Онлайн чтение книги Вечность и Тлен
III. Несущий знамение звездопад

Аркадиан

Айвен Ларак

Тёмно-лазуритовое море, простиравшееся до самого горизонта, вызывало потаённое чувство страха, который пронимал до самой глубины души. Хищные воды накатывали на каменный берег пристани, неспешно покачивая суда, стоявшие на якоре. Влажный молочного цвета туман, струящийся по улицам, становился всё плотнее. С приходом ночи Аркадиан на мгновение задерживал дыхание, прежде чем ночная жизнь сменяла дневную, и после вновь приходил в движение.

Пристань у острова была широкой и длинной настолько, что даже в солнечный день не разглядеть её края. Помимо неё, в разных уголках острова имелись небольшие причалы. Несколько широких трактов словно прорезали остров, устремляясь к юго-восточному побережью, откуда чаще всего отплывали суда в сторону Сент-Морьена.

Айвен развернулась, крутанувшись на каблуке. Полы её непромокаемого плаща взметнулись вверх и сразу опали. Походка словно выражала недовольство девушки: резкие шаги, сопровождаемые звуком невысоких каблуков, стучали по скользкой от влаги брусчатке.

Город нависал над пристанью, как мрачный страж, во всём своём великолепии. Старинные здания, что издалека удивляли фасадами: высокими колоннами, созданными из цельного камня, узорами на стенах, витиеватыми карнизами, ликами дев, усеивающими фасад, – изнутри поражали своей заброшенностью, стенами, от которых отслаивалась штукатурка, и покрытыми вездесущей плесенью. Влажность была всюду, и даже огонь в каминах не позволял избавиться от неё полностью. Лишь богатые могли спасти себя от вечной сырости. Единицы на острове могли управляться с туманом с помощью магических печатей, и каждый из них ценился на вес золота. Их таланты оплачивались по самым высоким расценкам на улицах Девяти звёзд.

Место, что создавалось как последний безопасный уголок в Дэвлате, за века превратилось в зловонную выгребную яму. Могли ли подумать богачи, купившие землю и когда-то построившие здесь свои помпезные дома с широкими лужайками, садами и фонтанами, что вскоре от их богатства не останется ничего? Что не только их привлечёт Аркадиан обещаниями спасения?

История тех семей зачастую складывалась плачевно. Большинство выгнали из их домов, но некоторые смогли удержать власть и стать лишь сильнее и могущественнее.

Взгляд дэвы коснулся сложенного из чёрного камня высокого здания, чей острый шпиль виднелся даже в клубах тумана. Оно напоминало часового, никогда не покидающего свой пост. Хотя на стене ратуши и правда имелись старые часы, стрелки которых ходили до сих пор.

За плечами оставался шумный порт, сотрясаемый плеском волн, криками матросов, грузчиков и ещё множества людей, о занятиях которых дэва ничего не знала и не желала знать.

У одного из переулков она едва не столкнулась с клевретами – стражниками с центральных районов города – в плащах из тёмно-фиолетового бархата, который венчала девятиконечная золотая звезда.

Они, не останавливаясь ни на миг, вскоре скрылись в тумане порта.

«И что понадобилось двоим стражам из богатого района? Пришли проверить чей-то груз?» – задумалась дэва, провожая незнакомцев взглядом.

С нападения минул уже целый день, но паники не наблюдалось ни в порту, ни на улицах, где тьму ночи с переменчивым успехом едва рассеивало лёгкое мерцание листьев глимы, высаженной в кадках у фасадов домов. Само растение давало мало света, но сотворить даже одну светящуюся сферу из его сока стоило слишком дорого. И последнее сразу превращало сферу в вещь, которую нельзя было оставить на улице без присмотра. Поэтому и приходилось жителям большей части города довольствоваться таким скудным источником света.

Айвен вновь неспешно зашагала в сторону своей таверны, размышляя о спокойствии на Аркадиане. И вскоре пришла к выводу, что вовсе ему не удивлена, ведь жители города лучше всего понимали: бежать им некуда. Они привыкли защищать свою землю, привыкли быть сами за себя и привыкли выживать.

Прибыв на остров больше десяти лет назад, она в первый же день услышала: «Смерть – великий уравнитель». Прозвучало это из уст местного, подобно молитве. После она десятки раз подмечала, как кто-то вновь повторял её.

В смерти все равны – и негодяй, и благочестивый. И если близится твой час, то ничего не поделаешь. Это столь сильно отличалось от веры людей на материке: грехи губят душу. На Аркадиане считали иначе: за гранью все равны, ведь все они дети Дэвлата.

За годы Айвен даже прониклась обычаями здешних, порой задумываясь о том, как легко меняются представления о мире в зависимости от места, в котором ты живёшь. Любое королевство, город и даже небольшое поселение имеет свои обычаи, которые ты рано или поздно перенимаешь.

Когда она подошла к двери своего заведения, о монстре напоминали лишь щербатая рана на камне соседнего дома да темнеющий кровоподтёк, оставшийся от головы мертвеца, которую пронзил меч Самаэля. Не каждый даэв мог метнуть свой меч с такой силой. И даже если мог, то определённо пожалел бы клинок.

Тело тем же вечером забрали стражники Сателлита – так звалась практически вся остальная часть города за пределами улиц Девяти звёзд. Они даже не стали опрашивать свидетелей, видимо рассудив, что монстр есть монстр. И ничего тут не попишешь.

Поднявшись на крыльцо, отворив со скрипом входную дверь, Айвен вошла во тьму.

Она оглядела просторное помещение: длинные деревянные столы грубой работы, лишённые того изящества и красоты, которые так любили даэвы на материке, стулья, стоявшие где ни попадя, узкие окна, закрытые плотными, но короткими занавесками, и дощатый пол, потемневший от времени, – и неожиданно осознала, как будет скучать по этому злачному месту, что звалось её домом в последние годы.

Останется ли оно нетронутым к тому времени, как она вернётся? И вернётся ли она вообще?

Да, она защитит его стены магией, но долго защита не продержится, и рано или поздно колдовство развеется. Бродящий по залу взгляд вдруг остановился на статуэтке Святой Сары, стоящей на самом краю барной стойки. Казалось, будто её оставили так намеренно, надеясь, что она упадёт.

«Самаэль».

Айвен прекрасно понимала, кто это сотворил. Она приблизилась, убирая фигурку за стойку, в безопасное место. Самаэль любил «ломать», порой девушке казалось, что он сам не замечал за собой этой черты. При нём всё разбивалось, рвалось и падало. И удивительное совпадение: эти вещи всегда были важны. Как, например, старинное зеркало в виде полумесяца – купленное когда-то на аукционе за то, что напоминало ей о прошлом доме, – неожиданно упало со стены, разметясь в дребезги. И ни в одном из случаев его нельзя обвинить – слишком неочевидными кажутся доказательства. Иной раз он мог вообще уже выйти из комнаты. Поначалу Айвен это озадачило, но после она сделала то, чего не позволила бы себе никогда в прошлой жизни: просто забыла. Дэва предпочитала больше не думать о том, что напрямую её не касалось. И даже если всё это не было совпадением и Самаэль совершал те поступки намеренно, она никогда не получит от него извинений.

Вздохнув, она обошла стойку и скрылась во внутренней комнате, которую с натяжкой можно было назвать кухней. Пользовалась Айвен ею настолько редко, что обычно на полках, столе и даже плите скапливался толстый слой пыли. С приготовлением пищи дела у Айвен обстояли неважно. Хоть она и улучшила свои навыки за годы самостоятельной жизни, всё же существенных успехов не добилась. И лишь тот факт, что готовка успокаивала мысли, призывал её в это место. А сейчас она как никогда нуждалась в чём-то, что займёт её и погасит нервное возбуждение, раз за разом растекавшееся по телу.

Следующий корабль отплывал к Акраксу лишь к концу недели – вот что она узнала на пристани в первый день. А сегодня ходила туда вновь в надежде, что новость о ревенанте на острове повлияла на расписание судов. С каждым мгновением ей всё больше хотелось скорее пуститься в путь, но приходилось ждать.

Можно много лет провести в спокойствии, а после, будучи окрылённым надеждой, оказаться не способным просидеть на месте и часа. Айвен подошла и открыла деревянный шкафчик, покрытый лаком, который спасал его от сырости, достала плотно закрытый бочонок с мукой. Он был словно уменьшенной копией тех, что стояли в соседней комнате, наполненные вином. Вновь осмотрев стол, вздохнула и отправилась в чулан за тряпкой – перед тем как начать, следовало убраться. Оглядев фронт работы, Айвен поняла: ночь будет долгой.

В самый подходящий момент, когда Айвен стояла над столом, разочарованно глядя на слишком крутое тесто (гипотетически им можно было даже кого-то ранить, ведь, задумавшись, дэва не заметила, когда стала прикладывать к своему занятию нечеловеческую силу), заявился Самаэль. Вошёл, как и прежде, не стучась, будто к себе домой.

Однажды, когда Айвен возмутилась тем, что див пожаловал без приглашения, он удивлённо ответил ей:

– Как же? Я сам себя пригласил.

Ларак показалось, что он шутит. И пока она в ступоре размышляла об этом, Самаэль уже умудрился расколотить стакан. Возможно, случайно, но дэва не сильно в это верила. Див небрежно относился к вещам, по крайней мере к тем, которые ему не принадлежали.

– Договорилась об отплытии? Когда корабль?

Самаэль бесследно пропал на целые сутки и вот заявился вновь, успев привести себя в порядок и переодеться. В новые чёрные сапоги из мягкой кожи, обшитые по кромке золотыми нитями, были заправлены штаны такого же цвета, и на том же необычно высоком уровне начиналась мантия без привычных рукавов-крыльев – они лишь немного расширялись к запястьям. На поясе привлекал внимание меч, эфес которого был неизменно обвязан плотной тканью, а на плече висела сумка. По всем признакам казалось, что див уже собрался и готов к путешествию.

– Через неделю, – отозвалась Айвен, ткнув тесто пальцем. А после горестно вздохнула: ей с трудом удалось лишь немного его промять.

– Подожди-подожди… Что ты сказала? Я не ослышался?

– Через неделю, – повторила она, вновь подняв взгляд к нему. – Что?! Кораблей нет! Последний отплыл вчера за полчаса до моего прихода.

Самаэль сощурился, один краешек его губ поднялся, демонстрируя кривую улыбку, после которой неоднократно кто-то страдал. Дэва никогда не говорила об этом вслух, но див был ещё тем задирой. Порой ей казалось, что ему нравилось спорить и ввязываться в драки. Может, отчасти именно поэтому её таверна нередко стояла пустой?

– Кораблей действительно нет? Или тебе так сказали? – вкрадчиво спросил Самаэль.

На фоне тёмных стен его волосы просто сверкали багровым. Айвен не видела столь необычного цвета ни у одного даэва. Она уже привыкла к рубиновому оттенку, но скорое возвращение на континент заставило её вновь задуматься об этом. А ещё – над смыслом слов дива. Она почувствовала в них подвох.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты поняла, что я хочу сказать, – серьёзно ответил Самаэль и добавил: – Куда именно мы отправимся, когда прибудем на материк?

– В Северный орден.

– Хм. Наконец-то встретимся с их прославленным главой.

У Айвен закралось мрачное предчувствие, что встреча выйдет весьма запоминающейся. Чем-то Самаэль с Люцием казались неуловимо похожими. В годы юности она по доброй воле ни с кем из них и словом бы не обмолвилась. В обоих дивах чувствовалась властность. Вот только в Моране всё равно угадывались те нотки сострадания и веры в лучшее, которые всегда отличали его от многих. Люция она уважала. Самаэля тоже, но иначе. Без того благоговения, которое вызывал глава Северного ордена. У её почтения к Морану были вполне разумные доводы – она воочию стала свидетелем трагедии его юности. А с Самаэлем это чувство рождали лишь инстинкты.

Когда сталкиваются две непростые, похожие друг на друга личности, зачастую ничем хорошим это не заканчивается. Но возможно, Айвен лишь всё себе придумала.

– Главное, чтобы Сара с Люцием успели вернуться с южных земель, – добавила она рассеянно, размышляя: а имела ли она право говорить об этом Самаэлю? Но, с другой стороны, она знала его уже больше десяти лет. Да и что может сделать один-единственный див?

А потом, хорошенько подумав, добавила про себя: «Многое. Вот только это не та информация, которая может принести вред. Я и сама знаю слишком мало».

– Почему с южных? Как давно твоя подруга открыла глаза, раз они успели отправиться в путешествие?

– Недавно.

– Что тогда? – Самаэль безошибочно чувствовал то самое «но», скрытое во фразах, после которого следует всё самое интересное.

– Сара сбежала из крепости Северного ордена, – с неохотой рассказала Айвен, а после вновь устало посмотрела на кусок теста. И прежде чем из уст Самаэля прозвучал какой-нибудь колкий вопрос, продолжила: – Она не помнила прошлого. Не помнила того, что случилось на самом деле. Лишь обрывки, – продолжала Айвен, пока создавала огненную печать на печи, малодушно решив поставить хлеб печься, а после посмотреть, что выйдет. – Удивителен уже тот факт, что воспоминания вовсе не исчезли после того, что сотворила моя мать. Она была так искусна в своём таланте, что без вмешательства воспоминания никогда не возвращались. Видимо, даже Изабель оказалась не столь всемогуща, чтобы противостоять силе владелицы кристалла.

– И что же теперь? – вопреки её ожиданиям, предельно серьёзным тоном спросил Самаэль. Он облокотился на край стола, глядя не на собеседницу, а на выложенный неровной плиткой пол под своими ногами.

– Ну, она вспомнила достаточно, чтобы понять: орден Сорель давно опорочил себя. Как встретимся, я постараюсь избавиться от других тёмных пятен в её воспоминаниях. Если, конечно, Сара позволит… – При упоминании светлых дэве показалось, что Самаэль фыркнул.

Айвен выводила печать на камне, используя для этого дорогой свекольный порошок, предварительно смешав его с водой, вместо того чтобы сходить наверх за чернилами.

– И видимо, они вернули светлый кристалл…

– Что? С чего ты взял? – вскинула она голову одновременно с тем, как благодаря вспыхнувшей печати камень печи стал быстро нагреваться.

Самаэль бросил на неё мимолётный взор, прежде чем ответить:

– Разве не ты сама говорила, что он, скорее всего, спрятан в вашей светлой обители?

– Говорила. Но это не значит, что они его нашли, – возразила Айвен, перекладывая тесто в форму и убирая его в печь.

– Ну посмотрим. Что-то подсказывает мне, что твои друзья не возвращались бы обратно на север с пустыми руками. – Следующие слова Самаэля заставили Айвен ещё больше нахмуриться: – Главное, чтобы их не убили в пути.

– Зачем ты такое говоришь?

– Если ревенанты появились на Аркадиане, то на континенте энергии Серого мира много как никогда. А что происходит, когда в монстре больше теневой силы?

– Он становится сильнее? – с несвойственной ей невинностью в голосе сказала дэва.

Самаэль свёл брови, глянул так, будто увидел что-то невообразимое и в то же время глупое.

– Нет, дурында. – Он оттолкнулся от стола. – У порождений тьмы появляются зачатки разума. Это уже не просто безмозглые монстры, которыми руководит инстинкт. Они могут прятаться и убегать, если чувствуют кого-то сильнее себя.

Дэва и вправду почувствовала себя той, кем её назвал Самаэль. Ведь прозвучавший ответ в самом деле был слишком очевидным.

– И что? Что это меняет?

После её вопроса взор дива стал ещё уничижительнее. Самаэль со вздохом обогнул стол, подошёл к шкафу в самом углу, куда она недавно переложила бутылки пятилетнего вина. Она спрятала его для коллекции. Див так беспощадно уничтожал весь её товар, что из старых урожаев почти ничего не осталось.

– Подумай хорошенько, дорогая. – Последнее слово он произнёс обманчиво мягко, после шумно втянул носом воздух и наклонился. Прежде чем рубиновые, с лёгкой волной, волосы свесились вниз, накрыв его лицо, Айвен разглядела торжествующую и немного плотоядную улыбку. – Если от излишка тьмы у монстров появляются зачатки разума, разве не логично, что, когда энергии Серого мира станет ещё больше, они и вовсе перестанут быть безмозглыми тварями?

Дэва сглотнула. Она никогда не размышляла об этом с подобной точки зрения. Точнее, раньше не было причин думать об этом.

– Разум – это не то, что можно обрести по щелчку пальцев, – всё же возразила она, воспроизводя упомянутый жест, а после невольно потерла рукой плечо противоположной руки, которое нагрелось от жара печи.

– Нельзя обрести опыт, а вот разум вполне можно, – не согласился с ней Самаэль, открыв дверцы, а после с ожиданием оглянувшись на неё. Вздохнув, Айвен кивнула, и тот стал складывать себе в сумку спрятанные бутыли с вином. – И если вновь подумать, то возникает предположение… Раз теневая сила копится в человеческих телах, а ревенантами становятся люди, то у них уже имеется накопленный годами опыт.

– Слишком много ты предполагаешь, – резко ответила Айвен, складывая руки на груди. Её уже стали злить эти разговоры. Слова дива были лишь догадками. Но и они вносили сумятицу в и без того беспокойные мысли.

– Лучше не станет от того, что ты закроешь глаза. Можешь попробовать заткнуть уши или вовсе никуда не плыть, – цинично сказал он, закрывая дверцу шкафа и распрямляясь. Даже на вид его сумка изрядно потяжелела. Кажется, див что-то выложил, чтобы поместилась лишняя бутылка с напитком.

– Я лишь говорю о том, что не надо беспокоить меня страшилками, которые наверняка никогда не случатся, – упрямо отозвалась Айвен, всё равно задумавшись, где лежат её кинжалы и необходимо ли их все взять с собой в дорогу. За прошедшие годы у неё их скопилось много, и почти все были выполнены из магического металла.

Самаэль оскалился, его глаза блеснули алым.

– Не важно, что я говорю. Но главное, чтобы твоя подруга не попала в ловушку и добралась в целости и сохранности. В нынешние неспокойные времена может произойти что угодно. Уж поверь мне.

– Об этом я не волнуюсь, – небрежно отмахнулась Айвен. – Люций Моран скорее сам погибнет, чем позволит ей умереть.

– Самопожертвование во благо мира? – с нескрываемым скептицизмом спросил Самаэль.

– Нет. Точно не оно, – твёрдо качнула головой дэва. Если бы кто-то постарался убедить её в том, что действиями Люция руководило волнение о благополучии Дэвлата, она бы не поверила ни на йоту. Нет, он наверняка желал закрыть портал. Но как бы странно и эгоистично это ни звучало, был в его жизни кто-то, кем он дорожил больше всего остального мира.

– И что же тогда? Ведь все мы думаем лишь о себе. Когда есть разум, появляется желание жить. Даже если не хочется, инстинкты самосохранения и страх всё равно берут верх. Мы так безумно боимся стать ничем. Что может заставить кого-то добровольно пойти на этот шаг?

«Ему было бы полезно познакомиться с Сарой…» – пронеслась мимолетная мысль в голове Ларак.

– Ты ведь знаешь, что говорят светлые даэвы о теневых? – вымолвила она, невидящим взором глядя перед собой, и сразу же сама ответила на свой вопрос: – Душа и тело теневых изначально отравлены тьмой. Они порочны. Они ближе к монстрам, чем кто-либо. Даже их способности… Мортемы воплощают тела существ, мёртвую плоть которых когда-то наполнила их сила. Скарды способны практически видеть смерть глазами нечисти и проживают чужую гибель раз за разом. Но, как ни посмотри, они всё же остаются даэвами. Магии внутри них не хватает, чтобы повлиять на их решения. Поэтому все светлые, которые их в чём-то обвиняют, лишь пытаются очернить остальных и превознести себя.

Когда Айвен вновь перевела взгляд на Самаэля, он скрёб носком ботинка пол, оттирая пятно на плитке.

– Ты слушаешь?

– М-м-м, да. Конечно. – Оба его уголка губ были приподняты. – Ты говоришь, в теневых так мало силы тьмы, что на их характер она не влияет, – небрежно бросил он. – К сожалению, поэтому и их дар ужасно слабый.

Айвен рассеянно кивнула, слишком задумавшись о том, что собиралась сказать. Ей хотелось верить, что она ошибалась. Но только она так или иначе больше двадцати семи лет наблюдала за Люцием Мораном, чтобы примерно понимать, о чём говорит. Если Сара Сорель проснулась, то всё началось заново. Потребовались десятилетия, чтобы надежда стала угасать. Глава Северного ордена может выглядеть спокойным и терпеливым, но внутри у него горит такое пламя, которое не потушат и воды всех морей. Это было одновременно и прекрасно, и зловеще.

– Дело в том, что в Люции Моране много тени, и он столько раз пересекал грань… что лишь благодаря Саре в нём осталось что-то светлое. И вообще есть чувства.

– Зависимость? – предположил Самаэль – похоже, его заинтересовала новая деталь истории.

– В какой-то степени, но не совсем. Так или иначе, она у них обоюдная, – стала рассуждать дэва. – Раньше они дополняли друг друга, то, чего не хватало одному, компенсировалось другим. Между ними столько всего… Сколько я живу, а никогда больше не встречала подобного. Может, если бы судьба сложилась иначе, если бы сражение не было нашей сутью, а жизни не висели бы на волосок от смерти столько раз, то и не было бы той привязанности. Ведь наши чувства без испытаний слабнут и угасают. Не только воин закаляется в бою…

– У тебя хлеб подгорает, – бесцеремонно прервал её Самаэль. И она вздрогнула, а мысли, унёсшиеся куда-то в философские дали, вновь вернулись на привычное место. От печи, успевшей нагреть всю комнату, и правда шёл запах гари. Она кинулась к камню, взяв широкую лопатку, и поспешила вытащить форму с хлебом, верх которого знатно подзолотился.

– Готов? – спросил див, заглядывая ей через плечо.

– Да. Насколько это возможно.

– Тогда мы можем идти.

– Куда? – удивлённо оглянулась на него Айвен, с подозрением прищурившись.

– На корабль. Он скоро отплывает.

– Откуда?.. – ошарашенно начала она.

– Ну, в отличие от некоторых, когда спрашиваю я, мне рассказывают о всех судах, а не только о тех, которые платят налоги в казну.

– Почему ты молчал всё это время?! – воскликнула она и зашипела, нечаянно обжёгшись о форму, в которой стоял свежеиспечённый хлеб. И после начала спешно отряхивать руки, даже не предполагая, сколько времени у неё ещё осталось, чтобы собрать самое необходимое, не говоря уже о защите, которой необходимо было окружить жилую часть дома и таверну.

Но Самаэль ничего не ответил. Лишь невозмутимо бросил, что у них есть полчаса на сборы и ещё столько же, чтобы добраться до судна. Пока он уходил, решив подождать на свежем воздухе, Айвен смотрела ему в спину, мимолетно подметив, что страж ни капли не согнулся под весом сумки, скрывающей в себе не менее десяти бутылок вина. Для неё оставалось загадкой то, как он собирался довезти их до континента. Когда-то див обмолвился, что старается не пить в плавании, и на её вопрос почему так ничего и не ответил. Айвен же разлила напиток в стекло, совсем не предполагая, что вину предстоит проделать столь длинный путь.

Спустя оговорённое время Айвен выскочила на улицу, мучительно перебирая в голове всё то, что должна была сделать перед уходом, и гадая, будет ли достаточно тех защитных печатей, что дэва оставила внутри дома. Она безмерно злилась, лихорадочно ища Самаэля взглядом. И озадаченно застыла, увидев, как тот сидит на корточках в переулке между двух домов, у кучи мусора.

Уже подойдя ближе, Айвен осознала, что куча мусора – это человек, закутанный в тряпьё, словно в одеяло. А сразу после она ощутила характерный запах, который всегда исходит от тех, кто не имеет собственного дома и лишен возможности вовремя помыться.

Обычно остальные обходили таких людей стороной, но Самаэль сидел рядом, и, кажется… они о чём-то беседовали.

Будто почувствовав на себе её взгляд, див обернулся. А после, попрощавшись с недавним собеседником, который тут же вновь зарылся с головой в своё «убежище», поднявшись, направился к дэве.

– Кто это? – Вопрос вылетел из её рта, не скрыв недавней злости и досады.

– Знакомый. Сталкивались когда-то давно, – небрежно отозвался Самаэль. Айвен снова глянула на кучу тряпья. Она была настолько мала, что тот, кто находился внутри, либо был очень худым и тонкокостным, либо вовсе являлся ребёнком. Но, учитывая слова Самаэля, последнее невозможно.

Она хотела было спросить ещё, но лишь закатила глаза. У Самаэля и до этого встречались необычные знакомые. Хотя некоторые странности и вовсе граничили с потерей рассудка. Как тот раз, когда он спорил с птицей. Белая трясогузка, прилетевшая из глубины острова, залетела в окно и прыгала по столу, время от времени склёвывая крошки. А див спорил с ней, негромко что-то шипя. Стоя у бара, Айвен расслышала лишь обрывок фразы. Слова были столь нелицеприятные, отправляющие в путешествие в поистине неожиданное и тёмное место, что дэва никогда бы не стала повторять это вслух. Даже в мыслях.

Вспомнив тот случай, она прицыкнула и направилась вниз по улице, которая спускалась в сторону порта. Туман, как обычно, был настолько густым, что скрывал за собой всё на расстоянии нескольких метров. Поэтому, сделав пару шагов, Айвен оглянулась, проверяя, идёт ли за ней див.

Заметив это, Самаэль криво улыбнулся. Хотя это была скорее не улыбка, а оскал. Её взгляд коснулся мужских пальцев, что крепко сжимали ремешок походной сумки.

Вот что было для него настоящим сокровищем. Вздохнув, она отвернулась, принимая тот факт, что на данный момент очень сильно зависела от дива. Он был опытным воином, многое знал и, что неотступно следует за последним, многое скрывал. Айвен подозревала, что его предки когда-то покинули свой орден и, в отличие от остальных, смогли сохранить знания и передать их потомкам. Такое случалось, но редко. В своё время Ларак часто гадала, к какому теневому ордену они могли принадлежать. Она бы предположила, что к Ликорису. Но глупо было определять принадлежность по цвету волос.

Дэва всё чаще думала о том, как ей повезло, что она отправилась в путешествие не одна.

«Он отыскал корабль. Это уже доказывает его полезность», – к такому выводу пришла Айвен, пока снова шагала по маршруту, которым следовала несколько часов назад. На мгновение она остановилась, мучаемая смутным предчувствием беды, а после вновь двинулась в путь, надеясь, что не пожалеет о своих мыслях.

Когда они спустились к берегу, город утопал в тумане, так что суда, стоявшие в порту, выглядели призраками на воде. Причал изгибался дугой, которая упиралась в вырастающие над морем скалы. Именно к ним они и направились – оказалось, что камень скрывал за собой тайный проход, который маскировался иллюзией, сотворённой благодаря магической печати. Очевидно, у тех, кто вёл свои дела скрытно, хватало монет, чтобы заплатить за колдовство даэву.

«Или им помогли её создать за ответные услуги…» – мимолетно подумала девушка, скосив взгляд на Самаэля, который, к её удивлению, до сих пор не прикоснулся к вину и выглядел крайне сосредоточенно и напряжённо. А ещё он злился. И чем ближе они становились к тому, чтобы сесть на корабль, тем всё более зловещие и недовольные черты приобретало его лицо.

Вообще, когда дело касалось эмоций, Самаэль был как открытая книга. Любое его состояние можно было вычислить без усилий. Точнее, стоило постараться, чтобы не заметить, в каком настроении пребывал див. Недовольство, задумчивость, раздражение, радость – всё это он открыто выражал. Хотя редко что-то делало стража счастливым. Если же нечто его развеселило, он смеялся так заразительно и с упоением, что это вызывало ответную улыбку и у остальных, вот только… Див имел весьма специфическое чувство юмора. Айвен до сих пор не понимала, что творилось у него в голове. Как тогда, когда упало со стены то старинное зеркало-полумесяц.

Зеркало разбилось на второй день, когда Самаэль случайно задел его рукой. Осколки разметались по всему полу. Айвен кинулась их собирать, когда услышала смех над своей головой:

– Забавно, ты столько денег на него потратила. Но сама судьба избавила тебя от этой вещи. Грусть по былому – всё равно что удавка. Только она не лишает дыхания, а делает тебя унылой вонючей кучей… – Он замолчал, тише добавив: – Ты сама понимаешь чего.

Воспоминание отчего-то вспыхнуло в её голове, когда они прошли через иллюзию. И не хотело покидать Айвен, пока она следовала за дивом по хитросплетениям коридоров, которые в итоге привели в грот. Он оказался настолько большим, что внутри мог поместиться целый корабль. У подножия каменного уступа у выстроенных из дерева скромных дорожках-причалах суетились люди. На воде мерно покачивались пять шлюпок. Остальные, видимо, прятались где-то в глубине пещеры. Вниз вела каменная лестница на противоположной стороне, прорубленная прямо в скале. Она сначала уходила вправо, отдаляясь от берега, а после резко поворачивала и возвращалась.

Айвен была удивлена, что столь чудное место скрывалось у всех под носом.

Судя по крикам людей, товар уже давно был на корабле – судно вот-вот готово было отправиться в путь.

– Вы почти опоздали, – появился перед Самаэлем человек среднего роста с раздавшимся животом, деловито державший в ладони свиток, перевязанный бечёвкой. Рядом с Самаэлем, который даже по меркам даэвов обладал внушительным ростом, незнакомец выглядел совсем коротышкой.

– Вы бы нас ждали. Поэтому мы совсем не опоздали. – Див выудил из-за пазухи мешочек с деньгами, мимолетно вздохнул, будто не желая с ним прощаться, а после без тени сомнений небрежно перекинул его мужчине. Раздался звон монет.

– Сколько ты за нас заплатил? – поинтересовалась Айвен, наблюдая, как незнакомец, отвернувшись и отойдя от них на несколько шагов, пересчитывает монеты.

– Немало, – неохотно ответил ей Самаэль, досадливо поморщившись, и прикрыл веки, сложив на груди руки. – Но это было последнее. Надеюсь, ты взяла достаточно монет…

Айвен сглотнула и нахмурилась.

– Что? – Самаэль глянул на неё с подозрением, приоткрыв один глаз. – Ты не взяла деньги? Серьёзно? – Повернулся к ней, поднимая брови и не скрывая скептического взгляда.

– Ты дал мне на сборы полчаса. Полчаса, Самаэль! – то ли оправдывалась, то ли возмущалась Айвен, всплеснув руками.

– Деньги, – тихо молвил он. – Не существует на свете силы, что открывает больше дверей. Не считая самой силы. Но всех убивать ведь не станешь. Иначе вовсе ничего не получишь! И теперь, по твоей воле, мы бедны. – Див сощурился, потом задумчиво хмыкнул, медленно повернувшись к человеку, что заканчивал пересчитывать последние монеты. – Хотя иногда можно и…

– Не смей, – выпалила Айвен, хватая его за запястье, – мужская рука оказалась в подозрительной близости от меча.

Самаэль оглянулся, посмотрев на неё, как на досаждающее насекомое, к которому всё же приходится прислушиваться. А спустя несколько секунд, которые дэва, как поняла позже, вовсе не дышала, див, широко улыбнувшись, проговорил:

– Я же пошутил. Неужели ты могла подумать, что я убью того, кто помогает нам выбраться с острова за разумную плату? Я ведь сам отдал ему монеты.

Айвен смотрела на него, и ей вновь почудились красные искры в глазах дива.

Прежде чем она успела что-то ответить, в гроте поднялся шум.

Люди забегали, суматошно завершая приготовления. Послышались крики.

– Что происходит? – спросил Самаэль, поймав мимо пробегающего паренька за шиворот.

– Клевреты… Они вычислили корабль, – залепетал он испуганно.

– Нечисть! Поубивать бы их всех к праотцам, – раздражённо выругался див, отпуская своего мимолётного пленника. – Мы расплатились. Где наша шлюпка? – стремительно приблизившись к мужчине с монетами и крепко вцепившись в его плечи, вопросил Самаэль.

– Вон… Вон та шлюпка, – дрожащим голосом пролепетал человек, показывая куда-то вниз. Так что тяжело было разобрать, о какой именно он говорил, но не это стало главной проблемой – все пять посудин готовились вот-вот отплыть. Взгляд дэвы метнулся к лестнице, которая находилась на другой стороне грота, слишком далеко от них.

– Нечисть! – вновь выругался Самаэль, подходя вплотную к обрыву.

– Подожди… Сейчас я, – оказавшись рядом, выпалила Айвен, собираясь создать печать левитации, которая замедлила бы их падение и позволила бы благополучно спуститься к берегу. Девушка повернулась, торопливо вытаскивая из сумки лист.

Когда вдруг осознала, что нечто подняло её в воздух.

– Времени нет!

Следующие несколько секунд превратились в круговерть смазанных красок, надрывного скрежета камня и её, запоздало понявшей происходящее, крика.

Самаэль, схватив девушку за руку так крепко, что у неё заболели пальцы, просто скинул её с обрыва и следом упал сам, вонзив один из припрятанных в одежде кинжалов в скалу у самой земли. Их тряхнуло так, что внутренности Айвен, показалось, лишь чудом остались внутри тела.

– Было бы с чего орать. Идём, – отряхнувшись и крепко прижав к груди свою сумку, бросил див, когда они стояли на земле, – он обращался с вином гораздо бережней, чем с ней самой.

Айвен шатало. Она сдавленно дышала, стук сердца отдавался в её ушах.

Широким шагом Самаэль направился к шлюпке, где опешившие люди взирали на него с нескрываемым страхом. Помедлив и скривившись, словно съел гнилой фрукт, див всё же забрался в посудину. Айвен, пошатываясь, едва успела за ним как раз в тот момент, когда снаружи, сотрясая своды грота, прогремели пушечные залпы.

Лодка закачалась на волнах, отойдя от берега. Двое работяг во всю свою силу двигали веслами.

– Я тебя убью, – пообещала Айвен, пытаясь отдышаться. Похоже, она переняла привычку Самаэля угрожать всем смертью. Ей казалось, что волосы на её голове до сих пор стояли дыбом. Колени тряслись, она сидела на дне посудины, накрыв своё лицо ладонями.

Свод пещеры сотрясался от звуков пальбы, двое моряков, натужно дыша, налегали на весла, а в воздухе витал солёный запах моря и водорослей, росших на дне пещеры. Спустя почти минуту, так и не расслышав ответа, она открыла глаза.

Как раз в этот момент лодка выплыла из грота, и у Айвен перехватило дыхание, когда она поняла: туман над водой рассеялся. Это случалось столь редко… Но произошло именно в эту ночь. Звёздное небо отражалось в водной глади тысячами огней, которые вели к кораблю с поднятыми флагами, стоящему на горизонте. Простор моря поражал. Показалось, что даже время замедлилось, желая запечатлеть этот момент и случившееся после: то, как неподалёку один из снарядов с оглушающим взрывом врезался в морскую поверхность, а поднявшаяся волна накрыла шлюпку, чудом не перевернув её; выпавшего за борт человека, которого Айвен не смогла вытащить из воды – лодку отшвырнуло, поэтому девушке осталось понадеяться, что он сможет сам доплыть до берега; то, как она едва успела удержать Самаэля, которого внезапно одолела морская болезнь – див побледнел, развалившись на лавке, вцепившись в лямку своей сумки и высунув голову за борт.

Мир словно раскололся и собрался по кривым осколкам вновь, когда её спутник на мгновение пришёл в себя, подняв голову. Словно по велению богов, звёзды стали падать с небес, и он возвёл к ним взор, отчего алые волосы, блестевшие от солёной влаги, прилипли к его шее, лишь подчеркнув белизну кожи.

– Звёзды падают… Это знамение. Грядут тёмные времена, – прошептал он, заворожённо глядя на падающие огни. Прежде чем вновь забыться в своей болезни.

А Айвен всё так же держала его за ворот мантии, не позволяя упасть, и всё так же шлюпку метало по волнам под оглушающий грохот пушек, пока брошенные Самаэлем тревожные слова эхом повторялись в голове дэвы. Словно не просто пророча тёмное будущее, а обещая его. Див же прижимал к себе сумку с вином. И даже если бы Самаэля всё же выкинуло за борт, Айвен была уверена, он не расстался бы со своей поклажей, выбрав участь пойти вместе с ней на самое дно.