Онлайн чтение книги Несчастливый город Calamity Town
Глава 29. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭЛЛЕРИ КВИНА

« Это снова делает меня адмиралом, — думал Эллери Квин, стоя на перроне. — Второе путешествие Колумба… » Он мрачно посмотрел на вывеску с названием станции. Хвост поезда, доставившего его из Нью-Йорка, только что исчез за поворотом у разъезда на расстоянии трех миль. Эллери мог бы поклясться, что двое мальчишек, болтающих грязными ногами, сидя на ручной тележке под карнизом, были теми же, кого он видел, прибыв в Райтсвилл впервые. А ведь, казалось бы, это происходило в прошлом столетии! Гэбби Уоррум, начальник станции, вышел поглазеть на него. Эллери помахал ему рукой и быстро зашагал к такси Эда Хотчкиса. Когда Эд вез его в город, Рука Эллери сжимала лежащую в кармане телеграмму, которую он получил накануне. Она была от Картера Брэдфорда и содержала только два слова: « Пожалуйста, приезжайте » .

Эллери отсутствовал недолго — всего около трех недель, — но ему казалось, что Райтсвилл изменился. Хотя, возможно, было бы вернее сказать, что он стал прежним. Это вновь был тот старый Райтсвилл, куда Эллери приехал, полный надежд, в прошлом августе — девять месяцев тому назад. В этот послеполуденный воскресный час в нем царила та же атмосфера покоя и неторопливости. Даже люди казались прежними, а не обезумевшим стадом, которым они были с января по апрель. Мистер Квин позвонил из телефонной будки отеля « Холлис » , а потом велел Эду Хотчкису везти его на Холм. День уже клонился к вечеру, и вокруг старого дома Райтов весело щебетали птицы. Эллери расплатился с Эдом, посмотрел, как такси едет вниз с Холма, и двинулся по дорожке. Ставни на окнах дома Норы и Джима были закрыты наглухо, из-за чего он казался слепым. Мистер Квин ощутил, как по его спине забегали мурашки. Этого дома лучше избегать. Он остановился на ступеньках крыльца большого дома и прислушался. Из сада доносились голоса. Эллери зашагал по траве вокруг дома и остановился в тени куста олеандра, откуда можно было наблюдать, оставаясь незамеченным.

Солнце освещало Герми, критически разглядывающую новую детскую коляску, толкая ее взад-вперед. Джон Ф. усмехался, а Лола и Пэт говорили о профессиональных бабушках и о том, что двум тетям тоже следует дать попрактиковаться. Ведь малышку привезут из больницы уже через пару недель! Мистер Квин долго смотрел на них. Лицо его было серьезным. Один раз он повернулся, словно собираясь уйти и больше не возвращаться, но, снова взглянув на похудевшее и повзрослевшее лицо Патриции Райт, вздохнул и решил идти вперед до конца. Минут через пять Эллери поймал взгляд Пэт, покуда другие были заняты, и приложил палец к губам, предупреждающе покачав головой.

Пэт что-то сказала остальным и направилась к нему. Эллери шагнул назад, и когда она вышла из-за угла дома, то сразу угодила в его объятия.

— Эллери, дорогой, как же я рада вас видеть! Когда вы приехали? К чему такая таинственность? — Пэт поцеловала его, и на момент ее лицо стало юным и веселым, как прежде.

Мистер Квин позволил Пэт всплакнуть у него на плече, а потом взял ее за руку и повел к фасаду дома.

— Это ведь ваша машина стоит у тротуара? Давайте прокатимся.

— Но папа, мама и Лола очень расстроятся, если вы не…

— Я не хочу беспокоить их сейчас, Пэтти. Они выглядят такими счастливыми, ожидая, когда привезут малышку. Кстати, как она? — Эллери повел автомобиль Пэт вниз с Холма.

— О, чудесно! Она такая умница и так похожа… — Пэт сделала паузу и тихо добавила: — Так похожа на Нору.

— Вот как? В таком случае это очаровательная юная леди.

— Конечно! И я готова поклясться, что она узнает маму! Нам не терпится забрать ее домой из больницы. Мама не позволяет никому из нас даже притронуться к маленькой Норе — ее так назвали, — когда мы навещаем ее. Мы практически все время проводим в больнице, а иногда я тайком забегаю туда одна… Девочке отдадут спальню Норы. Видели бы вы, как мы ее переделали! Теперь там новая мебель из слоновой кости, специальные детские обои, игрушки и плюшевые мишки… Малышку уже забрали из инкубатора — она виснет у меня на руке, булькает и даже улыбается! Она такая толстенькая…

Эллери засмеялся:

— Вы говорите как прежняя Пэтти.

— В самом деле? — странным тоном отозвалась она.

— Но выглядите совсем не так.

— Да, — вздохнула Пэт. — Я становлюсь старой каргой. Куда мы едем?

— Конкретно — никуда, — рассеянно ответил Эллери, поворачивая на юг к разъезду.

— Но расскажите, что привело вас в Райтсвилл?! Должно быть, это связано с нами. Как ваш роман?

— Закончен.

— Превосходно! Эллери, вы никогда не позволяли мне прочесть ни единого слова. Чем он заканчивается?

— Это, — ответил мистер Квин, — одна из причин моего возвращения в Райтсвилл.

— Что вы имеете в виду?

— Конец романа. — Эллери усмехнулся. — Я закончил его, но всегда легко изменить последнюю главу — по крайней мере, некоторые элементы, не связанные непосредственно с детективной фабулой. Вы могли бы в этом мне помочь.

— Я? С удовольствием! И… О, Эллери, я ведь не поблагодарила вас за великолепный подарок, который вы прислали мне из Нью-Йорка, и те чудесные вещи, которые вы прислали маме, папе и Лоле. Вы не должны были так поступать. Ведь мы ничего не сделали, чтобы…

— Чепуха. В последнее время вы часто видели Карта Брэдфорда?

Пэт принялась рассматривать свои ногти.

— Ну, он вечно торчит где-то поблизости.

— А как прошли похороны Джима?

— Мы похоронили его рядом с Норой.

— Знаете, — сказал Эллери, — меня одолела жажда. Как насчет того, чтобы заехать куда-нибудь промочить горло?

— Хорошо, — угрюмо согласилась Пэт.

— Там впереди не « Придорожная таверна » Гаса Олсена? Черт возьми, она и есть!

Эллери остановил машину и помог Пэт выйти. Она скорчила гримасу и сказала, что в Райтсвилле мужчины так не поступают. Усмешка Эллери заставила ее улыбнуться, и они рука об руку вошли в таверну. Эллери повел Пэт прямо к столику, где сидел Картер Брэдфорд, пребывая в напряженном ожидании, и сказал:

— Вот она, Брэдфорд. Наложенным платежом.

— Карт! — воскликнула Пэт.

— Доброе утро, доброе утро, — пропел надтреснутый голос, и мистер Квин увидел за соседним столиком старого пьяницу Эндерсона с пачкой долларовых купюр в руке и стоящим перед ним рядом пустых стаканов из-под виски.

— Доброе утро, мистер Эндерсон, — поздоровался Эллери Квин. Когда он повернулся, Пэт и Картер уже сидели, сердито уставясь друг на друга. Эллери тоже сел и сказал Гасу Олсену: — Используйте ваше воображение.

Гас почесал в затылке и начал хлопотать за стойкой.

— Вы обманом заманили меня сюда, Эллери, — недовольно заявила Пэт.

— Я не был уверен, что вы согласитесь ехать сюда без обмана, — ответил Эллери.

— Это я попросил Квина вернуться в Райтсвилл, Пэт, — хрипло произнес Карт. — Он сказал, что… Пэт, я пытался заставить тебя понять, что мы можем вычеркнуть прошлое, что я люблю тебя и всегда буду любить, что больше всего на свете я хочу жениться на тебе…

— Давай не будем это обсуждать, — проговорила Пэт, нервно теребя скатерть.

Картер взял стакан, который Гас поставил перед ним; Пэт сделала то же самое, радуясь перерыву разговора. Некоторое время они молча потягивали напиток, не глядя друг на друга.

Эндерсон поднялся из-за столика, опираясь ладонью на скатерть, чтобы не упасть, и начал декламировать нараспев:

— Сядьте, мистер Эндерсон, — добродушно посоветовал Гас Олсен. — Вы раскачиваете лодку.

— Уитмен, — обернувшись, заметил Эллери. — И весьма кстати.

Старый Эндерсон усмехнулся и продолжал:

Отвесив поклон, пьяница сел снова и начал выстукивать ритм по столу.

— Я был поэтом! — воскликнул он. — А посмотрите на меня теперь…

— Да, — задумчиво промолвил Эллери. — Это истинная правда.

— Вот ваша отрава, — заявил Гас, поставив стакан виски перед мистером Эндерсоном. После этого он с виноватым видом, избегая испуганного взгляда Пэт, быстрой отошел за стойку и спрятался за экземпляром « Архива » Фрэнка Ллойда.

Мистер Эндерсон пил, что-то бормоча себе под нос.

— Пэт, — сказал мистер Квин, — я вернулся сегодня в Райтсвилл, чтобы сообщить вам и Карту, кто в действительности повинен в преступлениях, в которых обвиняли Джима.

— О!.. — Пэтти затаила дыхание.

— Чудеса происходят и в человеческом уме. В день смерти Норы, в больничном зале ожидания, вы поведали мне один маленький факт — и он явился желудем, из которого у меня в голове вырос могучий дуб.

—  « И мышь, — громко провозгласил мистер Эндерсон, — достаточное чудо, чтобы потрясти секстильоны! неверных! »

— Значит, это все-таки был не Джим… — прошептала Пэт. — Не надо, Эллери! Прошу вас!

— Надо, — мягко возразил он. — Иначе этот вопросительный знак вечно будет стоять между вами и Картом и переживет вас обоих. Я хочу стереть его и поставить вместо него точку. Тогда глава будет закрыта, а вы и Карт снова сможете смотреть друг другу в глаза. — Он отпил из стакана и нахмурился. — По крайней мере, я на это надеюсь.

— Только надеетесь? — проворчал Карт.

— Правда бывает весьма неприятной, — печально произнес Эллери.

— Эллери! — воскликнула Пэт.

— Но вы оба уже не дети. Не обманывайте себя. Это стояло бы между вами, даже если бы вы поженились, — неопределенность, сомнения, бесконечные вопросы. Вот что отталкивает вас друг от друга. Да, правда бывает неприятной, но если вы знаете ее, то можете твердо принимать решения… Это как операция, Пэт. Вырезать опухоль или умереть. Вы позволите мне начать?

Мистер Эндерсон запел « Под деревом зеленым » ,[65]Песня из пьесы У. Шекспира « Как вам это понравится » . Акт II, сцена 5. выстукивая пустым стаканом ритм. Пэтти сидела прямо; ее пальцы крепко сжимали стакан.

— Начинайте… доктор.

Карт сделал большой глоток и кивнул. Эллери Квин тяжко вздохнул.

— Помните, Пэт, как вы говорили в больнице о прошлом Хеллоуине, когда я пришел в дом Норы, застав ее и вас переносящими книги из гостиной в новый кабинет Джима наверху?

Пэт молча кивнула.

— И что вы мне сказали? Что книги, которые вы с Норой перетаскивали наверх, вы только что достали из заколоченного ящика. Что вы спустились в подвал всего за несколько минут до моего прихода, увидели ящик с книгами, который оставил там Эд Хотчкис, привезя его со станции несколько недель тому назад, и сами вскрыли его?

— Ящик с книгами? — пробормотал Картер.

— Этот ящик, Карт, был частью багажа Джима, который он отправил почтой из Нью-Йорка, возвращаясь в Райтсвилл, чтобы помириться с Норой. Джим оставил его на хранение на райтсвиллском вокзале. Он пролежал там все время, пока Джим и Нора были в свадебном путешествии, был доставлен в новый дом только после их возвращения и помещен в подвал. В Хеллоуин Пэт нашла его все еще заколоченным. Этого факта я не знал, и он поведал мне правду.

— Но каким образом, Эллери? — спросила Пэт.

— Вскоре поймете. Я все время думал, что книги, с которыми возились вы и Нора, всего лишь переносили с полок гостиной в кабинет Джима наверху. Я считал их книгами Джима и Норы, уже некоторое время находившимися в доме. Такое предположение было вполне естественным — я не видел на полу гостиной ни ящика, ни гвоздей…

— Я достала книги и отнесла ящик, гвозди и инструменты назад в подвал как раз перед вашим приходом, — пояснила Пэт. — Ведь я говорила вам об этом в больнице.

— Слишком поздно, — покачал головой Эллери. — Войдя в дом, я этого не увидел. А я не ясновидящий.

— Но в чем тут смысл? — нахмурился Картер Брэдфорд.

— Одной из книг в деревянном ящике, который Пэт открыла в Хеллоуин, — сообщил Эллери, — была « Токсикология » Эджкоума.

Челюсть Картера отвисла.

— С подчеркнутым абзацем о мышьяке?

— Не только. Именно из этой книги выпали три письма.

На сей раз Карт ничего не сказал. Пэт смотрела на Эллери, сдвинув брови.

— Коль скоро ящик был заколочен в Нью-Йорке и отправлен в Райтсвилл почтой до востребования, где и хранился, а книга по токсикологии с лежащими в ней письмами была обнаружена нами сразу после вскрытия ящика — письма случайно выпали, когда Нора уронила охапку книг, — напрашивается неизбежный вывод: Джим не мог написать эти письма в Райтсвилле. Когда я понял это, то понял и все остальное. Письма были написаны Джимом в Нью-Йорке — прежде чем он вернулся в Райтсвилл вторично просить Нору выйти за него, прежде чем он узнал, что Нора примет его после бегства и трехлетнего отсутствия!

— Да… — пробормотал Картер Брэдфорд.

— Неужели вы не понимаете? — воскликнул Эллери. — Каким образом мы теперь можем утверждать с той же тупой уверенностью, что болезнь и смерть, которые предсказывал Джим своей « жене » в этих трех письмах, относились к Норе? Правда, когда письма обнаружили, Нора была женой Джима, но она не являлась ею, когда Джим писал их, и он не мог тогда знать, что она ею станет!

Эллери умолк, вытер лицо носовым платком, хотя в баре Гаса Олсена было прохладно, и сделал большой глоток. Мистер Эндерсон храпел за соседним столиком.

Пэт обрела дар речи:

— Но, Эллери, если эти три письма не относились к Норе, значит, вся история…

— Позвольте мне рассказать ее по-своему, — резко прервал ее Эллери Квин. — Как только возникло сомнение, что « женой » , упомянутой в трех письмах, была Нора, два факта, прежде считавшиеся незначительными, стали бросаться в глаза. Один из них — отсутствие в письмах полных дат. Там были обозначены число и месяц, но не год. Следовательно, три праздника — День благодарения, Рождество и Новый год, которые, как писал Джим, были датами болезни, более серьезного заболевания и, наконец, смерти « жены » , — могли подразумевать те же дни, но годом, двумя или тремя ранее! Не в 1940-м, а в 1939-м, 1938-м или 1937 году…

Второй факт — что ни в одном из писем ни разу не упоминалось имя Нора — там говорилось только о « моей жене » . Если Джим написал эти письма в Нью-Йорке — прежде чем женился на Норе и чем даже узнал, что она согласится выйти за него, — значит, он не мог иметь в виду болезнь и смерть Норы! В таком случае версия, которую мы с самого начала считали само собой разумеющейся и которая предполагает Нору в качестве планируемой жертвы Джима, рушится целиком и полностью!

— Невероятно! — пробормотал Картер.

— У меня путаются мысли, — простонала Пэт. — Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, — сказал мистер Квин, — что Норе никогда не грозила опасность. Ее не собирались убивать!

Пэт покачала головой и потянулась к стакану.

— Но это открывает абсолютно новую область для размышлений! — воскликнул Картер. — Если Нору не собирались убивать, значит…

— Вспомните факты. Розмэри Хейт умерла в канун Нового года. Когда мы считали намеченной жертвой Нору, то решили, что Розмэри отравили по ошибке. Но если Нора не была намеченной жертвой, следовательно, убить с самого начала собирались Розмэри!

— Убить с самого начала собирались Розмэри?.. — медленно повторила Пэт, как будто эти слова были произнесены на незнакомом ей языке.

— Но, Квин… — запротестовал Брэдфорд.

— Знаю, знаю, — вздохнул Эллери. — Эта версия создает массу трудностей и возражений, но является единственным логичным объяснением преступления. Поэтому мы должны принять ее как новый постулат. Убить собирались Розмэри. Я тотчас же спросил себя: имели ли отношение к ее смерти три письма? На первый взгляд — нет. В письмах говорилось о смерти жены Джима…

— А Розмэри была его сестрой, — добавила Пэт.

— Да, а кроме того, Розмэри не проявляла признаков болезни, предсказанной на День благодарения и Рождество. Более того, поскольку три письма можно датировать двумя или тремя годами раньше, они не обязательно связаны с преступлением, а могут всего лишь относиться к естественной смерти жены Джима — не Норы, а первой жены, на которой он женился в Нью-Йорке и которая умерла там на Новый год до того, как Джим вернулся, чтобы жениться на Норе.

— Но Джим никогда не упоминал о первой жене, — возразила Пэт.

— Это не означает, что ее у него не было, — заметил Карт.

— Безусловно, — кивнул Эллери. — Таким образом, письма могли быть вполне невинными, если бы не два весьма подозрительных факта. Первый: ни одно из них не было отправлено, как будто никакая смерть жены не произошла в Нью-Йорке, и второй: женщина действительно умерла в Райтсвилле на Новый, 1941-й год, как было сказано в третьем, и последнем, письме Джима задолго до того, как это случилось. Совпадение? Все мое существо протестует при одной мысли об этом! Нет, должна быть какая-то связь между смертью Розмэри и тремя письмами Джима. Конечно, он написал их — попытка судьи Илая Мартина подвергнуть сомнению их авторство во время суда была смелым, но очевидным актом отчаяния.

Мистер Эндерсон проснулся, с беспокойством посмотрел на свой столик и заковылял к стойке.

—  « Трактирщик, — проблеял он, — кубок наполни, чтоб влага хмельная лилась через край! » [66]Цитата из пьесы английского драматурга Джона Флетчера (1579–1625) « Кровный брат, или Ролло, герцог Нормандский » , написанной им в соавторстве с Беном Джонсоном (1573–1637), Джорджем Чепменом (1559–1634) и Филипом Мэссинджером (1583–1640).

Но Гас Олсен покачал головой:

— Мы не подаем напитки в кубках, а кроме того, Энди, с вас хватит.

Мистер Эндерсон заплакал, уронил голову на стойку и после нескольких всхлипываний заснул снова.

— Какая же связь, — задумчиво продолжал Эллери Квин, — возможна между смертью Розмэри Хейт и тремя письмами, которые Джим Хейт написал задолго до того? Этот вопрос подводит нас к самой сути проблемы. Ибо, если намеченной жертвой являлась Розмэри, использование трех писем можно трактовать как ловкий обман — психологическую дымовую завесу с целью скрыть правду от властей! Разве этого не произошло? Разве вы и Дейкин не отбросили сразу же смерть Розмэри, как случайность, и не сосредоточились на Норе, как на намеченной жертве? Именно этого и должен был добиваться убийца Розмэри! Вы игнорировали подлинную жертву, стараясь найти мотивы убийства жертвы мнимой, на этом построили ваше обвинение против Джима, который был единственным, кто мог отравить Нору, и не искали настоящего преступника — человека, у которого были мотив и возможность отравить Розмэри!

Пэт была настолько ошеломлена, что слушала молча. Но Картер Брэдфорд внимательно следил за ходом рассуждений Эллери, наклонившись вперед и не сводя глаз с его лица.

— Продолжайте, Квин! — потребовал он.

Эллери зажег сигарету.

— Давайте вернемся назад. Теперь мы знаем, что три письма Джима относились к скрываемой и никогда не упоминаемой им первой жене. Если эта женщина умерла на Новый год два или три года тому назад, то почему Джим не отправил письма сестре? Еще важнее то, почему он не открыл этот факт вам или Дейкину, когда был арестован. Почему Джим не рассказал судье Мартину, своему защитнику, что письма не относились к Норе, хотя это помогло бы ему добиться оправдания? Если его первая жена действительно умерла, подтвердить это ничего бы не стоило с помощью показаний лечащего врача, свидетельства о смерти и еще дюжины способов. Но Джим держал рот на замке. Он не проронил ни слова о том, что женился на другой женщине в период между разрывом с Норой четыре года назад и возвращением в Райтсвилл. Почему? Какова причина этого таинственного молчания?

— Может быть, — вздрогнув, предположила Пэт, — он в самом деле спланировал и осуществил убийство первой жены?

— Тогда почему он не отправил письма сестре? — возразил Карт. — Если он приготовил их на этот случай?

— Вопрос по существу, — кивнул Эллери Квин. — Поэтому я сказал себе: возможно ли, что убийство первой жены, которое планировал Джим, не произошло в намеченное время?

— Вы имеете в виду, что она была жива, когда Джим вернулся в Райтсвилл? — воскликнула Пэт.

— Не только жива, — ответил Эллери, тщательно раздавив окурок в пепельнице. — Она последовала за ним сюда.

— Первая жена? — изумился Картер.

— Приехала в Райтсвилл? — подхватила Пэт.

— Да, но не как первая или вообще какая-либо жена Джима.

— Тогда как кто?

— Она приехала в Райтсвилл как его сестра!

Мистер Эндерсон пробудился у стойки и снова забубнил:

— Трактирщик…

— Идите домой, — велел ему Гас, качая головой.

— Меду! Снадобья, чтобы забыться! — умолял мистер Эндерсон.

— Мы их не подаем, — ответил Гас.

— Как сестра Джима?! — прошептала Пэт. — Женщина, которую Джим представил нам как свою сестру Розмэри, на самом деле была его женой?

— Да. — Эллери подал знак Гасу Олсену. Но Гас уже нес вторую порцию напитков.

Мистер Эндерсон следил за подносом горящими глазами. Все молчали, пока Гас не вернулся к стойке.

— Но, Квин, — ошеломленно произнес Картер, — как вы можете это знать?

— С чьих слов нам известно, что женщина, называвшая себя Розмэри Хейт, была сестрой Джима? — осведомился Эллери. — Только со слов Джима и Розмэри, а они оба мертвы… Но я знаю, что она была его первой женой, потому что знаю, кто убил ее. А зная это, невозможно представить себе Розмэри сестрой Джима. Единственным человеком, которого убийца мог стремиться уничтожить, была только первая жена Джима, как вы вскоре увидите.

— Но, Эллери, — запротестовала Пэт, — разве вы не говорили мне в тот день, сравнивая почерк этой женщины на квитанции Стива Поллариса с почерком на клапане конверта письма, полученного Джимом от Розмэри Хейт, что идентичность почерков доказывает: Розмэри действительно сестра Джима?

— Я был не прав, — нахмурился Эллери. — Я допустил нелепую ошибку. Это доказывало лишь то, что оба почерка принадлежат одной женщине, что женщина, приехавшая сюда, написала Джиму письмо, которое его так расстроило. Меня ввел в заблуждение тот факт, что на конверте стояло имя « Розмэри Хейт » . Она попросту воспользовалась этим именем! Я ошибался, и вам следовало поймать меня на этом, Пэтти. Давайте выпьем?

— Но если женщина, которую отравили в канун Нового года, была первой женой Джима, — вмешался Картер, — почему его настоящая сестра не объявилась после убийства? Видит бог, дело получило достаточно широкую огласку!

— Если только у него была сестра, — заметила Пэт.

— Была, — устало произнес Эллери. — Иначе зачем он писал ей письма? Когда Джим писал их, планируя убийство тогдашней жены — которое так и не осуществил, — он рассчитывал, что они подтвердят его невиновность, и собирался послать их своей настоящей сестре, Розмэри Хейт. Во время расследования убийства показания должна была давать настоящая сестра, иначе ему пришлось бы худо. Значит, сестра у него была.

— Но газеты! — воскликнула Пэт. — Карт прав, Эллери. Газеты были полны сообщений о « Розмэри Хейт, сестре Джеймса Хейта » и о ее смерти в Райтсвилле. Будь у Джима настоящая сестра Розмэри, она бы примчалась в Райтсвилл, чтобы разоблачить ошибку.

— Не обязательно. Но факт в том, Пэтти, что сестра Джима приехала в Райтсвилл. Не знаю, собиралась ли она разоблачать ошибку, но после разговора с братом решила не раскрываться. Думаю, Джим заставил ее пообещать хранить молчание. И она сдержала слово.

— Не понимаю, — раздраженно буркнул Карт. — Вы похожи на фокусника, который вытаскивает кроликов из шляпы. Вы имеете в виду, что настоящая Розмэри Хейт все эти месяцы находилась в Райтсвилле под другим именем?

Эллери пожал плечами:

— Кто помогал Джиму в его беде? Семья Райт, маленькая группа старых друзей, чьи личности не вызывают сомнений, ваш покорный слуга и… еще одно лицо. И это лицо — женщина.

— Роберта! — ахнула Пэтти. — Роберта Робертс, журналистка!

— Единственный посторонний подходящего пола, — кивнул Эллери. — Да, Роберта Робертс. Кто же еще? Она с самого начала « верила » в невиновность Джима, сражалась за него, пожертвовала ради него своей работой, а в конце концов, придя в отчаяние, снабдила его автомобилем, в котором он ускользнул от своих охранников на кладбище. Да, факты свидетельствуют, что только Роберта могла быть сестрой Джима — это объясняет все странности ее поведения. Полагаю, имя Роберта Робертс много лет было ее профессиональным псевдонимом. Но ее настоящее имя Розмэри Хейт!

— Вот почему она так плакала на похоронах Джима, — тихо проговорила Пэт.

Некоторое время не было слышно никаких звуков, кроме шороха тряпки Гаса Олсена, которой он вытирал стойку, и беспокойного бормотания мистера Эндерсона.

— Теперь все начинает проясняться, — заговорил наконец Карт. — Но чего я не могу понять, так это почему первая жена Джима приехала в Райтсвилл, называя себя его сестрой.

— И почему Джим поддержал обман, — добавила Пэт. — Это чистое безумие!

— Нет, — возразил Эллери, — это вполне разумно, если вы как следует подумаете. Вы спрашиваете, почему? Я тоже спрашивал себя об этом. И, подумав, понял, как это произошло. — Он сделал большой глоток из запотевшего стакана. — Почти четыре года назад Джим накануне свадьбы с Норой покинул Райтсвилл в результате их ссоры из-за дома. Он поехал в Нью-Йорк, наверняка чувствуя себя несчастным. Но не забывайте о его характере. Гордость, упрямство и стремление к независимости удерживали Джима от того, чтобы написать Норе, вернуться в Райтсвилл и вести себя благоразумно, хотя, конечно, Нора была виновата не меньше, не понимая, как много значит для такого человека, как Джим, стоять на своих ногах. Как бы то ни было, в Нью-Йорке Джим, думая, что его жизнь погублена навсегда, встретил эту женщину. Мы все видели ее — весьма соблазнительная девица, особенно привлекательная для мужчин, зализывающих раны несчастной любви. Воспользовавшись слабостью Джима, она подцепила его на крючок. Брак, безусловно, был не из счастливых. Джим был хорошим, надежным парнем, а эта женщина — безответственной, эгоистичной и способной довести мужчину до безумия. Должно быть, она сделала жизнь Джима невыносимой, если столь непохожий на убийцу человек решил убить ее. То, что он спланировал каждую деталь преступления и даже заранее написал сестре эти письма — что было глупо во всех отношениях! — показывает, как он был одержим мыслью избавиться от жены.

— Но ведь он мог развестись с ней, — неуверенно возразила Пэт.

Эллери снова пожал плечами:

— Я уверен, что он так бы и поступил, если бы мог. Но очевидно, эта пиявка женского пола в человеческом облике сначала не давала ему развода. Конечно, мы не можем ничего утверждать. Но, Карт, я готов держать с вами пари, что если вы проведете расследование, то узнаете: а) что она отказывалась дать ему развод, б) что тогда он задумал убить ее, в) что она каким-то образом пронюхала о его планах и в страхе сбежала от него, заставив от них отказаться, и д) что позже она сообщила ему, что развелась с ним.

То, что произошло там, делает все это неизбежным. Мы знаем, что Джим женился на этой женщине, но впоследствии примчался в Райтсвилл и попросил Нору выйти за него. Он поступил бы так, только если бы считал себя освободившимся от первой жены. Следовательно, она дала ему повод так думать. Поэтому я считаю, что она сообщила ему, будто получила развод.

Что потом? Джим женился на Норе, в своем возбужденном состоянии напрочь забыв о письмах, которые невесть сколько пролежали в книге по токсикологии. После медового месяца Джим и Нора вернулись в Райтсвилл вести семейную жизнь в новом доме, но вскоре начались неприятности. Джим получил письмо от « сестры » . Помните это утро, Пэтти? Почтальон принес письмо, Джим прочитал его и страшно разволновался, а позже сказал, что оно от сестры и что было бы неплохо пригласить ее в Райтсвилл.

Пэт кивнула.

— Но женщина, которая приехала сюда, назвавшись сестрой Джима, которую он принял и представил как свою сестру, была, как нам теперь известно, его первой женой.

Есть и более существенное доказательство, что письмо было от первой жены, — идентичные подписи на обгоревшем клапане конверта, в котором пришло письмо, и на квитанции Стива Поллариса, который привез багаж гостьи. Итак, первая жена написала Джиму, а так как его едва ли обрадовал ее приезд в Райтсвилл, то идея принадлежала не ему, а ей, о чем и говорилось в письме.

Но почему она вообще написала Джиму и объявилась в Райтсвилле как его сестра? Почему Джим позволил ей приехать? Или, если он не смог ее остановить, почему он поддерживал обман после ее прибытия и не разоблачал его вплоть до ее смерти и после того? Может быть только одна причина: она имела над ним какую-то власть.

Подтверждение? Пожалуйста. После приезда первой жены Джим начал расходовать много денег. Почему он закладывал драгоценности Норы? Почему одолжил пять тысяч долларов у Райтсвиллской персональной финансовой корпорации? Почему постоянно вытягивал у Норы деньги? Куда эти деньги уходили? Вы утверждали, что на игру, Карт, и пытались доказать это в суде…

— Но Джим сам признался Норе, что проиграл деньги, согласно показаниям свидетелей, — запротестовал Картер.

— Естественно, если первая жена шантажировала его, он должен был придумать для Норы какое-то объяснение своих непомерных расходов! Но вы, Карт, так и не доказали, что Джим проиграл эти деньги в « Горячем местечке » Вика Карлатти. Вы не смогли найти ни одного свидетеля того, что он играл там, иначе вы его предъявили бы. Вам удалось отыскать только женщину, которая подслушала, как Джим говорил Норе, что он играет! Да, Джим много пил в « Горячем местечке » , так как дошел до отчаяния, но он не играл там.

Тем не менее деньги куда-то уходили. Но разве мы не установили, что его первая жена имела над ним власть? Вывод: он отдавал деньги Розмэри — я имею в виду, женщине, которая называла себя Розмэри и которая впоследствии умерла в канун Нового года. Джим отдавал их по требованию хладнокровной вымогательницы, продолжавшей именовать себя его сестрой, — женщине, на которой он когда-то женился!

— Но какую власть она могла над ним иметь, Эллери? — спросила Пэт. — Это должно быть нечто ужасное!

— Я вижу только один ответ, — мрачно произнес Эллери. — Он укладывается во все, что нам известно, как гипс в форму. Предположим, женщина, которую мы называем Розмэри, — его первая жена — не получила развод. Предположим, она обманула Джима, сообщив, что он свободен, возможно показав поддельные документы о разводе. За деньги можно раздобыть все, что угодно! В таком случае все приобретает смысл. Женившись на Норе, Джим стал двоеженцем и оказался во власти этой женщины. Она предупредила его об этом письмом, а потом приехала в Райтсвилл, выдавая себя за сестру Джима, чтобы шантажировать его, не открывая своей подлинной личности Норе и ее семье! Теперь нам понятно, почему она представилась его сестрой. Если бы она сообщила свой истинный статус, ее власти над Джимом пришел бы конец. Только угрожая ему разоблачением, она могла высасывать из него деньги. Джим, оказавшись в ловушке, должен был признавать ее своей сестрой и платить ей, пока почти не обезумел от отчаяния. Розмэри отлично эксплуатировала свою жертву. Джим не мог бы допустить, чтобы Нора узнала правду.

— Почему? — спросил Картер Брэдфорд.

— Сбежав от Норы, Джим уже один раз страшно унизил ее в глазах семьи и города — особенно города. В Райтсвиллах этого мира нет места секретам и деликатности, зато сколько угодно жестокости. Для застенчивой и самолюбивой Норы публичный скандал мог стать трагедией всей жизни, от которой она никогда не оправилась бы. Джим знал, как повлияло на Нору его дезертирство, превратив ее в затравленное существо, сгорающее от стыда, прячущееся от Райтсвилла, от друзей, даже от семьи. Если бегство жениха почти у алтаря сделало такое с Норой, как бы подействовало на нее открытие, что она замужем за двоеженцем? Это свело бы ее с ума, если бы не убило вовсе.

Джим понимал все это. Розмэри расставила для него дьявольскую ловушку. Он не мог признаться Норе или позволить ей узнать, что по закону она не является замужней женщиной, что их брак ненастоящий и что их будущее дитя… Помните, как миссис Райт заявила в суде, что Джим почти сразу узнал о беременности Норы?

— Ужасно! — хрипло произнес Картер.

Эллери допил стакан и зажег очередную сигарету, некоторое время хмуро глядя на ее раскаленный кончик.

— Рассказывать дальше также становится все ужаснее, — пробормотал он наконец. — Джим продолжал платить и занимать деньги повсюду, чтобы удержать злой язык этой женщины от разоблачения страшной тайны, которое погубило бы Нору.

Пэт чуть не плакала.

— Просто чудо, что бедный Джим не украл деньги из папиного банка!

— В пьяном виде Джим клялся, что « избавится от нее », « убьет ее » , ясно давая понять, что говорит о своей жене. Так оно и было. Он говорил о законной жене — о женщине, которая называла себя Розмэри Хейт и выдавала себя за его сестру. Но, произнося эти пьяные угрозы, Джим никогда не имел в виду Нору.

— Однако, — заметил Карт, — мне кажется, что хранить молчание после ареста, под угрозой смертного приговора…

— Боюсь, что по-своему Джим был великим человеком, — печально улыбнулся Эллери Квин. — Он был готов умереть, чтобы искупить свою вину перед Норой. Единственным путем, каким он мог это осуществить, было умереть молча. Несомненно, Джим заставил свою настоящую сестру, Роберту Робертс, хранить тайну. Сообщив правду шефу Дейкину и вам, Карт, Джим был бы вынужден открыть подлинную личность Розмэри, а следовательно, историю своего предыдущего брака, мнимого развода и статуса Норы как беременной, но незамужней женщины. Кроме того, это не принесло бы ему никакой пользы. У Джима был куда более веский мотив для убийства Розмэри, чем для убийства Норы. Нет, он решил, что будет лучше всего унести эту ужасную историю с собой в могилу.

Пэт уже не сдерживала слез.

— У Джима была еще одна причина хранить молчание, — продолжил Эллери. — Причина поистине героическая и эпическая. Интересно, догадываетесь ли о ней вы оба?

Пэт и Карт молча уставились на Эллери, а потом друг на друга.

— Нет, — вздохнул Квин, — очевидно, вам это не под силу. Хотя правда настолько проста, что мы смотрим сквозь нее, как сквозь оконное стекло. Это как два плюс два, точнее, два минус один, а такие расчеты труднее всего.

Луковицеобразный орган цвета свежей крови возник над его плечом, оказавшись всего лишь носом мистера Эндерсона.

— О vita, misero longa, felici brevis![67]О жизнь, горе долго, счастье кратко! (лат.) — проскрипел мистер Эндерсон. — Друзья, внемлите мудрости древних… Полагаю, вы удивляетесь, каким образом я, жалкий пропойца, располагаю достаточной суммой в этот ниспосланный Небом день. Ну, я живу, как говорится, на подаяние моей родины, и мой корабль сегодня прибыл в порт. Felici brevis! — И он потянулся к стакану Пэтти.

— Почему бы вам не отойти в угол и не заткнуться, Энди? — рявкнул Карт.

— Сэр, — отозвался мистер Эндерсон, шагнув назад со стаканом Пэтти, — « песчинки жизни сочтены в часах. Здесь я останусь, здесь окончу жизнь » .[68]Шекспир У. « Генрих VI » . Часть III, акт I, сцена 4. Пер. Е. Бируковой. — Он сел за свой столик и быстро осушил стакан.

— Эллери, вы не можете на этом остановиться! — сказала Пэт.

— Вы оба готовы услышать правду?

Пэт посмотрела на Картера, а Картер на нее. Потом он протянул руку через стол и взял ее за руку.

— Выкладывайте, — потребовал Картер.

Эллери кивнул.

— Остается ответить на один вопрос — самый важный из всех: кто отравил Розмэри? Обвинение против Джима доказало, что только у него были мотив и возможность, что только он распределял коктейли и, следовательно, только он мог быть уверен, что отравленный коктейль достанется намеченной жертве. Более того, Карт, вы доказали, что Джим купил крысиный яд и поэтому мог добавить в коктейль мышьяк. Все это логично и неопровержимо — если Джим намеревался убить Нору, которой он передал коктейль. Но теперь мы знаем, что Джим не собирался убивать Нору — подлинной жертвой с самого начала должна была стать Розмэри!

Мне пришлось перефокусировать мои умственные бинокли. Когда я понял, что намеченной жертвой была Розмэри, выглядело ли обвинение против Джима так же убедительно, как когда планируемой жертвой считалась Нора? Возможность Джима отравить коктейль никуда не делась; мотив в случае с Розмэри стал куда более веским; запас мышьяка по-прежнему оставался для него доступным. Но, если жертвой должна была стать Розмэри, мог ли Джим обеспечить попадание отравленного коктейля по назначению? Помните — он передал коктейль, где впоследствии обнаружили мышьяк, Норе! Мог ли он быть уверен, что отравленный коктейль достанется Розмэри?

Нет! — воскликнул Эллери, и его голос внезапно стал острым как нож. — Правда, Джим передал Розмэри коктейль из предпоследней порции. Но тот коктейль не был отравлен. В последней же порции напитков только коктейль Норы, которым отравились она и Розмэри, содержал мышьяк! Если Джим добавил мышьяк в коктейль, который передал Норе, как он мог знать, что его выпьет Розмэри?

Джим не мог этого знать. Событие было настолько невероятным, что он не мог ни спланировать его заранее, ни рассчитывать на него, ни даже мечтать о нем. К тому же, если вы помните факты, Джима не было в гостиной в тот момент, когда Розмэри выпила коктейль Норы. Поэтому неизбежно возникает вопрос: поскольку Джим никак не мог быть уверен, что Розмэри выпьет отравленный коктейль, кто мог быть в этом уверен?

Картер Брэдфорд и Патриция Райт застыли, прижавшись к краю стола и затаив дыхание.

Мистер Квин пожал плечами:

— Остается вычесть один из двух. Это кажется ужасным и невероятным, но остается единственно возможным ответом. Два минус один — один. Только один… только одна особа, помимо Джима, имела возможность отравить этот коктейль, ибо только эта особа прикасалась к нему прежде, чем он попал к Розмэри! Только у этой особы, кроме Джима, был мотив для убийства Розмэри, и только она могла использовать для этой цели крысиный яд, купленный Джимом для истребления мышей — возможно, по ее предложению. Помните, как Джим снова пришел в аптеку Майрона Гарбека за еще одной банкой « Квико » вскоре после покупки первой, сказав Гарбеку, что первая банка « потерялась » ? Каким образом, по-вашему, она могла « потеряться » ? Учитывая то, что нам известно теперь, разве не ясно, что первая банка не потерялась, а была украдена и спрятана единственной другой особой в доме Джима, у которой был повод убить Розмэри?

Эллери Квин посмотрел на Патрицию Райт и сразу же закрыл глаза, как будто это зрелище причинило ему боль.

— Этой особой, — заговорил он сквозь зубы, сунув сигарету в угол рта, — могла быть только та, кто непосредственно передала коктейль Розмэри в канун Нового года.

Картер Брэдфорд нервно облизывал губы. Пэт словно окаменела.

— Мне очень жаль, Пэт. — Эллери открыл глаза. — Но это так же неизбежно, как сама смерть. И я должен был рассказать об этом, чтобы дать шанс вам обоим.

— Не Нора! — еле слышно произнесла Пэт. — Только не Нора!