Онлайн чтение книги Ее последний вздох Her Final Breath
Глава 17

Трейси съела сандвич в машине: не то поздний ланч, не то ранний ужин. Она давно уже потеряла счет часам и дням недели. Сейчас они ехали по 520-му наплавному мосту, возвращаясь от Уолтера Гипсона, к которому ездили узнать, где он был вчера вечером.

Они уже съезжали с последнего пролета западной части моста, когда на изгиб фонарного столба вдруг опустился белоголовый орлан, нахохлился и, склонив голову набок, стал смотреть на гладкую, как стекло, голубовато-стальную поверхность озера Вашингтон. На ближнем плане за ним был футбольный стадион университета штата Вашингтон, на дальнем – заснеженные вершины гор Олимпик – классическая картинка из тех, которые обычно получают первые призы на фотоконкурсах в журналах, тот тип красоты, существование которой Трейси время от времени заставляла себя признавать.

Зазвонил ее мобильник. Она переключила Вика на громкую связь, чтобы Кинс тоже слышал.

– Ну что там Гипсон? – спросил Фац.

– Говорит, дома был.

– Жена подтверждает?

– Жены нет. Съехала к сестре, в Такому. Гипсон говорит, что вышел на позднюю пробежку, вернулся, заперся в гараже и делал мушек. Никто из соседей его слова не подтверждает.

– А у тебя там что, Вик? – спросил Кинс. – Может, распутал уже все дело?

– Если бы. То-то жена обрадовалась бы.

– Давай выкладывай.

– Нельзя сказать, чтобы мистер Джун оказался прямо-таки кладезем информации, – начал Фац, имея в виду владельца последнего мотеля. – Но он все же заметил, что Вероника Уотсон прибыла в его мотель на заднем сиденье «Оранжевого такси».

– Одна? – задала вопрос Трейси.

– Этого он не знает, однако говорит, что в офис вместе с ней никто не входил, – по крайней мере, на этот раз. Еще говорит, что видел ее с высоким блондинистым волосатиком в костюме. Говорит, что, может, вам это пригодится, когда будете разговаривать с танцовщицами. – Лысеющий Гипсон под такое описание явно не подходил, как, впрочем, и Дэррел Нэш, который ставил свои коротко стриженные темные волосы ежиком, щедро смазывая их гелем. – Ну как, уже кое-что, а?

Телефон Трейси зажужжал, сообщая о втором входящем.

– Кое-что. Съездите с Делом в «Оранжевое такси»?

– Уже едем, – сказал Фац.

Она приняла второй вызов.

– Это Эрл Кин. – Голос у него был низкий, как басовый барабан. – Получил ваше сообщение насчет Вероники Уотсон. Слышал, она умерла.

Чернокожий мужчина с бритой головой и серьезным выражением лица, Эрл Кин был тем офицером, который надзирал за Вероникой. На счету Уотсон было множество приводов за приставание к мужчинам на улице и за хранение наркотиков и даже одна мелкая кража – обвинение, которое она даже не стала оспаривать.

– Правильно слышали, – сказала Трейси. – Мы собираем на нее информацию.

Низкий голос Кина наполнял салон автомобиля, словно густой сироп.

– Ничего такого, чего вы не слышали бы раньше. Сбежала из дома, когда в нем поселился отчим и стал ночами спускаться из супружеской спальни вниз, чтобы залезть к ней в постельку. Она пожаловалась на него матери, но та ей не поверила. Веронике все это надоело, и она смылась. Жила сначала на улице, потом съехалась с одним говнюком по имени Брэдли Таггарт. На десять лет ее старше. Послужной список у него тот еще – в каждом штате успел нагадить. Поколачивал ее. Время от времени у них и до настоящих драк доходило, так что прибегали соседи, но Вероника никогда на него не заявляла. Хотя с лестниц летала чаще, чем иной слепой без поводыря.

– Он ею торговал?

– Она сосала мужикам на улице, а он имел с этого долю, но если вы спрашиваете, не сутенер ли Таггарт, то забудьте. Он трепло, послушать его – так он круче яйца вареного, а на деле хорек вонючий. Нет у него ни духу, ни мозгов, чтобы торговать женщинами. Последнее, что я о нем слышал, – это что он работал в магазине морских товаров в Содо, как ему положено по его условному сроку за хранение мета.

Идея Трейси заключалась в том, что если Таггарт выставлял свою девицу на улицу, то он мог знать ее клиентов или хотя бы где она хранит их адреса.

– Когда она начала танцевать?

– Вскоре после того, как съехалась с Таггартом. Была еще несовершеннолетняя, но при ее фигуре не думаю, чтобы наниматели обращали на это внимание. Девчонка была настоящая дойная корова, прошу прощения за такое выражение. Танцевала под именем Велвет.

– Эрл, это Кинсингтон Роу. Ты говоришь, Таггарт ее поколачивал. А нет никаких признаков того, что он любил ее связывать?

– Понятия не имею. Говорю же, она никогда на него не жаловалась. Для нее он был прекрасным принцем.

– По мне, скорее лягушкой, – сказал Кинс.

– Лягушки не заслужили такого оскорбления.

* * *

Они припарковались возле счетчика на Первой авеню, к северу от входа в клуб «Пинк Палас», который, в свою очередь, находился на южной окраине культового Пайк Плейс Маркет, пожалуй, самого посещаемого туристами места во всем Сиэтле. Вот уже более ста лет этот рынок смотрит на Эллиот Бей и водный фасад Сиэтла. Трейси не сомневалась, что постоянный большой наплыв публики и был той причиной, по которой Дэррел Нэш открыл свой, как он выражался, «клуб-спутник» именно здесь.

В отличие от клуба на Авроре, здесь не было ни неонового шатра над входом, ни огромных экранов, лишь знак из трубок, наполненных розовым газом, скромно примостился на стене. Сейчас, в конце дня, у входа не было никого, кроме одного парнишки в смокинге – он походил на старшеклассника, одетого для выпускного, на который ему вовсе не хочется идти.

Проходя мимо него, ни Кинс, ни Трейси даже не стали доставать свои значки.

– Хотим подглядеть новые идеи нижнего белья для весенней коллекции, – бросила Трейси на ходу.

Они вошли, оттолкнув черный занавес на входе, предназначенный для того, чтобы никто с улицы не мог увидеть кусочек шоу бесплатно. Трейси едва не стошнило от смешанной вони пота, талька и духов. Мигающие неоновые огни и пульсирующая техно-музыка сразу же вызвали у нее приступ ностальгии по живым рок-музыкантам, играющим на настоящих инструментах, вроде Брюса Спрингстина, «Аэросмит» или «Роллинг стоунз».

Сразу за занавесом стояла крошечная азиатка – волосы обесцвечены добела, только посередине головы тянется одна черная прядь – этакий скунс наоборот, – четырехдюймовые каблуки, фиолетовый лифчик и такие же стринги. «Лейкопластырь и тот больше закрывает», – подумала Трейси. Билетная касса была от женщины справа; по всей видимости, ее задача была служить приманкой, поглядев на которую мужчины соблазнились бы раскошелиться на входной билет.

Кинс нагнулся к уху женщины и заговорил, перекрикивая музыку. Та показала на стойку бара в глубине клуба и тут же улыбнулась и послала ему заигрывающий взгляд. Воробей был недурен собой, хорошо сложен, а из-за моложавого лица никто не давал ему его сорока лет. Он улыбнулся, подмигнул азиатке и пошел мимо билетной кассы в клуб. Трейси за ним.

В «Пинк Паласе» у Авроры сцен и баров было несколько, плюс еще отдельные кабинки с кожаными диванами и даже целые кабинеты, где за отдельную плату танцовщицы давали индивидуальные представления, а заодно оказывали клиентам услуги иного рода, что, по словам Дэррела Нэша, строго запрещалось. Этот клуб был намного меньше – всего одна сцена, а вокруг, как в кабаре, были расставлены столы и стулья. В настоящий момент брюнетка в белых стрингах висела на шесте головой вниз, держась одними ногами, ее кожа блестела, отражая свет прожекторов наверху, музыкальных колонок и вертящегося дискотечного шара. Она изогнула спину назад, причем ее груди торчали вверх, отрицая закон всемирного тяготения, а губами обхватила горлышко бутылки «Будвайзера», поставленной на самый край сцены группой оживленных туристов из Японии. Они дружно закричали и захлопали, когда брюнетка снова вернула своему телу вертикальное положение, продемонстрировав недюжинную крепость позвоночника.

Кинс прошел мимо сцены туда, где бармен в рубашке с галстуком-бабочкой облокотился на стойку, болтая с двумя женщинами: миниатюрной рыженькой и крепко сложенной афроамериканкой. Наряд обеих женщин также перекликался с темой смокинга: черно-белый нагрудник с бабочкой, чулки-сеточки и те же четырехдюймовые каблуки.

Бармен выпрямился.

– Что для вас?

Трейси подумала, что надо иметь ай-кью как у дерева, чтобы с первого взгляда не признать в них копов. Танцовщицы, те явно признали и попятились.

– Можно позвать администратора? – спросил Кинс.

– Кого?

Воробей протянул ему значок.

Бармен кивнул.

– Сейчас вернусь, – сказал он и нырнул за черный занавес позади стойки.

Трейси оглянулась. Группа бизнесменов заталкивала брюнетке в трусы долларовые купюры. Рыжая тем временем отошла к столу, за которым сидел мужчина без компании. Кроссуайт пригляделась к нему. Белый, волосы темные, лет сорока с лишним. Он повернул голову, скользнул по Трейси незаинтересованным взглядом и вернулся к созерцанию программы на сцене.

Бармен вернулся с человеком ближневосточного происхождения, судя по его виду.

– Вы администратор этого клуба? – спросил Кинс.

– Набиль, – ответил тот, пожимая полицейскому руку. – Чем могу быть полезен?

Трейси вспомнила, как Нэш говорил им, что Набиль Котар заменял администратора клуба на Авроре в тот вечер, когда убили Анжелу Шрайбер, и что обычный администратор сказался тогда больным. А это значит, что Котар был одним из тех служащих, кого Рон Мэйуэзер проверял особо, пропустив их через Указатель III, или Федеральный реестр судебных записей национального информационного центра по преступности. Там все было чисто.

Как и Нэш, Котар обладал торсом тяжелоатлета и в одежде предпочитал обтягивающие футболки; сейчас он был в черной, короткие рукава частично открывали татуировку змеи на правом бицепсе. Шею обвивали несколько цепей, одна с массивным золотым крестом. Судя по исходившему от него запаху, он не скупясь поливался то ли одеколоном, то ли дезодорантом.

Трейси повысила голос, чтобы перекричать уже изрядно надоевшую музыку:

– Здесь есть место, где можно поговорить?

Между двумя полукруглыми кабинками Котар вывел их в короткий коридор, а оттуда в комнату с полупрозрачным розовым занавесом. Здесь горел красный свет и так же воняло клубом, как везде, но хотя бы музыка орала не так сильно.

– Как вы здесь работаете? Неужели у вас голова не болит? – спросила Трейси.

Котар пожал плечами:

– Со временем ко всему привыкаешь. Хотите присесть?

При одном взгляде на здешние диваны Трейси хотелось почесаться. А что тут обычно происходило на столе, можно было только представить.

– Мы постоим.

– Вы из-за Ангел?

– Вы работали здесь в тот вечер?

– Администратор заболел. Засада.

– Почему?

– Добираться тяжело. Движение тут хреновое, а парковаться вообще негде.

– Значит, обычно вы работаете в клубе возле Авроры? – уточнил Кинс.

– Да.

– В котором часу вы покинули клуб во вторник вечером? – спросил Воробей.

– Я его закрывал. Значит, в два тридцать – два тридцать пять.

– Вы закрывали, не Нэш? – переспросила Трейси. Нэш как раз говорил им, что клуб в ту ночь закрывал он.

Котар пожал плечами:

– Это работа администратора. Администратором в тот вечер был я.

– Нэш сказал, куда идет?

– Домой, полагаю.

– Он сказал вам, что идет домой?

– Нет.

– А вы куда пошли, когда закрыли клуб? – спросил Кинс.

– Домой.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил он.

– Моя жена.

– Она была дома?

– Да, у нас дочке два года.

– А как ваша жена относится к вашей работе? – спросила Трейси.

Котар пожал плечами:

– Платят нормально. Полная страховка, медицинская со стоматологией, и утром я дома, отвожу дочку в детский сад. Так что все нормально. Люди придают слишком много значения работе в таких местах, как это. На самом деле со временем просто перестаешь замечать.

– А чем занимается ваша жена?

– Работает по утрам в клубе здоровья. Смена начинается в пять тридцать.

– Вероника Уотсон работала здесь вчера вечером? – спросила Трейси.

– Велвет? Да, – ответил Котар, потом умолк, наморщил лоб в задумчивости. – Кажется, да. Знаете, иногда вечера путаются.

– Расскажите подробнее, – попросила Трейси.

– Я могу уточнить. – Котар прищурился. – А почему вы спрашиваете? С ней что-то случилось?

– Сколько женщин обычно работают здесь за вечер? – спросила Трейси.

– Зависит от дня недели; по выходным больше. Многие предпочитают именно выходные: чаевые лучше. Всего у нас девяносто с чем-то танцовщиц на три клуба. Не всегда уследишь, кто где.

– А вчера сколько было?

– По-моему, десять, но точно не поручусь.

– Нам понадобится их график, – сказал Кинс.

Котар ответил ему неуверенным взглядом.

– Я должен спросить об этом Дэррела.

– Почему?

– Дэррел все держит под контролем. Это его клуб. – Взгляд Котара заметался между ними. – Велвет тоже умерла? Из-за этого вы спрашиваете?

– Да, она мертва, – сказал Кинс.

Котар ругнулся и прикрыл глаза, сделал глубокий выдох и только потом поднял глаза.

– Вот это да. И что, опять тот же парень?

– Что вы нам можете о ней рассказать? – спросила Трейси.

Котар пожал плечами:

– Никаких проблем с ней не было. Она со всеми ладила, правда, я, может, чего-то и не знаю, это же не мой основной клуб. Тело потрясное, хотя, как я слышал, она набрала пару лишних фунтов за последнее время, так что была уже не так популярна, как раньше, но, думаю, все равно зарабатывала она неплохо.

– Кто вам это рассказывал?

– Про лишние фунты? Дэррел.

Это лишь подтвердило сложившееся у Трейси впечатление о Нэше как о типе, для которого танцовщицы не более чем живой товар, разновидность рабочих лошадей, которых меняют, если с ними что-то приключается – например скотинка толстеет или стареет. Или умирает.

– Вы не заметили, никто из клиентов не уделял ей особенного внимания вчера вечером? – спросила Трейси.

– По-моему, она работала в какой-то кабинке, но, как всегда, ничего особенного.

– Высокого молодого человека в костюме не видели? Пышная светлая шевелюра, – спросила она, пользуясь описанием, которое дал Фацу мистер Джун.

Котар пожал плечами:

– Не знаю. Может, танцовщицы видели. Чаевыми она делилась, я знаю.

– В смысле?

– Танцовщицы отдают процент с чаевых, которые они зарабатывают приватными танцами в кабинах и на коленях у клиентов, в пользу заведения.

– Вы разве им не платите? – спросила Трейси.

– Нет, они зарабатывают чаевыми. В конце смены часть отдают в кассу, а остальное себе.

Трейси вспомнила про акробатку на сцене.

– А когда они работают на сцене? За это им не платят?

– Это называется маркетинг. Долларовые купюры в трусы – вот это чаевые.

– Значит, вы ведете записи, сколько каждая танцовщица в конце вечера оставляет чаевых? – уточнил Кинс.

– Приходится. Иначе налоговое управление нас прикроет.

– Нам понадобятся имена всех, кто работал здесь вчера вечером – танцовщиц, барменов, девушек, которые разносят коктейли, охранников и так далее, – сказал Кинс.

– Я уже говорил, мне надо доложить обо всем Дэррелу. Он с ума сойдет от злости.

– Да? А что так? – удивилась Трейси.

Вид у Котара стал смущенный.

– Говорит, что это плохо для бизнеса. Отпугнет часть девушек.

«А остальные так и будут ходить с незнакомыми мужчинами в мотель, ничуточки не напуганные», – подумала Трейси. Даже когда в Сиэтле орудовал Риджуэй, проституток это не останавливало. Девушка ведь должна зарабатывать на жизнь, даже если заработок будет стоить ей самой жизни.

– У Велвет были здесь подруги?

Новое движение плечами.

– Я могу узнать, соберу девушек, с которыми она танцевала вчера. Но лучше вечером, попозже. А можно спросить, что с ней случилось? Я читал в газетах, что Ангел задушили.

– Велвет работала здесь или подрабатывала, Набиль? – спросила Трейси.

– Откуда мне знать?

– Хватит, Набиль, – сказала Трейси. – Сейчас не время покрывать ее или клуб.

Он поднял ладони.

– Но это правда. Не мое дело. Девушки, может, знают. Спросите у них.

– А что Дэррел Нэш, он был в клубе вчера вечером?

– Заходил.

– Зачем?

– Так, посмотрел, замки проверил, спросил, как дела.

– И часто он так заходит?

– Это его клуб.

– Он часто заходит?

– Довольно часто. Но не каждый вечер.

– А когда он пришел вчера?

– Как обычно, к концу.

– Надолго?

– Вчера? Нет, ненадолго. – Котар снова поднял ладони. – Наверное, мне не стоит этого говорить. Я не знаю. Я просто закрыл тут все и пошел домой. Я правда не обратил внимания.

– А вы не видели, говорил он с кем-нибудь из танцовщиц?

– Дэррел? – Котар отвел глаза, как будто раздумывая. Трейси подумала, что он сейчас запрется. Но он сказал: – Нет. Я такого не видел.

Трейси бросила взгляд на Кинса. Тот тоже заметил. Она протянула Котару визитку.

– Вечером мы вернемся поговорить с девушками, которые работали вчера с Вероникой.