Онлайн чтение книги Двоедушник
Высоковское кладбище

Стимпанк-костюм выглядел классно, но не согревал. Стоило только выйти на продуваемую ветром набережную, озноб мгновенно охватил все тело. До мурашек. Глаза заслезились, хоть гогглы напяливай. Используй по назначению, а не прическу держать.

Судя по тому, как бодро переминалась с ноги на ногу Ксюша, ей тоже приходилось несладко.

– Кр-расиво тут, – изрекла подруга и шмыгнула носом. Кто бы спорил. Река – вот она, прямо за парковкой. Сейчас вода казалась густой, как тушь, и глухо билась о плиты набережной. Если обернуться, то… Красоты все равно не разглядеть – тьма кромешная, – но местные знают, что она там есть. Правда, на любителя. Поросший березами и кленами крутой склон с вот уже век как брошенными постройками старого мукомольного завода. Тридцать три огромных емкости для зерна – допотопный элеватор. Даже поблизости стоять, и то не по себе. Местечко – редкостная глушь. Однако организаторов ночного клуба это не остановило. А может быть, наоборот.

– Надо было вызвать такси, – затосковала Ника, кутаясь в легкую куртку. За стеклянными дверями покинутого клуба тяжело ухала музыка. Разноцветные лучи шарили по чернеющему осеннему небу, но здесь, на узкой полоске дороги между рекой и лесом, они казались чуждыми и совсем неуместными.

– У тебя, что, деньги лишние есть? – не слишком уверенно возразила Ксюша. – Коваленко же сказал, что подвезет.

– Ну и где он, твой Коваленко?

– Не знаю. Собирается, наверное. Велел ждать у входа. Слу-ушай, а неплохо они тут все устроили, да?

– Угу.

Говорить не хотелось. Холодно. Но клуб впечатлил и Нику. Особенно с учетом того, что в хозяевах обозначился некий товарищ с ее факультета. Параллельный поток, кажется. Оттого она ожидала увидеть что-то более скромное. Под стать всему городу. А тут какой-то брошенный железнодорожный вокзал, забытый всеми «объект культурного наследия» – и вдруг поспешная реконструкция, материалы, технологии, в точности воссозданный по чертежам облик фасада. Не зря горожане с самого начала присматривались к проекту с интересом – вышло пафосно и стильно. Особенный звук, особенный свет, стимпанк, модные диджеи, лес и река в качестве бесплатного приложения.

Общественный транспорт – в качестве мечты.

– Да он просто забыл про нас и уехал, – все-таки проворчала Ника, одновременно нащупывая в кармане мобильный телефон. Откинула со лба челку, поводила негнущимися пальцами по дисплею, прищурилась. – Ты как хочешь, а я звоню в такси.

Не успела. Рядом остановился видавший лучшие времена серебристый «Логан». Магнитола орала не хуже «особенного звука». К тому же в тесном салоне уже сидело трое ребят. Но Ксюшу все это не смутило, поэтому Ника предпочла не возмущаться.

– Я же говорила! – воскликнула подруга. Подхватила юбку – «никакая не серая, а пепел розы!» – и первой полезла на заднее сиденье. Задача оказалась не из легких. Из-за кринолина. Того самого, который обычно принято надевать под, а не сверху, как это сделала она.

Ника бочком втиснулась следом, едва разминувшись с опасной деталью Ксюшиного наряда.

Машина дернулась и бодро рванула по набережной навстречу моргающим желтым светофорам. Вместо того чтобы убавить громкость музыки, парни ее перекрикивали. Ксюша не отставала. Болтала за двоих. Знакомые-то ее, вот и пусть отдувается, решила Ника. Втиснутая в угол, сама она смотрела в окно и помалкивала.

Хорошо еще, что ехать недалеко.

– …Да точно, она это. Мы ее на открытии видели, вспоминай. На сцене танцевала. А потом появились листовки, что пропал человек. С фоткой этой рыжей.

– Жесть! – выпалила Ксюша и испуганно округлила глаза. – Значит, она сразу на следующий день…

– Ушла из дому и не вернулась, – отчетливо произнес кто-то из парней. В этот момент одна композиция закончилась, а другая еще не зазвучала, и фраза неожиданно повисла в тишине. А Ника вдруг почувствовала себя чертовски неуютно среди этих незнакомых и странно одетых – каждый вырядился в меру своего понимания стиля «стимпанк» – ребят.

Сама она тоже постаралась выглядеть а-ля «техноледи». Но если вычесть корсет, круглые гогглы и юбку из невесомого тюля, то «техно» уже не останется. Да и от «леди» – всего ничего. Обычная студентка-первокурсница провинциального ВУЗа. Русоволосая и зеленоглазая, со светлыми бровями и россыпью бледных веснушек на носу. Вероника Бородина. Сама она предпочитала называться Никой, хотя мама периодически настаивала на Вере. Но с такой непримечательной внешностью, да еще и Вера… В общем, Ника сопротивлялась, мама не отступала, конфликт длился годами, зашел в тупик и давно удручал обе стороны.

Магнитола выдала очередной бит. Хочешь не хочешь, а придется слушать. Разговор – тоже.

– Кстати, заметили, что все эти похищения начались после открытия клуба? – проорал Коваленко, готично взъерошенный, бледный, с подведенными черным глазами. Напрочь не въехал в стиль вечеринки.

– Скажи еще, что сам Нелидов их и крадет.

– Зачем сам? Павлуша у нас теперь Директор Клуба. Служба безопасности, все дела. Прид-дурок.

– Зато с папашей повезло!

Свернули на Высоковский проезд. Узкая петляющая дорога через промзону. Пешком бы Ника здесь не пошла, хоть так и гораздо быстрее, чем делать крюк через половину района на автобусе. За внушительными заборами автосервисов и гаражных кооперативов ютилось старое кладбище. Сразу за его оградой, едва заметная с проезда, таращилась пустыми глазницами давно и основательно разрушенная часовня. Излюбленное место фотосессий местных готов и сталкеров. А Ника не относила себя ни к тем, ни к другим.

Не доехав до кладбища десятка метров, машина остановилась.

– Ну че, девчонки… к вам или к нам?

В наступившей тишине стало слышно, как судорожно вздохнула Ксюша.

– Э-э, в смысле? – тоненьким голосом отозвалась она и засмеялась чужим, незнакомым смехом.

– Блин, Лисницкая, а не поздняк целку строить? – страдальчески произнес готичный Коваленко. – Типа, я вас на халяву подписался катать? Короче, так. Едем к Лехе, у него хата свободна. Леха, у тебя ведь хата свободна?

– Угу, – засопел «Леха», – только в пять утра все равно всех выгоню.

– Да я, я же… Мы так не… – промямлила Ксюша и коротко вскрикнула, когда сидящий рядом парень с редкой бородкой на румяном лице полез ей под куртку. Ника, которая сидела у двери, несколько раз подергала за ручку. Безрезультатно.

– Открой, – произнесла она негромко. Но все услышали. Коваленко попытался сказать что-то еще, даже повернулся к ней, и тогда Ника повторила, глядя прямо в его равнодушные, невнятного цвета глаза: – Открой. Мы никуда не едем.

Некоторое время они молча друг друга разглядывали. Словно видели впервые. В некотором смысле, так оно и было. Ника старалась выглядеть спокойной. Хотя внутри плескалась паника.

Щелчок.

Едва оказавшись снаружи, она выдернула из машины подругу. Пока те трое не передумали. Взвизгнув шинами, серебристый «Логан» скрылся из виду. Сразу стало очень темно и тихо.

Безлюдный Высоковский страшил теперь гораздо меньше, чем то, чего удалось избежать.

– Прости. Честно, я не думала, что так получится. И ни о чем таком с ними не договаривалась. Ой, мамочки… – Ксюша прижала ладонь к губам и глядела теперь на Нику так, словно сделала открытие. – А ведь он и правда намекал… Я еще подумала: просто шутки идиотские. Ну и ду-ура… Если бы не ты…

– Да прям если бы не я. Этот Коваленко вроде бы не совсем с головой не дружит. Короче, сэкономили…

Взявшись за руки, они медленно шли вдоль кладбищенской ограды. Ветер трепал пышные юбки, пахло влажной листвой и дождем. Ни людей, ни машин. Единственным звуком, нарушавшим безмолвие, был стук каблуков их сапог. Разговор невольно перешел на шепот.

– Свет. – В ответ на вопросительный Никин взгляд Ксюша указала пальцем в сторону кладбища и остановилась. – В часовне. Никогда раньше не видела.

– Мало ли… – Ника продолжила идти, но ушла недалеко. Подруга догнала ее, замершую напротив высоких кованых ворот.

– Ты чего?

– Плачет кто-то.

Теперь уже обе застыли, вслушиваясь в кромешную тишину Высоковского. Там, за решеткой ограды, она казалась еще гуще и неподвижней, чем здесь, на дороге, под фонарями.

– Кошка, что ли, орет… – шепнула Ксюша.

Ника мотнула головой:

– Не-а, не кошка. Ребенок, точно. Там. – И, не моргая, она уставилась на ворота. Сама была бы рада ошибаться. Но интуиция подсказывала: то, что раньше представлялось сюжетом из теленовостей, случилось с ней самой. И теперь важно не спасовать.

– Никулечка, а тебе не кажется, что это плохая идеечка? – проговорила Ксюша, схватив ее за руку. – Может, ну его в малину, это кладбище? В часовне же кто-то есть. Наверняка услышат.

– А вдруг не услышат? – Ника высвободила ладонь и неуверенно направилась к воротам. – Вот включишь завтра новости, а там скажут: «На старом кладбище нашли мертвого младенца». И как тебе будет?

– Вряд ли хуже, чем сейчас, – вполголоса произнесла Ксюша, но все-таки двинулась следом. – Черт бы побрал этого Коваленко. Зря я тебя не послушала. Сидели бы сейчас дома… – бубнила она без остановки, пока Ника не шикнула на нее перед тем, как протиснуться в щель между неплотно прикрытыми створками.

– Я и сама боюсь. Не ной.

Еще как боялась. Не зря всякий раз обходила мрачноватый Высоковский проезд десятой дорогой.

Но именно сейчас неожиданно вынырнуло из памяти и замерло перед внутренним взором полузабытое, тревожное, как ожидание боли, детское воспоминание. Тот самый вопрос, каждое слово которого пропахло лекарствами и поблескивало эмалью, словно больничный кафель: так что на самом деле было в тех снах?

Однако что его связывало с Высоковским кладбищем, и почему ей вдруг показалось, что именно там она найдет на него ответ, Ника не знала.

Теперь плач слышался довольно отчетливо. Явно не кошка.

Желая хоть что-то разглядеть, подруги включили фонарики мобильников. Свет выхватил из темноты косые силуэты памятников, кресты и ворохи палых листьев. Под ними едва угадывалась дорожка. Влажная почва остро пахла чем-то нехорошим и проминалась под ногами.

– Вот видишь – нет здесь ничего страшного. – Ника хотела сказать это как можно бодрее, но голос прозвучал глухо, как в погребе. Несчастный младенец заходился в плаче совсем близко. Сделав несколько шагов, она резко остановилась, поводила лучом фонарика по надгробиям. Неподалеку прямо на земле белело какое-то тряпье.

– Сюда, – скомандовала Ника и первой бросилась вперед, на бегу стягивая куртку. Чуть не поскользнулась на размокшей глине, едва устояла, в последний момент ухватившись за ограду. – Потерпи, маленький! Господи, кто только додумался оставить здесь…

Ника склонилась над тем, что приняла за перепачканные пеленки: это оказалась грязная ветошь вперемешку с клочками бумаги – и разворошила все руками.

– Ничего не понимаю… Я ведь точно слышала. Ксюш, ты…

Ее прервал визг подруги.

Враз похолодев, Ника вскочила, вскинула руку с телефоном – никого. Хлюпало и шелестело где-то сбоку. Впрочем, непрекращающийся вопль не оставлял сомнений: перепуганная Лисницкая неслась в сторону, противоположную выходу. Белеющая в темноте юбка делала похожей на привидение ее саму. Первой мыслью было, что мнительной подруге со страху что-то померещилось, вот и рванула. Слабонервная оказалась. Ищи теперь… Ника кинулась вдогонку, пока Ксюша окончательно не заблудилась. Бежала на шум. На сапоги, вызывая омерзение и заставляя скользить, липла сырая кладбищенская глина вперемешку с листьями. «В часовне спряталась», – догадалась Ника, когда заметила между деревьями два недобрых глаза – тускло светящиеся оконные проемы полуразрушенной церквушки.

Она немного сбавила шаг, чтобы отдышаться, и вдруг поняла, что по-прежнему слышит шелест и хлюпанье.

Прямо за спиной.

Ника обернулась.

Это был бы человек, если бы он… шел. Он двигался, раскинув руки в стороны, похожий на крест. Только ноги не шевелились .

Закричать не получилось. Вместо этого из горла вырвался сдавленный стон.

Ника попятилась к старой часовне, не решаясь повернуться спиной к тому . Споткнулась, растянулась в грязи, но сил на то, чтобы подняться, уже не хватило.

Зажмурилась, спрятала лицо в ладонях. «Сейчас все исчезнет, исчезнет, это просто кажется, этого не может быть никогда и ни за что, мы живем в двадцать первом веке, призраков не существует, их никто не видел, а если видел, то невзаправду, вот и мама все время говорит про духов, можно подумать, духи толпами по нашей квартире ходят, но я ее понимаю, у нее работа, ей приходится говорить о том, во что хотят верить люди, а я не хочу верить в духов и призраков, не хочу, не хочу, не…»

Звяканье. Как будто тащат цепь. А потом он заговорил. Для нежити у него оказался на удивление приятный голос.

– Что, застрял? – Дзынь . И еще что-то вроде кхр-р . – Ничего, сейчас исправим…

Ника сжалась в предчувствии удара. Толчка. Прикосновения. Она не знала, чего ожидать. Хотя нет, знала. Смерти. Внутри все горело. И дышать не получалось. Порыв ветра взлохматил волосы. «Умри-и, – свистнуло в провалах окон часовни и понеслось, петляя между деревьями. – Ум-мри-и-и…» Как голоса сразу всех покоящихся здесь мертвецов.

Но ее никто не трогал.

Ника выглянула из своей внутренней темноты, раздвинув пальцы. Тот никуда не исчез, но он смотрел – если вообще смотрел – в противоположную сторону. А навстречу ему медленно приближался другой. Цепями бряцал именно он. Держа за рукоятки, волочил их за собой по земле в обеих руках. И вел дружескую беседу.

– Да ладно тебе, соглашайся. Говорят, там лучше, чем здесь, – заявил этот Второй, с виду чуть более человечный, чем первый. Цепи взлетели в воздух.

А в следующее мгновение перед лицом Ники опустился занавес. Длинный полог цвета «пепел розы». С кринолином.

– Я ведь говорила-а, не надо было сюда идти-и! – подвывала вновь обретенная Ксюша Лисницкая в перерывах между рыданиями, а сама, между тем, вцепившись ей в руку, тащила Нику за собой – откуда только силы взялись? – в ту самую часовню без окон. Зато с вполне надежной дверью. – Я думала, ты меня бро-осила…

Вдвоем они забились в угол, цепляясь друг за друга и тяжело дыша.

– Я домой хочу-у, – скулила Ксюша. Ника бы тоже не отказалась оказаться у себя дома, но пока те двое оставались снаружи, путь к бегству был отрезан.

Едва восстановилось дыхание, она взобралась на кучу битого кирпича и осторожно выглянула наружу через узкий оконный проем.

Не померещилось. Оба по-прежнему были там. Дрались.

И Второй, очевидно, одерживал верх.

Цепи в его руках оказались оружием. Два кистеня с небольшими шипастыми шарами на концах. Шары рассекали воздух с бешеной скоростью, чудом не задевая его самого. Первый едва успевал уворачиваться. Но успевал, что обычному человеку вряд ли бы удалось. И плакал – плакал ли? – не переставая.

Мутного лунного света, который едва сочился сквозь рваные тучи, явно не хватало, чтобы разглядеть обоих получше. Но Ника продолжала смотреть.

Они кружили друг напротив друга. Шаг вперед, замах, прыжок – слились. Темный с темным. Накрепко. Не различить, где кто. Затем тот, что больше походил на живого человека, буквально выдрался из захвата Первого. Отскочил в сторону. Стиснул ручки обоих кистеней в кулаке и ладонью свободной левой руки молниеносно провел по правой сверху вниз. Стряхнул что-то с пальцев. На мгновение пропал, снова появился – за спиной противника.

Вот черная тень с раскинутыми в стороны руками сгибается пополам и валится на колени. Дзынь. Кхр-р . Врезается в землю увесистый железный шар. Вырывается из нее и снова набирает скорость. Комья глины разлетаются в стороны.

Второй двигается легко и словно бы заученно. Кистени кажутся продолжением его рук. Цепи почти невидимы. Невероятная скорость.

Черная тень падает. Еще удар. Видимо, достигает цели. Тоненькое печальное хныканье.

Второй, похожий на обычного человека, замирает, словно раздумывая, что делать дальше. В этот момент лунный свет все-таки находит прореху в рыхлых облаках, и происходящее резко приобретает четкость. Вырисовывается все до последнего бугорка у него под ногами.

Его плечи тяжело поднимаются и опускаются. Слипшиеся от пота волосы торчат в разные стороны. Глаза закрыты. Минует пара мгновений – и он поворачивается, намереваясь уйти.

Но не уходит.

Тень все еще шевелится, напоминая огромного раздавленного паука с растопыренными лапами.

Серебристая сталь начинает выписывать в воздухе две сияющих восьмерки – поначалу медленно, потом ускоряясь с едва различимым равномерным гулом.

– Если б я не верил, что там лучше… – слышится голос слегка задыхающегося «парня» на фоне этого монотонного звука, – то сам бы давным-давно уже вздернулся.

Ника успела зажмуриться за мгновение до того, как услышала отчетливый хруст.

И кубарем скатилась со своего наблюдательного пункта. Перед глазами расплылась мутная дымка. Ника моргнула. Еще раз. Вытерла ладонью влажный лоб. Отыскала взглядом подозрительно притихшую Лисницкую. Та тоже приникла к одному из окон, неотрывно наблюдая за расправой снаружи.

– Это… Он его… Убил, что ли?

Подруги молча уставились друг на друга, не решаясь вслух ответить на этот страшный вопрос. Впрочем, ответа и не требовалось.

– Девчонки, службы сегодня не будет. Приходите завтра, – громко произнес кто-то позади них.

Вздрогнув от неожиданности, они одновременно обернулись на голос.