Онлайн чтение книги Дети на ветру
СКАЗКИ

ПЛАЩ ТЭНГУ

1. Как Хикоити обманул Тэнгу

Давно-давно жил в одной деревне человек по прозванью плут Хикоити. Очень был ловок этот Хикоити, оттого и прозвали его плутом. Прослышал Хикоити, что далеко в горах живет один Тэнгу и будто есть у этого Тэнгу удивительный плащ-невидимка. Накинешь его — и ни одна душа тебя не увидит.

Очень захотелось Хикоити раздобыть волшебный плащ. Срубил он бамбуковое коленце подлиннее и отправился в горы. Забрался на макушку горы, приставил бамбуковую палку к глазу наподобие подзорной трубы и давай по сторонам глядеть. Смотрит в бамбуковую палку и кричит громким голосом:

— Вот беда! Вот беда! В Эдо — пожар великий, в Сацуме[51] Эд о — старинное название Токио; С а цума — название местности на о. Кюс ю , самом южном из больших островов Японии. — битва ужасная!

Кричит, а сам в трубку бамбуковую поглядывает.

Взмахнул Тэнгу крыльями, спустился с ветки и предстал перед Хикоити: клюв крючком, как у ворона, а за спиной большие крылья, через руку старый соломенный плащ перекинут.

«Эгэ! Да это не иначе как плащ-невидимка!» — подумал Хикоити.

Встал Тэнгу перед Хикоити, с бамбуковой палки глаз не сводит. А Хикоити то на восток свою трубу наведет, то на запад — смотрит в нее не насмотрится.

Не вытерпел Тэнгу — подзорная труба ему в диковинку показалась, — спрашивает:

— Эй! Хикоити! Что у тебя в руках?

— А… Это, что ли? Труба — тысяча ри. В нее на тысячу ри отсюда все видно.

— Ты что, и вправду видишь, что делается в Эдо и Сацуме?

— Ну да! Я же говорю, за тысячу ри отсюда видно. — И что было мочи заорал: — Ой! Как интересно! Как интересно!

Тэнгу не выдержал, протянул руку.

— Дай-ка и мне взглянуть!

— Не могу, не могу. Это мое самое большое сокровище. Даже на минутку не могу с ним расстаться, — сказал Хикоити и спрятал бамбуковую палку за спину, будто уходить собрался.

— Хочешь, я дам тебе на минутку свой плащ-невидимку, а ты мне свою трубу?

«Ага! Клюнул!» — обрадовался Хикоити, однако виду не подал.

— Извините, Тэнгу-сан! — говорит. — Но эту вещь я не могу обменять на какой-то старый плащ! Это же волшебная труба — тысяча ри! Нет в мире сокровища дороже ее!

— Ты что же, не слыхал про мой плащ, Хикоити? Да стоит только накинуть его, как станешь невидимым. Ни у кого на свете нет такого чудо-плаща. Ну как, меняемся?

— Ладно, но только на одну минутку, — сказал Хикоити и взял из рук Тэнгу плащ-невидимку и протянул Тэнгу бамбуковую палку.

Обрадовался Тэнгу, поднес палку к глазу, повел на восток, повел на запад, а Хикоити тем временем накинул плащ, спустился с горы и был таков.

— Эй! Хикоити! В трубу-то ничего не видно! — завопил Тэнгу, оглянулся, а Хикоити и след простыл.

2. Как Хикоити повадился проказить в городе

Между тем Хикоити спустился с горы и решил проверить, вправду ли его люди не видят.

Вышел он на людную городскую улицу и схватил за нос прохожего. Удивился тот, завопил:

— Эй, кто это меня за нос держит?

А Хикоити отпустил его и хвать другого человека за нос. Тот как заорет:

— Ты что?! Как ты смеешь меня за нос хватать?

И стали они браниться друг с другом. А Хикоити знай себе проказничает: одного за ухо дернет, другого за щеку ущипнет… И все ему с рук сходит, потому что никто его не видит.

Однако скоро одолела его усталость, и отправился он домой. Пришел, снял с себя плащ-невидимку и запрятал в угол чулана, подальше от чужих глаз. Но всякий раз, как хотелось проказнику повеселиться, доставал он свой плащ и шел в город.

Однажды гулял он по городу в плаще-невидимке и вдруг видит: идет ему навстречу его лучший друг.

— Эй, Кин-сан! — окликнул его Хикоити.

— Кто это меня зовет? Что надо? — оглянулся Кин-сан.

И вдруг гэта, что купил он в лавке, выскользнули из-за пазухи его кимоно и шлепнулись на дорогу.

Вот как Хикоити подшутил над своим другом.

А у другого его приятеля однажды выскочил из рук зонт, пролетел по воздуху, закрылся сам по себе и улегся на камень.

И так часто стали случаться подобные чудеса, что о них заговорили в городе и в деревне. Да и как было не дивиться, если однажды фрукты, сложенные горой в лавке, вдруг выскочили из дверей, будто живые, и упали на дорогу прохожим под ноги.

Лавочники перепугались, убрали фрукты в ящики и выставили у лавок сторожей. Да только все попусту: ящики сами собой открывались, а фрукты летели один за другим на улицу. Пришлось крышки изо всех сил руками держать!

Но самое удивительное случилось, когда знаменитый кондитер испек для князя необыкновенно вкусные пирожные. Он сложил их в лакированную шкатулку с золотым узором и оставил в лавке. И вдруг шкатулка приоткрылась, одно из пирожных поднялось в воздух, будто кто-то потянул его за ниточку, и исчезло.

Удивился хозяин, решил посмотреть, что дальше будет.

Видит, вслед за первым пирожным поплыло по воздуху второе и растаяло у него на глазах.

«Не иначе как проделки дьявола!» — подумал хозяин, дрожа от страха.

— Эй, сюда! Княжеские пирожные исчезают! — завопил он, и только тогда пирожные перестали таять в воздухе.

И все это были проказы шутника Хикоити.

Но вот однажды мать Хикоити принялась убирать чулан, и попался ей на глаза старый плащ.

«Фу! Какой грязный!» — подумала она и сожгла плащ вместе с мусором. Не знала старуха, что это был волшебный плащ-невидимка самого Тэнгу!

На другой день собрался Хикоити в город, полез в чулан за плащом, а его там и нет.

Спросил у матери, а та говорит:

— Сожгла.

«Ну ладно, — подумал Хикоити. — Обмажусь-ка я пеплом. Может, в нем сила волшебная осталась».

Дело было летом. Разделся Хикоити догола, намазался пеплом от сгоревшего плаща и вышел за ворота. Утро было прохладным, и решил Хикоити, чтоб не замерзнуть, выпить рисовой водки. Зашел в винную лавку, вытащил из бочки пробку и припал ртом. Пил он, пил и смыл пепел с губ.

— Ой! — завопили в лавке. — Рот сам по себе из бочки сакэ пьет!

Поднялась тут суматоха. Хикоити бросился наутек, бежит, пот с него градом катится, смылся пепел с пупка, и стал пупок всем вокруг виден.

— Ай! — закричали люди. — Пупок летит!

И кинулись за ним вдогонку. Хикоити припустил изо всех сил, пот по телу течет, пепел смывает, и вот появилась рука, потом нога, и наконец, весь Хикоити предстал перед людьми.

Поймали его горожане и устроили ему хорошую взбучку.

— Ой, люди! Отпустите меня! Не буду больше проказничать, — взмолился Хикоити, и его отпустили.

Вот и прекрасно! Вот и хорошо!

МУШМУЛА

У подножия горы, в тени бамбуковой рощи, жил-был дровосек. Звали его К и ндзю. Однажды весенней ночью спал Киндзю под окном и посреди ночи пал на его лицо лунный свет. Проснулся Киндзю и вспомнил про находку.

Это был большой плод. Как персик. Отливал золотом, испускал тонкий аромат. Нашел его Киндзю утром, по дороге в горы. Лежал он в придорожной траве, сверкая в лучах утреннего солнца.

«Что же это за плод? — удивился Киндзю. — Если это персик, то почему такого цвета? Если мандарин, то отчего кожа так тонка? А не яйцо ли это какой-нибудь страшной горной птицы? Не приходилось мне видеть яйца Птицы-Хоо[52] Птица-Хо о — сказочная птица; появление ее считается счастливым предзнаменованием., да и не слышал я, какое оно, но, может быть, это круглое, так похожее на прекрасный плод, и есть яйцо Птицы-Хоо? Однако как же оно оказалось в наших краях? Постой! Что же мне мешает взять его в руки? Если это яйцо, положу обратно, и только».

Огляделся дровосек и сказал громко:

— Эй! Я лишь взгляну на него. Посмотрю, и все. Красть не буду.

Поднял он яйцо, поднес к глазам, к носу, понюхал — приятный аромат. И какое тяжелое! Будто из золота отлито. Однако с обратной стороны кусочек ветки торчит — как у фруктов с дерева.

«И впрямь фрукт! — подумал он. — Значит, в здешних горах растет дерево, на котором вызревают такие плоды. А если такого дерева нет, то плод этот принесла в клюве птица. И не маленькая: разве может маленькая птица ухватить клювом такой плод? Принесла его большая птица — может, сокол, а может, орел. И притом не один несла, а целую ветку, на которой гроздью висело десять или двадцать таких плодов. И когда пролетала она над нашей деревней, один взял да и упал.

И что тут такого, если я подберу один-единственный плод? Оставить его на дороге — птицы склюют или сгниет под дождем».

Так думал Киндзю и после долгих размышлений вытащил из-за пояса полотенце, завернул в один его край удивительный плод, завязал узелком и снова заткнул полотенце за пояс.

Пришел в горы, повесил осторожно узелок на ветку и стал рубить лес. Свалил одно дерево, хотел было отдохнуть, глядь — скачет над веткой, где висит драгоценный плод, белочка и верещит непрерывно: «Тёро-тёро-тёро».

— Ах ты, разбойница! Что ты делаешь? — вскричал дровосек — белочка вцепилась в полотенце зубами, хотела перегрызть его.

Нет, так оставить нельзя. Отвязал Киндзю узелок от ветки, прикрепил к бамбуковому шесту и воткнул шест в землю.

— Ну вот, теперь уж белка не достанет, — сказал он, но только отошел, смотрит, а к шесту летят три воробья, крыльями хлопают — хотят склевать драгоценный плод.

— Кыш, глупые воробьи! — заорал Киндзю во все горло и замахнулся на них топором.

«Нет, так дело не пойдет, этому конца-краю не будет», — подумал он.

Отогнал он воробьев, вырыл яму топором, положил туда плод, засыпал землей, а сверху камнем привалил — так-то лучше будет. До вечера несколько раз бросал работу, отворачивал камень, заглядывал в яму: цел ли плод. А белка и воробьи никак уж не могли туда забраться.

Как стемнело, взвалил Киндзю на плечо топор, заткнул за пояс узелок с находкой и в хорошем расположении духа вернулся в свой дом в тени бамбуковой чащи, у подножия горы.

«Спрячу топор, наемся рису, а там не спеша уж и за плод примусь», — решил Киндзю, положил плод бережно на полку и принялся рис варить.

Поужинал. И что же вы думаете? Так захотелось ему спать, что свалился он под окном, не разостлав матраца, и заснул глубоким сном, даже не вспомнил о прекрасном плоде.

И вот теперь проснулся вдруг посреди ночи, оттого что пал на него лунный свет, и вспомнил об удивительном фрукте.

«А… Ну да, я же хотел съесть его!» — подумал Киндзю, вскочил на ноги, открыл шкаф — а вдруг мыши сгрызли? — но плод лежал на белом блюде, сияя золотым светом, и испускал бесподобный аромат.

Тут он! Тут! Взял Киндзю блюдо, поднес к окну, долго смотрел на него, и стало ему жалко просто так взять и съесть плод.

«Но можно же съесть его, а косточку посадить. Ну да, взять и посадить», — сказал он сам себе и храбро поднес фрукт ко рту.

Не успел он откусить кусочек, как рот его наполнился удивительным соком, кисло-сладким, ароматным, и понял Киндзю, что это мушмула.

Киндзю медленно проглотил сок, затем опять поднес мушмулу к губам, и только откусил кусочек, а уж рот наполнился чудным соком, и его было так много, что, если бы он сразу не сделал глоток, сок вылился бы ему на грудь. Сок был необыкновенно вкусным, и вскоре от мушмулы осталась одна косточка. Киндзю положил ее на блюдо, блюдо на подоконник и стал думать о том, какой это был превосходный плод.

Долго он думал, но нельзя же только и делать, что думать об одном и том же. Взял он косточку с блюда и пошел в сад, освещенный луной. Выкопал лопатой небольшую ямку посередине сада, как раз напротив окна, и закопал туда косточку. Закопал он косточку, хорошенько притоптал землю и вернулся в дом.

«Ну вот и ладно, завтра, может, и росток проглянет», — подумал Киндзю, лег на бок под окном и закрыл глаза. Однако не успел он заснуть, как из земли, где он закопал косточку, вылез росток дерева с двумя маленькими листочками. А Киндзю ворочается, уснуть не может. Выглянул и видит: уж не два, а четыре листика из земли торчат.

Только подумал: «Вот чудеса!» — а уж вверх тянется ствол.

Ствол тянется вверх, ветки в стороны растут, и листочки на них раскрываются один за другим.

Вот это да! Прямо на глазах выросло толстое дерево. Да какое высокое! И вмиг закрыло все небо своими цветами. Цветы бело-розовые, совсем как у сакуры[53] С а кура — японская вишня..

Через несколько минут осыпались цветы — будто дождь прошел. Осыпались цветы, а вместо них выросли плоды. Великое множество. Прогнулись ветви от их тяжести. Плоды удивительные, золотистые. Сотни, тысячи этих плодов так и сверкают в лунном свете. Затаив дыхание любовался Киндзю чудными плодами, как вдруг раздался шелест крыльев и у дерева опустилась птица.

«Уж не Птица ли Хоо? — подумал дровосек. — Похожа на ту, что украшает священный паланкин в храмовый праздник».

А птица, разливая вокруг ослепительное сияние, стала прохаживаться под деревом. Тут снова послышался шелест крыльев, прилетела еще одна птица, опустилась под дерево.

Опустилась она под дерево, и опять раздалось хлопанье крыльев — третья птица села. И так налетело в сад двадцать птиц. Расхаживают вокруг дерева, сверкают оперением.

А дальше вот что было. Все птицы вдруг взлетели и расселись по веткам. Расселись они по веткам и стали быстро клевать золотистые плоды. Что же делать дровосеку? Да ничего он не мог сделать! Это же были не обычные птицы, а волшебные. И Киндзю молча глядел, как пожирают они плоды.

Плоды эти вмиг исчезли с веток, и раздался сильный шум — будто тайфун налетел. Это все двадцать птиц враз снялись с дерева и, ослепительно сверкая в лунном свете, улетели высоко в небо, будто золотистое облачко.

И остались после них только толстый ствол да ветви со свисающими вниз спутанными листьями. Словно никаких плодов и не было.

«Может, найду в ветвях хоть одну мушмулу?» — подумал Киндзю и, покинув свое место под окном, вышел в сад. Ходит он вокруг дерева, ветки и листья осматривает и вдруг видит: висит под листочком маленький, как фасолинка, плод.

«Как! Не может быть!» — усомнился он, а плод на его глазах стал расти, увеличиваться, и уж как персик величиной, и потом как мандарин, и уже с арбуз вырос, — тонкая ветка под его тяжестью к земле клонится.

Надо что-то делать! Оставишь на ветке — упадет на землю, расколется. Вот до чего дошло!

Побежал Киндзю в дом, принес длинные гвозди и молоток, соорудил под веткой помост на четырех столбах и на помост тот фрукт положил. Теперь уж хоть с бочку вырастет — не упадет.

И что же? Вырос фрукт с бочку. Да какую! И все еще растет, раздувается. Увеличился он до таких размеров, что только троим взрослым под силу его поднять, но потом вдруг перестал расти.

«Ну, наконец-то!» — вздохнул Киндзю и тут почувствовал, как сильно он устал. Так устал, что просто стоять на ногах не может.

«Ну ладно. Пусть лежит до завтра», — решил он и пошел в дом.

Лег он под окном и только глаза закрыл, как слышит: шлеп! Удивился он, выглянул в окно, видит: сидит у золотистого плода огромная жаба, глазами моргает, обеими лапами плод обхватила.

— Ха-ха-ха! — невольно рассмеялся Киндзю — уж очень смешной был вид у жабы.

Но жаба даже не улыбнулась. Расставила лапы, мушмулу держит, не двигается. Что же делать? А вдруг разинет она свою огромную пасть да и проглотит фрукт?

Тут из бамбуковой чащи выбежала большая лисица. Подскочила к помосту, вот-вот вспрыгнет на него. Увидела жаба лисицу, раскрыла пасть, такую огромную, что десять лисиц влезут. Удивилась лиса, тявкнула злобно и удрала в бамбуковую чащу.

Не успела лисица скрыться в чаще, как подползла к помосту огромная змея, метра три длиной. Повернулась жаба мордой к змее да как откроет свою огромную пасть! Оторопела змея, встала столбом и убралась поспешно восвояси.

И откуда появилась эта жаба? Для чего? Сторожить волшебный плод?

Насмотрелся на все это Киндзю, устал. Лег на бок и заснул глубоким сном под лунным светом.

Неужели дровосек Киндзю видел все это во сне? А если все случилось с ним наяву, значит, проснувшись, он увидит тот золотистый плод.

Увидит ли?

Что же будет, что будет?

СКАЗКИ О КИТТЁМУ-САН

1. Как Киттёму-сан угрей ловил

Однажды отправился Киттёму-сан угрей ловить. Сидел, сидел на берегу с удочкой — и все без толку, не ловились в тот день угри в Усуки. Поднялся он вверх но реке во владения Т а кэда и забросил удочку в воду. Сидит, клева дожидается.

Увидели Киттёму-сан два самурая из клана Такэда и решили у него улов отнять. Один из них подошел к рыбаку да как рявкнет:

— Эй, Киттёму! Разве ты не из клана Усуки? Почему ты явился на землю Такэда и ловишь наших угрей? Ну-ка отдавай свой улов!

— Кто же я, как не Киттёму из Усуки. Уж там-то меня как нибудь знают! Разве я позволю себе ловить чужих угрей?! Только что с нашей земли отплыла сюда большая стая рыб. Вот сижу, жду их. — Тут Киттёму дернул за леску и вытащил из воды огромного угря. — Вот, полюбуйтесь! Угорь из Усуки. Я его хорошо запомнил: и голова та же, и хвост. Ну да, наш угорь! — воскликнул Киттёму и отправил рыбу в корзинку.

Тут ему еще один угорь попался, мелкий такой да тощий.

— А этот, похоже, из ваших мест будет. Что-то я его не помню. Эй, ты! — обратился Киттёму к угрю-недомерку. — Ты почему мою наживку хватаешь? На чужое рот разеваешь! На этот раз прощаю тебя, но смотри больше не попадайся.

И Киттёму-сан кинул угря-недомерка в реку. Так и бросал: крупную рыбу в корзинку, мелкую в реку.

Наловил полную корзину угрей и домой отправился, а глупые самураи из клана Такэда ни с чем остались.

2. Несчастливое дерево

Однажды в канун Нового года пошел Киттёму-сан с односельчанами в горы лес рубить. Повсюду росли там сии[54] Си и — вечнозеленое дерево; в данном случае используется игра слов: «сии» близко по звучанию как к слову «печальный», так и к слову «радостный»..Стали крестьяне их валить да в вязанки вязать, чтоб домой сподручнее нести было.

А Киттёму-сан топор бросил, сидит себе трубкой попыхивает.

Окончили работу односельчане, вязанки на спину взвалили.

— Пойдем, — говорят, — Киттёму-сан, домой.

— Разве можно сии домой нести? Это же дерево печали, никто его никогда не рубит. К тому же Новый год на дворе, а вы с такой ношей в деревню явитесь!

— Да… Оплошали мы. Зря перед Новым годом сии нарубили.

Бросили крестьяне свои вязанки, другие деревья валить стали.

А Киттёму-сан собрал брошенные вязанки в большую охапку, взвалил на спину и пошел себе восвояси.

— Эй! Киттёму-сан! Ты же говорил, что сии — дерево печали, а сам домой его несешь. Как же так?!

— А я несу дерево радости, а не печали. С ним в дом счастье приходит. Самое подходящее для Нового года дерево. До свидания!

Сказал так и ушел. А люди только руками развели.

3. Как Киттёму-сан кувшин для воды покупал

Однажды Киттёму-сан отправился в посудную лавку кувшин для воды покупать.

Вошел, поклонился хозяйке и говорит:

— Дайте мне кувшин для воды.

— Выбирай, какой душе угодно, — ответила хозяйка. — Есть большие и маленькие. Большой стоит шестьдесят сэн, маленький — тридцать.

— Возьму маленький.

Заплатил Киттёму-сан деньги, взял кувшинчик и пошел домой.

— Вот, купил кувшин для воды, — сказал он жене. — Тридцать сэн отдал.

— Этот мал. Пойди возьми побольше.

— Ага! Побольше, значит. Это тот, который стоит шестьдесят сэн, — пробормотал Киттёму и снова пошел в лавку.

— Купил я у вас кувшин для воды, — сказал он, — да жене он маленьким показался. Поменяйте на тот, что стоит шестьдесят сэн. — Киттёму протянул хозяйке кувшинчик и добавил: — Давеча я заплатил вам тридцать сэн, сейчас возвращаю кувшин. Вместе это будет шестьдесят сэн. Так? А теперь дайте-ка мне кувшин побольше.

Взял он большой кувшин и унес его домой, а хозяйка посудной лавки, говорят, долго потом на счетах считала, все никак сосчитать не могла, за сколько же она большой кувшин продала.

ТЫКВА И КАППА

Давно-давно, в деревне А рима, что в стране Хидз э н, жил один крестьянин. И была у него красавица дочь.

Однажды летом, когда рис пошел в рост, не стало воды на его поле.

Собралась тут вся деревня на подмогу: углубили канавки, по которым вода на поля течет, расчистили их, а вода не идет, да и только. Что за напасть такая! Взмолился тут крестьянин:

— Нет больше моих сил! Прошу тебя, Удзигами-сама![55] Удзиг а ми-сама — дух — хранитель поля в японской мифологии. Помоги мне! Сделай так, чтоб пошла вода на мое поле.

И в ту же ночь явился Удзигами-сама ему во сне и говорит:

— Слушай, крестьянин! У тебя красавица дочь на выданье. Так вот Каппа, что живет в реке Арима, хочет взять ее в жены. Отдашь ее Каппе, вода сразу твое поле зальет.

Проснулся крестьянин, вспомнил сон, стал думать, как ему быть. Неужто дитя родное водяному в жены отдавать придется? Опечалился крестьянин, но никому о своем горе не рассказал. Пошел, как всегда, на поле взглянуть. И видит: у соседей посевы водой залиты, рис весь зеленый стоит, а его поле сухое-пресухое. Земля затвердела и потрескалась, рис пожелтел, вот-вот засохнет на корню.

Взяла его досада, да что поделаешь. Пошел крестьянин вдоль своего поля и не заметил, как оказался у отводной канавки. Смотрит: лежит поперек канавки маленький корявенький Каппа, вход воде загородил, будто запруда какая.

— Каппа-сан! А Каппа-сан! Ты зачем это делаешь? — спросил крестьянин, а Каппа в ответ:

— Отдай мне свою дочь в жены!

Совсем приуныл крестьянин, еле домой доплелся. Заметила дочь, что отец чем-то сильно опечален, и спрашивает:

— Отчего это ты, отец, так печален?

Делать нечего, рассказал крестьянин про свой сон и про Каппу, что воду на их поле не пускает, и говорит:

— Дочка моя милая, прости меня, старика, может, согласишься ты выйти замуж за Каппу?

— Не горюй, отец, положись на меня, — отвечала дочь. — Вот увидишь, будет вода на нашем поле.

Взяла она тыкву-горлянку и пошла к реке Арима. Увидела Каппу и говорит:

— Каппа-сан! Ты хотел взять меня в жены. Я согласна выйти за тебя замуж. Только прежде заполни наше поле водой. Смотри, — продолжала девушка и показала водяному тыкву-горлянку, — я принесла тебе свою душу. Вот эта тыква и есть моя душа. Я брошу тыкву-горлянку в реку, а ты потопи ее. Как только погрузится она в воду, я стану твоей женой.

Сказала так девица, бросила тыкву в реку и пошла домой.

И тут же хлынула вода на поле крестьянина, наполнила его до самых краев, и зазеленел пожелтевший рис.

А в реке Арима появилась тыква; то всплывет, то потонет, то всплывет, то потонет — так и кувыркается в воде. Сколько ни старается Каппа, никак ее не потопить. Тыква-то пустая!

Прошло лето, за ним осень, а потом и зима настала, а Каппа все пустую тыкву в воде топит. Так и не получил он в жены красивую дочь крестьянина — не смог утопить в реке ее душу.

Вот и прекрасно! Вот и хорошо!

ДОЧЬ МОРСКОГО ВЛАДЫКИ

Давно-давно жила на свете одна бедная женщина. Родила она восьмерых детей, да в живых остался лишь старший сын Таро. Не было у женщины ни денег, ни земли, и потому сын рвал в горах цветы, продавал их людям, тем они и кормились.

Однажды брел Таро, по берегу моря с большой охапкой цветов — домой возвращался. В тот день не нашлось покупателей на его товар. Шел Таро, глядел, как волны с шумом набегают на берег, а потом медленно откатываются назад, и подумал:

«Чем нести цветы домой, отдам я их морскому владыке».

Бросил Таро цветы в волны и громко крикнул:

— Эй, морской царь! Прими от меня подарок.

Вмиг исчезли цветы в море, будто волны подхватили их и унесли на дно. А Таро весело зашагал домой налегке.

И вдруг видит: набежала волна, показалась из нее голова черепахи.

— Меня послал к тебе морской царь Дракон, — молвила черепаха. — Велел за цветы благодарить и сказать, что приглашает тебя в свой подводный дворец.

— Но слышал я, что дворец тот далеко, — ответил Таро.

— Может, и так, да только не для нас с тобой. Садись ко мне на спину, закрой глаза и вмиг окажешься у дворца.

— Ну, если так, едем.

Сел Таро на широкую спину черепахи, и поплыла она, разрезая волны, будто лодка. Не успел юноша опомниться, как очутился у дворца морского владыки.

Огромный был дворец, красивый и так сверкал, что глаз не оторвать.

— Спросит тебя Дракон, чего ты хочешь, скажи: хочу в жены твою дочь, — напутствовала юношу черепаха.

Угощение во дворце было отменное. Странная и прекрасная музыка услаждала слух гостя, окуни и палтусы веселили танцами. Погостил Таро три дня во дворце, стал домой собираться. На прощание говорит ему Дракон:

— Проси у меня, чего хочешь.

Вспомнил тут Таро совет черепахи и отвечает:

— Отдай мне в жены твою дочь.

Отдал морской владыка Таро свою дочь. Уселся юноша вместе с нею на спину черепахи и вернулся в свою деревню.

Видит: дом развалился, двор травою порос, а мать его лежит на камне, не дышит — от голода умерла. Оказалось, не три дня провел он на дне морском, а целых три года. Заплакал тут парень с горя.

— Прости меня, мать. Была твоя жизнь горька, а смерть и того горше. И все из-за меня, непутевого.

— Не плачь! — сказала дочь морского владыки. — Я оживлю твою мать.

Вынула она из рукава животворную плеть, что взяла с собой из дворца, трижды легонько ударила по бездыханному телу матери, а потом облила его с головы до ног водой. После первого удара вздохнула мать глубоко, после второго — открыла глаза, а после третьего — стала на ноги и заговорила.

Обрадовался Таро — словами не описать, да и мать была счастлива. Только оглянулись они вокруг, а жить негде. Дом-то развалился, новый нужно строить. Вырубил Таро деревья, расчистил место для дома. Взмахнула морская дева молоточком счастья — его она тоже взяла с собой из дворца Дракона — и промолвила:

— Явись дом!

И вырос перед ними просторный красивый дом.

Взмахнула дева молоточком счастья еще раз, и появился амбар, а в амбаре — мешки с рисом. И стал Таро сразу несметно богат. А вскоре пошла по стране молва, что жена у Таро — красавица, на три земли окрест такой не сыскать. «Красивая жена! Верная жена!»

Дошел об этом слух до князя той земли, и надумал он отобрать красавицу у Таро.

Однажды призвал он к себе Таро и говорит:

— Привези мне тысячу коку[56] К о ку — мера емкости для сыпучих тел, равная 180 л. рису, а не найдется столько рису, отдавай жену!

Опечалился Таро, сам не свой домой пришел.

Увидела жена его печаль, спросила:

— Зачем звал тебя князь?

Молчит Таро, не хочет жену огорчать.

— Не пристало мужчине слабодушие, — сказала жена.

Делать нечего, признался ей Таро:

— Велел князь доставить ему тысячу коку рису, а не будет столько рису, тебя прислать.

— И только-то! — улыбнулась жена. — Стоило ли печалиться? Не тревожься, все уладится.

Вечером пошла жена на берег моря, облилась водой и повернулась в сторону дворца Дракона. Потом хлопнула в ладоши, сказала что-то тихим голосом, поманила кого-то рукой. И вышел на берег табун белых лошадей, навьюченных мешками с рисом. Привезли они мешки на двор Таро. Обрадовался Таро, послал, не мешкая, гонца к князю, велел сказать: «Приезжай, князь, возьми тысячу коку рису».

Не поверил князь, отрядил своего человека посмотреть, так ли это. Тот приехал, видит: и вправду лежит во дворе у Таро гора мешков с рисом. Посланец князя от изумления рот раскрыл, поспешил во дворец, рассказал обо всем князю. Тот удивился, однако молвил:

— Ну что ж!

И снарядил за рисом несколько сот лошадей.

Прошло совсем немного времени, и снова зовет князь к себе Таро и велит ему:

— Доставь мне к утру веревку длиною в тысячу хиро[57] Xир о — мера измерения веревок, равная 1,81 м.. А не будет веревки, веди жену!

Опечалился Таро, пришел домой голову повеся. И опять спросила его жена:

— Зачем звал тебя князь?

— Велел привезти к утру веревку длиною в тысячу хиро. Да откуда мне ее взять! — ответил Таро грустно.

Снова вышла жена на берег, стала лицом к волне, поманила кого-то рукою. И в тот же миг волна выбросила на берег веревку в тысячу хиро.

Послали гонца к князю, чтоб приказал забрать веревку. А князь и говорит:

— Передайте Таро, что на Новый год приеду я к нему в гости. Да не один, будет со мной шестьсот девяносто девять самураев. Пусть приготовит нам семьдесят семь кувшинов сакэ авамори[58] Сак э авам о ри — крепкий алкогольный напиток..

И вот под Новый год князь, обменявшись платьем с самым захудалым самураем, прибыл вместе со свитою в дом Таро. Только жена Таро сразу разгадала княжескую хитрость. И как только стали самураи рассаживаться перед подносами с едой, сказала:

— Погодите, гости дорогие! — и пригласила сначала князя, а потом всех остальных, как следовало по рангам и чинам.

Принесли семьдесят семь кувшинов, в каждом по четыре то[59] То — мера емкости, равная 18 л. сакэ авамори, подали множество яств. Сказал тогда князь жене Таро:

— А теперь покажи нам фокус.

— Какой же фокус хотели бы вы увидеть, князь?

— Поначалу самый простой.

— Ну что ж…

Жена Таро вынула из рукава шкатулку, открыла ее, и тотчас выпрыгнули из шкатулки сто актеров в одинаковых кимоно и хакама, стали петь и танцевать. Очень понравился князю простой фокус, и приказал он показать сложный.

— Все сложные фокусы опасны, князь! — предупредила хозяйка.

— Ничего, показывай! — велел князь.

— Пеняйте на себя! — сказала хозяйка и открыла другую шкатулку.

Выскочили из нее воины с белыми повязками на головах и с мечами в руках, окружили князя и его свиту. Всполошились гости, завопили: «Ах, нам их не одолеть!» — и бросились со всех ног во дворец.

С тех пор пропала у князя охота беспокоить Таро. И стал Таро тихо и мирно жить с матерью и женой.

Желаем счастья! Желаем счастья!

ВОЛШЕБНЫЕ ГЭТА

Давно-давно это было. Жил в одной деревне бедный парень по имени К о сукэ. А рядом с ним богатый старик Г о ндзо проживал. И случилась однажды беда: заболела у Косукэ мать. Пошел он к старику Гондзо денег в долг взять. Дал старик денег, но Косукэ скоро снова деньги понадобились. Опять пошел он к богачу.

— Не дадите ли вы мне еще немного денег — матери совсем худо, — сказал он.

— Брать-то ты берешь, а отдавать тебя нету, — разозлился старик. — Не дам тебе ничего.

Поплелся Косукэ домой, а по пути в лес зашел. Сел там и стал думать, как ему быть. Думал, думал, да и задремал нечаянно. И явился ему во сне старичок седой, добрый на вид.

— Что это ты так пригорюнился, Косукэ, иль случилось что? — осведомился он.

Объяснил Косукэ: так, мол, и так, мать больна, а денег в доме — ни гроша.

Достал тогда старичок пару новых гэта и протянул их Косукэ.

— Вот тебе гэта. Ходить в них трудно, спотыкаться будешь на каждом шагу. Видишь, у них по одному зубу[60]Деревянные сандалии гэта имеют обычно две подставки — «зуба». только. Всякий раз, как споткнешься и упадешь, будет выскакивать на дорогу монетка. Но помни: ты будешь становиться немного меньше ростом. Поэтому не надевай эти гэта часто, а только тогда, когда деньги очень нужны будут.

Проснулся Косукэ, видит: стоят рядом гэта, у каждого по одному зубу не хватает.

«Дай-ка испытаю, правду ли мне дед сказал», — подумал Косукэ, надел гэта, шаг шагнул и упал. И тут же перед его носом звякнула монетка: дзинь! Видит Косукэ: монетка золотая.

Обрадовался он, снял гэта, схватил монетку и побежал в лавку. Купил матери лекарство, немного рису да рыбы. И стали они сытно жить, а мать поправилась.

Но вот пришел к нему как-то жадный старик долг взыскать. Отдал Косукэ деньги да и рассказал по простоте душевной про волшебные гэта.

— Знаешь, парень, оставь себе эти деньги, а отдай мне вместо них твои гэта, — сказал старик.

— Все могу отдать тебе, только не эти гэта, — отказался Косукэ.

А старик не стал его слушать, схватил гэта и убежал.

Примчался он домой, ворота крепко запер, расстелил в саду большой платок, надел гэта и стал по платку ходить. Шаг сделает — упадет, другой сделает — шлепнется. Монеты так и сыплются на платок золотым дождем, а старик все меньше и меньше ростом делается. Но не заботит его это, ему бы денег побольше, — раз сто споткнулся и упал, а все мало ему кажется.

Тем временем Косукэ опомнился, побежал к дому богача, посмотреть, что он там делает.

Подбежал он к дому, а ворота заперты. Посмотрел Косукэ в щелку, видит: в саду гора золотых монет высится, а старика нигде не видно. «Не случилось ли чего?» — подумал он, выбил ворота и в сад вошел. Видит: в углу сада копошится какая-то козявка — то упадет, то встанет, то шлепнется, то поднимется.

Пригляделся Косукэ, а это старик Гондзо ростом с козявку стал.

Забрал Косукэ всю кучу монет и гэта волшебные, домой унес.

Вот ведь как бывает, когда одолевает жадность.

ДЕД И ЗАЙЦЫ

Давно это было.

Жил в одной деревне старик. Был он дровосеком, каждый день в горы ходил, лес рубил. Однажды повалил он много деревьев, устал и есть захотел. Сел на пенек, достал коробочку с завтраком, вытащил рисовый колобок, ко рту поднес, смотрит, а из травы заячьи уши торчат. Заяц на колобок уставился — глаз не спускает.

— А, и ты проголодался! — сказал дед и бросил зайцу колобок.

Покатился колобок и прямо в норку. А заяц за ним прыг — и был таков. И тут из норы послышалась песенка — кто-то тоненьким голоском пел:

Изумился старик и, когда песенка умолкла, взял да и кинул еще один колобок в норку. И опять раздалось:

«Вот чудеса!» — подумал старик и стал бросать в норку один колобок за другим, — все перекидал, ничего себе не оставил, очень ему хотелось услышать странную песенку из норки.

И на следующий день, когда старик присел на пенек поесть, он снова кинул колобок в норку, и опять послышалось:

Покидал старик все свои колобки в норку, а под конец и коробку из-под колобков туда же бросил. И опять тонкий голосок запел:

Стало деду любопытно: кто же там, в норке, поет? Дай, думает, загляну в нее. Только нагнулся к норке, а ноги поскользнулись, и старик съехал в норку. И сразу чей-то тонкий голосок пропел:

Огляделся старик, видит: стоит он в большой комнате, а кругом зайцы сидят и толкут деревянными пестиками рисовое тесто[61]Толкут сваренный рис, чтоб получилась клейкая масса, из нее пекут колобки. в ступках, а сами хором поют:

Увидали зайцы старика, перестали толочь рис, перед стариком выстроились, а самый большой заяц поклонился и сказал:

— Угостил ты нас на славу. Спасибо тебе, дедушка, за колобки. Сегодня наша очередь. Толчем мы вареный рис для новогодних колобков. Располагайся, как дома, отдыхай.

И снова зайцы запели свою песенку:

А когда колобки поспели, поставили зайцы перед стариком огромное блюдо, а на нем громоздилась целая гора рисовых колобков.

— Ешь, дедушка, сколько душе твоей угодно, — сказали зайцы.

Отведал старик колобков, очень они ему понравились. Такие вкусные — язык проглотишь. Наелся старик до отвала, да еще и старухе домой принес.

Давно это было, но и теперь, если пойдешь в канун Нового года в горы, непременно услышишь, как зайцы в норе поют:

Они рис в ступках толкут и распевают эту песенку.

Вот ведь как бывает.

НЕБЕСНАЯ ДЕВА

Давно-давно это было. У подножия горы Рокк о уси, в стране Рикутт ю , жил крестьянин по имени С о сукэ. Неподалеку от их деревни было озеро Мико и си с большою скалою на берегу. И водилось в этом озере много рыбы. Она прямо так и шла на крючок.

Отправился однажды Сосукэ на озеро ловить рыбу. Вышел из леса на берег, на небо взглянул и оторопел: из-за горы Роккоуси летела к озеру прекрасная дева. Медленно опускалась она к воде, и ветер тихо колыхал ее легкие одежды из белых перьев.

Спрятался Сосукэ за дерево и стал подсматривать за Небесной девой. Не укройся он за деревом, улетела бы дева прочь.

Покружилась Небесная дева над озером и, не увидев никого, спустилась к самой воде. Озеро было глубоким, вода прозрачной и чистой, и дева отражалась в нем, как в зеркале.

Опустилась она на скалу и еще раз оглядела озеро. Убедившись, что вблизи ни души, сбросила она свое прекрасное одеяние и вошла в воду: видно, захотелось ей искупаться — день-то был жаркий.

Вошла дева в озеро и стала бесшумно плавать: ни всплеска воды, ни шелеста волн о гальку не было слышно — так тихо она плавала.

Дева купалась, а чудный ее наряд лежал на скале, в двух шагах от Сосукэ. Никогда прежде не приходилось Сосукэ видеть такое платье. Выполз он на четвереньках из-за дерева, схватил его и в кусты утащил. И так оно было прекрасно, что не смог он выпустить это сокровище из своих рук. Сунул его в корзину, что висела у пояса, и домой побежал.

Вышла дева из воды, на скалу поднялась, смотрит: а платья-то нет. Испугалась она: без платья не вернуться ей на небо.

Но делать нечего. Нарвала она листьев магнолии, кое-как прикрылась ими и в деревню пошла. Заходит в крайний дом и спрашивает:

— Не знаете ли вы, где живет человек, что на озере сейчас был?

— Пройди вперед, увидишь три дома. Тот, что в середке стоит, — дом Сосукэ, — ответил старик.

Вошла Небесная дева в дом Сосукэ и говорит:

— Не ты ли взял мое платье со скалы? Отдай его мне. Не могу я вернуться на небо без платья.

Смутился Сосукэ, глаза опустил.

— Верно, нашел я платье на скале, но не знал я, что твое оно. Невиданной красоты было платье, вот и подумал: снесу его князю. Только что и отнес.

Неправду сказал Сосукэ, будто не знал он, чье платье, но так уж случилось: сорвались слова лжи с языка, обратно не вернешь.

Заплакала дева:

— Как же взлечу я на небо? — Потом слезы свои отерла и молвила: — Уступи мне немного земли. Залью я ее водой и посажу лотосы, а как зацветут они, надергаю нитей из стеблей, ткань сотку и платье сошью.

Стало Сосукэ жалко Небесную деву, но не мог он вернуть платье — ведь отнес его князю в подарок.

— Ладно, отдам тебе поле, сажай себе лотосы.

И не только отдал он ей поле, но и выстроил из бамбука хижину на берегу.

Поселилась Небесная дева в бамбуковой хижине у воды, посадила в пруду лотосы. Зацвели они вскоре. Надергала дева тонкие, как паутинки, нити из стеблей лотосов и затворилась в хижине: ткать принялась.

День-деньской стучал там станок и слышалась песня.

Но вот соткала Небесная дева прекрасную ткань, под названием «Белый лотос», принесла Сосукэ и говорит:

— Отдай это князю.

Отнес Сосукэ подарок князю, а тот изумился:

— Что за чудо! Где взял? Кто соткал?

— А соткала эту ткань одна дева, — ответил Сосукэ, а что за дева, откуда взялась, умолчал.

— Пусть дева скажет, что она хочет за свою ткань, я все исполню, — велел передать князь.

Вернулся Сосукэ домой, рассказал все Небесной деве, а та и говорит:

— Ничего я не хочу, одно только прошу: пусть князь возьмет меня в свой дом в услужение.

Согласился князь взять Небесную деву в услужение, и стала она жить в его доме. Однако заметили люди: работает-то она много, а в рот ничего не берет и молчит, как немая. Чудно это им показалось: не знали они, что дева-то не земная, а небесная.

Тем временем лето пришло, и стали люди вещи из амбаров вынимать да на солнце вывешивать. Вынесли из княжеских кладовых и небесное одеяние из перьев, что подарил Сосукэ князю. Увидела дева свое платье, схватила его, мигом на себя надела и ввысь поднялась. Поднялась она ввысь и полетела к горе Роккоуси.

Разинули люди рты, головы задрали, глядят, как летит по небу Небесная дева в дивном одеянии из белых перьев, а сделать ничего не могут. Так и улетела.

ВОЛОСОК ИЗ БРОВИ ВОЛКА

Давно-давно жил в одной деревне бедный старик. Был он немощен и стар, сам работать не мог, а детей и внуков у него не было. Оттого очень он голодал.

А по соседству стоял дом богача, и всего-то там было вдоволь.

Каждое утро, когда в доме богача кончали завтракать, приходил бедный старик одолжить котелок, в котором рис варился.

— Не дадите ли вы на время ваш котелок, — говорил он всякий раз и низко кланялся.

А придя домой, соскребал он со стенок котелка остатки риса, заливал кипятком и выпивал это пойло вместо завтрака.

И вот однажды застал его за этим делом злой человек.

— Эй, ты, попрошайка! Долго будешь чужие котелки обмывать? — усмехнулся он.

«До чего же я дошел! — подумал старик. — Побирушкой сделался».

И решил он покончить с жизнью. Но прежде зашел он в дом богача попрощаться.

— Спасибо вам: каждое утро давали вы мне ваш котелок, — сказал он. — А теперь прощайте! Отправляюсь я в далекое путешествие.

Стало домочадцам богача жалко старика, и отсыпали они ему немного рису на дорогу. Зашел старик и к другим соседям, с каждым попрощался, и те дали старику на дорогу: кто рису, а кто сладостей.

Сварил старик колобки из риса и отправился в горное ущелье.

Он знал, что в ущелье том водились волки и, бывало, что задирали людей насмерть.

Добрел он до ущелья и уселся там на камень. А когда спустилась ночь, повернулся лицом к северу и крикнул:

— Эй, волки! Бегите сюда, съешьте меня!

Но никто не приблизился к старику, только шорох в темноте раздался да какая-то тень проскользнула.

— Ну, съешь меня поскорее! — взмолился старик.

Однако тень не шелохнулась, так и осталась сидеть поодаль.

Оборотился старик на запад и позвал:

— Эй, волки! Бегите сюда, съешьте меня!

И опять раздался шорох в темноте и проскользнула тень, но не приблизилась к старику, а села поодаль.

На все стороны оборачивался старик, волков скликал, но не подошли они к нему.

Тем временем рассвело. И тогда приблизился к старику старый седой волк и сказал:

— Сколько бы ты ни просил, старик, ни один волк в этом ущелье не тронет тебя. Потому что ты не вор, а честный человек. Всю жизнь трудился и никого не обижал. Так что иди-ка ты лучше домой.

Делать нечего. Поднялся старик с камня, стал с горы спускаться.

— Постой! — окликнул его волк. — Возьми вот волосок из моей брови. Храни его бережно, из рук не выпускай — всегда сыт будешь.

Вырвал волк из своей брови волосок и подал его старику.

— Спасибо тебе! — сказал старик, несколько раз поклонился волку и спустился с горы.

Идет он мимо полей, а там рисовую рассаду высаживают. Остановился старик и стал на поле глядеть, просто так, без всякого умысла, а волосок из брови волка у глаз держит. И что же? Стал он видеть насквозь каждого человека: что каждый про себя думает, какая у кого душа — у кого лисья, у кого змеиная, а у кого и того хуже.

Пошла про это слава на всю деревню. Узнал о чуде и богатый сосед.

— Вот так волосок к тебе в руки попал! Покажи-ка его мне! — говорит.

— Извини, господин, не могу, — отказался старик. — Этот волосок мне волк подарил и расставаться с ним не велел.

С тех пор стал он помогать всем добрым людям советом и никогда не знал нужды и голода.