Онлайн чтение книги Черный человек
XVI

Косицкий все еще не показывался и не звал к себе Михаила Андреевича, по-прежнему смирно сидевшего у окна и предававшегося воспоминаниям, вызванным в нем обстановкой.

Вдруг князь, как бы очнувшись, повернул голову к двери. Он почувствовал, что сейчас войдут в нее, и кто именно: черный человек.

И действительно, дверь в эту минуту отворилась, и в ней показался новый тюремный доктор, тот черный человек, который почти всю жизнь преследовал князя, где бы тот ни был. Он вошел и без поклона, не здороваясь, остановился пред князем, после чего заговорил по-французски, очевидно, чтобы солдат у двери не мог понять их:

— Итак, сейчас вас позовут к последнему допросу. Послезавтра будет суд. Вас обвинят, в этом нет сомнения. Сегодня еще есть время нам сговориться. Я прошу вас подумать. Последнюю попытку делаю я. Князь, что вы мне ответите?

Михаил Андреевич равнодушно произнес:

— Отвечу вам все то же самое: нет! нет! нет!

— Подумайте, князь! Ведь документы о вашем сыне у меня в руках. Достать их было целью всей вашей жизни. Сколько вы работали для этого! И неужели теперь, когда вы почти у цели, когда вы можете получить их от меня, теперь вы не сделаете последнего усилия? Ведь чего я прошу у вас? Безделицы в сравнении с тем, что вы получите за это.

— Вы просите безделицы? — повторил князь.

— Да. Открыть мне известные вам тайны. Только! И, повторяю, документы будут в ваших руках, и вы будете освобождены от суда, потому что я знаю, где находятся настоящие убийцы Гурия Львовича, и могу открыть их правосудию для того, чтобы спасти вас. Один из убийц мертв теперь — он повесился вскоре после сделанного преступления, но двое других живы, и я знаю, где находятся они и, может быть, готовы принести покаяние. Видите: я недаром, не наобум даю обещание. Я в силах выполнить его. А что документы находятся в моих руках — вы сами сказали прошлый раз, что знаете это. Значит, и их я могу передать вам, когда пожелаю… Теперь все зависит от вас самих… Подумайте и соглашайтесь… Я вам дам некоторое время на размышление.

Вслед за тем черный человек отошел от князя, как бы не желая мешать ему принять свое решение.

Отошел он к печке, в которой догорали и чуть тлели уголья, взял кочергу и стал ворочать ею в печке, явно для того, чтобы повернуться к князю спиною и сделать вид, что не смотрит на него. Но исподтишка он все время наблюдал за Михаилом Андреевичем, не оставляя кочерги, продолжая ворочать ею и изредка постукивая о заслонку.

Князь сидел молча на своем месте, не выказывая ни малейшего желания продолжать разговор.

Наконец черный человек, потеряв терпение, взбешенный, с силой ударил кочергой по заслонке, и кочерга разломилась пополам.

— Странно, — проговорил он, видимо чувствуя досаду за выказанный гнев и желая замять это, — вот никогда не думал я, что одним ударом разломлю такую полосу железа. Должно быть, эта кочерга была времен прадедовских. От долгого употребления железо кристаллизуется и тогда ломается, как сахар. С осями это чаще всего случается…

Он говорил, а князь Михаил Андреевич смотрел на него, и был один миг, что сознание, всегда столь светлое и ясное у него, вдруг затмилось. Ему было указано, как признак, что документы передаст ему человек, который разломит одним ударом полосу железа. Но неужели этот человек будет этот черный, требующий от него выдачи тайн, в которые князь посвящен был под известным условием: он поклялся никому не открывать их, причем знал, что за открытием этих тайн следовала смерть. Нет, быть этого не может! Такою ценою все-таки не купит Михаил Андреевич ничего, как бы дорого ни ценил что-либо.

И он тут же отогнал готовое уже овладеть им сомнение.

— Так вы не согласны? — спросил черный человек.

— Нет, — ответил князь, — вы — не тот, кто передаст мне бумаги.

— Только один я могу их передать вам, потому что они у меня, и ручаюсь вам, что не выпущу их из своих рук. Соглашайтесь!

Искушение было сильно. Однако князь Михаил Андреевич поднял глаза — лицо его было спокойно — и ответил:

— Нет!..

— Так знай же ты, — почти крикнул черный человек, — я сжег твои бумаги, понимаешь, сжег и пришел теперь для того лишь, чтобы насмеяться над тобою. Надо было соглашаться прошлый раз. Сегодня уже поздно. Я сжег их, и с ними канула в вечность всякая надежда найти твоего сына. Последние следы уничтожены. Ваше сиятельство будет обвинено в убийстве, лишено своих достоинств и сослано в Сибирь с первой же партией каторжных. Ничего! Я буду в окошечко глядеть, как поведут вас в кандалах мимо меня, буду в окошечко глядеть и чаек попивать, а не то и кофе, — вкусный напиток очень, — а вы пойдете, кандалами-то побрякивая, по морозцу, по морозцу. Оно холодно, да ничего не поделаете — надо было раньше соглашаться и раньше думать. А теперь все кончено. И сына вам не видать. Я сжег документики, уничтожил, а других нет, и копий нет нигде, да и не могло быть.

Впервые в жизни ощутил князь Михаил Андреевич то странное, чисто внешнее проявление внутреннего сильного волнения, про которое в просторечии говорят, что кажется, что волосы шевелятся.

Злорадство, издевательство и насмешки черного человека не оскорбили его. Он давно стал выше чисто условных оскорблений, давно сознал ничтожность и полную мелочность их. Его поразили слова, что документы сожжены. Это известие было страшно, ужасно, невозможно!.. Это не могло и не должно было случиться.

И ужас заключался не в том, что теперь, когда документы сожжены, нельзя было найти сына и приходилось лишиться единственного верного способа увидеть его; нет, ужас заключался не в этом, а в том, что те знания, которые приобрел Михаил Андреевич и которым он верил, убежденный в несокрушимой истине их, оказывались несостоятельными. Эти знания говорили, что документы будут получены князем, а между тем оказывалось, что документы сожжены и получить их нельзя.

Голословному, простому уверению черного человека князь не поверил бы, как бы тот ни убеждал, что уничтожил документы. Но у князя было подтверждение этого уверения: Маша в своем гипнозе видела, как черный человек нес бумаги к пылающему камину. Значит, правда, что он сжег их. Но если это — правда, то все знания оказывались ложью. Зачем же было приобретать их, зачем работать, когда именно в том случае, ради которого они были приобретены, они оказались несостоятельными и дали неверное указание? Ведь нельзя же восстановить то, что уничтожено огнем?

«Нельзя восстановить то, что уничтожено огнем!» — повторил себе Михаил Андреевич, и вдруг мысли его просветлели.

«Надейся и знай, что уничтоженное огнем не погибло безвозвратно!»

Тайны этого тезиса, изображенного в книгах знаками высшего молчания, не уяснил еще себе Михаил Андреевич. Он не был посвящен в нее, но обязан был верить ей. И это сознание спасло его. Что бы ни сделал черный человек с документами, хотя бы сжег их — он, князь Михаил Андреевич, все-таки получит их в назначенный, определенный срок. Таково было знамение судьбы, которая зависела от самого князя. Усомнись он в себе — и судьба подчинит его своей зависимости.

— Нет, — твердо сказал он черному человеку, — что бы ты ни говорил мне, как бы ни испытывал меня — я знаю, что знаю!.. Уйди — я не знаю тебя!..

Черный человек почти с удивлением посмотрел на него. Внешность князя оставалась спокойною, как всегда. Ни одним движением мускула он не выдал себя.

— Лгут твои знания — я сжег твои бумаги, — проговорил черный человек поворачиваясь, так как и на этот раз ничего не добился от князя.

Он повернулся и ушел, не сказав больше ни слова.

Вскоре Михаила Андреевича позвали к Косицкому для последнего допроса, после которого ему грозили неминуемое осуждение и ссылка.