Онлайн чтение книги Царский сплетник и шемаханская царица
5

До тюрьмы царского сплетника везли с шиком, в его собственной карете, украшенной разбитой на две части надписью «АВТОРИТЕТ». Сиденье в ней было такое мягкое, а везли его так деликатно, что он успел заснуть уже на полпути, а потому не слышал ругани бояр с отрядом стрельцов, перегородивших дорогу.

– Ничего не знаем, – упрямо твердил чей-то голос, – царица-матушка приказала везти его прямо во дворец и вам, бояре, следовать туда!

– Я сейчас за царя! – буйствовал боярин Буйский.

– Я тебе дам «за царя»! – резко ответил ему грубый голос войскового воеводы боярина Кондыбаева. – Уж больно скор ты, боярин. Подозрительно скор. Я вот думаю: а не ты ли к делу сему черному руку приложил? Не пора ли тебя к Малюте на дыбу?

– Что?!! – взревел Буйский.

– Ничего! Пока царица-матушка добро не дала, ты есть холоп ее! – отрезал Кондыбаев. – Сотник, заворачивай во дворец!

– Есть во дворец! – отрапортовал явно обрадованный Федот.

Карету развернули, и она неспешно потрусила в обратную сторону.

Следом за ней спешили бояре, на ходу потрясая посохами, а между ними и каретой ехали на лошадях стрельцы, отсекая их от дрыхнувшего внутри кареты арестанта. Царица встретила их во дворе неподалеку от палат царских.

– Как посмели без моего ведома арестовывать мужа государственного? – гневно вопросила она бояр. – Как посмели из повиновения выйти? Что? На плаху захотели?

– Царица-матушка! Тать он!

– Ты, хоть и царица, а все равно женщина. А женщины, они все без разумения, ничего не понимают!

– Вона на карете чего написано: «АВТОРИТЕТ!»

– Он, изверг, супруга твово верного извел!

– Помнишь, он вчерась хвастался, как легко из клетки уйтить можно? Так оно и получилось. Тати, что царя-батюшку в термах римских убить норовили, с тюрьмы ночью сбежали. Его работа, не иначе. Вот с ними он кормильца нашего и порешил!

– С Кощеем снюхался, с Доном снюхался, тать он! На плаху его, вражину!

– Да ты на одежку его посмотри! Пират натуральный!

– Вы что, с ума сошли, бояре? – Голос Василисы подрагивал от ярости. – А кто недавно царя-батюшку от верной смерти спас? Вы или царский сплетник?

– Да он енто покушение и устроил небось чтоб апосля в доверие втереться!

– А ить байку-то какую вчерась загинал! Черепахи! Ассасины опоенные! Какие ассасины? Тюремщиков поутру опоенных нашли, а татей и след простыл. Все по-евойному получилось! Енто он знак кому-то байкой давал! Начинайте, дескать! У меня все готово! Ентой ночью царя-батюшку будем изводить!

– Где тюремщики? – хмуро спросила царица.

– Здеся! Тоже суда праведного ждут.

К Василисе подтащили едва держащихся на ногах тюремщиков с мутными глазами.

– Как случилось, что тати из тюрьмы сбежали? – спросила их царица.

– Мы дверь откры-ы-ыли-и-и, – растянул рот до ушей один из тюремщиков.

– А они как ломану-у-ули… – добавил второй.

– Видала, матушка? – завопили бояре. – Все, как царский сплетник баял вчера!

– И царя-батюшку он похитил!

– Нету кормильца нашего!

– Нету родимого!

– Казнить лиходея!

– Сначала я хочу царского сплетника услышать! – оборвала увлекшихся бояр Василиса.

– Извини, царица-матушка, – поклонился ей в пояс Федот, – вряд ли от него сейчас толк будет. Он вчера, видать, так хорошо боярство отмечал, что его сейчас лучше не тревожить. Он и в тюрьму-то согласился ехать, чтобы вокруг не галдели и дали ему там толком отоспаться.

– Согласился? – невольно усмехнулась царица.

– Ну да. А ежели бы не согласился, плохо б нам пришлось.

– Быть по сему. Вези его в тюрьму, Федот, в темницу самую надежную определи. Пусть проспится. И поставь на охрану команду своих самых надежных стрельцов. Никого к темнице не подпускать, кроме меня. Всех, кто к ней приблизиться посмеет, в шею гони.

– Но, царица… – застонала боярская дума.

– Боярина без царя судить нельзя! А в отсутствие царя его судить можно только полным составом боярской думы! – отрезала Василиса. – А у вас здесь далеко не полный состав.

– Так это мы мигом…

– И боярин должен иметь возможность отвечать на поставленные вопросы, – добавила царица. – Вези его, Федот, в тюрьму. Ты, я надеюсь, все понял?

– Все понял, матушка.

– Исполнять! – властно приказала Василиса.

– Слишком уж ты добрая к татям, царица! – не выдержал боярин Буйский.

– Добрая, злая… главное, за кем армия, – мрачно сказала царица. – Козьма, – обратилась она к боярину Кондыбаеву, – поднимай войско! Ежели кто из бояр смуту затеять посмеет, вязать и к Малюте в пыточную волочить либо казнь вершить на месте без суда и следствия по законам военного времени. Страже стрелецкой, – повернулась царица к боярину Засечину, – усиленные наряды на улицах нести, и любую смуту, особливо со стороны бояр…

– Но, царица-матушка… – протестующее взревел стрелецкий воевода.

– Лишаю тебя воеводства! – рявкнула царица. – Федот! Городскую стражу и разбойный приказ под твою руку отдаю!

– Есть! – вытянулся сотник.

– А ты, Буйский, чтоб к полудню боярскую думу в полном составе в палатах царских собрал. Не соберешь, пеняй на себя. Я не Гордон. Скипетром никого охаживать не буду. Боярскую шапку долой, удел в казну, голову на плаху. Козьма, уделы боярские обложить войсками со всех сторон!

– Будет сделано, царица-матушка, – кивнул войсковой воевода. – Без твоего приказа никто из них со своего подворья носа не высунет, кроме тех, кому на заседании боярской думы быть. Ну, чего ждете? По домам, бояре, вас здесь только к полудню ждут.

Как только ропщущие бояре покинули царский двор, Козьма Кондыбаев склонился к уху Василисы:

– Как бы чего не вышло, царица-матушка. Под моей рукой войск, конечно, много, но и у них людей хватает.

– Знаю. Обложить лишь те уделы и подворья, что ближе к Великореченску. Силы не распылять.

– Так ить с дальних уделов подтянуть могут.

– Что предлагаешь?

– Гордона искать надо. Только он междоусобицу остановить может. Не верю я, что сгинул наш кормилец.

– Я тоже не верю. Федот, а ты чего застыл?

– Ждал, когда бояре разойдутся, – ответил сотник, поглаживая рукоять сабли. – Мало ли чего…

Царица усмехнулась:

– Вези его в тюрьму, исполняй приказ. Да распорядись, чтоб квасу да рассолу ему в камеру побольше поставили и чего-нибудь поесть. Стрельцам, что в карауле стоять будут, пищали выдай. Пусть палят по любому, кто в камеру царского сплетника прорваться надумает. Кто бы ни пришел, боярин, не боярин, никого, кроме меня и Гордона, близко не подпускать! Пока вина не доказана – сплетник не виновен! И всех стрельцов предупреди, что боярин Засечин им теперь не указ.

Федот поклонился, запрыгнул в седло и дал знак кучеру трогать. Карета в окружении стрельцов тронулась в обратный путь по направлению к городской тюрьме, мерно стуча колесами по булыжной мостовой.

– Ах, как все это не вовремя, – пробормотала Василиса, глядя вслед карете. – Шемаханское посольство на подходе, а моего непутевого опять куда-то занесло. Нет, с этим надо что-то срочно делать…

* * *

Виталик сидел на охапке сена, периодически прикладываясь к жбану с холодным квасом. Как только жажда утолялась, юноша прикладывал жбан к голове.

– Мм… это ж надо было так надраться! Ну все. Больше ни грамма! Ни за какие коврижки! Ни царь, ни Дон, ни Кощей ни на одну рюмочку меня больше не уговорят. Я в завязке! А что вчера вообще было?

Царский сплетник помнил почти все, но строго до определенного момента. Помнил, как Кощей пришел в трактир с этим придурком в маске, помнил, как сидели, помнил, как гуляли, потом вроде куда-то еще поехали. В другой ресторан… у Трофима, кажется, все закончилось. А вот дальше ничего не помнил, и, как оказался на подворье Янки Вдовицы, мог только догадываться, а уж каким образом умудрился замочить Гордона и где их пути пересеклись, юноша вообще в упор не знал. Да и замочил ли? Вот в чем вопрос. Как говорят законники его родного мира: нет тела – нет убийства. Да и зачем ему мочить Гордона? Классный мужик, хотя и с придурью. И вообще, он же просто пропал! Может, у вдовушки какой завис, а тут такой кипеж подняли. Все-таки мудро продуман этот вопрос в его родном мире. В том, который в Рамодановске… блин! В котором Рамодановск! Виталик оторвал жбан от головы, приложил его к губам и еще раз отхлебнул. Заявления о пропаже принимаются только спустя трое суток. А тут и суток не прошло, и все уже на ушах. Виталик прикинул, что бы творилось в первопрестольной, если б из поля зрения охраны исчез президент… ну, хотя бы на пятнадцать минут.

– Да, неудачный пример.

Голубая тень, выскользнувшая из стены, заставила царского сплетника вздрогнуть. Он потряс головой, сделал еще один длинный глоток. Тень не исчезла.

– Допился. Глюки пошли. Белая горячка. Белка. – Виталик откинул в сторону опустевший жбан, яростно потер глаза. Голубой сгусток продолжал висеть в воздухе и исчезать не собирался. – Нет, на белку ты не похож. Колер не тот. И на охрану не тянешь. Стражники обычно через дверь заходят. Будем думать дальше: кто ж ты можешь быть? А может, сам подскажешь? В голове шумит. Не будем в шарады играть.

– Привидение, – обиженным тоном сказала тень. – Мог бы и сам догадаться.

– Ну и чего тебе надо, привидение?

– Испугать хочу.

– Знаешь, я так устал после вчерашнего, что пугаться сил нет, – тяжко вздохнул Виталик. – Да и чем меня испугаешь? Оборотня видел, бесов с чертями видел, с Кощеем вчера на брудершафт водку жрал. И чего мне после этого бояться? Тебя, воздушного, плевком перешибить можно. Так что иди, сердешный, не до тебя мне сейчас.

– Да что ж такое! – захныкал призрак. – Почему меня никто не боится? Эти, в черном, тут сидели не боялись, а теперь ты!

– В черном? – насторожился Виталик.

– Ага. Я к одному симпатичненькому попытался пристроиться, а он мне в глаз! Знаешь, как обидно!

– Ассасины… – дошло до царского сплетника. – А зачем ты к нему пристраивался?

– Так я ж голубое привидение, – проникновенно сказал призрак.

Вот тут Виталику действительно стало страшно, но он постарался виду не подать.

– Попробуй только рядом сесть, – набычился сплетник. – Если я дам в глаз, тебе не только обидно будет.

– Ну хоть бы один нормальный узник попался, – заскулил призрак. – Такой, как я. Правильной ориентации.

– Приблизишься – я тебя с твоей ориентацией оживлю, еще раз убью и здесь же закопаю! – пригрозил Виталик.

– Откуда знаешь, что меня убили? – удивился призрак.

– Все привидения не сами закончили земной путь. Как правило, им в этом помогали. – Заметив, что призрак между делом словно невзначай подплывает все ближе и ближе, юноша выудил из-за пазухи нательный крест. – Учти, если я буду бить, то с молитвой. Так что привидение ты или нет, но фингал тебе гарантирован.

– Противный! – отскочил назад призрак. – Вот и те той ночью с молитвой саданули. – Виталий присмотрелся. Под глазом привидения действительно темнел фингал. – А сами вон в тот угол забились и верещат: «Пихай, пихай!» «Куда пихай! Ты же не в ту дырку суешь!»

– Стоп! – оторопел сплетник. – Ну-ка с этого момента поподробней. Что-то я ничего не понял. Если они тебе отказали, то чем они там занимались?

– Вот и я о том! Я ж к ним со всей душой, а они от нормального общества отказываются. Оргию без меня устроили. И ведь чуть на волю не пропихались, а потом какая-то сволочь пришла и всех их выпустила. И опять я тут один сижу. Хорошо тебя ко мне подсадили.

– Стоп! Не мельтеши. Кто их вывел?

– А я откуда знаю? Стрелец какой-то.

– Узнать сможешь?

– Не знаю. Темно было. Но если ты мне его на ночку оставишь, то я его точно опознаю. Особенно если ты его раком поставишь.

Виталик коротко рассмеялся.

– А раком зачем?

– Да он, когда этих в черных одеждах от дырки оттаскивал, так встал, – мечтательно вздохнул призрак, – так встал! В этой позе точно опознаю.

Как ни трещала у Виталика башка, но он заржал еще сильнее.

– Ты чего? – обиделось привидение.

– Да вот представил себе процедуру опознания. Весь стрелецкий приказ раком…

– Давай! – азартно потер голубенькие ручки призрак.

– Обсудим это позже. Значит, выпустил ассасинов стрелец, говоришь?

– Ага. Через дверь, и камешек за ними заложил.

– Какой камешек? – вскинулся сплетник.

– Вон тот, – указал призрак куда-то в угол камеры.

И тут до Виталика дошло. Он подошел к указанному месту и сразу увидел неровную трещину в стене. Зацепив ее пальцами, потянул на себя. Под ноги ему упал камень. Царский сплетник засунул в образовавшуюся дыру руку, пошарил там.

– Н-да-с… старательные ребята, эти ассасины, – хмыкнул он. – Какие-то жалкие четыре дня землеройных работ, и они почти на метр приблизились к свободе. Так вот чего они здесь пихались. Разом в одну дыру протиснуться пытались. Радуйся! Они тебя все-таки испугались!

– Правда? – расцвело голубое привидение.

– Зуб даю!

– Глупые они, – махнуло ручкой голубое привидение. – Противные и глупые. Обратились бы ко мне, я бы их сразу выпустил.

– Это как? – заинтересовался Виталик.

– А ты во-о-о-он на тот камешек нажми. – Голубое привидение указало на неприметный камень неровной кладки узилища чуть не под самым потолком всего в двух метрах от дырки, прорытой ассасинами.

Виталий встал на цыпочки и послушно нажал. Каменная плита плавно отошла в сторону, открывая черный зев подземного хода. Он, как и ход ассасинов, был не особенно велик, длиной всего три-четыре метра, зато кончался зыбким маревом портала, призывно мерцающего черными ртутными волнами, по которым изредка пробегали золотые искорки.

– Мой люби-и-имый для меня сделал, – ностальгически вздохнуло голубое привидение.

– Опаньки! – обрадовался царский сплетник. – И куда этот портал ведет?

– Откуда я знаю? На привидения портал не действует.

– Стоп, а зачем твой возлюбленный его для тебя делал, если на привидения портал не действует?

– Я тогда еще не был привидением, – грустно вздохнул призрак. – А вот как этот придурок ошибся на три метра со своим порталом, такой взрыв был, что меня тут и прихлопнуло. Вот теперь я вокруг этой камеры и брожу. Узников иногда посещаю. Раньше хоть Кеша заходил…

– Кеша – это кто?

– Возлюбленный мой. Он, после того как меня своим порталом прибил, долго горевал. Вход сюда окультурил. Если камера от узников свободна, сразу через портал ко мне, а я его уже тут дожидаюсь. А последние сто лет, как Кеша умер, так скучно стало!

– Если подскажешь, как эту плиту потом за собой закрыть, я тебя развеселю.

– Как?

– Подскажу начальнику тюрьмы, чтоб в эту камеру почаще узников подсаживали. Как правильной, так и неправильной ориентации. Одних будешь пугать, других иметь. У Малюты сразу работы убавится. Все еще до дыбы сознаваться начнут. А уж об испанском сапоге я и не говорю.

– Ой, противный! – жеманно изогнулось голубое привидение. – Я на тебя молиться буду! С той стороны есть такой же камешек. Вот этот.

Призрак скользнул в подземный ход и указал на аналогичный камень, который должен был закрыть проход.

– Спасибо, друг, за мной не заржавеет.

Царский сплетник раздумывал недолго. Голова, хоть и плохо, но уже работала, и что-то говорило ему, что на свободе гораздо проще отстаивать свою правоту и доказывать невиновность, чем в тюрьме, а потому он поднял с пола шубейку с царского плеча и решительно нырнул в подземный ход. Каменная плита пришла в движение и аккуратно встала на место, закрывая проход.