Онлайн чтение книги Чёрная месса Black Mass
Глава 4. Искусство лавирования

Бостонское отделение ФБР сделало ставку на Балджера и Флемми. Пол Рико, Деннис Кондон и Джон Коннолли собирались получить как можно больше от удачной сделки, даже если это означало махнуть рукой на всех Фрэнков Гринов этого мира и начать жонглировать тремя горячими картофелинами, нарушая разом устав ФБР, директивы генеральной прокуратуры о работе с источниками в преступной среде и федеральное уголовное законодательство. К счастью для своих коллег, Рико успел найти собственный «неповторимый» стиль сотрудничества с информаторами, дела темного и мутного. Он задал тон другим кураторам в Бостоне, провозгласив свое кредо: правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

«Главное – подобраться к мафии, для этого все средства хороши», – считали в бюро. На региональные отделения ФБР по всей Америке оказывали давление, требуя вербовать осведомителей особого ранга – «источники из высшего эшелона», – чтобы вести войну с организованной преступностью. Бюро непростительно долго не желало признавать существование коза ностра, что и послужило причиной общественного недовольства. Главную роль в этом сыграла твердолобость Эдгара Гувера. Тот предпочитал собирать статистику ограблений банков и охотиться за коммунистами, вместо того чтобы внимательно оглядеться вокруг и заметить очевидное.

К примеру, в ноябре 1957 года сходка главарей мафии в городке Апалачин на севере штата Нью-Йорк стала главной новостью, попав на первые полосы всех газет, после того как местный полицейский сержант случайно узнал о закрытом приеме, куда пускали только по приглашениям. Полиция выставила кордоны на дорогах, и представители мафиозных кланов, съехавшиеся со всех уголков страны, попытались спастись бегством. Одни выскакивали из машин и бежали в лес, другие нашли убежище в особняке хозяина вечеринки, оптового торговца пивом Джозефа Барбары. В ходе облавы удалось задержать и опознать свыше шестидесяти гангстеров, у многих оказались при себе огромные суммы наличными. Список украсили имена знаменитых персонажей, давно занимавших почетное место в «галерее славы» мафии: Джозеф Бонанно, Джозеф Профачи и Вито Дженовезе. ФБР в операции не участвовало, оставаясь в стороне.

Два года спустя, 8 декабря 1959 года, состоялась более крупная сходка недалеко от Бостона, в городе Вустер, штат Массачусетс. Около ста пятидесяти влиятельных мафиози незаметно съехались в город, собрались в центральном отеле, провели ночью совещание, а затем исчезли на рассвете, так и оставшись незамеченными. Журналисты, аналитики и многие эксперты-криминологи увидели в этих собраниях доказательство существования организованной преступной сети, опутавшей страну, «невидимой власти», которая устанавливает собственные законы, определяет политику и решает на сходках спорные вопросы. Но Гувер отмахнулся от этих выводов, назвав их пустыми домыслами газетчиков, падких до сенсаций.

Лишь после того как в 1960 году Роберт Ф. Кеннеди занял пост генерального прокурора США, Федеральное бюро расследований начало наконец медленное, но неуклонное наступление на так называемого «внутреннего врага». К тому времени, как в 1963 году один из членов клана, Джозеф Валаки, вошел в историю, впервые нарушив круговую поруку и дав свидетельские показания против мафии на публичных слушаниях в Конгрессе, ФБР уже официально объявило войну коза ностра. В Бостоне Деннис Кондон и Пол Рико вместе с горсточкой других агентов создали первый в городе отдел по борьбе с организованной преступностью.

Пока агенты обшаривали город, пытаясь определить зоны влияния и мощь подручного «крестного отца» мафии Новой Англии Дженнаро Анджуло, министерство юстиции США в Вашингтоне, возглавляемое Кеннеди, трудилось над созданием законодательного инструмента – оружия в новой общенациональной битве.

В 1961 году Конгресс по инициативе Кеннеди принял закон, возводящий значительную часть криминальной деятельности мафии в ранг федерального преступления. Пересечение границ штата с целью вымогательства подпадало отныне под федеральную юрисдикцию; случаи рэкета, взяточничества, организации азартных игр и перевозок игорного инвентаря за пределы штата, которые прежде расследовались на местном уровне, оказались теперь в сфере компетенции федеральных органов правопорядка.

Позднее, в 1968 году, Конгресс утвердил сводный закон «О контроле над преступностью и безопасности на улицах», расширивший полномочия правоохранительных структур в борьбе с мафией. В третьем разделе этого документа определялся порядок получения разрешения суда на организацию электронного наблюдения за членами организованных группировок. Новый закон нарушал право граждан на неприкосновенность частной жизни, однако правительство сочло подобную меру оправданной, рассматривая ее как своего рода вынужденный компромисс между свободой личности и властью государства, стоящего на страже правопорядка. Попытки силовых ведомств проникнуть в тайны мафии и уничтожить подпольную сеть могли увенчаться успехом лишь с помощью скрытых камер и прослушки. В конечном счете ФБР начало успешно применять так называемые жучки, что помогло раскрыть ряд тяжких преступлений и привлечь к ответственности главарей мафии во многих крупных городах Соединенных Штатов, включая Бостон.

В 1970 году был принят нормативный акт, ставший самым действенным оружием властей в битве с коза ностра. Закон «Об организациях, связанных с рэкетом и коррупцией» получил название Статут РИКО[14]Первоначально являлся разделом закона 1970 г. «О контроле над организованной преступностью в Соединенных Штатах»; в российских источниках упоминается также под этим названием.. В восьмидесятые годы почти во всех крупных судебных процессах против мафии обвиняемым вменялось нарушение этого акта. Впервые рэкетирскую деятельность[15]Термин «рэкетирская деятельность», используемый в законе в качестве базового понятия, охватывает помимо собственно вымогательства широкий круг правонарушений, предполагающих связь с организованной преступностью (убийство, похищение с целью выкупа, поджог, ограбление, взяточничество, фальшивомонетничество, отмывание денег, организация проституции и др.). стали классифицировать как федеральное преступление, за которое предусматривалось серьезное наказание – солидный тюремный срок. Если следственным органам удавалось доказать факт организованной преступной деятельности, то есть показать, что гангстер замешан в нескольких федеральных преступлениях, вступал в действие безжалостный закон РИКО. Тяжесть наказания, предусмотренная статутом, заставила преступный мир отнестись к нему серьезно. Те времена, когда обвиняемый по делу о подпольном игорном бизнесе или ростовщичестве мог отделаться небольшим сроком, ушли в прошлое, теперь ему грозило не менее двадцати лет.

В 1970-е годы появились целевые группы по борьбе с организованной преступностью. В основу при создании региональных целевых групп легла здравая идея объединить ресурсы различных силовых ведомств – Федерального бюро расследований, Налогового управления США, Управления по борьбе с наркотиками, органов местной полиции, а позднее и прокуратуры. Эти ударные группы возглавили священную войну. Сплотившись, они выступили единым фронтом против общего врага – мафии.

Но, несмотря на ужесточение мер, исход крестового похода решался на улицах городов, и самым надежным боевым оружием агентам ФБР служили источники в преступной среде.

«Раскрытие любого преступления на девяносто девять процентов зависит от показаний людей, рассказывающих, что произошло, – заметил как-то Джон Коннолли в одном из радиоинтервью. – Я хочу сказать, информаторы – наш главный ресурс. Так всегда считали руководители ФБР».

Действительно.

«Без осведомителей мы ничто», – заявил Кларенс М. Келли в 1972 году, когда его назвали преемником недавно скончавшегося Эдгара Гувера[16]Келли возглавил ФБР в июле 1973 г., через год после смерти Гувера. Он считается вторым директором бюро, хотя фактически является четвертым – два его предшественника временно исполняли обязанности руководителя ведомства.. Это объяснялось просто: полиция не вездесуща и власть ее не безгранична; детективы не могут в ходе расследования обыскать и допросить всех подозреваемых и возможных очевидцев. Бесценную помощь в сборе недостающей информации оказывают осведомители – «глаза и уши» спецслужб. Ставка на негласные каналы – попытка силовых структур расширить пределы своей власти, установленные законами США.

Как любой агент, служивший в бюро в семидесятые годы, Джон Коннолли хорошо знал, сколь огромное значение придают в ФБР конфиденциальному сотрудничеству. «Вербуйте информаторов – они приведут вас к славе» – эту прописную истину вдалбливали в головы зеленых новичков еще в академии ФБР, в Куантико, штат Виргиния. Позднее, с началом службы, молодые агенты убеждались сами, что на сотрудников, сумевших склонить «доверенное лицо» к содействию, смотрят в бюро как на чудотворцев. Ведомственные инструкции ФБР недвусмысленно наделяют куратора более высоким статусом. Создание собственного эффективного «негласного аппарата» считается высшим достижением в работе агента и «служит источником глубокого удовлетворения, как результат успешной деятельности и весомый вклад в решение стоящих перед бюро задач». В сравнении с казенной сухой прозой остальной части пространного циркуляра ФБР «Руководящие принципы следственной и оперативно-розыскной деятельности», вдохновенный язык этого пассажа, призванного воодушевить сотрудников бюро на вербовку осведомителей, поражает воображение. Для установления отношений конфиденциального сотрудничества, уверяет руководство, «агент помимо необходимых навыков следственной работы должен обладать особыми качествами; его проницательность, здравомыслие, гибкость, находчивость и выдержка подвергаются серьезному испытанию». Работа с информатором требует от куратора «преданности делу, полной самоотдачи и известной изобретательности. Успех агента обычно зависит от силы его характера и умения находить выход из любого положения». Не каждому сотруднику ФБР по плечу подобная задача. Но став куратором, агент может достигнуть нескольких целей одновременно: добиться успеха в следственной работе, произвести впечатление на начальство и поднять собственный престиж на небывалую высоту. Курсант академии усваивает непреложную истину и окончательно утверждается в ней, придя работать в офис бюро: негласное сотрудничество – основа основ, на него делается главная ставка.

Едва ли не единственное предостережение в потоке пустословия, изливающегося со страниц руководства, отражает одержимость бессменного директора Эдгара Гувера репутацией бюро в глазах общественности. «Агенты ФБР помимо всего прочего должны беречь честь мундира» – эта директива касается работы с осведомителями из преступной среды. Кураторам следует заключать договор с информатором и оплачивать его услуги, лишь «удостоверившись, что сотрудничество с потенциальным источником не повлечет за собой осложнений и не бросит тень на бюро».

В начале 1976 года Балджер известил Коннолли о деловой встрече гангстеров из «Уинтер-Хилл» и членов итальянской мафии – Ларри Дзаннино и Джо Руссо. В марте того же года Уайти сообщил, что младший босс Анджуло послал своего эмиссара в Сомервилл, «пытаясь установить контакт со Стиви Флемми». Затянувшееся «ухаживание» мафии за Флемми укрепляло связи между двумя криминальными группировками, играя на руку ФБР. Балджер добавил, что прошел слушок, будто главарь банды Хауи Уинтер собирается встретиться с Анджуло, а потом и с самим «крестным отцом» Патриаркой, чтобы «наладить прочные отношения». Позднее в том же году Балджер рассказал Коннолли, что гангстеры договорились с коза ностра о линиях ставок[17] Линия ставок – перечень спортивных или иных событий, предлагаемый букмекером для ставок в определенный период времени, с коэффициентами возможного исхода., чтобы их букмекеры работали сообща.

Благодаря тесным связям с Анджуло, Дзаннино и остальными мафиози, Флемми играл ключевую роль во всех встречах Балджера с Коннолли. Все, что удавалось узнать, он сообщал Уайти, а тот передавал куратору. Свои отчеты Балджер уснащал яркими деталями и пикантными подробностями из жизни криминалитета: кто с кем встречался, кто на кого затаил злобу, кто кого задумал «завалить». К примеру, он рассказал Коннолли, что один из влиятельных членов мафии симулировал сердечный приступ, чтобы избежать вызова в суд. В апреле 1976 года Балджер упомянул об убийстве, желая отвлечь внимание от одного боевика, работавшего на него, Ника Фемиа. Он сказал Коннолли: «Пэтси Фабиано заказали, но завалил его не Фемиа. Ник тут ни при чем». Несмотря на настойчивые уверения, что не станет доносить на ирландцев, Балджер постоянно снабжал Коннолли сведениями о гангстерах из Южного Бостона, промышлявших аферами на скачках.

Поставляемая им информация зачастую оказывалась весьма полезной, но сокрушить клан Анджуло не могла. Большей частью Балджер передавал слухи, бродившие в бандитских кругах, и почти всегда преследовал своекорыстные цели. Нередко достоверность его сообщений вызывала сомнения, но Коннолли никогда их не оспаривал. Напротив, точно так же, как до него Рико, он подшивал к делу отчеты, которые помогали отвести подозрения от Балджера и его банды.

Пол Рико и Деннис Кондон, уже немолодые агенты со стажем, принадлежали к первому в городе поколению федералов – борцов с коза ностра. В конце шестидесятых годов они, подобно своим коллегам во всех крупных городах Америки, рьяно взялись за работу, собирая по крохам сведения о всесильной мафии, о которой в бюро мало что знали. Агентам приказали добыть информацию, и как можно скорее. Одним из наиболее действенных методов тогда справедливо считалось электронное наблюдение, хотя, самовольно используя прослушку, агенты обходили, а то и грубо нарушали закон.

В больших городах по всей стране фэбээровцы на свой страх и риск проникали в кабинеты мафиози и устанавливали там микрофоны. Нередко нелегальные прослушивающие устройства крепились под крышкой письменного стола или за батареей. Старательно замаскированные провода тянулись к передатчику, а агенты, сидя в укрытии неподалеку, записывали разговоры гангстеров. В Чикаго с помощью жучка, установленного в ателье портного, где обосновался мафиози Сэм Джанкана, прослушивание велось на протяжении пяти лет, с 1959 по 1964 год. В Провиденсе, штат Род-Айленд, сотрудники ФБР перехватывали и фиксировали разговоры «крестного отца» мафии Новой Англии Реймонда Патриарки. В Бостоне агенты Кондон и Рико в составе следственно-оперативной группы оборудовали жучками кабинет владельца ночного клуба «Джейс лаундж» – подвал, где часто проводил деловые встречи младший босс коза ностра Дженнаро Анджуло.

В те беспокойные дни отчаянной погони за неуловимым врагом ФБР случалось прибегать к сомнительным приемам, порой глупым, а подчас откровенно грубым. Однажды вечером в Нью-Йорке гангстер, за которым велась слежка, подцепил двух девиц и отправился в мотель. Агентам надоело «пасти» объект, и, желая поскорее вернуться домой, они прокололи шины его автомобиля в надежде, что это заставит ловеласа остаться в мотеле. Бывало, фэбээровцы запугивали подозреваемых, являясь к ним домой и учиняя допрос родственникам и друзьям. Возможно, с помощью жесткого давления ФБР рассчитывало получить драгоценную информацию, но яростный натиск служил заодно и средством устрашения.

Куда более серьезный случай произошел в Янгстауне, штат Огайо. Благодаря нелегальной прослушке удалось узнать, что готовится убийство одного из сотрудников ФБР, с которым мафия давно хотела свести счеты. С одобрения Гувера немедленно собрали около двадцати агентов, самых крепких и отчаянных парней из ближайших отделений бюро. Их отправили в Янгстаун на личную встречу с боссом мафии. Ворвавшись в пентхаус мафиози, федералы устроили там форменный погром. Перед тем как покинуть дом, они предупредили, что сотрудников бюро лучше не трогать.

Подобные методы применялись ФБР до 1968 года, когда принятый Конгрессом закон установил правовые основания для электронного наблюдения. Сведения, полученные за счет незаконных вторжений в частные владения и несанкционированного применения подслушивающих устройств, не могли быть использованы в суде, но жучки сыграли свою роль, оказавшись бесценным источником информации. ФБР удалось за короткий срок изучить своего врага. В итоге федералы составили список из двадцати шести «мафиозных городов» Америки. Бостон вошел в их число.

Делая ставку на негласное сотрудничество с осведомителями «из высшего эшелона», бюро сознавало и, более того, благосклонно принимало тот факт, что его источники активно вовлечены в криминальную деятельность. Это и определяло их принадлежность к избранной касте. Они были преступниками, связанными с коза ностра. Заключая сделку с Уайти, ФБР вполне отдавало себе отчет в том, с кем имеет дело. Игорный бизнес и ростовщичество, приносившие Балджеру доход, входили в условия соглашения. Оставалось неясным, как быть с другими преступлениями. И что же случилось дальше?

В конце пятидесятых годов ФБР установило правила, регламентировавшие вербовку осведомителей и их курирование. В последующие годы эти нормы пересматривались и совершенствовались, особенно во второй половине семидесятых, когда генеральный прокурор США Эдвард Х. Леви поручил министерству юстиции ограничить работу ФБР с информаторами жесткими правовыми рамками. Изданные министерством положения вошли впоследствии в служебные инструкции бюро. К концу десятилетия ФБР указывало в своих отчетах, что на него активно работают 2 847 осведомителей, приписанных к 59 отделениям. Кто знает, сколько из них принадлежало к элитарному «высшему эшелону»?

В работе кураторов служебные инструкции ФБР считались основой основ, альфой и омегой. К примеру, агенту предписывалось, устанавливая контакт с информатором, оценить, насколько надежен данный источник, и определить возможности использования различных мотиваций к сотрудничеству. Свои соображения куратору предлагалось изложить в «Отчете о пригодности». В качестве возможных мотиваций рассматривались деньги, месть и желание добиться конкурентного преимущества над другими гангстерами. Если ФБР удавалось ослабить конкуренцию в преступном мире, осведомитель безусловно оказывался в выигрыше.

Особое место в положениях министерства занимал раздел «предостережений», о которых агенту полагалось регулярно напоминать своим информаторам, чтобы договор о сотрудничестве не превратился в удобную ширму, а то и попросту в «крышевание». Осведомителю не следовало считать себя сотрудником ФБР или ожидать, что бюро защитит его от ареста и судебного преследования за совершенные преступления. Более того, информатора предупреждали о недопустимости любого правонарушения, связанного с насилием, включая планирование преступления и подстрекательство к его совершению.

Служебные инструкции включали и строгие «ограничительные директивы», призванные оградить агента от попыток его скомпрометировать или, хуже того, коррумпировать. Уделяя серьезное внимание контролю безопасности конфиденциального сотрудничества, юридическое ведомство признавало величину риска, связанного с тесными контактами агентов с преступным сообществом. Министерские положения подчеркивали особую важность «взвешенных оценок» и «пристального надзора» за работой сотрудников ФБР с лицами, привлеченными к негласному содействию, главным образом для того, чтобы «сами государственные органы не оказались виновными в нарушении закона». Во исполнение требований министерства за работой куратора с завербованным им осведомителем должен был наблюдать другой агент ФБР. Чтобы убедиться, что ситуация не вышла из-под контроля, а удерживается в строгих рамках законности, проверяющему – сотруднику того же отдела, что и куратор, надлежало периодически встречаться со «сладкой парочкой» и пристально следить за их «любовными играми». Отчеты осведомителя полагалось скрупулезно проверять, оценивая достоверность и точность. Агентам категорически запрещалось поддерживать неформальные отношения или деловые связи со своими «подопечными». И разумеется, на обмен подарками было наложено табу.

На бумаге положения министерства выглядели безупречно и казались неприступной стеной между миром криминала и Федеральным бюро расследований, но в реальности они оставляли достаточно пространства для маневра. Хотя законом особо оговаривалось, что информаторы ФБР не могут быть вовлечены в преступную деятельность, в другом параграфе допускалось, что осведомитель «с санкции бюро» вправе нарушить закон, если «ФБР сочтет, что подобное нарушение необходимо для получения информации, направленной на обеспечение интересов правосудия». Директивы призывали сотрудников бюро не злоупотреблять этой лазейкой, однако решение об участии осведомителя в противоправных действиях принимали федеральные агенты на местах, такие как Джон Коннолли, Пол Рико и Деннис Кондон. Главное управление ФБР в Вашингтоне слабо контролировало региональные отделения; бюро выдавало «индульгенции на преступление», не согласуя свои действия с кем-то извне, в частности – с экспертами министерства юстиции. Отчета от него никто не требовал. Подобные вопросы относились к компетенции ФБР и считались внутренним делом. Уступая доводам руководства бюро, Леви и другие чиновники министерства согласились, что это единственно возможный способ сдержать «священную клятву» федерального агента – обеспечить конфиденциальность сотрудничества информатора с ФБР. Внешний контроль увеличивал риск, что личность осведомителя будет раскрыта, тогда как в основе работы бюро лежал принцип неразглашения информации. Негласному источнику изначально обещали «сделать все возможное, чтобы сохранить полную конфиденциальность его отношений с ФБР».

Джона Коннолли вполне устраивало это условие, ведомственная вариация клятвы верности, знакомой всякому, кто вырос на улицах Саути: «Никогда не отворачивайся от друзей и всегда держи данное слово». Но Саути это одно, а ФБР – другое. Хотя кураторы пользовались значительной свободой маневра и не мешали информаторам укреплять свои позиции в преступном мире, служебные инструкции требовали, чтобы федеральный агент уведомил министерство юстиции, если вдруг станет известно, что его осведомитель замешан в «несанкционированных» преступлениях, не имеющих отношения к сделке с ФБР, особенно в насильственных действиях. «Агент не должен ни при каких обстоятельствах пытаться скрыть правонарушение, совершенное одним из его информаторов» – это предписание считалось краеугольным принципом работы бюро. Узнав о преступлении, ФБР оказывалось перед выбором: сообщить о нем в другое правоохранное ведомство, что повлечет за собой расследование, или доложить в прокуратуру и совместно решить, возможно ли закрыть глаза на «внеплановое» преступное деяние, учитывая особую ценность информатора. В любом случае бюро приходилось действовать. Прежде всего оценить статус осведомителя, а затем приоткрыть плотную завесу таинственности, всегда окружавшую эту могучую неприступную крепость: вынести сор из избы.

Но правила хороши тогда, когда они исполняются. В Бостоне Пол Рико уже наглядно показал, как вертеть законом по своей прихоти или попросту его не замечать. Казалось, бостонские агенты принимали во внимание лишь тот параграф, что пришелся им по вкусу: «Успешная реализация программы конфиденциального сотрудничества с информаторами из верхушки преступного сообщества требует от федеральных агентов активных действий и творческого подхода». При желании от остальных правил можно отмахнуться, посчитали сотрудники бостонского отделения.

Разумеется, подобное происходило не только в Бостоне. Везде и всюду агенты-оперативники учились ловко лавировать, продираясь сквозь дебри предписаний, старались следовать инструкциям, давая при этом своим осведомителям как можно больше свободы, и все ради того, чтобы поток информации не иссякал. Силовые ведомства не подчиняются даже законам всемирного тяготения, устанавливая собственный порядок, что и привело к разрыву между теорией и реальностью. В семидесятые годы ФБР активно сотрудничало с осведомителем из ку-клукс-клана, куратор стряпал свои отчеты, ловко латая прорехи. Как выяснилось позднее, работая на ФБР, «рыцарь невидимой империи» Гари Томас Роу совершил целую череду преступлений, включая убийство. В бюро об этом знали, но закрывали глаза на «вольности» куклуксклановца, оберегая ценный источник. Федералы вели рискованную игру.

История Стиви Флемми – показательный пример несовершенства системы. В 1966 году Стрелок подробно поведал агенту ФБР, как жестоко избил одного мелкого мошенника, вовремя не вернувшего долг. Жертве пришлось наложить «не меньше сотни швов» на голову и лицо, если верить написанному Рико отчету об этом инциденте. Однако составлением бумаги все и закончилось: агент ничего не предпринял. В 1967 году Флемми часто рассказывал Рико о своей подпольной футбольной лотерее и о махинациях с билетами – о взлетах и падениях, когда деньги текли рекой или сочились тонким ручейком. В 1968 году Стиви делился откровениями об «акульем промысле», описывая, как пускал в оборот казну Ларри Дзаннино. Флемми брал у Дзаннино ссуды под один процент в неделю и давал их в рост под пять процентов в неделю, что обеспечивало ему годовую прибыль в 260 процентов. Он даже прозрачно намекал, что убил братьев Беннетт, но Рико, казалось, затыкал уши, не желая ничего слышать. Ведь агент не только пообещал Флемми, что ФБР не станет использовать сведения о его подпольной лотерее и ростовщичестве, но и дал слово в нарушение всех законов защитить его от других правоохранительных ведомств. Разумеется, Стиви с полным основанием мог считать себя избранным.

Достойным последователем Рико стал Джон Коннолли.

Уладив дело Грина, Коннолли полагал, что может вздохнуть спокойно, извлекая все возможные выгоды из сотрудничества с Балджером и Флемми, но тут возникла новая помеха. На этот раз два предпринимателя из местной компании под названием «Нэшнл мелотоун», специализирующейся на установке и обслуживании торговых автоматов, обратились в ФБР с жалобой на грубые хищнические методы, применяемые их конкурентами, Балджером и Флемми. Гангстеры шли напролом в погоне за наживой. Запугивая владельцев баров и магазинов на окраинах Бостона, они требовали, чтобы те заменили торговые автоматы «Мелотоун» машинами фирмы, подконтрольной рэкетирам.

Компания обратилась в ФБР за помощью. У владельцев были все основания требовать расследования. В 1976 и 1977 годах Флемми с Балджером и еще двумя подельниками из банды «Уинтер-Хилл» прочесывали окрестные бары и кафе, высматривая, где можно установить свои автоматы. «Джим искал места в Южном Бостоне, – уточнил Флемми. – А я в Роксбери и Дорчестере».

Балджер с Флемми сообщили «торговым представителям» своей фирмы, куда следует нанести визит, и те обошли заведения, доходчиво объясняя владельцам, почему тем следует заменить автоматы. Их доводы звучали весьма убедительно благодаря беспроигрышному приему, популярному в преступном мире. «Они называли наши имена», – признался Флемми.

Дело «Мелотоун» передали куратору гангстеров, Джону Коннолли.

Посовещавшись с Балджером, Коннолли устроил встречу с хозяевами пострадавшей компании, чтобы объяснить им жестокую правду жизни. Агент сказал, что фирма, конечно, может возбудить иск против Балджера и Флемми, это ее законное право. Но хорошо ли подумали владельцы «Мелотоун»? Представляют ли они, на что идут? Понимают ли, что значит свидетельствовать против гангстеров? Готовы ли разрушить собственную жизнь и подвергнуть опасности своих близких? «Он нарисовал им самую мрачную картину», – рассказывал позднее Флемми.

Коннолли предупредил представителей фирмы, что их жизнь, возможно, находится под угрозой. «Если они захотят возбудить судебный процесс, ФБР охотно их поддержит, сказал Коннолли, – вспоминал впоследствии Флемми. – Но тогда их придется включить в программу защиты свидетелей, потому что с нами шутки плохи».

Суровые наставления федерального агента привели к желаемому результату. Владельцы «Мелотоун» вскоре, по выражению Флемми, «пошли на попятную». Джон Коннолли даже предложил предпринимателям компромисс. Он обещал договориться с Балджером и Флемми, чтобы те немного потеснились. «Там была одна спорная точка, – рассказал Флемми. – Мы убрали свой автомат. Они поставили свой. Больше проблем не возникало».

Нет ущерба – нет и дела. Все хорошо, что хорошо кончается.

Это был необычный ход, но Коннолли сказал себе: почему бы и нет? Он успешно провел переговоры и уладил спор полюбовно – стороны заключили что-то вроде мирового соглашения. Никто не пострадал. Жалобу отозвали, и ФБР не пришлось расследовать случай рэкета. Вдобавок, что немаловажно, у службы внутреннего контроля больше не было причин проявлять пристальное внимание к работе бостонского отделения с осведомителями Балджером и Флемми. И разумеется, отпала надобность извещать о случившемся главное управление ФБР. О прописанном в законе требовании, которое обязывало агента докладывать о преступной деятельности информатора, даже не упоминалось. Коннолли нашел способ защитить своих осведомителей.

«Он не хотел видеть нас на скамье подсудимых», – пояснил Флемми. Политика и уклад бюро предоставляли Коннолли достаточно возможностей для маневра. Он мог вдохновенно рассуждать о служебных инструкциях, продолжая при этом гнуть свою линию.

В начале февраля 1976 года, спустя пять месяцев после того, как Уайти Балджер заключил сделку с ФБР, Коннолли удалось повысить его в ранге, возведя в статус осведомителя из высшего эшелона. Повзрослевший мальчишка из Саути стал куратором двух особо ценных информаторов. Флемми, известный прежде под кодовым именем Джек из Южного Бостона, получил новое – Сегун. Балджер стал именоваться Чарли.

Однако на роскошном фасаде начали появляться трещины – крохотные, но все же трещины. «Коннолли мнил себя на редкость важной персоной», – вспоминал позднее Роберт Фицпатрик, агент со стажем, занимавший должность заместителя руководителя бостонского отделения ФБР в начале 1980-х годов. Коннолли всегда крутился рядом с журналистами, политиками и фэбээровским начальством. Если нужно было достать билеты на матч «Ред Сокс», обращались к нему. Временами он пренебрегал обязательной утренней процедурой и не расписывался в регистрационном журнале. Изменилась его манера держаться, он, казалось, проникся сознанием собственной значимости. Коннолли все больше походил на ловкого продавца, который искусно изображает неподдельный интерес, но в действительности слушает вас вполуха. Он в совершенстве овладел искусством притворства, и это умение со временем стало его визитной карточкой.

Вероятно, он перерос свой брак, и тот стал ему тесен, как старые школьные туфли. Джон и Марианна Коннолли расстались в начале 1978 года. Джон немедленно перебрался в Куинси, сняв квартиру всего в нескольких кварталах от того пляжа, где несколько лет назад лунной осенней ночью состоялась его памятная встреча с Балджером. Квартира располагалась почти напротив кондоминиума на Луисбург-сквер, где Балджер проводил время с Кэтрин Григ, младшей из двух его подружек. Но для Коннолли Куинси был лишь временным пристанищем, а не пунктом назначения. Агент подумывал о том, чтобы вернуться в Саути.

У Фицпатрика, одного из руководителей бостонского отделения ФБР, появились кое-какие подозрения после беседы с Балджером и Коннолли – служебные инструкции предписывали периодически проводить подобные встречи, чтобы контролировать работу куратора с осведомителем.

«Я позволил ему нести всякий вздор», – рассказывал позднее Фицпатрик, вспоминая, как Балджер мгновенно перехватил инициативу в разговоре. Уайти заговорил о тяжелой атлетике, которая помогала ему сохранять прекрасную форму.

«Он много болтал. И без конца хвастался – да, я назвал бы это хвастовством. Расписывал, какой он сильный, вспоминал, чем занимался в тюрьме. Разглагольствовал о своих корнях. О Саути. В целом у меня сложилось ощущение, что он пытался произвести на меня впечатление».

После встречи Коннолли сказал своему начальнику: «Ну разве он не мировой мужик? Парень что надо, верно?» Фицпатрик навсегда запомнил эту фразу. Балджер, кровавый убийца, рэкетир, ростовщик и наркоторговец – «мировой мужик»? Шеф Коннолли промолчал.

Кое-кого из сотрудников бостонского отделения одолевали сомнения, и в декабре 1977 года руководство бюро нашло решение, сменив главу отдела по борьбе с организованной преступностью. Теперь у Коннолли появился новый начальник. Агент Джон Моррис, заслуженный ветеран с безупречным послужным списком, образец неподкупности, как нельзя лучше подходил для этой роли. По замыслу руководства, он должен был служить противовесом не в меру ретивому и ушлому агенту Коннолли.

Они составляли довольно странную пару. Один высокий – другой коротышка. Живой, компанейский Коннолли, яркий пижон, любитель порисоваться, – и молчаливый, сдержанный Моррис, незаметный, простоватый с виду, типичный уроженец Среднего Запада. Коннолли, свободный как ветер, кочевал с места на место, нигде надолго не задерживаясь. Моррис, человек женатый, жил с семьей в пригороде и часто добирался до офиса вместе с Деннисом Кондоном. Он считался знающим, умелым руководителем, а в работе с документами проявлял добросовестность – его отчеты отличались скрупулезной точностью и основательностью.

Однако со временем обнаружилось, что Моррис отнюдь не является образцом для подражания, скорее наоборот. Фэбээровское начальство совершило страшную ошибку. Неразговорчивый усердный служака Джон Моррис отнюдь не походил на мужественного борца, способного противостоять тому, что назревало в бостонском отделении ФБР. Союз Коннолли с Балджером и Флемми оказался не по зубам не только Моррису и последующим начальникам отдела, но и всем силам бюро.