Онлайн чтение книги Сон или явь? Do I Wake or Dream?
3

Она вошла в помещение Центрального Пульта, все еще чувствуя некоторую слабость и неуверенность в движениях. Однако она ясно сознавала, что лидер сменился быстрее, чем она думала, поэтому ей пришлось преодолеть физическую слабость, стараясь выглядеть вполне оправившейся и довольной. На самом деле она вовсе не чувствовала ни того, ни другого.

Яйцевидное помещение Центрального Пульта по идее было ей хорошо знакомо — сколько часов за время учебы она провела среди всех этих приборов, кабелей и пультов перед стартом, но чувство, будто она оказалась в совершенно незнакомом месте, не исчезало. Затем, как следует осмотревшись, она заметила небольшие изменения в подключениях и приборах управления и поняла, что это дело рук Бикеля.

Она поняла — эти изменения необходимы для того, чтобы перевести корабль на ручное управление. Но как примитивно все это сделано!

Только теперь она поняла, как близки они были к гибели, и перевела взгляд на Флэттери, который как раз сдавал вахту. В его движениях буквально сквозила усталость — хотя они были по-прежнему точны и уверенны, как у хирурга. Явное облегчение после каждого движения руки, производящей очередную подстройку аппаратуры, выдавало утомление.

«Его нужно сменить», — подумала она, но тут же спохватилась: сама она еще явно не в состоянии взять на себя управление, а о состоянии Бикеля и Тимберлейка она понятия не имела.

Тимберлейк угрюмо молчал.

— На сей раз Лунной базе на ответ потребовалось гораздо больше времени, чем в прошлый раз… — начала она.

— Просто им понадобилось слишком много времени, чтобы понять значение происходящего, — отозвался Бикель. — А я к тому же подсунул им несколько собственных вопросов.

— А может, они решают, как сказать нам помягче, что мы откусили больше, чем сможем прожевать, — предположил Тимберлейк.

Она почувствовала в его голосе страх.

— Радж находится за пультом уже более четырех часов. Может, пора кому-нибудь его заменить?

Флэттери понимал, зачем она так поступает, и тем не менее не мог избавиться от неприятного ощущения. Всегда оставалась возможность, что Тимберлейк этого не перенесет.

У Тимберлейка внезапно пересохло во рту. Само собой, она считает, что главный здесь — он. Ведь именно он обеспечивал работоспособность систем обеспечения жизнедеятельности. Кроме того, она ведь так и не изъявила желания встать на вахту… сучка. Впрочем, может, она просто еще не оправилась после дегибернации. Обмен веществ все еще слишком замедлен. Наверняка она прекрасно осознает, в каком она состоянии. Кроме того, по плану на вахте она должна менять Бикеля.

Он окинул взглядом помещение Пульта и еще раз убедился, что вахта согласно инструкции переходит от Бикеля к Прю, потом к Флэттери, а он заступает на вахту самым последним.

«Сейчас моя вахта», — сказал сам себе Тимберлейк.

Он почувствовал, как у него вспотели ладони.

«Чего он тянет?» — подумал Флэттери и приказал:

— Тим, возьмешь пульт на себя, когда закончится отчет. А то я уже как выжатый лимон.

И, прежде чем Тимберлейк успел возразить, начался отсчет, и его рука машинально потянулась к большой красной кнопке. Разум полностью отключился. Почти треть приборов, управляющих температурой обшивки, требовала подстройки, чтобы привести ее в должное равновесие.

«Мы должны отследить, как ОИРы управляли температурой, и передать этот контроль автоматике, — подумал он. — Нужно поручить большую часть работы автоматике».

Наконец привычная обстановка целиком захватила его, и он понял, что сможет отдежурить положенные четыре часа… по крайней мере.

Пруденс тем временем изучала информацию на дисплеях Бикеля и стопки схем. Она примерно понимала, что именно он делает, и этого, в сочетании с программами, которые он ей дал, было вполне достаточно для того, чтобы понять одну важную вещь. Устройство, которое он предлагает, будет функционировать на основе эрмайчовских полиномов и лагерровских коэффициентов, обрабатывая с их помощью входящую информацию. Они в Очередной раз возвращались все к той же извечной проблеме — что собой представляет разум?

— Может, я бы и справилась, — сказала она. — Если бы ты дал мне определение разума.

— Это мы оставим умникам с Лунной базы, — отозвался Бикель.

— Мы не будем трогать внутренние линии связи компьютера. Связь с ним лучше поддерживать извне, с помощью вспомогательного блока, по одностороннему каналу, защищенному от перегрузки.

— А этот вспомогательный блок не подведет? — спросил Флэттери.

— Один из нас будет постоянно контролировать его, — ответил Бикель, стараясь скрыть раздражение. — Один из нас всегда будет за пультом. Мы будем управлять им… как быком, тянущим воз.

— А вдруг у этого быка появятся собственные идеи? — спросил Флэттери.

— Нет, если только мы не совершим роковую ошибку, — откликнулся Бикель.

— Ндааа! — Восклицание Флэттери прозвучало неожиданно громко. — А когда эта штука обретет разум — тогда что? — осведомился он.

Бикель бросил на него быстрый взгляд, переваривая вопрос. Наконец он произнес:

— Думаю… это будет нечто вроде новорожденного… в каком-то смысле.

— Разве ребенок когда-нибудь рождался со всей информацией и опытом, накопленным главным компьютером корабля? — настаивал Флэттери.

«Для Бикеля это может оказаться чересчур, — подумала Пруденс. — Если вывести его из равновесия, он может взорваться или начать искать не там, где надо. Он ни о чем не должен догадываться».

— Ну… младенец рождается с уже заложенными в него инстинктами, — продолжал Бикель. — А уже потом мы воспитываем из ребенка… настоящего человека.

— А лично мне и религиозные, и моральные аспекты этой затеи кажутся совершенно отталкивающими, — возразил Флэттери. — По-моему, все это грех. Если даже и не грех гордыни, то нечто не менее злое.

Пруденс уставилась на него. Флэттери проявлял признаки крайнего возбуждения: щеки его покраснели, пальцы дрожали, а глаза негодующе сверкали.

«Этого в программе не было, — подумала она. — Должно быть, он просто устал».

Флэттери переводил взгляд с Бикеля на Пруденс и обратно. Ему все труднее было скрывать свою неприязнь к Бикелю.

«Врач, исцелись сам, — подумал он. — Бикелю все равно предстоит возглавить экипаж. А я — просто своего рода предохранитель».

Флэттери бросил взгляд на щиток на своем личном пульте, скрывающий выключатель, а потом подумал о втором таком же потаенном выключателе на переборке у себя в каюте.

«Команда на аварийный разворот и возвращение», — напомнил себе Флэттери. Он должен был получить приказ с Лунной базы. И этому приказу он должен был подчиниться — если только не решит, что корабль необходимо уничтожить еще до получения сигнала.

Простое нажатие на одну из скрытых кнопок активирует программу в корабельном компьютере, воздушные шлюзы откроются, взорвутся тщательно спрятанные заряды взрывчатки. Смерть экипажа, корабля, всех колонистов и их запасов.

«Колонистов и их запасов!» — подумал Флэттери.

Он был слишком хорошим психиатром, чтобы не заметить потаенного чувства вины тех, кто экипировал корабль. А еще он был слишком хорошим теологом, чтобы не распознать за религиозной риторикой изначальной сомнительности своей роли в проекте.

Предохранитель был просто необходим.

Первые неуклюжие попытки создать искусственный разум были предприняты на острове в заливе Пьюджет-Саунд. Острова больше не существовало. «Мошенничество!» — кричали тогда едва ли не все. И это было почти правдой. Нечто, презрев законы природы, уничтожило весь персонал, уничтожило датчики, залило всю территорию острова смертоносными лучами.

В конце концов, оно забрало с собой остров — Бог знает куда. Пуфф! И острова не стало. Не стало сотрудников лаборатории. Осталась лишь серая водная гладь, северный холодный ветер, поднимающий на том месте, где еще недавно находился остров, волны с белыми гребнями. А вскоре дно в том месте, где некогда была суша, люди и оборудование, заросло водорослями, среди которых изредка мелькали косяки рыбы.

При одной мысли об этом Флэттери передернуло. Он попытался перенестись мыслями в свою каюту, где на переборке висели лики святых, попытался проникнуться их спокойствием и умиротворенностью.

Теперь даже Лунная база не осмеливалась вернуться к тому проекту. Все это было обманом с целью обучить экипаж корабля, привести в отчаяние молодых мужчин и женщин…

«На каждом корабле Проекта должен поддерживаться определенный коэффициент отчаяния, — внушали ему. — Причиной отчаяния должны стать как человеческий, так и механический факторы».

Создатели проекта рассматривали отчаяние как некий порог, фактор, способствующий повышению информированности.

В каком-то извращенном смысле это было вполне логично. Именно поэтому на кораблях имелись люди вроде Флэттери… и Пруденс Вейганд, и приборы, которые все время выходили из строя, автоматические ремонтные агрегаты, за работой которых нужно было постоянно следить — и запрограммированные аварийные ситуации, усложняющие положение при настоящих авариях.

Флэттери страшно хотелось вернуться в свою каюту, принять Душ, изучить состояние компьютерного комплекса и удостовериться, что тот, лишенный своего Органического Искусственного Разума, вновь стал обычной машиной.

Но пока уйти он не мог, не мог сделать ничего подозрительного.

— Если ты начнешь восстанавливать системы, — тем временем говорила Пруденс, — то сколько времени понадобится, чтобы восстановить связи?

— От пятнадцати до двадцати часов, — ответил Бикель. — За это время можно успеть подключить все на скорую руку.

Флэттери вопросительно взглянул на Тимберлейка.

— Да, примерно так, — подтвердил Тимберлейк.

— В качестве основы для нашей модели мы используем главный пульт, — объяснил Бикель. — А из запасов для колонистов позаимствуем нейронное волокно, энговские умножители и другие основные компоненты. Мы должны получить систему, моделирующую функции человеческой нервной системы.

— А она будет разумной? — спросил Флэттери.

— Мы можем лишь создать эту систему и посмотреть, что из этого выйдет.

— Наш компьютер и даже главный пульт действуют на аналогичных принципах сложения, — продолжал вещать Бикель. — Мы же собираемся создать систему, которая. Наша система будет оперировать блоками информации, являющимися результатом многочисленных операций умножения.

— У тебя все так просто, — заметила Пруденс. — Соединяем цепь А с цепью Б в точках Д и Д-1, и тут же возникает Фактор Разума — сокращенно ФР.

Бикель поджал губы.

— А у тебя есть план получше?

«Может, я давлю на него слишком сильно?» — прикинула Пруденс. И поспешно заговорила:

— Нет, нет, Бикель, я с тобой. Похоже, ты знаешь ответы на все вопросы.

— Всех ответов я не знаю, — буркнул Бикель. — Просто я не намерен сидеть и жаловаться на судьбу… да и возвращаться я не собираюсь.

«А что, если нам все же следует лечь на обратный курс, — подумал Флэттери. — Как нам тогда поступить с Бикелем?»

— Так ты собираешься дожидаться ответа Лунной базы? — спросил Флэттери.

Бикель взглянул на Пруденс.

— Я бы предпочел начать прямо сейчас, но в таком случае я пропущу свою вахту… а поскольку без Тима мне не обойтись…

— С этим мы справимся, — заметил Флэттери. — Пока вроде бы все идет гладко.

Пруденс бросила взгляд на большой пульт и на бездействующие повторители над койкой. По спине у нее пробежал холодок.

«Похоже, я боюсь заступить на вахту, — подумала она. — Тысячи людей в гибертанках… все они зависят от того, насколько верной окажется моя первая реакция. Неужели яйцеголовые с Лунной базы на самом деле знали, что делают, когда посылали нас в полет? Неужели это единственный путь?»

В первый раз со времени выхода из гибертанка она ощутила знакомое трепетное чувство, задавая себе вопрос, а каково родиться в нормальной семье обычным образом, и расти, сознавая свою принадлежность к шумному сообществу людей, не относящихся к избранным.

«Вы — сливки общества, вы — избранные», — неустанно твердили Морган Хэмпстед и его приспешники. Но она была одной из избранных, знавших, откуда на самом деле брались избранные. Знало это и большинство медиков на корабле. Нормальный образчик ткани живого человека-добровольца помещался в аксолотлевый контейнер, запускался механизм генетического роста, и начинала расти плоть. В результате получался идеальный двойник — двойник, жизнь которого ничего не стоила.

«Избранные! — подумала она. — У нас забрали нечто ценное и почти ничего не дали взамен».

Она настроила небольшой экран в углу своего пульта на объектив, расположенный на корме корабля, взглянула на центр Солнечной системы, в сторону породившей их планеты.

Ее вдруг захлестнула волна ностальгии, дыхание перехватило.

Они были созданы специально для определенной цели, им внушили определенные мотивации, их искалечили, обучили и подчинили одной-единственной задаче. С ними поступили как с механическими игрушками, отправили в бесконечную тьму, снабдив лазерным маяком, позволяющим Лунной базе всегда знать, где они находятся.

«А где, собственно, мы находимся?» — спросила она себя.

— Прю, думаю, тебе лучше взять на себя главный пульт, — заметил Флэттери. — Ты должна сменить Джона.

Вид циферблатов и указателей главного пульта вдруг привел ее в состояние гнева и страха. От нахлынувших эмоций у нее пересохло в горле, а щеки порозовели.

— Я… я только что отбыл вахту… мне нужно время, чтобы как следует отдохнуть — запинаясь, пробормотал Флэттери. — Впрочем, я мог бы…

— Ничего, — отозвалась она. — Я заступлю на вахту.