Онлайн чтение книги Война в небесах War in Heaven
Глава 16. Как искали дом

Чай, табак, напряженные размышления и даже сон не помогли инспектору решить проблему. Допустим, думал он, личность убитого установлена, это Дж. М. Петтисон. Допустим, нам известен и убийца, это Грегори Персиммонс. Но где же мотив? Об их отношениях так ничего и не известно. Возможно, Петтисон шантажировал Персиммонса, но тогда при чем здесь каракули на Библии? В голову лезли совсем уж нелепые предположения. Кровная месть? Родовая вражда? Патологическая ненависть? Нет. Инспектор чувствовал, что и в этих случаях попадает в порочный круг. Да, ничтожные людишки убивают банкиров или пэров, но пэры очень редко убивают ничтожных людишек. А тут еще какой-то бред на религиозной почве! Кто же из них фанатик? Петтисон? Персиммонс? А может, оба? И при чем тут дьявол? До сих пор инспектор полагал, что в дьявола верят только дети. Ежу понятно, что его нет, и уж, во всяком случае, он не вмешивается в наши дела. Инспектор признавал в мире лишь три реальные силы — полиция, преступники и прочие люди. Впрочем, последние две группы для инспектора не так уж отличались друг от друга; все специалисты делят человечество на самих себя и всех прочих, им подвластных. Для врача это медики и пациенты, настоящие или будущие; для священника — пастыри и паства; для поэта — автор и читатели (те, кто вообще не читает — просто недоделанная разновидность читателей); для путешественника — исследователи и туземцы и так далее. Конечно, закон не позволял рассматривать всех как преступников, надо было выбирать, и он склонялся к тому, что виновен скорее Петтисон. Но задушили-то как раз Петтисона, а его упражнения на Библии вроде бы явно изобличают Персиммонса.

Колхаун еще раз мысленно прошелся по всей цепочке расследования. Сначала он не мог найти хоть кого-нибудь, причастного к убийству, злился на Стивена, Персиммонса, на Лайонела Рекстоу, а тем паче — на сэра Джайлса. Потом он открыл, что Грегори связан со Стивеном и Джайлсом, и съездил в Фардль. После стычки с Леддингом стало легче — но не яснее. Наконец, инспектор добрался в своих воспоминаниях до утренней встречи с человеком в сером. Тот узнал его.

Конечно, его многие знают… но ведь и он, похоже, где-то видел этого типа. Почему-то, вслед за Леддингом и миссис Лексперроу, он счел его иностранцем.

Колхаун, естественно, не мог знать, что в герцоге этот человек вызвал воспоминания о чистой, высокой дружбе оксфордских дней; для Кеннета он олицетворял саму Церковь и ее строй; сэр Джайлс испытывал любопытство и страх, но отвлеченный, ибо никаких особенных воспоминаний эта встреча в нем не пробудила. Грегори и архидиакон восприняли ее весьма эмоционально, как символ еще одной реальности; Барбара сразу узнала мир и безопасность, которые спасли ее в доме погибели. Если бы смерть Кеннета не повлияла на память Грегори, он вспомнил бы сейчас слова Димитрия о некоей силе, действовавшей на стороне его врагов.

Но ничего этого не знал инспектор Колхаун. Между тем незнакомец не давал ему покоя, он все больше думал об этой странной фигуре. Кого-кого, а иностранцев он повидал немало, и вскоре инспектор убедил себя, что человек в сером попадался ему незадолго до приезда испанской инфанты.

Тогда в Лондон понаехало много испанских полицейских, со многими из них он разговаривал, всех не упомнишь. А тут — случайная встреча. Между прочим, текли дальше мысли инспектора, по чистой случайности они заговорили с Бетсби о страхе, тогда-то и мелькнуло в разговоре имя покойного Петтисона. Смотри-ка, а ведь случай заодно с незнакомцем, это же он задал наводящий вопрос. А не связан ли иностранец с убийством? Но здесь Колхауна ждал тупик. Стоило попробовать поставить предполагаемого испанца рядом с тем или другим подозреваемым, как один из этой пары тускнел и таял.

Нет, это чистый случай. Да, но какой удачный!

На следующее утро инспектор докладывал о ходе расследования помощнику комиссара. Тот внимательно выслушал, но на этом беседы не закончил.

— В понедельник, — сказал он, — полковник Коннерс упоминал Грегори Персиммонса. Там у них занятный случай, чуть не украли чашу, и кто? Герцог Йоркширский и архидиакон из Фар для. Этот Персиммонс уперся, отказался подавать в суд, мы ничего не могли сделать. А во вторник герцогиня пригласила меня к чаю и я говорил с герцогом.

— Он в самом деле украл потир? — не удержался Колхаун.

— Понимаете, — сказал начальник, — он считает, что чаша принадлежит архидиакону. Так и говорит. Рассказал мне целую историю про то, как ее пытались украсть, даже завел речь о колдовстве.

— О чем? — переспросил ошарашенный инспектор.

— О колдовстве, — повторил помощник комиссара. — Ну, знаете, «Тысяча и одна ночь», люди превращаются в собак и все такое прочее. Чушь, конечно, но герцог не стал бы врать, а тут еще Персиммонс… Я посоветовался с профессором Рибблстоун-Ридли, и он мне рассказал массу интересного о потирах из Эфеса, но толку от этого мало. Действительно, из тех краев привезли четыре-пять драгоценнейших потиров, но сейчас все они в частных коллекциях, за океаном, а один — в Киеве.

Я уж подумал, не о нем ли речь, у нас тут немало русских ценностей. Но никак не пойму, зачем герцогу удирать с потиром, и почему Персиммонс отказывается возбуждать дело. Может, он, правда, его украл? Не замешан ли сюда и покойный Петтисон? Какое-нибудь темное дельце… Он мог быть агентом…

— Большевики, сэр? — осторожно предположил Колхаун.

— Да, — поморщился помощник комиссара, — ».мы все на них валим, но вы же знаете, такие дела случаются.

— Конечно, сэр, — поспешил согласиться Колхаун. — Что же тогда получается? Петтисон под дьяволом подразумевал большевиков?

— От религии человеческому здравомыслию вред один, — покачал головой его начальник. — Ваш священник говорил, что Петтисон считал себя спасенным. В таком случае — он псих. От него всего можно ожидать.

— Может быть, это один из американских потиров? — предположил инспектор.

— Может, но нам бы тут же сообщили из Нью-Йорка.

Это может быть даже Святой Грааль. Рибблстоун-Ридли сказал, что, по некоторым преданиям, он — из Эфеса.

— Грааль? — Инспектор попытался вспомнить, где он слышал это слово. — Это что-то такое, католическое?

— Считается, что это чаша, которой пользовался Иисус на Тайной Вечере, — тоже не слишком уверенно объяснил помощник комиссара. — Так что в каком-то смысле вы правы. Но это слишком давно было, значит — нечего о ней и думать. Да, Колхаун, похоже, наш потир — из Киева. Хорошо бы, конечно, потрясти герцога, — он посмотрел на инспектора. — Расспросили бы вы его, а?

— Лучше бы вы, сэр, — сказал инспектор. — Тут не за что ухватиться… Даже не знаешь, как спросить.

Помощник комиссара покосился на телефон.

— Да-а, — протянул он. — Не так-то много мы знаем, верно? Потир, Библия и сменный священник. Какое-то церковное дело! И еще архидиакон в придачу. Хотя не исключено, что Персиммонс уже добрался до него и тоже придушил, — оптимистично добавил он, снимая трубку.

Однако дворецкий сообщил, что герцога нет в Лондоне. Да, он понимает, что из полиции… Да, его светлость две ночи провел здесь. Но в среду, то есть вчера утром, вернулся в свой загородный замок. Да, не один. Его светлость сопровождали архидиакон из Фардля и некий мистер Морнингтон…

Об этом лучше спросить у Твайса. Нет, не секретарь. Нет, не лакей. Он — помощник его светлости, можно сказать — доверенное лицо.

Полицейский начальник колебался, ему не хотелось расспрашивать слуг, и он заказал телефонный разговор с загородным замком.

— Смотрите, что получается, сэр, — сказал Колхаун. — В издательстве, где нашли труп, работал какой-то Морнингтон. Конечно, это может быть и не тот. Но чтобы и там, и тут нашлись и Персиммонс, и Морнингтон…

— А в Библии опять Персиммонс, и в Фардлеон крадет потир… или у него крадут, неважно, — подхватил помощник комиссара. — Да, странно. И труп в издательстве… Для полноты картины не хватает еще одного, в Фардле.

Обычно телефонные заказы Скотланд-Ярда выполняются быстро. Инспектор еще обдумывал ответ, а экономка в замке уже спешила к телефону. Помощник комиссара взял трубку.

— Его светлости нет… Они с господином Морнингтоном вчера, на ночь глядя, уехали в Лондон… Нет, поездом.

Машину его светлости ремонтировали… Нет, его светлость не сказал, когда вернется. Наоборот, он сказал, что будет у себя, на Гросвенор-сквер… Где его светлость вчера были? Они прибыли с господином Морнингтоном прямо ко второму завтраку, а потом отправились на прогулку. Его светлость сказал, что может не вернуться… Куда отправились? Ей не докладывали… Да, слышала кое-что. Его светлость говорил с господином Морнингтоном про миссис Рекстоу, вроде бы навестить ее надо… Да, и сказал, что может не вернуться… Да, сэр, Рекстоу, правильно. Передать что-нибудь?

Помощник комиссара дал отбой и вопросительно посмотрел на возбужденного инспектора.

— Опять этот проклятый Рекстоу! — выпалил Колхаун. — Вечно он встревает. То он завтракает с сэром Джайлсом, а тем временем в его кабинете кого-то убивают, а теперь вот, пожалуйста: герцог отправился навестить его жену и пропал!

— Не иначе как ожидается еще один труп! — зловеще изрек помощник комиссара. — Вот что, Колхаун, надо бы нам пойти поговорить с этим Твайсом. Что-то мне во всей этой истории не нравится.

Призванный к ответу Твайс не запирался, хотя выглядел довольно неуверенно. Он утверждал, что не знает, где герцог, но убежден, что его светлости не понравится интерес полиции к его частным делам. Почему? Ему показалось, что его светлость хотел бы сохранить кое-что в тайне. Под давлением неопровержимых улик Твайс признался, что видел Чашу в понедельник у герцога. Его разбудили, чтобы ночью он сторожил ее, но отпустили, когда архидиакон заверил всех, что нападение отбито. Его светлость специально попросил Твайса держать происшедшее в тайне, и вот он честно пытался эту тайну соблюсти; до встревожился, услышав, что хозяин его исчез, и сказал больше, чем собирался. Так, например, выяснилось, что Чаши нет в лондонском доме, его светлость с друзьями увезли ее в среду. Твайс задумался, что-то подсчитывая.

— Сегодня четверг, — сообщил он полицейским, — значит, его светлость отсутствует немногим больше двенадцати часов. Пожалуй, это не так уж много.

— Точнее, с четырех до двенадцати — это уже двадцать часов, — сказал инспектор.

— Все-таки не двадцать четыре, — веско заметил Твайс. — Можно сказать, одна ночь. Видимо, его светлость занят важными делами.

— Скажите, а раньше герцогу случалось уезжать без предупреждения? — спросил помощник комиссара.

— Нет, не часто, — признал Твайс, — но бывало. — Однажды герцог отправился на машине за город и отсутствовал почти целые сутки. В последние дни его сильно заботили какие-то личные дела. Твайс не мог утверждать, связано ли это с Чашей, но началось все в понедельник — вторник, может, и связано. Едва ли его светлость обсуждал свои дела с герцогиней — обычно его светлость ничего не рассказывает тетушке, и он, Твайс, не советует ее расспрашивать. Ее светлость склонна к пересудам, и то, о чем они намерены поговорить с ней, завтра будут обсуждать в сотне гостиных. Если надо что-то расследовать, пусть полиция использует свои каналы и методы.

Именно эти методы больше всего и заботили помощника комиссара. Взяв с Твайса обещание немедленно сообщить, если хозяин вернется, а до тех пор звонить каждые два часа, полицейские удалились.

— Колхаун, по-моему, вам лучше вернуться в Фардль, — озабоченно сказал помощник комиссара, оказавшись на улице. — Проведайте архидиакона и заодно понаблюдайте за передвижениями Персиммонса. Я дам вам в помощь еще человека. Знаете, что я думаю? Когда в понедельник ко мне заходил полковник Коннерс, кроме герцога, архидиакона и Морнингтона его интересовал еще один грек. Якобы именно он и продал Персиммонсу его потир. У него лавка где-то в северной части города. Пошлю-ка я человека, пусть посмотрит за ним. А вы непременно позвоните мне из Фардля.

Под вечер помощнику комиссара звонили трижды.

Первым был Твайс с докладом. «Ничего не произошло, сэр.

Его светлость не вернулись, сообщений не поступало». Помявшись, он добавил, что ее светлость уже проявляет беспокойство и подумывает, не обратиться ли в полицию. «Соединить ее с вами, сэр?» — спросил он.

— Нет, нет, ради бога, не надо! — поторопился ответить помощник комиссара. — Отговорите ее, скажите что-нибудь.

Пусть позвонит в ближайший участок. Впрочем, не станет она звонить, она ведь знает меня. Хорошо, Твайс, давайте ее сюда.

Герцогиня подошла к телефону, и помощник комиссара ловко вытащил из нее то, что хотел, а именно — разрешение на расследование, после чего без особых угрызений прервал разговор, как будто их разъединили.

Через пять минут позвонил Колхаун.

— Сэр, архидиакона нет в Фардле, — доложил он. — Уехал в Лондон, когда мы были у герцога. Никто не знает, когда он вернется. Персиммонс, похоже, отбыл вслед за ним.

Наверное, мы разминулись по дороге. Рекстоу с женой здесь, в коттедже, в поместье у Персиммонса. С ними был сын, маленький мальчишка, но сегодня он уехал в Лондон с Персиммонсом и служанкой. Я же говорил, что этот Рекстоу обязательно замешан в деле.

— Похоже, Персиммонс любит детей… — подумал вслух помощник комиссара. — Жаль, что вы нам вовремя не сообщили. Мы бы его тут встретили.

— Но я же объясняю, сэр, — терпеливо повторил Колхаун, — когда я приехал, их здесь уже не было. Мне возвращаться?

— Нет, побудьте там еще денек. Если что узнаете, позвоните завтра утром. Я сейчас жду доклада от Пьювитта, он отправился на Финчли-роуд. Вслепую работаем. Не знаем, что ищем.

— Я думал, сэр, мы выясняем, почему Персиммонс убил Петтисона, — удивился Колхаун.

— Да, наверное, — вздохнул помощник комиссара, — только пока мы больше похожи на воробьев. Скачем вокруг Персиммонса — не перепадет ли какая крошка. Ладно. Осмотритесь там. Может, какую-нибудь крошку мы и просмотрели.

Хорошо бы склевать ее до завтра. До свидания.

Он успел поработать, выкурить сигарету-другую и выпить кофе, прежде чем в половине девятого раздался третий звонок. Докладывал Пьювитт. Голос его звучал встревоженно.

— Говорит Пьювитт, сэр! — выпалил он, едва помощник комиссара взял трубку. — У меня тут полный пролет, сэр! Мы дом не можем найти!

— Чего не можете? — переспросил начальник.

— Дом, сэр, дом, — возбужденно кричал в трубку Пьювитт. — Понимаю, сэр, звучит глупо, но это чистая правда. Не похоже, чтобы он там вообще был.

— Вы что, идиот, Пьювитт? — постепенно свирепея, осведомился шеф. — Я думал, у вас мозгов все-таки побольше, чем у чибиса34По-англ. pewit — чибис, фамилия агента — Pewitt.. Вам же дали адрес!

— С адресом все в порядке, сэр, — доложил Пьювитт. — Да, Лорд-Мэр-стрит. Вы сказали, это аптека, а ее тут нет. У нас туман, сэр, но я все-таки думаю, ее здесь и не было.

— Туман? — растерянно повторил помощник комиссара.

— Так точно, сэр, очень густой туман, — подтвердил Пьювитт. — Наверное, во всем северном Лондоне так, сэр.

— Вы не перепутали улицу?

— Никак нет, сэр. Тут со мной рядом дежурный констебль. Он помнит эту лавку, сэр, только найти не может. Нам удалось найти только…

— Подождите, — прервал его помощник комиссара, вызвал секретаря, потребовал адресную книгу, полистал ее и сказал в трубку:

— Так, Пьювитт, продолжайте. Кого вы там нашли?

— Сначала идет Джордж Гиддингс, бакалейщик.

— Верно.

— Дальше Сэмюэль Мерчисон, кондитерская.

— Так.

— Дальше меблированные комнаты миссис Торогуд.

— А, черт! — взорвался помощник комиссара. — Да вы же его пропустили! Димитрий Лавродопулос, аптека.

— Да нету ее, сэр, — несчастным голосом ответил Пьювитт. — Тут, конечно, этот чертов туман, сэр, но не могли же мы пропустить целую лавку.

— Слушайте, Пьювитт! — заорал помощник комиссара. — Полковник Коннерс там был в понедельники разговаривал с этим треклятым греком! Куда он мог деться? Это же только спьяну можно дом потерять!

— Я примерно так себя и чувствую, сэр, — удрученно ответил Пьювитт, — только я не пил. Брожу тут на ощупь, как слепой. Я уже смотрел по указателю, сэр. Как раз тут она и должна быть. А нету. Дом куда-то исчез.

— Или кто-то его прозевал, — язвительно заметил помощник комиссара. — Ладно, молитесь, Пьювитт. Я еду к вам. И помоги вам Господь, если я найду этот дом. Я тогда и вас, и вашего констебля порву на части, зажарю и съем. — Он швырнул трубку на рычаг и с минуту смотрел на телефон. — И помоги мне Господь, если я его не найду, — тихо закончил он. — Дома исчезают, герцоги… Нет, этот мир — не для меня.

Дорога на Лорд-Мэр-стрит заняла больше времени, чем он думал. По мере того как машина продвигалась к северу, туман все густел, и вскоре шофер отказался ехать дальше. Помощнику комиссара пришлось идти пешком. Он в общем знал эти места, и после долгого небезопасного пути добрался до цели.

Там, где по его предположениям, находился угол Лорд-Мэр-стрит, стоял какой-то болван, и помощник комиссара налетел на него.

— Какого дьявола… — начал он, но тут же сбавил тон. — А-а, это вы, Пьювитт. Проклятье! Лучше бы окликнули меня, чем сбивать с ног. Ладно. Если торчать здесь, на углу, никакого дома не найдешь. А где констебль? Почему вы не вместе?

Это кто еще? А, вот он! Лучше бы одному из вас поискать дом, а не устраивать вечер встречи на перекрестке! Все, все, не надо извинений, а то я сам начну извиняться и мы будем выглядеть, как куча шимпанзе в зоопарке. Да, я не хуже вас знаю, что я не в духе! За работу! Где тут у нас бакалейщик?

Бакалейную лавку отыскали без труда. Помощник комиссара, за ним — Пьювитт, а следом — констебль побрели вдоль стен, освещая фонариками витрины.

— Так, вот у нас бакалейщик… — бормотал помощник комиссара. — Слушайте, этот чертов туман стал еще гуще! А вот конец бакалейщика. По крайней мере, витрина кончается здесь. Следующий должен быть кондитер. Ага! Вижу крендель, не то чтобы весь, половинку… А вот и дверь, видимо — в кондитерскую. Пьювитт, вы не подумали поискать так?

— Подумали, сэр, — отозвался Пьювитт, — семнадцать раз подумали и сделали. Ничего другого нам как-то в голову не пришло.

Помощник комиссара не слушал. Он двигался дальше.

— Вот я дошел до второго окна кондитерской, — победно сообщил он своим последователям. — Началась стена… все еще стена… а вот калитка. — Он в нерешительности остановился.

— Да, сэр, — подтвердил его худшие опасения Пьювитт, — это калитка миссис Торогуд. Мы звонили, сэр, но она — старая и глухая, а постояльцев, наверное, нет сейчас. Она так и не поняла, чего мы хотим, а потом уже не выходила.

Помощник комиссара посмотрел на калитку, вернее — на туман. Рядом маячило темное пятно. Наверное, констебль.

А может быть, Пьювитт. Он пощупал калитку, — вне всякого сомнения, это была именно она. С полминуты он пытался вспомнить страницу адресной книги. Что за черт! Между кондитерской Мерчисона и домом миссис Торогуд обязана стоять аптека Димитрия Лавродопулоса.

— Вы пробовали говорить с кондитером? — спросил в туман помощник комиссара.

Ему ответил голос Пьювитта.

— Да, сэр. Он говорил с нами из окна, со второго этажа. К дверям не вышел Сказал, что знает, кто тут шастает в тумане по вечерам. Он поклялся, что эти два окна — его, а рядом — аптека. Только мы ее не нашли.

— Наверное, она просто за углом, — предположил помощник комиссара.

— Да, сэр, само собой, сэр, — подхватил Пьювитт. — Конечно, за углом, где же ей еще быть?

Однако его начальник не был так уж в этом уверен.

Мир трещал по швам. Все куда-то исчезало. Герцог с Морнингтоном (кто бы он ни был) не явились домой, а Персиммонс с архидиаконом, наоборот, ушли из дома. Теперь вот какая-то корова слизнула целый дом. Помощник комиссара вернулся к началу кондитерской и медленно, почти прижимаясь к стене, двинулся вперед. По обе стороны двери, в витринах, он различил коврижки, булочки и пироги с вареньем. Ну вот, подумал он, значит дальше будет аптека. Но за витриной кондитера и футом шершавой стены его вновь поджидала железная калитка.

Адресная книга вместе с полковником Коннерсом определенно свихнулись, другого объяснения нет. Наверное, Лавродопулос уехал, а кондитер занял его лавку. Но ведь они разговаривали с полковником Коннерсом в понедельник, а сегодня — четверг. Не получается. К тому же кондитер определенно пообещал: рядом — аптека. Помощник комиссара потрогал стену. Да, вот здесь она и должна быть.

— Как вам это нравится, Пьювитт? — спросил он.

— Никак не нравится, сэр, — отозвался тот из тумана. — Тут какая-то ошибка, но мне все равно не нравится.

Нельзя так.

— Не дьявол же ее утащил, — сказал помощник комиссара и тут же вспомнил о Библии, которую они с Колхауном смотрели сегодня утром. Он в раздражении стукнул кулаком по стене. — Эта чертова аптека должна быть здесь! — Но никакой аптеки на улице не было.

Они все еще стояли тесной кучкой возле стены, когда земля у них под ногами ощутимо вздрогнула. Пьювитт и констебль вскрикнули. Мостовую трясло.

— Господи! — возопил помощник комиссара. — Да что же это творится на свете? Эй, Пьювитт, вы здесь? — Рядом с ним никого не было. Откуда-то издали донеслось невнятное восклицание, и помощник комиссара испуганно оглянулся. Земля под ним снова содрогнулась, налетел сильный порыв ветра и ударил в лицо. Помощник комиссара с трудом удержался на ногах, протер глаза и увидел, что туман исчез, а прямо перед ним стоит незнакомый человек и за спиной у него тускло светятся окна пропавшей аптеки. Незнакомец шагнул к нему.

— Я — Грегори Персиммонс, — глухим голосом произнес он. — Я хочу сделать заявление для полиции. Я убил человека.