Онлайн чтение книги Чёрная месса Black Mass
Часть вторая

Глава 6. Банда на двоих?

Весной 1980 года распахнулись двери гаража с вывеской «Ремонт иномарок» на Ланкастер-стрит, словно поднялся театральный занавес – и настала новая эпоха в жизни преступного мира Бостона. Хауи Уинтер пал, начались преобразования. Их следовало бы назвать «промышленной реорганизацией». На площадке перед гаражом, скрестив руки на груди, стояли Уайти Балджер и Стиви Флемми, готовые выйти на середину сцены и взять от жизни все, что она может дать.

Компаньоны сменили прежнее обиталище, автомастерскую «Маршалл моторс» в Сомервилле, на новый гараж в центре Бостона. Многие из бывших членов банды «Уинтер-Хилл» пустились в бега, но оставшиеся примкнули к Уайти и Стиви. Джордж Кауфман, служивший ширмой для Хауи Уинтера в «Маршалл моторс», заправлял теперь делами в гараже на Ланкастер-стрит, работая на Балджера с Флемми. По утрам в мастерской возились механики с инструментами, слышались стук и лязганье, но после обеда картина резко менялась. Обычно Балджер с Флемми появлялись около половины второго, чтобы взять бразды правления в свои руки. Заехав на пустую площадку, Уайти выходил из своего сверкающего черного «шевроле-каприс» 1979 года. Разговоры тотчас стихали, поток посетителей слабел – весь мир вращался вокруг Балджера и Флемми. Их неизменно сопровождал крупный, мускулистый Ник Фемиа, один из «быков», известный убийца, любитель дробовиков и кокаина. Фемиа, Кауфман и другие гангстеры оставались снаружи и вели наблюдение, пока Балджер с Флемми обсуждали дела у себя в кабинете.

Переезд на Ланкастер-стрит символизировал стремительный взлет, как если бы юридическая фирма или банк, ютившиеся на окраине города, очутились вдруг в деловом центре. Многие бостонцы отдали бы все, чтобы заполучить место в этом районе – в паре кварталов к западу, на другой стороне улицы располагалась арена «Бостон-Гарден». «Селтикс» во главе с многообещающим новичком, форвардом по имени Ларри Берд, только что уступили победу в напряженном финале плей-офф Восточной конференции команде из Филадельфии.

Но что еще существеннее, гараж на Ланкастер-стрит находился в тесном соседстве с центром городской мафии в Норт-Энде. Достаточно было пройтись несколько минут неспешным шагом, чтобы дойти от автомастерской до парадного дома 98 по Принс-стрит, где обосновались Дженнаро Анджуло и четверо его братьев, державшие в своих руках весь рэкет в городе. И наконец, не следовало забывать о добрых соседях Балджера в паре кварталов к югу, в правительственном центре. Гараж на Ланкастер-стрит стоял едва ли не в тени высотного здания, в котором располагался офис бостонского отделения ФБР, где трудились агенты Джон Коннолли и Джон Моррис.

В жизни Балджера настала полоса удач. Хотя громкий обвинительный процесс по делу о мошенничестве на скачках и нанес банде «Уинтер-Хилл» сокрушительный удар, Уайти и Стиви смотрели в будущее с оптимизмом, предпочитая обдумывать новые возможности, а не сокрушаться о провалах. Им уже доводилось слышать о гангстере из Южного Бостона по имени Вито, который занимался азартными играми и ростовщичеством, не испросив разрешения ни у Балджера, ни у коза ностра. Вскоре вооруженный до зубов Фемиа нанес визит Вито и приставил пистолет к его голове. Затем Балджер с Флемми сами потолковали с Вито в подсобном помещении табачного магазинчика в центре города, объяснив ему, что к чему. Вито решил завязать, и Балджер с Флемми и Фемиа стали полновластными хозяевами Южного Бостона.

Разумеется, при необходимости Уайти со Стиви брались за дело сами. Если «клиент» задерживал выплату, они усаживали смутьяна в черный «шевроле» и катались по городу. Флемми вел машину, несговорчивый должник сидел рядом, а Балджер с заднего сиденья внушал ему тихим, но твердым голосом, что нужно «уладить это дело», а иначе «не избежать последствий». Если возникала надобность в повторной беседе, Балджер с Флемми совершали еще одну поездку, а тем временем кто-нибудь вроде Фемиа устраивал погром в доме заупрямившегося должника.

Обычно двух внушений хватало.

В ФБР Коннолли и Моррис стряпали фальшивые отчеты о том, как после поражения Хауи Уинтера шедшие в его кильватере Балджер с Флемми оказались на обочине жизни, однако в действительности оба гангстера отнюдь не бедствовали. Неплохо уживаясь с итальянской мафией, они обложили поборами весь преступный мир. Букмекер Чико Кранц теперь заглядывал к ним каждый месяц, чтобы принести деньги, а однажды даже добавил лишние пять тысяч – дополнительную плату за то, что Балджер уладил его спор с конкурентом. Кранц был лишь одним из множества «черных букмекеров», плативших Балджеру дань.

Только одно событие омрачило безоблачную жизнь Уайти. В первый день нового 1980 года в Центральной больнице Массачусетса после тяжелой продолжительной болезни скончалась его мать. Ей было семьдесят три года. Балджер продолжал жить в Южном Бостоне, в родительской квартире на О’Каллахан-Уэй, в старом квартале муниципальной застройки, где вырос он сам, его брат Билли и Джон Коннолли. Флемми часто перед началом рабочего дня около полудня заезжал туда за Уайти на черном «шевроле».

Балджера окружали заботой и вниманием две женщины. Одна из них, его давняя подруга Тереза Стэнли, жила в Южном Бостоне. Уайти встретил ее в конце шестидесятых годов – двадцатипятилетнюю мать-одиночку с четырьмя детьми и без четкой цели в жизни. Балджер объяснил, что от нее требуется, и каждый вечер в назначенный час она ждала его с готовым обедом. Тереза всегда испытывала благодарность к Балджеру за то, что тот для нее сделал. Он держался с ее детьми строго, требуя, чтобы за обедом все вместе собирались за столом. Но даже в те дни, когда Уайти играл роль отца четырех детей Терезы, он часто проводил ночи в объятиях женщины помоложе, стоматолога-гигиениста Кэтрин Григ из Северного Куинси.

Хотя 1980 год начался для братьев Балджер с тяжелой утраты, он стал для них временем великих свершений. Надежно укрепив свою власть, они уверенно стремились к вершине успеха. Билли Балджер, возглавивший сенат штата в 1978 году, пользовался славой блестящего оратора и ловкого политического маклера, мастера закулисных переговоров. Консервативный в социальных вопросах – ярый противник абортов и сторонник смертной казни, – Балджер открыто отстаивал интересы рабочих, защищая их права. Однако возражений не терпел – любое несогласие или расхождение во взглядах вызывало у него раздражение, чтобы не сказать неприятие. Работавшие с ним политики уверяли, будто в нем уживались «два Билли Балджера» (подобная двойственность отличала и его брата-гангстера).

«Если вы с ним просто приятельствуете, Балджер – очень вежливый, обходительный и милый человек, радушный хозяин и прочее, – отозвался о своем коллеге в сенате Джордж Кевериан, спикер палаты представителей Конгресса. – Но стоит ему возразить, сказать хоть слово поперек, – добавил он, – и вам откроется другая, темная его сторона: свинцовый колючий взгляд и ледяная холодность».

Из-за многочисленных яростных споров, которые немедленно становились всеобщим достоянием, за Билли Балджером окончательно утвердилась репутация мстительного деспота. Однажды судья бостонского суда по жилищным вопросам отказался взять себе в штат людей, отобранных Билли, и тот пришел в бешенство. Возмущенный грубым нажимом, судья обрушился на Балджера, обозвав его «продажным ничтожеством». Местью стала законодательная инициатива, которая урезала жалованье судьи и сократила его штат, а в конечном счете лишила суд самостоятельности, отнеся его к другой ветви судебной власти. Братья Балджер привыкли оставлять последнее слово за собой.

Действительно, Балджеры, каждый на свой манер, пытались покорить сопротивлявшийся город. Экономика страны переживала трудный период, инфляция росла, а в Вашингтоне стареющий Рональд Рейган, бывший актер, готовился вытеснить из Белого дома крайне непопулярного действующего президента Джимми Картера. Близилось время «амбициозных восьмидесятых», десятилетия «я», эры напористых яппи, узких галстуков, кулинарного дизайна и гетр, эпохи жадных акул с Уолл-стрит и ненасытных финансовых воротил – корпоративных рейдеров вроде Карла Икана и Майкла Милкена.

Каждый день Балджер и Флемми гордо входили в гараж на Ланкастер-стрит, чтобы проводить собственные «слияния и поглощения». Джейн Фонда не единственная, кто изнурял себя физическими упражнениями. Уайти и Стиви тоже активно занимались гимнастикой и поднимали штангу, поддерживая форму. Балджер даже в пятьдесят лет уделял повышенное внимание своей внешности. В гараже он появлялся в модных в те годы тесных, облегающих рубашках, поигрывая мускулами и демонстрируя криминальной братии свою силу. Уайти не пропускал ни одного зеркала или витрины. Он обязательно останавливался, чтобы взглянуть на свое отражение. Его не оставляло приятное чувство уверенности, что никто (во всяком случае в бостонском отделении ФБР) не следит за тем, чем он в действительности занят.

Однако кое-кто следил.

Из-за истрепанных занавесок на втором этаже дешевой гостиницы напротив гаража на Ланкастер-стрит за Балджером наблюдали члены оперативной группы полиции штата Массачусетс. Шесть дней в неделю с конца апреля и почти до конца июля полицейские проводили у окна в кишевшем тараканами номере, скрупулезно записывая все, что происходило в логове гангстеров на другой стороне улицы.

Они фиксировали множество мелочей. Видели, как Балджер с Флемми прихорашиваются на ходу, направляясь на очередную встречу, и втягивают животы, когда мимо проходит хорошенькая женщина, или поправляют пряжки брючных ремней, выравнивая их в один ряд с пуговицами на рубашке. Они замечали, как Балджер, выражая недовольство, подкреплял слова жестами – грозно надвигался на собеседника, тыкал его пальцем в грудь и осыпал бранью. Затем в дело вступал Флемми, прибегая к тому же приему. А главное – детективы наблюдали и сцены более любопытные. Видели людей, приходивших в гараж с портфелями и игровыми купонами. Видели, как деньги переходят из рук в руки. Полицейские вели записи и делали фотографии. В целом за одиннадцать недель слежки они зафиксировали более шестидесяти известных персон преступного мира, которые посещали гараж. В действительности практически все заметные криминальные авторитеты Новой Англии побывали в автомастерской на Ланкастер-стрит, чтобы встретиться с Уайти Балджером и Стиви Флемми.

Словно в немом кинофильме, где жесты и мимика актеров заменяют слова, перед глазами оперативников развертывалась широкая панорама преступной жизни Бостона. Живая, красочная картина, разыгрывавшаяся на экране, являла собой резкий контраст с куцыми, скупыми сведениями о Балджере и Флемми, которые агенты бостонского отделения ФБР представляли начальству и подбрасывали всякому, кто интересовался этими гангстерами.

Наблюдение полиции за гаражом началось случайно. Детектив Рик Фрейлик проезжал как-то раз мимо автомастерской, направляясь в соседний квартал, где, по его сведениям, находилась угнанная машина. Повернув на Ланкастер-стрит, он заметил на тротуаре Джорджа Кауфмана в компании нескольких гангстеров. Стараясь не привлекать внимания, он припарковался неподалеку и принялся наблюдать.

Увиденное его крайне заинтересовало. Он узнал других гангстеров, входивших в гараж. Заметил Балджера и Флемми. Вернувшись в отделение, Фрейлик рассказал обо всем сержанту Бобу Лонгу, главе отдела специальных расследований. Лонг совершил вместе с Фрейликом несколько поездок к гаражу, чтобы увидеть бандитские сходки своими глазами. Полицейских охватил охотничий азарт: намечалось крупное дело. Оставалось решить, где оборудовать пункт наблюдения. Прямо напротив гаража стояло обветшалое кирпичное здание, дом 119 по Мерримак-стрит. Первый этаж занимал гей-бар. Комнаты наверху сдавались внаем. Это была настоящая дыра, дешевая ночлежка, где толклись пьяницы. Уединением здесь и не пахло. Тонкие деревянные перегородки между номерами легко можно было пробить кулаком. Изображая гея, Фрейлик снял комнату окнами на Ланкастер-стрит и гараж. С конца апреля он, Лонг и полицейский детектив Джек О’Мэлли начали вести записи наблюдений за махинациями Балджера.

В операции участвовали и другие сотрудники полиции, но эти три детектива отвечали за ее ход. Они приходили каждый день рано утром и занимали пост у окна, обычно работали сменами по два человека. Все трое были из местных. Лонг, лет тридцати пяти, четвертый ребенок в семье с десятью детьми, вырос в Ньютоне, пригороде Бостона. Сын адвоката, он еще мальчишкой мечтал о службе в полиции. В школе он считался неплохим спортсменом и даже завоевал частичную баскетбольную стипендию в местном колледже низшей ступени, но травма колена положила конец спортивной карьере. В 1967 году, менее чем через девять месяцев после окончания Сити колледжа Сан-Франциско, Лонг со степенью бакалавра в области уголовного судопроизводства вернулся в Массачусетс и поступил в полицейскую академию штата.

Лонг лично выбрал себе напарников для проведения операции, включив в свою группу Фрейлика и О’Мэлли. Оба, как и он сам, отличались крепкими мускулами и спортивным сложением. Темноволосый Фрейлик родился и вырос на Северном берегу[24]Пригородный район Бостона., а рыжеватый блондин О’Мэлли – в бостонском районе Дорчестер (его отец, полицейский, служил патрульным в Роксбери). Молодых полицейских, которым не исполнилось еще и тридцати, сняли с работы на улицах, чтобы включить в группу Лонга. Часы неподвижного ожидания тянулись мучительно медленно, однако детективы не торопились, терпеливо продолжая наблюдение. О’Мэлли был холостяком, а Фрейлик женился недавно и еще не обзавелся детьми. Лонг растил двоих сыновей. Младшего из них, десятилетнего Брайана, недавно выбрали лицом рекламы Массачусетского благотворительного фонда помощи детям, больным муковисцидозом. Мальчику предстояло фотографироваться рядом с Бобби Орром из «Бостон Брюинз».

В тесной комнатке, где дежурили полицейские, стояла духота, а с наступлением лета погода с каждым днем становилась все жарче. Детективы приходили на работу в шортах и футболках, со спортивными сумками, в которых прятали фотокамеры и журналы для записей. Разговаривать приходилось шепотом, чтобы не услышали другие обитатели убогого клоповника. Местечко было шумным, в соседних комнатах нередко случались драки, но оставалось только терпеть: дело того стоило.

Довольно скоро обнаружилось, что жизнь в гараже подчинена раз навсегда установленному распорядку. Утром автомастерскую открывал Кауфман, а после полудня появлялись Балджер с Флемми. Помимо этих троих и Фемиа здесь постоянно бывали еще несколько человек, включая известных гангстеров вроде Фила Вагенхейма и Ники Джизо, члена коза ностра.

Гараж посещали и более важные персоны. Балджер встречался с капореджиме[25] Капореджиме, также капо – представитель одной из высших ступеней криминальной иерархии; подчиняется непосредственно боссу мафии или его подручному. Донато Анджуло – капитаном клана своего брата. Эффектные визиты Ларри Дзаннино, старого приятеля Флемми, стоявшего лишь одной ступенью ниже младшего босса Дженнаро Анджуло в иерархии бостонской мафии, напоминали сцены из голливудских кинофильмов. Дзаннино подкатывал к автомастерской в новеньком голубом «линкольне-континентале» или в сверкающем коричневом «кадиллаке», за рулем которого сидела какая-нибудь мелкая сошка. Механики в гараже бросались врассыпную, словно муравьи, когда грозный капо шествовал от машины к кабинету Балджера и Флемми. Иногда кричаще разряженный мафиози обнимал Балджера и целовал в щеку. Однако далеко не каждое посещение сопровождалось подобными излияниями дружбы и любви. Как-то раз Дзаннино на выходе из гаража поджидали двое. Одного капитан обнял, но когда второй попытался распахнуть объятия, Дзаннино отвесил ему звонкую пощечину. Мужчина упал на колени, а капо принялся яростно осыпать его бранью. Балджер с Флемми поспешили выйти из кабинета, чтобы взглянуть на представление. Выкрикнув последние проклятия вслед убегавшему мужчине, Дзаннино замолчал, обуздав гнев, затем забрался в голубой «линкольн» и укатил.

Полицейским, наблюдавшим за гаражом на другой стороне улицы, Балджер, Флемми и коза ностра казались одной дружной семьей. Детективы так основательно изучили своих «героев», что нередко могли предугадать, как пойдет дело дальше. Они безошибочно распознавали проштрафившихся, которых Балджер не жаловал. Таких посетителей он заставлял ждать, и те, с застывшими, напряженными лицами, беспокойно расхаживали перед гаражом, поглядывая на часы и озираясь. Когда Балджер наконец появлялся, он начинал разговор с того, что тыкал пальцем в грудь собеседнику. Язык тела подчас красноречивее всяких слов. Несомненно, делами в гараже заправлял Балджер, остальные, включая Флемми, лишь подчинялись ему.

Со временем Лонг, О’Мэлли и Фрейлик научились различать, когда Балджер бывал не в духе. Он становился хмурым, замыкался, отказывался разговаривать и угрюмо сидел в углу, избегая людей. Фанатично заботясь о поддержании спортивной формы, Уайти доставал из гамбургеров мясо и съедал, а булочки выбрасывал. Аккуратный до педантизма, он предпочитал удобную одежду, но не допускал ни малейшей небрежности и тщательно следил, чтобы ни один волосок не выбился из прически. Балджер любил, когда каждая вещь лежала на своем месте, под рукой. Однажды Фемиа отправился в «Макдоналдс» близ «Бостон-Гарден», в конце улицы. Вернувшись, голодный гангстер разложил «Биг-Мак» и картофель фри на капоте черного автомобиля. Балджер вышел из кабинета и, увидев промасленные пакеты с едой, пришел в ярость. Стремительно подойдя к машине, он схватил пакетик с картофелем и принялся хлестать им Фемиа по лицу. Здоровяк подручный, весивший добрых двести сорок фунтов[26]Соответствует 108,8 кг., испуганно попятился. Жестокий убийца-наемник, огромный как медведь, струсил, будто Уайти размахивал не упаковкой с горячим картофелем, а железным ломом. Полицейские навсегда запомнили картофельное побоище и заключенное в нем недвусмысленное послание: с Уайти Балджером лучше не связываться.

Иногда Лонг, О’Мэлли и Фрейлик устраивали слежку за Балджером и Флемми, чтобы внести разнообразие в повседневную рутину. Они заметили, что Флемми часто берет «шевроле» на всю ночь. Как выяснилось, не у одного Уайти складывались запутанные, «многослойные» отношения с женщинами. Флемми следовало бы назвать настоящим ловеласом. Судя по досье, заведенному на него в исправительной колонии для несовершеннолетних преступников, он уже в пятнадцать лет проявлял к противоположному полу отнюдь не детский интерес. В его послужном списке упоминается туманное обвинение в «грубых развратных действиях». О подробностях досье скромно умалчивает. Флемми всегда окружало множество женщин. И даже будучи уже в солидном возрасте, он предпочитал держать возле себя юных девушек.