечно, передали уже давно. Просто-напрос то вчера я пришел в неудачное время.

Поев, я снова лег, а когда проснулся, было уже за полдень, и я снова бросился к телефону.

– Нет, фру Фалькенберг не уехала. Но ве щ и ее уже уложены. А сама она куда-то отлучилась.

Я наспех одеваюсь, бегу к ратуше и стою т ам, не спуская глаз с подъезда гостиницы. За полчаса входит и выходит немало людей, но ее все нет. Вот уж наконец пять часов, и я подхожу к портье.

– Фру Фалькенберг уехала.

– Как уехала?

– Это вы звонили? Она пришла через минуту после звонка и забрала чемоданы. А вам велела передать письмо.

Я беру письмо и, не распечатывая его, спрашиваю, когда отходит поезд.

– Поезд ушел в пять без четверти, – отвечает пор тье и смотрит на часы.

Стрелки показывают ровно пять.

Дожидаясь на улице, я потерял драгоценные пол часа.

Понурив голову, я сажусь на ступеньку лестницы. Портье не отходит от меня. Он отлично понимает, что эта дама мне вовсе не сестра.

– Я сказал фру, что ей звонил какой-то господин. А она ответила, что у нее нет времени, и попросила передать вам письмо.

– Она уехала одна или вместе с другой дамой?

– Одна.

Я встаю и иду к дверям. На улице я вскрываю, кон верт и читаю:

«Вы не должны более меня преследовать…»

Я равнодушно кладу письмо в карман. В душе моей нет удивления, ведь все это для меня не ново. Женщи на всегда остается женщиной, вот она под влиянием ми нутного порыва написала несколько слов, два из них подчеркнула и поставила многоточие…

У меня остается еще последняя надежда, и я иду на квартиру к фрекен Элисабет; нажимаю кнопку звонка. Я стою, прислушиваясь, у двери, но мне нет ответа, как в пустыне, печальной и дикой.

Фрекен Элисабет уехала час назад.

Сначала я пил вино, потом виски. Я выпил целое море виски. Три недели подряд я пьянствовал и топил свою тоску в бесчувствии. И среди бесчувствия мне вздумалось послать в один бедный домик зеркало в красивой золоченой раме. Там живет девушка по имени Ольга, такая ласковая и крошечная, как птенчик.

Да, видно, нервы мои все еще не в порядке.

А в комнате у меня лежит пила. Собрать я ее не могу, потому что почти весь деревянный каркас остался у пастора. Но теперь я равнодушен к своему изобре тению и нисколько им не дорожу. Милостивые государи неврастеники, мы с вами прескверные люди и, пожалуй, бываем похуже зверей.

Но в один прекрасный день мне опротивеет эта нелепая жизнь, и я снова отправлюсь на какой-нибудь остров.