Еще не было шести, солнце успело лишь слегка приподняться над горизонтом, когда на кухню, позевывая, вошел домовой, на ходу постукивая клюкой. Жиле так понравился выбранный им образ, что он решил в нем закрепиться.
– Ой, внучок, извини, – заволновался домовой, увидев Валентина, сидящего около духового шкафа, внутри которого что-то вращалось на вертеле. – Припозднился я сегодня что-то. А ты чего в такую рань встал?
– С будильником поругался, – сердито буркнул Валентин, мрачно глядя на духовку красными от недосыпа глазами.
– Так я ж его из спальни убрал, чтоб он тебе тиканьем не мешал, – удивился Жила.
– Я с другим будильником поругался.
Тут взгляд домового упал на вымазанную в крови, с налипшими перьями, ментовскую дубинку в углу кухни.
– Это что, Петя? – дрожащим голосом спросил домовой.
– Я у него имя не спрашивал, – прорычал Валентин, – когда он в четыре утра ко мне в окно влетел и начал орать, сволочь. А потом еще и в лоб клюнуть норовил, когда я его дубинкой достать хотел. Если б не ПМ, – кивнул парень на кухонный стол, на котором лежал пистолет с глушителем, – ушел бы гад! Всю обойму в него всадил, а он все бегает! Пришлось дубинкой добивать.
– Что ж ты наделал, ирод?! – взвыл домовой. – Это ж элитный ситцевый петух орловской породы! Я сто сорок тысяч за него отвалил!
– Евро? – ахнул Валентин.
– Рублей.
– Это уже легче, – перевел дух юноша, заглянув в духовку. – Так, а я его солил?
– Сто пятьдесят рублей одно яичко от такой породы стоит, – продолжал убиваться домовой. – Курочки теперь без петуха остались!
– А вот о них я не подумал. Свидетелей оставлять нельзя. – Валентин покосился на пистолет.
– Только попробуй! – вскинулся домовой.
– Зря. А то бы лапшички куриной похлебали.
Увидев, что хозяин не собирается подниматься с места, Жила опять затосковал.
– Сто сорок тысяч!
– Петушка-гриль за три с половиной тыщи евро я еще не пробовал, – облизнулся Валентин. – У нас будет королевский завтрак. Вот только, кажется, я спросонок его еще и поперчить забыл.
– Уйди! – разозлился домовой, решительно отодвинул хозяина в сторону и начал доводить королевский завтрак до ума.
– Му-у-у… – подала голос какая-то буренка со двора.
– Охти господи! – всполошился Жила. – Вот зачем ты петуха забил, недоросль? Утреннюю дойку из-за тебя прозевал.
Увидев, что юноша опять начал коситься на пистолет, домовой сцапал его со стола и спрятал у себя за спиной.
– Не вздумай! Буренку не отдам! Парное молоко – это святое!
– А зря. Мог бы подсказать прогрессивный метод повышения надоя.
– Какой?
– Очень простой. Подходишь к буренке, суешь ей ствол под нос и интересуешься: что у нас сегодня будет – молоко или говядина?
– Да тьфу на тебя!
– Чего?!!
– Того! Ишь чего удумал! Буренку мою пугать. Да какое с ей молоко опосля ентого получишь? И вообще некогда мне с тобой здеся! Сам дожаривай.
Старик бросил пистолет обратно на стол, пулей вылетел из кухни и загромыхал за окном ведрами, спеша к коровнику на утреннюю дойку.
– Так, когда Жила бесится, скатывается на деревенский сленг, – взял на заметку Валентин. – Интересно, а где он своих коров пасти собрался? – хмыкнул юноша, засовывая нос в духовку.
Петя-гриль с многочисленными дырками от пуль приятно подрумянился, покрывшись золотистой корочкой. Кулинарные способности Валентина росли не по дням, а по часам! К моменту знакомства со своей будущей женой он умел только жарить яичницу, гренки да варить пельмени, а теперь, спустя всего год, уже готовит петушка-гриль! Совсем свежий петушок. Только что бегал… по его спальне. Эх, теперь еще и на косметический ремонт разоряться! Домовой со своими новшествами влетел ему в копеечку.
Завтрак удался на славу. Пока Валентин возился со своим петушком, шустрый домовой успел и коров подоить, и домашней живности корму задать, и даже блинов напечь. Юноша в процессе поглощения пищи старательно хмурил брови, кидая грозные взгляды на домового, всем своим видом выражая недовольство его действиями. Жила виновато шмыгал носом, уминал блины, периодически прикладываясь к чашке с парным молоком, и искал способ примирения.
– Слышь, хозяин, чё смурной-то такой? Может, на работе чё не так? Так я помогу.
– Чем?
– Ну подскажу там чего. Я ить уже не первый век разменял. Много чего в жизни повидал.
– Дороговато мне твоя помощь обходится. Без тебя справлюсь.
– Не, не справишься, – отрицательно мотнул головой Жила. – Чую, не справишься. Начальство у тебя сердитое, работу требовать будет, а без думных бояр тебе енту работу не одолеть.
– Без кого? – насмешливо улыбнулся Валентин, сыто отваливаясь от стола. Петушок-гриль оказался очень вкусным.
– Без бояр думных. Неужто про них не слыхал? При каждом царе бояре думные бывают.
– На моей работе только один царь – Стас.
– А кто ему думать помогает?
– Аналитики конторы.
– Вот к ним и иди!
– А в этом что-то есть… – задумался юноша.
Возиться с висяками пятого отделения милиции по маньяку и гробокопателям ему было откровенно лень. И вообще, на фига в их конторе аналитический отдел создавали? Надо их конкретно припахать. Пока Валентин мысленно обсасывал идею домового со всех сторон, Жила собрал ему в дорогу скромный туесок, роль которого выполнял солидный баул. Внутри него что-то подозрительно булькало и позвякивало.
– С собой возьмешь, боярам думным отдашь… этим, которые аналитики, – в приказном порядке сказал домовой, ткнув пальцем в баул, после чего выложил на стол ключи от машины и пару кредиток Валентина. – Машину я помыл, заправил…
– Чем? – встрепенулся юноша.
– Там за сараем бак с девяносто третьим стоит.
– Откуда?
– Братва вчера подогнала. Будешь заправляться здесь. Так дешевше выйдет.
– О господи…
– И баул не забудь. Он тебе сегодня точно пригодится. Ты Жилу слушай. Жила хозяина плохому не научит. Жила все знает! Ты, главное, то, что в туесочке, думным людям, как положено, с поклоном передай.
– Вообще-то меня отправили в свободный поиск маньяка-гробокопателя искать, а потому в контору сегодня не приглашали.
– Сейчас пригласят, – успокоил юношу домовой.
«Комбат батяня, батяня комбат!» – заорал в кармане Валентина мобильник голосом Расторгуева.
– Ну ты даешь! – Юноша удивленно посмотрел на домового, принял вызов.
– Херувим. Заверни в контору, прежде чем займешься делами, – коротко приказал Стас.
– Зачем?
– За надом, – отрезал Стас. – Ты что, вслепую маньяка искать собрался? Аналитический отдел сначала навести. Пусть они прокачают предварительно всю имеющуюся по делу гробокопателей информацию и соотнесут ее с нашими данными. Может, что стоящее проклюнется.
В трубке послышались короткие гудки отбоя.
– Как узнал, что Стас позвонит? – требовательно спросил Валентин.
– Опыт, внучок, опыт, – выпятил впалую грудь старичок, выставляя напоказ орденские планки. – Говорю ж тебе: не один век землю топчу.
В очередной раз трубка мобильника ожила на полпути к работе.
– Да? – принял вызов юноша.
– Доброго здравия тебе, сын мой, – раздался в трубке раскатистый бас.
– И вам здравия желаю, батюшка, – откликнулся Валентин.
Это был отец Никодим, в миру Николай Алексеевич Осокин. Отец Никодим был настоятелем прихода Николо-Дворянской церкви. Год назад он оказал существенную помощь конторе в деле «Игрушка на удачу», и с тех пор они поддерживали контакт, оказывая друг другу посильное содействие.
– Валентин, не сможешь выделить мне несколько минут для беседы?
– Вы сейчас где, батюшка?
– В церкви.
– Вам дико повезло, отец Никодим. Я как раз на работу качу и нахожусь сейчас в паре минут езды от Горбушки.
Горбушкой рамодановцы называли неказистый горбатый мост над железной дорогой, рядом с которым и располагалась Николо-Дворянская церковь.
– Надеюсь, ваше начальство за опоздание не будет в претензии? – заволновался отец Никодим.
– Скажу, что замаливал свои грехи, они и отвяжутся.
– А если не отвяжутся?
– Тогда скажу, что замаливал их грехи. Должно подействовать.
Отец Никодим неопределенно хмыкнул.
– Ну подъезжай. Вместе грехи начальства замаливать будем. Ох, чую, трудно с тобой Станиславу Николаевичу приходится.
– Ценных сотрудников надо лелеять, холить и терпеть все их выкрутасы…
– Жду, – пресек трепотню лейтенанта батюшка, прерывая вызов.
Валентина отец Никодим встретил у ворот церковного двора и, знаком велев не вылезать из машины, сам подсел к нему на переднее сиденье.
– Так какие проблемы, батюшка? – спросил юноша, как только священник, подобрав полы рясы, захлопнул за собой дверцу машины.
– Тут такое дело, Валентин… – Отец Никодим запнулся, явно не зная, как начать разговор, задумчиво погладил свою начинающую седеть бороду. – …Только не подумай, что я пытаюсь тебя вовлечь в наши церковные… как бы это поделикатнее выразиться…
– Разборки, – подсказал Валентин.
– Да, именно разборки.
– Опять секты на горизонте нарисовались? – участливо спросил парень.
– Не совсем. Тут другое. Ты про Глафиру Рамодановскую слышал?
– Краем уха. Вроде как старица такая объявилась. Чуть ли не за святую почитают.
– Не старица она, а дитя. Совсем еще дитя. Восьми лет от роду. А старец при ней есть. Они вместе по больницам ходят. Самых безнадежных больных навещают со словами утешения. Молитвы читают. А старец еще и исповедует, и отпущение грехов дает, хотя права такого не имеет, так как не рукоположен церковью. Я один раз на такой процедуре присутствовал. Слушал девочку. Вроде и молитвы она читает правильно, и говорит от души, а вот чувствую, что что-то здесь не то! Сомневаюсь я, что ее молитвы во благо страждущим идут.
– Да в чем проблема-то?
– Умирают эти больные. Сразу после исповеди и последних слов утешения умирают. Обычно на последней исповеди люди плачут, просят замолить перед Богом свои грехи, но богу душу отдают после слов утешения не сразу! Вернее, скажу так: не все умирают сразу, а все, кого эта так называемая святая Глафира Рамодановская посещает, прямо после исповеди богу душу отдают. Со счастливой улыбкой на устах в мир иной уходят. Неестественно это.
– Ничего себе утешительница! Да это ангел смерти какой-то. Почему тогда ее святой зовут?
– А она не только последнее утешение умирающим приносит. Некоторых со смертного одра поднимает, и у врачей потом глаза на лоб лезут. Полное излечение. Причем молниеносное излечение. А однажды уже официально признанного умершим человека к жизни вернула.
– Ух ты-ы! Похоже на второе пришествие Христа. Правда, Христос в юбке…
– Сам бы во второе пришествие поверил, – перебил Валентина отец Никодим, – если б она со смертного одра всех подряд поднимала. Эта якобы святая с того света возвращает только очень состоятельных людей. И, как я подозреваю, небезвозмездно.
– А это уже незаконное предпринимательство. Надо на них налоговую натравить. Пусть лицензию проверят.
– Валентин, я же с тобой серьезно говорю, – расстроился отец Никодим.
– И я серьезно. Кстати, что собой представляет этот старец? Наверняка ведь именно он занимается финансовыми операциями. Вряд ли у девочки на это ума хватит.
– Он зовет себя Серафимом Сварожским. К официальной церкви отношения не имеет, я уже проверил. Данных о нем очень мало, но, судя по тому, что крестится двум перстами, из староверов старец. В районе Сварожской гати есть несколько староверческих скитов.
– Вот почему вы о разборках церковных заговорили, – сообразил Валентин.
– Да. Очень не хотелось бы, чтоб это было воспринято как сведение счетов между различными религиозными конфессиями. Я просто чувствую, что здесь что-то не то, и боюсь, что святостью здесь и не пахнет.
– Чутье старого спецназовца заговорило?
– Да. Но это все пока мои предположения. После знакомства с вашей уважаемой организацией у меня возникла мысль: а не является ли эта парочка вашими клиентами? Поэтому, прежде чем звонить во все колокола, я решил обратиться к тебе с неофициальной просьбой: присмотрись к ним повнимательней, если, конечно, найдешь на это время.
– Присмотрюсь. Сегодня не обещаю, не исключено, что в конторе зависнуть придется, но в течение двух-трех дней обязательно эту парочку навещу. Если что учую, наше ведомство подключу и вас в пределах дозволенного проинформирую.
– Спасибо, Валентин. Я в тебе не сомневался. Благословляю тебя на дело сие благое. – Отец Никодим осенил крестным знамением юношу и покинул салон автомобиля.
Лейтенант проводил его взглядом. Как только настоятель скрылся за церковной оградой, Валентин надавил на педаль газа и помчался к родной конторе, стремясь наверстать упущенное время. Через пятнадцать минут он был на месте. Поставив машину на служебную стоянку, Валентин потоптался около нее, а потом, махнув рукой, извлек из багажника собранный Жилой баул. С вызовом хозяина в контору тот не ошибся, так, может, и с аналитиками что-то путное получится?
Вид лейтенанта с огромной сумкой через плечо, пытавшегося протиснуться через вертушку, развеселил охрану.
– Что в сумке? – напустил на себя грозный вид Славик, который дежурил сегодня в стеклянной будке проходной.
– Завтрак, обед и ужин… с собой, – пропыхтел Валентин, пытаясь преодолеть препятствие, но строгий вахтер не спешил нажимать педаль разблокировки вертушки.
– На досмотр! – облизнулся Славик, окидывая баул плотоядным взглядом.
Валентин понял, что его сейчас будут конкретно бомбить, и не ошибся. Подскочившие охранники сдернули с него сумку, расстегнули молнию и начали азартно рыться в «туесочке», собранном заботливым Жилой хозяину в дорогу.
– Слушай, да тут и впрямь одна жратва, – удивился один из охранников, доставая из баула солидный шматок сала.
– Что, действительно только жратва? – удивился Славик, высовываясь из будки.
– Ага, – подтвердил второй охранник, выуживая из сумки хлеб и банку с огурцами. – Тут еще и бутерброды есть.
– Да он реально захолостяковал, – восхитился Славик. – Только жена за порог, а ему уже кто-то бутерброды в дорогу сооружает.
– Что за грязные намеки? – возмутился Валентин.
– Ладно, Херувим, не парься, Папе не сдадим, – хмыкнул первый охранник. – Нет, ну надо же, ни одной бутылки.
– Даже конфисковать нечего, – тяжко вздохнул второй охранник, – а я так надеялся вечерком после работы таможенный сбор под хорошую закуску приговорить.
– А вот фиг вам всем! – обрадовался Валентин. – Руссо агенто! Облико морале!
– Ладно, проходи, – махнул рукой вахтер. – И не забудь к Папе заглянуть.
– Он мне к аналитикам велел идти.
– Ничего не знаю. Папа приказал: к нему.
Охранники покидали провизию обратно в сумку и пропустили юношу. Система электронной защиты отсканировала радужку глаза действующего агента конторы «Ангелов Миллениума», лифт распознал капиллярные узоры его пальца и послушно опустил на полторы сотни метров под землю, доставив на территорию конторы. Первым делом юноша прошмыгнул в пустующую в связи с отпуском сотрудников секцию третьего крыла, затолкал под свой письменный стол баул и только после этого отправился на ковер к начальству.
– Агент Херувим явился для выполнения особо опасного задания, – по-военному щелкнул он каблуками, войдя в кабинет.
– Садись, обормот, – кивнул на кресло для посетителей Стас. Он своего родственника до сих пор не мог воспринимать серьезно, так как, несмотря на солидный возраст – уже двадцать второй год! – детство в муже его сестренки до сих пор играло. – Садись и выкладывай, зачем в Николо-Дворянскую церковь зарулил.
– Вы что, каждый вздох мой отслеживаете? – обиделся юноша.
– Пока только перемещения твоей машины, но, так как Дашки радом нет, думаю, и каждый вздох стоит отслеживать. Так что ты там делал?
– Грехи родного начальства передо мной, агнцем невинным, замаливал.
– А если серьезно? – страдальчески сморщился Стас.
– А если серьезно, то отец Никодим о помощи попросил.
Скрывать от шефа полученную информацию Валентин не видел смысла, а потому со спокойной совестью рассказал о просьбе батюшки разобраться со странной святой и сопровождавшим ее старцем.
– Мертвых поднимает… – пробормотал Стас.
– Пока только одного, если верить батюшке, – уточнил Валентин.
– Все равно попахивает зомби. В принципе звоночек в тему. Дуй к аналитикам. Пусть они нароют все, что возможно, об этой парочке и соотнесут их с делом гробокопателей.
– А может, сразу на работу в поле? Опрос свидетелей и так далее. Ты ж мои таланты знаешь. Все, что знают и не знают, выложат. Вмиг из них все выбью. Привыкли руки к топорам! Душа горит…
– Пошел вон отсюда, клоун! – рявкнул Стас.
Валентина как ветром сдуло.
– И без данных аналитиков из конторы ни ногой! – крикнул ему вслед начальник.
Сделав свое черное дело (парень обожал выводить из себя брата Дашки), Валентин метнулся за баулом и в приподнятом настроении вломился в аналитический отдел.
– Ба! Кого мы видим! – завопил Сергей. – Сам святой Валентин снизошел до нас!
Глава аналитического отдела, сравнительно молодой человек лет тридцати, командовал такими же молодыми оболтусами; каждый из них был в своем роде уникум. Под эгидой конторы собрались лучшие программисты Рамодановского края, хакерские таланты которых организация использовала на всю катушку.
– Падайте в ноги, смертные! – поддержал шефа Константин, отрываясь от компьютера. – Сейчас этот титан мысли покажет нам мастер-класс!
– Не могу поверить, что из-за этого лузера чуть весь аналитический отдел не разогнали! – ужаснулся Алексей.
– Да, Леха, – грустно вздохнул Сергей, – в деле Стефано он нам всем нос утер. Ну что, будем бить?
– Будем, – кивнул Константин. – Право первого удара предлагаю предоставить Лехе.
– Почему мне?
– Ты у нас самый молодой, в отделе недавно, тебе и нарываться.
– Что значит недавно? – возмутился Алексей. – Я тут больше года пашу. Считайте, уже старожил!
– Тогда я – ископаемое, – хмыкнул Сергей. – Десять лет лямку в конторе тяну.
– Юбилей, – прозрачно намекнул Валентин. – Когда отмечать будем?
– А он наглец, – рассмеялся Федор, что-то азартно отстукивая на клавиатуре. – Так я не понял: ты что, предлагаешь нам тут маленький бордельеро устроить или опять нам нос решил утереть?
– А вдруг случилось чудо и он к нам с извинениями пришел? – Виктор развернул вращающееся кресло в сторону Валентина.
– Чудо случилось, – тяжко вздохнул юноша. – Меня Папа к вам послал. За помощью.
– Это через магазин, – нахально сказал Леха.
– Уже. – Валентин поставил сумку на пол.
– Ты что, серьезно? – выпучил глаза Сергей.
– Ага.
– Стажер, проверь! – приказал начальник отдела.
Леха, как коршун, накинулся на сумку и начал ее потрошить.
– Живем, братва! – возликовал он, выдергивая из недр баула трехлитровую бутыль самогона.
«Ну ни фига себе!» – мысленно присвистнул Валентин. Как Жила умудрился замаскировать под ворохом продуктов такую огромную емкость? И главное: почему ее «таможня» не нашла? Без магии здесь явно не обошлось. Но ее и на проходной должны были заметить. У них там куча артефактов!
Тем временем Леха, поставив баул на стол, извлекал из него закуску. Да какую! Сваренную в мундире картошку, жареное мясо, квашеную капусту, свежие помидоры, соленые огурцы…
– Отец родной! – восторженно вопил стажер, входя в экстаз. – Что бы мы без тебя делали!
– Слушай, а как ты все это через проходную протащил? – изумился Федор.
– Талантам моим нет числа! – гордо сказал Валентин.
– Сколько себя помню, такого в нашей конторе еще не было, – покачал головой Сергей.
Все круглыми глазами смотрели на выпивку и закуску, разложенную на столе.
– Святой человек, – уважительно протянул Федор.
– Воистину святой, – подтвердил Сергей.
– Наши действия? – поднял на начальника отдела глаза Виктор.
– Блокируем Всевидящее Око и «антиглюконат» на изготовку, – вынес свой вердикт начальник отдела.
– Да здравствует наш шеф! – заорал Леха. – Самый шефастый из всех шефастых шефов!
– А вот тебя это не касается, – обломал его самый шефастый шеф.
– Это еще почему? – возмутился Леха.
– Кто-то же должен в этом борделе работать. Вводи все данные Валентина в комп и начинай пахать.
– Это дискриминация по возрастному принципу! – разобиделся Алексей.
– Нет, это дедовщина, – успокоил его Сергей. – За работу, стажер! Всех остальных это тоже касается.
И аналитический отдел начал работать. Федор шустро внес изменение в следящую программу Всевидящего Ока так, чтобы оно немедленно оповещало обормотов о приближении к аналитическому отделу посторонних. Эта же программа при запросе от начальства, к которому в данном случае относились Станислав, Некрон и Эльгард, должна была показывать пасторальную картину: весь отдел трудился на благо родной конторы в поте лица своего, не отрываясь от компьютеров. Константин извлек таблетки, гарантирующие мгновенное протрезвление, на случай если начальство все-таки нежданно-негаданно нагрянет, раздал их всем присутствующим, и работа началась. Это была прекрасная работа в замечательно душевной компании и весьма приятной обстановке. Лишь отлученный от стола стажер, загружавший в компьютер данные пятого отделения милиции о маньяке и гробокопателях, откровенно тосковал. Запустив аналитическую программу, он попытался пристроиться к общему столу, но был с позором изгнан обратно на рабочее место. Валентину стало его жалко, и после третьей рюмки он покинул общее застолье под тем предлогом, что не все данные для анализа выложил рабочей лошадке. К Лехе он, естественно, подошел не с пустыми руками, захватив с общего стола полную рюмку размером с приличный стакан. Наклонившись, шепнул:
– Быстро вздрогнул, пока никто не видит.
– Благодетель! – Леха в одно мгновение опустошил емкость и благодарно посмотрел на Валентина. – У тебя серьезно есть дополнительные данные?
– Ага. Введи в общие расклады одну святую и ее секьюрити.
– Точнее. Кто такие?
– Глафира Рамодановская и старец Серафим Сварожский. Предположительно оба староверы. Точных данных ни о том, ни о другом нет.
– Понял. – Пальцы Алексея отстучали шуструю дробь по клавиатуре. – А правда, что в тебе течет вампирья кровь?
– Правда. Но это страшная тайна, и мне придется теперь тебя загрызть.
– Не надо меня грызть. Я хороший.
– Поверю на слово.
– А правда, что ты…
– Загрызу!
– …с самим Тором скорешился?
– Работай, салабон!
– Работаю. Вот твой старец. – На экране компьютера появилось изображение седобородого мужчины лет семидесяти, рядом с которым стояла маленькая девочка в монашеском одеянии. Снимок был сделан каким-то репортером, когда они входили в больницу. – А это, как я понимаю, и есть Глафира Рамодановская. Хороший снимок. Вполне пригоден для идентификации. – Алексей запустил программу. На экране замелькали незнакомые лица, напоминающие чертами лица Серафима Сварожского. – Нет, так дело не пойдет. Надо сократить круг поиска. Уголовщину побоку. Нацелимся на католичество и православие, – ввел дополнительные данные программист, и компьютер тут же выдал изображение юноши лет двадцати в монашеской рясе. – Вот это другое дело! Я ж говорил: сработает! Он. Точно он. Тут он, конечно, помоложе лет на пятьдесят, но черты лица один в один. Все характерные точки совпадают. Мою программу не обманешь!
– И что это за кадр?
– Сам читай. Кузнецов Николай Максимович. 1944 года рождения. Принципиально не вступал ни в пионеры, ни в комсомол, за что тут же был взят на заметку соответствующими органами. В те времена с этим было строго. В 1962 году поступил в духовную семинарию, чем привлек к себе еще большее внимание этих самых органов. Потому его фотка и красуется в архивах КГБ. В семинарии проучился всего два курса. То ли его оттуда за что-то вышибли, то ли сам ушел, про то история умалчивает. Данных на эту тему в его досье нет.
– Вот почему отец Никодим по своим каналам его найти не мог! – сообразил Валентин. – Он не был рукоположен. Что дальше?
– Дальше его следы теряются.
– Совсем теряются?
– Совсем теряются.
– Чтоб такая отлаженная машина, как КГБ, и не нашла потерю? Нонсенс!
– Его даже военкомат не нашел.
– Значит, он от армии откосил? Прекрасно. Тогда его можно привлечь к уголовной ответственности как уклониста, – глубокомысленно изрек Валентин.
– Срок давности истек.
– За какие-то жалкие пятьдесят лет? Кошмар! Надо отписать президенту, чтобы срочно изменил законодательство. А измену родине ему пришить нельзя?
– Пока нельзя. Но, если найдешь за что, – пришьем.
– Если окажется редиской, то обязательно найду, не сомневайся. Отец Никодим говорит, что он из староверов вынырнул. Девчонка тоже наверняка оттуда. На нее у тебя данных нет?
– Сложный вопрос. – Алексей задумчиво посмотрел на общий стол, где с легкой руки Валентина уже отмечали юбилей – десять лет работы шефа на благо родной конторы.
Валентин намек понял и метнулся за вторым стаканом.
– Ну? Данные есть?
Леха выпил.
– Нет.
– Тьфу! – сплюнул Валентин. – Зачем тогда за стаканом меня гонял?
– Догадайся с трех раз. И вообще, мне кажется, ты напрасно к ним прицепился. Не там гробокопателей ищешь.
– С этого момента поподробней, – насторожился Валентин. – Компьютер что-то выдал?
– Ни фига он мне не выдал. Просто интуиция.
– Ах, интуи-и-иция… – разочарованно протянул юноша.
– Она меня никогда не подводит. Ты, Херувим, за меня держись. Я завсегда чё-нить толковое подскажу.
– За стакан?
– Обижаешь. За ресторан.
– Ну если действительно чё-нить толковое подскажешь, накрою поляну.
– Давай свой телефон! – обрадовался Леха.
– Держи, алкаш!
Валентин продиктовал номер своего мобильника.
– Братва! Атас! Шеф идет!
Выпивка и закуска испарились со стола, как по волшебству. Взвыли вентиляторы, выгоняя из помещения сивушный дух. Аналитики проглотили таблетки «антиглюконата», мгновенно сфокусировались и рассосались по рабочим местам. Выпил свою таблетку и Валентин.
– Что пил, что не пил, – расстроился юноша. – Перевод продуктов.
– Тихо! – шикнул на него Леха, шурша пальцами по клавиатуре.
В отдел зашел Стас.
– Ну, что-нибудь нарыли?
– Ни одного совпадения ни по одной позиции, – доложил Сергей, на монитор которого стажер перекинул выводы аналитической программы. – Ни жертвы маньяка, ни их ближние и дальние родственники, ни родственники извлеченных из могил усопших по нашим данным нигде не пересекались. Все живут и работают в разных местах.
– Выходит, полная пустышка? – расстроился Стас.
– Не совсем, – подал голос Алексей. – Я тут одну нестыковку в пятом отделении милиции нащупал.
– Какую именно? – заинтересовался Валентин.
– Зомби, за которым гонялся Херувим, Губарева Юлия Семеновна, умершая неделю назад, была дочерью соседей подполковника Румянцева.
– Начальника пятого РОВД? – потребовал уточнения Стас.
– Совершенно верно. А одна из жертв маньяка – несовершеннолетняя дочь двоюродной сестры майора Васнецова, на которого вчера перекинули дела гробокопателей, объединив их с делом маньяка. У него с сестрой фамилии разные, и он, скорее всего, о родстве с Полывановой, это фамилия его двоюродной сестры, никому не сказал. Она, кстати, до сих пор в дурке лежит. После смерти дочери умом тронулась.
– Вот тебе причина, вот тебе и следствие, – вздохнул Стас. – Надо его от дела отстранять и делать оргвыводы. Теперь понятно, почему он на всех подряд кидается.
– А может, не стоит? – расстроился Валентин.
– Что – не стоит? – строго посмотрел на него Стас.
– Оргвыводы делать. Я вот… если бы, скажем, с Дашкой или еще с кем из родни такое случилось… Да не дай бог такое случится! Землю носом буду рыть! Зубами рвать буду, и хрен кто меня остановит! Вы думаете, если мы его от дела отстраним, он успокоится? У меня было время к нему присмотреться. Плюнет на все и займется частным сыском.
– Возможно, ты и прав, – вынужден был признать Стас. – Сейчас он хоть в какой-то степени ограничен рамками уголовного кодекса. При исполнении все-таки…
– Я с ним потолкую, – поднялся Валентин.
– О чем? Мы там половине отделения зачистку памяти сделали, все материалы о зомби убрали. Он тебя даже не вспомнит.
– И очень хорошо. Папа, ты ведь это дело мне доверил?
– Ну?
– Моя первая самостоятельная работа в отрыве от крыла?
– Ну?
– Ну так не мешай своему лучшему кадру проявлять инициативу.
Плечи всех пяти членов аналитического отдела затряслись. Обормоты корчились от беззвучного смеха, старательно воротя морды в сторону от родного начальства.
– Никакой субординации, – вздохнул Стас. – Ладно. Под твою ответственность. Но если этот майор что-нибудь непотребное учудит…
– Вылечу из органов?
– Нет. Переведу назад в стажеры. Пусть Черная Вдова тебя по новой гоняет.
– Согласен! – обрадовался Валентин. – Ты, главное, Дашку из командировки отзови.
– Тьфу!
И тут уж аналитики не выдержали и заржали в голос.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления