Онлайн чтение книги Вторая родина
Глава XXIII

Положение осложняется. — Дженни проводит серьезный разговор с женщинами. — Мужчины запасают рыбу для зимовки. — Попытка обогнуть мыс. — Печальное Рождество. — Альбатрос с Дымящейся горы.

И без того удручающее положение путешественников осложнилось еще больше. Находясь в шлюпке, подвергая свою жизнь всем опасностям плавания в открытом океане, капитан Гульд и его спутники по меньшей мере сохраняли бы пусть слабую, но все-таки надежду встретить какой-либо корабль или какой-либо берег. Корабль им встретить было не суждено. Берег, к которому они пристали, оказался необитаемым, и теперь они вообще вынуждены отказаться от всякой надежды покинуть его.

— Не сомневаюсь, — произнес Джон Блок, обращаясь к Фрицу, — если бы подобная буря настигла нас в открытом океане, то шлюпка и мы вместе с ней уже давно лежали бы на дне.

Фриц ничего не ответил и, спасаясь от проливного дождя и града, побежал к пещере, где уже сидели в отчаянии от случившегося Дженни, Долли и Сузан. Укрытый скалой от моря грот оказался недоступным для ливня.

Дождь прекратился только к полуночи. Боцман вытащил тогда из расщелины в скале охапку сухих водорослей и разжег костер, чтобы просушить насквозь промокшие одежды.

Пока буря не начала стихать, небо по-прежнему озаряли молнии. И лишь когда ветер погнал темные тучи на север, вспышки молний стали менее частыми. Но даже дальние вспышки по-прежнему озаряли бухту, а ветер дул с прежней силой, разгоняя волну, с пеной набегавшую на берег.

Лишь с рассветом обитатели пещеры решились выйти наружу. По небу плыли низкие рваные облака, задевая верхушки скал. Во время ночной грозы молнии два или три раза попадали в скалы, о чем свидетельствовали валявшиеся у их подножия обломки. Но, увы, нигде не видно было достаточно большой расселины или щели, через которую можно взобраться на верхнее плато.

Гарри Гульд, Фриц и Джон Блок собрали все, что осталось от шлюпки: мачту, фок и кливер, швартовы, снасти, руль, весла и якорь-кошку с цепью, даже доски от сидений и бочонки с пресной водой. Большинство из этих предметов, искореженных и переломанных, вряд ли можно использовать в дальнейшем.

— Какое жестокое несчастье, — сокрушался Фриц. — Ужаснее всего, что с нами женщины и ребенок… Какие испытания ждут их на этом безжизненном берегу!

Франц, как ни велика была его вера в Бога, на этот раз хранил молчание. Да и что он мог сейчас сказать?

Один Джон Блок не терял присутствия духа. Не натворила бы буря других бед, думал он про себя. Более всего он опасался, как бы волны, обрушившиеся на берег, не унесли с собой в море черепах и не разбили яиц. Это оказалось бы действительно непоправимой бедой для потерпевших кораблекрушение, — теперь его друзей по несчастью иначе не назовешь.

Сделав знак Францу приблизиться к нему, боцман что-то прошептал молодому человеку на ухо. Затем оба направились к мысу и, обойдя его, проникли в бухту.

Капитан Гульд, Фриц и Джеймс отправились прогуляться по пляжу до западного утеса, а женщины принялись за свои повседневные хозяйственные хлопоты, если можно назвать так то, чем они занимались в их жалком положении. Маленький Боб беспечно играл на песке, ожидая, когда мать приготовит обычный завтрак из сухарей, размоченных в кипятке. Со страхом и отчаянием думала Сузан о том, что ждет ее бедное дитя в скором времени, хватит ли у него сил перенести грядущие лишения.

Наведя порядок в пещере, Дженни и Долли вышли на берег и завели невеселую беседу, к ним присоединилась и госпожа Уолстон.

Говорили, естественно, о том, как все осложнилось со вчерашнего вечера. Долли и Сузан, подавленные больше, чем Дженни, едва сдерживали слезы, не видя никакого выхода из создавшегося положения.

— Что с нами будет? — только и могла вымолвить Сузан.

— И все же не будем терять присутствия духа, чтобы не расстраивать мужчин, ведь им и так нелегко, — старалась успокоить подруг Дженни.

— Но теперь мы не сможем отсюда уехать… Что же нам делать, когда наступит зима?.. — ужасалась Долли.

— Прошу вас, и тебя, Долли, и тебя, Сузан, не предавайтесь отчаянию, это все равно не поможет, — повторила свою просьбу Дженни.

— Но как… как сохранить хоть последнюю надежду? — восклицала госпожа Уолстон, почти в полуобморочном состоянии.

— Вы должны это сделать, Сузан, просто обязаны, во имя вашего мужа и сына. Вы только усилите его страдания, если будете все время плакать…

— Тебе проще, Дженни, — обратилась к старшей подруге Долли. — Однажды ты уже пережила подобное… И потом ты сильная… А мы…

— Что значит «мы»? — переспросила Дженни. — Не забывайте, что мы не одни, нам есть на кого опереться. Капитан Гульд, Фриц, Франц, Джеймс, Джон Блок делают все возможное, чтобы спасти всех…

— Но что они могут… — безнадежно промолвила Сузан.

— Я еще не знаю, Сузан, — ответила Дженни, — но уверена: что-нибудь придумают, при условии, конечно, если мы не будем все время огорчать их своим отчаянием…

— Но мой ребенок, мое дитя, — прошептала бедная женщина и зарыдала.

Увидев, как залилась слезами его мама, Боб замер в испуге, прекратив игру.

— Ничего не случилось, дорогой, — нежно сказала Дженни, усадив малыша на колени. — Твоя мама позвала тебя, не увидев поблизости, но ты не откликнулся. Она очень за тебя испугалась. Ты играл у берега, не так ли?

— Да, — отозвался Боб, — с корабликом… его мне сделал мой друг Блок. Мы вырыли в песке ямку, и она наполнилась водой. Я хотел пустить в плаванье мой кораблик, но нужен парус, чтобы он поплыл. Тетя Долли обещала сделать мне белый парус.

— Да, да, дорогой Боб, сегодня же у тебя будет парус.

— Лучше два, как на шлюпке, на которой мы сюда приплыли.

— Договорились, — весело сказала Дженни. — Один белый парус сделает тетя Долли, а другой — я.

— Спасибо, спасибо, тетя Дженни, — весело захлопал в ладоши мальчик. — Но где же наша большая лодка? Ее что-то не видно.

— На ней ушли ловить рыбу. Скоро она появится с прекрасной вкусной рыбкой, — успокоила ребенка Дженни. — Но у тебя же есть твоя лодочка, такая красивая, подарок твоего друга Блока.

— Да, но я бы хотел получить лодку побольше, в которую можно усадить и папу, и маму, и тетю Долли, — всех, всех!

Умный ребенок словно чувствовал то, чем должны теперь заняться взрослые — возродить шлюпку. Но как это сделать?

— Иди играй, дорогой, — сказала Дженни, спуская мальчика на песок, — но не слишком удаляйся от нас…

— Нет, я буду здесь, совсем рядом, — заверил малыш.

Обняв и поцеловав мать, мальчик, весело подпрыгивая, побежал к своему кораблику.

— Сузан, — сказала Дженни, глядя вслед ребенку. — Господь не позволит, чтобы с нашим Бобом что-нибудь случилось. Он спасет его. А его спасение, это и наше. Прошу вас — никаких слез, никакого отчаяния. Верьте в Божью милость, как всегда верю в нее я.

Так говорила Дженни, по-прежнему решительная и бесстрашная. Что бы ни случилось — она знала: выход из любой, даже самой безнадежной, ситуации всегда должен быть.

Если начнется сезон дождей до того, как потерпевшие кораблекрушение покинут берег, а это когда-нибудь случится непременно, если их не подберет какой-нибудь случайно проходящий мимо корабль — то нужно направить все усилия на подготовку к зиме. К счастью, грот — достаточно надежное укрытие от ненастья, а больших запасов сухих водорослей надолго хватит для обогревания пещеры. Рыбалка, а возможно, и охота обеспечат пропитание, так что и в этих условиях существовать можно.

Опасения Джона Блока относительно черепах, к счастью, оказались напрасными. Боцман и Франц возвратились нагруженные своей обычной добычей. Оказывается, умные черепахи на время бури нашли укрытие под кучей водорослей. Правда, охотникам не удалось найти ни одного яйца.

— Но они снесут еще, — успокоил всех Джон Блок. — Они не захотят подорвать наше к ним доверие.

Присутствующие заулыбались этой шутке боцмана.

Осмотрев западный утес, капитан Гульд, Фриц и Джеймс еще раз убедились, что обогнуть его ни пешком, ни вплавь невозможно. У подножия скалы сталкивались стремительные течения столь сильные, что даже в спокойную погоду к нему вряд ли сможет приблизиться судно, а самый смелый и опытный пловец тотчас же будет отброшен волной на скалы или же унесен в открытое море.

Но теперь, когда не стало шлюпки, преодолеть эту преграду любым способом стало для обитателей грота делом еще более необходимым, чем раньше.

— Но как? — не раз задавал себе вопрос Фриц, вглядываясь в неприступную высь.

— Нельзя убежать из тюрьмы, у которой стены высотой в тысячу футов, — вздохнул Джеймс.

— Если только пробить их… — продолжил его мысль Фриц.

— Пробить гранитную глыбу, толщиной, возможно, еще больше, чем высота? — усомнился Джеймс.

— Но не можем же мы навсегда остаться в этой тюрьме! — воскликнул в бессильной ярости Фриц.

— Терпение, брат, и больше веры в спасение, — произнес Франц, стараясь как-то успокоить Фрица.

— Терпением я еще могу запастись, но вот веры в спасение… — Фриц безнадежно махнул рукой.

На что, в самом деле, оставалось отныне надеяться? Спасения в их положении можно ожидать только от проходящего мимо корабля. Но где уверенность в том, что он появится и заметит сигналы, которые будет подавать боцман, зажигая костры на мысе и на пляже?

Миновала еще одна неделя после той страшной ночи, не внеся каких-либо изменений в жизнь путешественников. Питание их было более или менее налажено, оно состояло в основном из вареного мяса черепах, яиц и бульона, а также крабов и омаров, ловлей которых занимался Джон Блок с помощью Франца. Крючки соорудили из загнутых гвоздей, извлеченных из банок разбитой шлюпки. На них прекрасно попадалась любая рыба — от длинных, размером в 12–15 дюймов дорад красивого красноватого цвета, мясо которых отличалось прекрасным вкусом, до морских окуней. А однажды с помощью скользящей петли удалось поймать даже солидного осетра.

В прибрежных водах встречались и акулы. Но их использовали в основном для добывания жира. Из жира акулы предполагали сделать свечи, используя в качестве фитиля сухие ламинарии. Перспектива длинных зимних дней, сколь ни печальной казалась, заставляла друзей побеспокоиться об освещении пещеры.

Конечно, в этих водах не приходилось рассчитывать на такую рыбу, как лосось, в изобилии водившуюся в Шакальем ручье в Новой Швейцарии. Но однажды в устье их скромного ручейка хлынул целый косяк сельди. Рыбакам удалось поймать несколько сотен, их прокоптили и убрали про запас.

— Если верить в приметы, — заметил неунывающий Джон Блок, — то после подобного изобилия сельди все у нас пойдет как по маслу. Я даже боюсь, сможем ли мы справиться с таким количеством удач, которые нам предстоят!

На самом же деле все, к сожалению, оставалось без изменений.

За шесть недель пребывания на этом берегу предпринимались неоднократные попытки взобраться на вершину скалы с оконечности мыса. И поскольку они ни к чему не привели, то Фриц твердо решил обогнуть скалу вплавь. Никому, кроме Блока, о своем намерении он не сказал. И вот 7 декабря под предлогом охоты на черепах оба направились к бухте.

У подножия огромной скалы яростно бушевали волны. Решившийся броситься в этот омут Фриц рисковал жизнью.

Боцман долго отговаривал друга, но, так ничего и не добившись, приготовился в опасный момент прийти смельчаку на помощь.

Фриц между тем разделся, обвязал себя вокруг бедер длинным фалом, оставшимся от шлюпки, передал другой конец боцману и решительно вошел в воду.

Риск был двойной. Сильное течение могло подхватить его как щепку и бросить на острые скалы, а могло унести далеко в море, если фал вдруг оборвется.

Дважды попытка Фрица преодолеть сопротивление волн оказалась тщетной, но в третий раз он успел заглянуть за обрыв утеса, после чего Джон Блок тут же стал вытаскивать его на берег, и это стоило ему немалых усилий.

— Так что же там, за скалой? — нетерпеливо спросил боцман.

— Ничего, кроме голых скал и утесов, — ответил Фриц, переводя дыхание. — Насколько я мог увидеть, за утесом снова тянутся заливчики, мысы и эта же стена, повышаясь к северу.

— Ничего другого я и не ожидал… — спокойно произнес Блок.

С каким волнением слушала о результатах этой попытки Дженни! Итак, последняя надежда исчезла! Теперь окончательно стало ясно, что островок — лишь нагромождение безжизненных скал, откуда им никогда самим не выбраться. Вновь и вновь пассажиры «Флега» мысленно возвращались к недавним событиям. О, не случись этого проклятого бунта на корабле, они вот уже два месяца как были бы на благодатной земле Новой Швейцарии. Страшно подумать, в каком состоянии находятся сейчас ее обитатели, так долго ожидающие своих детей… Какое объяснение могут они этому дать? Что корвет погиб со всем имуществом и экипажем и они уже никогда не увидят ни Фрица, ни Франца, ни Дженни, ни Джеймса с его семьей? Не большего ли сострадания заслуживают их бедные родители, ничего не знающие о судьбе детей? Они, по крайней мере, находятся в безопасности в Новой Швейцарии!

Будущее представлялось тревожным и неизвестным. Трудно предугадать, чем все это может кончиться.

Но как возросла бы тревога пассажиров «Флега», если бы они узнали о том, что пока оставалось печальным открытием только Гарри Гульда и боцмана: количество черепах сократилось скорей всего из-за ежедневного отлавливания их людьми.

— Возможно, — высказал предположение Блок, — они знают какой-то подземный ход, по которому пробираются к другим бухтам, и как жаль, что мы не можем последовать за ними…

— В любом случае, Блок, — предупредил капитан, — пока о нашем открытии никому ни слова.

— Будьте покойны, капитан, и если я это вам сказал, то только потому, что вам можно говорить все…

— Так и надо было, Блок.

Теперь боцман стал усерднее прежнего заниматься рыбной ловлей, зная, что море никогда не откажет им в пище, раз на нее поскупилась земля. Хотя и здесь могла таиться опасность. Ограничив питание лишь дарами моря — рыбой, моллюсками, раками, не рискуют ли они навредить своему здоровью? А если начнутся болезни, — это будет уже верхом всех несчастий!

Шла последняя неделя декабря. Погода держалась хорошая, если не считать нескольких грозовых дождей, не похожих, однако, по своей силе на первую бурю. Жара в полдень казалась бы невыносимой, если бы не спасала тень от скалистого выступа, где можно было спрятаться от солнца.

К концу декабря на берег стали слетаться огромные стаи птиц. Это и обычные обитатели побережий — чайки всех видов, синьги,[170]Синьга — птица рода турпанов; морская утка, обитающая по берегам Баренцева и Норвежского морей, в северных районах Великобритании, на севере Скандинавии и Финляндии, на Кольском полуострове, возле многих островов в Северной Атлантике. Темная окраска перьев дала повод многим народам называть ее траурной уткой. фрегаты, а время от времени появлялись даже цапли и журавли. Они напоминали Фрицу о счастливых временах охоты в окрестностях ферм и на берегах Лебяжьего озера Земли обетованной. А над вершинами утесов парили бакланы, очень похожие на питомца Дженни, пребывающего сейчас на птичьем дворе Скального дома, и альбатросы, родные братья посланца Дженни с Дымящейся горы.

Но птицы держались вне их досягаемости. Стоило только кому-нибудь из людей приблизиться к мысу, на котором обычно сидели птицы, как пернатые стрелой взмывали в воздух.

Однажды внимание всех присутствующих на берегу привлекли взволнованные возгласы боцмана.

— Смотрите, смотрите! — кричал он, указывая на гребень хребта.

— Что там такое? — не понял Фриц.

— Как, вы не видите эти ряды черных точек?

— Да это же гагарки! — догадался молодой человек.

— Конечно, гагарки, — подтвердил Гарри Гульд. — Они кажутся не больше ворон, но только из-за дальности расстояния.

— Но если птицы смогли взобраться на плато, не значит ли это, что с другой стороны его склоны более доступны? — взволнованно произнес Фриц.

И догадка эта представлялась вполне логичной, так как неуклюжие, неповоротливые гагарки, имеющие только зачатки крыльев, никак не могли взлететь на такую высоту.[171]Здесь речь идет о гагарке бескрылой, нелетающей птице из отряда чистиков, уже упоминавшейся в первой части романа. А это значит, что неприступная с юга гора, с обратной, северной, стороны должна выглядеть совсем по-другому. Открытие это, однако, не могло ничего изменить, Ну как, не имея шлюпки, попасть на ту сторону скалы?

Печальным оказался праздник Рождества! Франц, Фриц и Дженни грустили при мысли, что все могло быть иначе: Джеймс Уолстон с семьей, Гарри Гульд и боцман могли сейчас сидеть с обитателями Скального дома за рождественским столом в большом зале. От этих мыслей чувство одиночества становилось нестерпимым, и праздник ограничился бесконечными молитвами, не приносящими большого облегчения. Но они не могли не благодарить судьбу и Бога за то, что их здоровье не подорвали перенесенные испытания. Что касается боцмана, то подобный образ жизни вызывал у него огорчение лишь по одному поводу.

— Я толстею, толстею, — с неудовольствием отмечал он. — Вот что значит бездельничать длительное время.

Хуже этого ничего не могло быть: чувствовать свое бессилие в подобных обстоятельствах и невозможность что-либо сделать!

После полудня 29 декабря случилось событие, хотя и не внесшее особых изменений в судьбу несчастных, но, по крайней мере, напомнившее о временах более счастливых.

На оконечности мыса появилась большая птица. Она уселась довольно близко от людей, как будто совсем не боялась их присутствия.

Это был альбатрос, прилетевший, по-видимому, издалека: он выглядел очень уставшим. Он растянулся на скале, вытянув лапки и распластав крылья.

Фрицу сразу пришла в голову мысль поймать его с помощью лассо, сделанного боцманом из длинного шлюпочного фала. Вооруженный этим лассо — а он владел им мастерски, — Фриц стал осторожно взбираться на мыс. Друзья молча следили за его действиями.

Фриц уже подобрался к птице совсем близко, но она даже не пошевелилась. Он ловко накинул петлю на встрепенувшегося альбатроса и, взяв его на руки, стал спускаться на берег.

Едва увидев птицу, Дженни удивленно и радостно воскликнула:

— Это он, я его узнала.

— Ты думаешь?.. — ахнул Фриц.

— Да, да, Фриц! Это мой альбатрос, мой друг с Дымящейся горы. Это ему я привязала записку, попавшую в твои руки!

Возможно ли такое? Не ошиблась ли Дженни? Мог ли альбатрос, никогда не бывавший на этом острове, долететь до его скалистых берегов!

Тем не менее Дженни не ошиблась, и в этом все убедились, когда увидели на лапке птицы остаток веревочки. От того лоскутка, на котором Фриц нацарапал ответ, конечно, ничего не осталось.

Разумеется, альбатрос мог прилететь и издалека, так как эти мощные птицы проделывают большие расстояния. Но прилететь на эти отдаленные берега Тихого океана с острова, расположенного за тысячу лье в восточной части Индийского океана?! Это непостижимо!

Стоит ли говорить, какими заботами окружили обитатели пещеры питомца Дженни. Он был связующей ниточкой между теми, кто оказался в силу обстоятельств на пустынном берегу, и их второй родиной — Новой Швейцарией.

Через два дня закончится 1817 год, его последние месяцы принесли столько несчастий пассажирам «Флега». Что ждет их впереди?