Онлайн чтение книги Гражданин Галактики Citizen of the Galaxy
10

Торби недолго оставался Помощником Младшего оператора. Джери повысили в Практиканты-астронавигаторы, Мата заняла место Старшего оператора по правому борту, а Торби был официально назначен Младшим оператором, от движения его пальца зависела жизнь и смерть. Он не был уверен, нравится ему это или нет.

Потом, почти так же быстро, этот распорядок нарушился.

Лозиана – безопасная планета. Она населена разумными негуманоидами, в этом порту нет пиратских шаек, и поэтому оборонительные вахты не нужны. И мужчины, и женщины могли оставить корабль и пойти развлекаться. Правда, некоторые из женщин никогда не покидали корабль, разве что ради Семейных Собраний.

Лозиана стала для Торби «первой» чужой землей, так как только Джаббал четко сохранился у него в памяти. Поэтому ему не терпелось ее посмотреть. Но на первом месте была работа. Утвердив оператором, его перевели с гидропонных установок в отсек, где занимались грузами. Это повысило Торби в ранге; его занятие было более престижным, чем гидропонное хозяйство. Теоретически, по своей квалификации он теперь мог учитывать грузы; на деле этим занимался старший клерк, в то время, как Торби до седьмого пота работал на погрузке вместе с другими младшими родственниками из всех отделений. Погрузка была операцией, обязательной для всех, ибо на «Сизу» никогда не нанимали грузчиков: ведь это означало бы бросать деньги на ветер.

Лозианцы не изобрели никаких расценок; кипы листьев, упакованные в клети, передавались покупателям возле корабля. Несмотря на вентиляцию, трюм пропитался их острым наркотическим ароматом и напомнил Торби дни, отстоящие на многие световые годы, когда он, беглец, которому угрожала казнь, спрятался в такой клети, а новообретенный друг протащил его, как контрабанду, мимо саргонийской полиции.

Теперь это казалось нереальным. «Сизу» стал его домом. Теперь он даже думал на языке Семьи.

С чувством вины он подумал, что в последнее время редко вспоминает о папе. Неужели он стал его забывать? Нет, нет! Он никогда ничего не забудет… Папин голос, его отстраненный взгляд, когда он говорил о чем-то неприятном, его скрипучий протез, его бесконечное терпение, – ведь за все эти годы папа ни разу на него не рассердился. Нет, рассердился однажды:

–  Я тебе не хозяин!

В тот единственный раз папа рассердился. Это обидело Торби, он ничего не понял.

Теперь, пройдя через огромное пространство и время, Торби внезапно понял. Только одна вещь могла рассердить папу – папа был чудовищно оскорблен утверждением, что он, Бэзлим Калека – рабовладелец. Папа считал, что мудрого человека невозможно оскорбить, потому что на правду обижаться нельзя, а неправда не стоит внимания.

Все же папа обиделся на правду, потому что папа безусловно был его хозяином: он купил Торби на Рынке Рабов. Нет, это чепуха! Он не был папиным рабом, он был папиным сыном… Папа никогда не был его хозяином, даже если иной раз давал ему шлепка за какую-нибудь глупость. Папа был… просто папа, и никто другой.

И Торби понял, что единственная вещь, которую ненавидел папа, – это рабство. Торби не совсем осознавал, почему так уверен в этом, но он не сомневался. Ведь папа никогда не говорил о рабстве; но Торби помнил, как папа говорил, что человек должен быть свободен внутренне.

– Эй! – на него смотрел начальник погрузки.

– Сэр?

– Ты что, двигаешь этот контейнер или хочешь сделать из него постельку?

Дня через три, когда Торби, приняв душ, собирался пойти прогуляться вместе с Фрицем, старший по палубе просунул голову в умывальную и сказал:

– Капитан приветствует Торби Бэзлима-Краузу и просит зайти к нему.

– Да, да, старший, – сказал Торби, глубоко вздохнув и выругавшись про себя. Он быстро влез в одежду, надел фуражку, с сожалением простился с Фрицем и помчался к капитану, надеясь, что старший уже сообщил, из-за чего Торби задерживается.

Дверь была открыта. Торби начал было официальный рапорт, но капитан посмотрел на него и сказал:

– Хэлло, сынок. Входи.

Торби переменил официальное обращение на семейное:

– Да, отец.

– Я собираюсь пройтись. Хочешь со мной?

– Сэр – то есть отец! Да, это будет так здорово!

– Хорошо. Я вижу, ты готов. Пошли. – Он полез в шкаф и вручил Торби несколько кусочков витой проволоки. – Это карманные деньги, если тебе захочется купить какой-нибудь сувенир.

Торби рассмотрел деньги:

– И сколько стоит эта кучка железа, отец?

– Нисколько – как только мы покинем Лозиану. Так что отдашь мне то, что останется, для расчетов. Они нам заплатят торием и товарами.

– Да, но как узнать, какой предмет сколько стоит?

– Поверь им на слово. Жульничать они не будут. Не то, что на Лотарфе… На Лотарфе, если покупаешь пиво, не зная сегодняшнего курса, так уж точно переплатишь.

Торби вообще-то лучше понимал лотарфян, чем лозианцев. Есть что-то неподобающее в том, чтобы покупать, не спросив вежливо об обменном курсе. Но у фраки варварские обычаи: нужно к ним приспосабливаться, и экипаж «Сизу» гордился тем, что у них никогда не было никаких хлопот с фраки.

– Пошли. Мы можем поговорить на ходу.

Когда они спускались, Торби увидел неподалеку корабль: Свободное Маркетерское Судно «Эль Нидо», Клан Гарсия.

– Отец, мы не собираемся посетить их?

– Нет, мы обменялись визитами в первый день.

– Я не о том. Мы в гости к ним не пойдем?

– А-а, мы с капитаном Гарсией решили пренебречь этим обычаем, он торопится взлететь. Тебе незачем туда идти при твоих обязанностях – Он добавил: – Да и не стоит, корабль такой же, как «Сизу», правда, не столь современный

– Хотелось бы взглянуть на их компьютер.

Они ступили на землю.

– Сомневаюсь, что тебя туда пустят. Они суеверны.

Когда они сошли с мостика, лозианский ребенок обежал их кругом, потом прошмыгнул у них под ногами. Капитан Крауза дал малышу рассмотреть себя, потом сказал мягко:

– Ну, довольно!

Он ласково отстранил ребенка. Мать подозвала малыша свистом, взяла его на руки и шлепнула. Капитан Крауза помахал ей: – Хэлло, друг!

– Хэлло, маркетер, – ответила она на интерлингве, пронзительно и с присвистом. Ростом она была на треть ниже Торби, стояла на четырех ногах, передние конечности были свободны; малыш стоял на всех шести ножках. Оба были гладкие, лоснящиеся и симпатичные, с острыми глазками. Торби они понравились, но его удивило, что у них два рта – один для еды, другой – чтобы дышать и разговаривать.

Капитан Крауза продолжал разговор:

– Ты отлично расстрелял тот лозианский корабль.

– Вы об этом знаете, отец? – Торби покраснел.

– Что бы я был за капитан, если бы не знал! А-а, понимаю, что тебя беспокоит. Забудь. Если я даю тебе цель – расстреливай ее. Мое дело – нейтрализовать твой огонь, если это не вражеский корабль. Если я нажимаю свою благословенную кнопку, твой компьютер не даст команды к выстрелу, бомбы останутся на предохранителе, метательное устройство не сработает, как и кнопка самоподрыва. Так что, если даже ты услышишь мою команду «отставить» или будешь слишком возбужден и не услышишь ее, – неважно. Производи свой выстрел, это хорошая практика.

– Я этого не знал, отец!

– Разве Джери тебе не сказал? Ты должен был заметить такую большую красную кнопку у меня под правой рукой.

– Но ведь я ни разу не был в рубке управления, отец!

– Да? Это нужно исправить, она, возможно, когда-нибудь станет твоей. Напомни мне сразу, как войдем в подпространство.

– Обязательно, отец.

Торби радовала перспектива увидеть таинственную святыню – он был уверен, что половина его родственников ни разу туда не заходила. Но особенно его поразило добавление, сделанное отцом, – неужели бывшему фраки могут доверить командование кораблем? Приемный сын может унаследовать этот беспокойный пост, не всегда у капитанов бывают собственные сыновья. Но бывший фраки? А капитан Крауза продолжал:

– Я не уделял тебе должного внимания, сын… и не заботился о тебе, как следовало бы заботиться о сыне Бэзлима. Семья большая, и у меня мало времени. Они к тебе хорошо относятся?

– Конечно же, отец!

– Мм-м… Рад это слышать. Ведь… ну, ты не родился среди нашего Народа.

– Я знаю. Но все со мной обращаются хорошо.

– Ладно. О тебе хорошо отзываются. Ты быстро учишься для… быстро учишься. – Торби с болью в душе закончил в уме фразу. Капитан продолжал: – Ты был в Энергетическом отсеке?

– Нет, сэр. Только однажды в команде для занятий.

– Сейчас как раз удобно, пока мы на планете. Безопаснее, да и дезинфекция не так задерживает. – Капитан сделал паузу. – Нет, подождем, пока прояснится твой статус, – Главный инженер намекал, что ты подходишь для его отдела. У него есть дурацкая идея, что у тебя никогда не будет детей и что он сможет тебя выучить… Он считает, что визит – прекрасный случай обработать тебя. Инженеры!

Торби все понял, даже смысл последнего восклицания. На инженеров смотрели как на слегка чокнутых: считалось, что радиация искусственной звезды, которая давала жизнь «Сизу», изменяет их мозговые ткани. Неизвестно, было ли это правдой, но инженерам позволялось чудовищно нарушать этикет, – «на обиженных богом не сердятся», – так оправдывали их, когда они нарушали правила поведения. Главный инженер огрызался даже на Бабушку.

Но младшие инженеры не допускались на вахту в Энергетический отсек до тех пор, пока не было установлено, что они не могут иметь детей. До этого они следили за вспомогательным оборудованием и несли вахту в учебном Энергетическом отсеке. Маркетеры принимали меры предосторожности против опасных мутаций, потому что они чаще подвергались воздействию радиации, чем жители планет. Явных мутаций среди них заметно не было; что случалось с детьми, родившимися с какими-либо отклонениями, Торби не знал, это было запретной тайной; он знал лишь то, что в Энергетическом отсеке работали пожилые мужчины.

Он не особенно интересовался вопросом о будущем потомстве; просто он увидел в замечании капитана намек – Главный инженер считает, что Торби может быстро достигнуть высокого статуса дежурного по Энергетическому отсеку. Это поразило его. Люди, которые сражались с безумными демонами ядерной физики, по положению стояли лишь на одну ступеньку ниже астронавигаторов, а по их собственному мнению, были даже выше.

– Отец, – взволнованно переспросил Торби, – Главный инженер считает, что я смогу справиться с работой в Энергетическом отсеке?

– Разве я тебе этого не сказал?

– Да, сэр… Мм-м… Интересно, почему он так решил?

– Ты что, не понимаешь? Или слишком скромен? Любой, кто справляется с Главным компьютером системы управления огнем, может овладеть и ядерной инженерией. Но он может изучить и астронавигацию, что не менее важно.

Инженеры никогда не занимались погрузкой в портах: разве что грузили тритий и тяжелый водород или делали другую подобающую им работу. Они не занимались хозяйством Они…

– Отец! Я, кажется, хотел бы стать инженером.

– Да? А теперь – забудь об этом!

– Но…

– Но – что?

– Ничего, сэр. Да, сэр.

Крауза вздохнул:

– Сынок, у меня есть обязательства по отношению к тебе. Я их выполню, насколько могу. – Крауза продумал то, что мог бы сказать парнишке. Мать заметила, что если бы Бэзлим хотел, чтобы мальчик знал суть его поручения, то дал бы ему выучить текст этого поручения на интерлингве. С другой стороны, раз мальчик теперь знает язык Семьи, он, наверное, и сам все понял. Нет, скорее всего он все забыл.

– Торби, ты знаешь свою семью?

– Сэр? – Торби вздрогнул. – Моя Семья – «Сизу».

– Конечно! Я имею в виду – твою прежнюю семью.

– Вы имеете в виду папу? Бэзлима Калеку?

– Нет, нет. Он же был твой приемный отец, как и я. Знаешь ли ты, в какой семье ты родился?

– Не думаю, что она у меня была, – грустно сказал Торби.

Крауза, поняв, что задел больное место, поспешно сказал:

– Сынок, не надо подражать амбициям твоих товарищей. Ведь, если бы не фраки, с кем бы мы торговали? Как бы Народ жил? Человеку повезло, если он родился среди Народа, но не следует стыдиться, если ты родился фраки. Каждый атом во Вселенной имеет свое назначение!

– Я не стыжусь!

– Относись к этому проще!

– Извините, сэр. Я не стыжусь своих предков. Просто я не знаю, кем они были. И потом, судя по тому, что мне известно, они могли принадлежать и к Народу.

Крауза вздрогнул:

– Что ж, это вполне может быть, – сказал он медленно.

Большинство рабов покупали на планетах, которые никогда не посещались маркетерами, или они рождались в поместьях своих владельцев… но существовал трагический процент детей Народа, которых выкрали рейдеры. Этот паренек. Не пропал ли какой-нибудь корабль Народа, когда он был маленьким? Он подумал, что, может быть, на следующем Слете он сможет проверить списки Командора и что-нибудь узнать.

Но и это еще не все; случалось, что старшие офицеры недостаточно аккуратно посылали свидетельства о рождении детей, некоторые дожидались Слета. Вот Мать никогда не экономила на посланиях в n-пэ-пространстве: она хотела, чтобы все дети регистрировались вовремя – «Сизу» никогда не отставал.

Если предположить, что мальчик рожден среди Народа и что его свидетельство о рождении вовсе не получено Командором? Как несправедливо потерять право принадлежать к Народу! Но эту ошибку можно исправить. Если какой-то свободный корабль затерялся… но он не мог ничего припомнить.

И не мог об этом говорить. Как было бы прекрасно, если бы удалось восстановить родословную мальчика! Если бы он мог…

Он переменил тему разговора:

– Вообще-то в каком-то смысле, парень, ты всегда принадлежал Народу,

– Как это? Простите, отец?

– Сынок, Бэзлим Калека был почетным гражданином Народа.

– Да? Как это, отец? На каком корабле?

– На всех. Его выбрали на Слете. Сынок, давным-давно случилась позорная вещь. Бэзлим ее исправил. С тех пор Народ у него в долгу. Я сказал достаточно. Скажи мне, ты подумываешь о женитьбе?

Женитьба была последним, о чем бы мог подумать Торби. Сейчас ему ужасно хотелось узнать, что же такое сделал папа, почему это сделало его почетным гражданином Народа. Но он понял: его собеседник закрыл эту запретную тему.

– Да нет же, отец.

– Твоя Бабушка считает, что ты начал обращать внимание на девочек.

– Ну, сэр, Бабушка всегда права… но я этого не сознавал.

– Мужчина не реализуется полностью, если у него нет жены. Но я думаю, что ты еще недостаточно взрослый. Смейся со всеми девушками и ни об одной не плачь, – и помни наши обычаи.

Крауза подумал, что поручение Бэзлима дает ему право просить помощи у Гегемонии, чтобы выяснить, откуда этот мальчик. Было бы неловко, если бы Торби женился до этого. Мальчик уже заметно подрос за эти месяцы. К раздражению Краузы добавлялось еще чувство беспокойства, что решение искать предков Торби (или снабдить его поддельными предками) вступало в противоречие с его нерушимыми обязательствами по отношению к Бэзлиму. И тут ему в голову пришла блестящая идея.

– Знаешь что, сынок? Ведь ты можешь выбрать девушку не с корабля. В конце концов, многие в твоей половине – затворницы, а выбрать жену – серьезное дело. Она может повысить твои ставки – или разорить тебя. Так что, почему бы не отнестись к этому проще? На Большом Слете ты увидишь сотню подходящих девушек. Если найдется такая, которая тебе понравится и которой понравишься ты, мы обсудим это с твоей Бабушкой, и если она одобрит, мы договоримся, на кого ее обменять. Жадничать не станем. Как тебе эта идея?

Женитьба, таким образом, откладывалась на достаточно долгий срок.

– Пожалуй, хорошо, отец.

– Я сказал достаточно.

Крауза с удовлетворением подумал, что, пока Торби познакомится с этой «сотней девушек», он проверит архивы, – а пока он этого не сделает, нет необходимости выполнять то, что он обещал Бэзлиму. Мальчишка, возможно, родился среди Народа, – в самом деле, его несомненные достоинства делают почти немыслимым, чтобы его предками были фраки. Если так, пожелания Бэзлима будут выполнены даже в большей степени, чем тот просил в послании. А пока – можно их забыть!

Они подошли к границе лозианской территории. Глядя на блестящие лозианские корабли, Торби беспокойно подумал, что он пытался сжечь один из этих чудесных кораблей в космосе. Потом он напомнил себе слова отца о том, что беспокоиться по поводу цели, поставленной перед ним, – вовсе не дело оператора.

Когда они вошли в полосу лозианского уличного движения, у него не осталось времени для размышлений. Лозианцы не пользуются пассажирскими автомобилями, не любят они и ничего помпезного, вроде паланкинов. Обычно они стремительно ходят пешком, с такой скоростью, с какой человек может бежать; если же торопятся, то надевают на себя нечто, напоминающее реактивный двигатель. Четыре, а иногда и все шесть конечностей просовываются в рукава с чем-то вроде коньков на концах. Корпус облегает тело, в нем есть выступ, где образуется энергия (Торби и представить себе не мог, что это за вид энергии). Облаченный в такой клоунский костюм, каждый становится управляемой ракетой, резко ускоряющейся, извергающей искры, наполняющей воздух разрывающими барабанные перепонки звуками, делающей повороты с полным пренебрежением к законам трения, инерции и тяготения, тормозящей в самую последнюю секунду.

Пешеходы и «живые ракеты» вполне демократично смешивались, не заметно было, чтобы кто-нибудь соблюдал какие-либо правила движения. Кажется, никаких возрастных ограничений для получения прав на вождение не существовало, а самые маленькие лозианцы были всего лишь более безрассудными копиями своих родителей. Торби подумал: будет чудом, если ему удастся выбраться отсюда живым.

Не раз какой-нибудь лозианец мчался прямо на Торби, по той же стороне улицы (хотя сторон здесь вообще не существовало), пронзительно визжа, почти наступал Торби на ноги, делал зигзаг, причем у Торби дыхание перехватывало, душа уходила в пятки, – и ни разу никто не задел его. Торби отскакивал в сторону, но в конце концов, устав от этого, попробовал держаться, как его приемный отец. Капитан Крауза флегматично прокладывал себе путь вперед, очевидно, убежденный, что неистовые водители будут обращаться с ним, как с неподвижным предметом. Торби нашел, что пребывать в такой уверенности довольно трудно, но, кажется, это помогало.

Торби не мог понять, как устроен город. Снабженные энергией реактивных двигателей водители и пешеходы устремлялись в любой свободный промежуток, казалось, нет никакой разницы между частными владениями и улицей. Сначала они с отцом шли по территории, которую Торби определил как площадь, потом взошли на помост, идущий через здание, у которого отсутствовали четкие границы – ни стен, ни крыши, – вышли, снова оказались на улице, спустились вниз, сквозь арку, обрамляющую вход. Торби совсем растерялся.

Один раз ему показалось, что они проходят через чей-то дом, – там происходило что-то вроде званого обеда, и они туда вторглись. Но гости только убирали ноги с их пути. Крауза остановился:

– Мы почти пришли. Сын, мы в гостях у фраки, которые купили наши товары. Это наша встреча сглаживает все недоразумения, связанные с торговлей. Он обидел меня, предложив плату, а теперь мы снова должны стать друзьями.

– И нам не заплатят?

– Что бы сказала твоя Бабушка? Нам уже заплатили когда-то, но я теперь даю ему товар бесплатно, а он дает мне торий только ради моих прекрасных глаз. Их обычаи не допускают таких низменных вещей, как торговля.

– Они не торгуют друг с другом?

– Конечно, торгуют. Это выглядит так; один фраки дает другому то, что тому нужно. По чистой случайности у второго есть деньги, которые он дарит первому, – и два подарка уравновешиваются Они практичные маркетеры, сынок, мы никогда не получаем здесь дополнительного кредита.

– Тогда для чего вся эта чепуха?

– Сынок, если ты будешь думать, почему фраки поступают так или этак, то с ума сойдешь. Раз ты на их планете, делай, как у них принято… это хороший бизнес. Теперь слушай. Это дружеский обед, но они не могут есть вместе с нами, иначе потеряют лицо. Так что между нами будет ширма. Ты должен присутствовать, потому что тут будет сын этого лозианца, – то есть дочь. А фраки, к которому я пришел, – мать, а не отец. Их мужчины живут в затворничестве… кажется. Но заметь, что, когда я буду говорить через переводчика, я буду употреблять мужской род.

– Почему?

– Потому что они достаточно хорошо знают наши обычаи и понимают, что мужской род означает главу дома. Вполне логично, если правильно на это посмотреть.

Торби размышлял. А кто глава Семьи? Отец? Или Бабушка? Конечно, когда Первый помощник писала приказ, она подписывала: «По распоряжению капитана», но это только потому, что… Да-а…

Торби вдруг подумал, что обычаи Семьи не вполне логичны. Но капитан продолжал говорить:

– На самом деле мы с ними не едим, это тоже фикция. Тебе подадут вязкую зеленую жидкость. Не пей ее, а только чуть пригуби, не то тебе обожжет горло. В других случаях… – капитан Крауза сделал паузу, когда лозианский лихач чуть не врезался прямо в него. – В других случаях – слушай, чтобы понять, как себя вести. Ах, да – после того, как я спрошу, сколько лет сыну моего хозяина, тебя спросят, сколько лет тебе. Отвечай – сорок.

– Почему?

– Потому что по их счету это приличный возраст для сына, который сопровождает своего отца.

Они прибыли, кругом было множество народа. Они сели на корточки против двух лозианцев, а рядом склонился еще третий. Ширма между ними была величиной с головной платок, Торби мог все видеть поверх нее. Он пытался смотреть, слушать и понимать, но шум движения не прекращался. Ракеты пронзительно ревели и то и дело вклинивались между ними. Их хозяин начал с того, что обвинил капитана Краузу, будто тот втянул его в дурное дело. Было почти невозможно понять переводчика, но тот произносил на интерлингве до удивления оскорбительные слова. Торби не мог поверить своим ушам, он ждал, что отец или уйдет, или поднимет скандал.

Но капитан Крауза слушал спокойно, потом ответил весьма поэтично – он обвинял лозианца во всяческих преступлениях, начиная от сутяжничества и до наркомании в космосе.

Это создало дружескую атмосферу. Лозианец подарил им торий, которым он уже расплатился ранее, затем предложил добавить еще своих сыновей и все, чем владеет.

Капитан Крауза согласился и предложил ему «Сизу» со всем содержимым.

Затем обе стороны великодушно вернули подарки обратно. Они восстановили статус-кво: каждый сохранил в знак дружбы то, чем владел: лозианец – кипы листьев, маркетер – слитки тория. Оба согласились, что дары ничего не стоят, но бесценна их дружба. От избытка чувств лозианец отдал капитану своего сына, а Крауза преподнес в подарок ему (ей!) Торби. Затем последовали расспросы, и выяснилось, что дети слишком юны, чтобы покидать родительское гнездо.

Они вышли из затруднения благодаря тому, что поменялись именами сыновей, и Торби оказался носителем имени, которое он не хотел и не мог произнести. Затем они «поели».

Жуткая зеленая жидкость оказалась не только негодной для питья; когда Торби ее понюхал, он обжег ноздри и поперхнулся. Капитан посмотрел на него с упреком.

После этого они ушли. Не попрощавшись, просто ушли. Капитан Крауза задумчиво произнес, двигаясь, словно лунатик, в гуще уличного движения:

– Они славные люди для фраки. Никогда никаких недоразумений – и абсолютно честные. Я часто думаю, а что бы он сделал, если бы я поймал его на слове в разгар этой торговли. Заплатил бы, наверное.

– Но не на самом же деле!

– Не будь так уверен. Я мог бы отдать тебя этому недомерку-лозианцу.

Торби замолчал.

Закончив дело, капитан Крауза помог Торби сделать покупки и осмотреть достопримечательности, потому что Торби не знал, ни что покупать, ни как добраться домой. Приемный отец привел его в лавку, где понимали интерлингву. Лозианцы производили все возможные сложные вещи, Торби ничего не мог в них понять. По совету Краузы Торби выбрал небольшой отполированный куб, в котором, если его встряхнуть, сменялись бесконечные лозианские пейзажи. Торби вручил лозианцу сувениры, тот выбрал один и дал ему сдачи из связки монет. Потом сделал Торби подарок от магазина. Торби, по подсказке Краузы, выразил сожаление, что не может предоставить в ответ ничего, кроме службы до конца своих дней. Из затруднительного положения они выбрались путем взаимных оскорблений.

Торби испытал огромное облегчение, когда они добрались до космопорта и он различил родные очертания «Сизу».

Когда Торби вошел в свою каюту, Джери лежал на койке, подняв ноги и положив руки под голову. Он посмотрел на Торби и не улыбнулся

– Эй, Джери!

– Хэлло, Торби.

– Прогулялся?

– Нет.

– А я – да! Посмотри, что я купил! – Торби показал ему волшебный кубик. – Встряхни – и там другая картинка!

Джери взглянул на картинку и вернул кубик:

– Очень славно.

– Джери, тебе нехорошо? Может, ты что-нибудь съел?

– Нет.

– Так не хандри.

Джери спустил ноги на пол, посмотрел на Торби.

– Я возвращаюсь в компьютерный зал.

– Как?

– Нет; меня не понизили. Просто мне придется выучить еще кого-нибудь.

У Торби засосало под ложечкой:

– Что, меня выставляют?

– Нет.

– Так что же случилось?

– Мату обменяли.


Читать далее

1 30.03.14
2 30.03.14
3 30.03.14
4 30.03.14
5 30.03.14
6 30.03.14
7 30.03.14
8 30.03.14
9 30.03.14
10 30.03.14
11 30.03.14
12 30.03.14
13 30.03.14
14 30.03.14
15 30.03.14
16 30.03.14
17 30.03.14
18 30.03.14
19 30.03.14
20 30.03.14
21 30.03.14
22 30.03.14
23 30.03.14

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть