Онлайн чтение книги Ее последний вздох Her Final Breath
Глава 18

Бюро судмедэкспертизы округа Кинг перевели из старого полутемного бункера в медицинский центр Харборвью, современное высотное здание с широкими коридорами и просторными кабинетами, полными света, который лился внутрь через тонированные окна фасада. Трейси и Кинс нашли Стюарта Фанка в лаборатории, где он внимательно изучал что-то под микроскопом. Фанк сам позвонил им, едва они вышли из «Пинк Паласа» и поехали к Центру юстиции. Он только что получил предварительный отчет токсиколога по Анжеле Шрайбер, и родственники Вероники Уотсон должны были прийти на опознание тела.

Многие работники системы правосудия города Сиэтла считали Фанка странным типом, но Трейси он нравился. Своей неряшливой внешностью он напоминал ей любимого преподавателя химии из колледжа. Над ушами у него вечно торчали пучки седеющих темно-русых волос, голова казалась крупноватой для его узких плеч. Кустистые брови, по которым, как однажды метко выразился Кинс, «газонокосилка плачет», топорщились из-за очков в серебристой оправе. Когда его вызывали для дачи показаний в суд, он неизменно являлся туда в галстуке-бабочке и твидовом пиджаке с заплатками на локтях. Присяжные его обожали.

Фанк сразу заговорил об Анжеле Шрайбер.

– Как и в крови Николь Хансен, в ее крови обнаружен флунитразепам.

– Рогипнол, – сказала Трейси.

То, что убийца пользуется рогипнолом, было специфической деталью, которая могла помочь им при опросе свидетелей.

Фанк продолжил:

– Будучи связанной, жертва удерживает положение лишь до тех пор, пока усталые мускулы не начнет сводить судорогой. Единственный для нее способ облегчить боль в мышцах – это выпрямить ноги. Что приводит к затягиванию петли на шее и уменьшению доступа кислорода. Постепенно жертва теряет сознание.

– Сколько она могла продержаться?

– Трудно сказать, ведь она подвергалась большому стрессу.

– А что за ожоги у нее на ступнях? – спросил Кинс.

– Определенно от сигарет, – ответил Фанк.

– Но на Николь Хансен таких следов не было?

– Нет.

– Значит, что-то изменилось, – сказала Трейси. – А других следов насилия на ней нет: заживших шрамов или синяков? Может, она была из тех, кто любит над собой поиздеваться?

– Больше ничего, – сказал Фанк.

– Сколько нам ждать конечного результата токсикологии?

– Лаборатория обещала заняться им в первую голову, вместе с мазками из вагины и бактериальным посевом. Однако я не думаю, что результат подтвердит факт сексуального насилия. – Фанк медленно выдохнул.

Серийный убийца менял подход к расследованию в целом. Ставки были слишком высоки, необходимость ареста возрастала экспоненциально, а последствия ошибки, в результате которой убийца оставался на свободе, грозили стать фатальными для многих.

Трейси взглянула на часы.

– Хорошо бы нам встретиться с семьей Вероники.

Фанк откатился от стола вместе со стулом.

– Ширли и Лоренс Беркман. Живут за городом, в Дювале.

– Вы с ними уже виделись? – спросила Трейси.

Стюарт покачал головой:

– Нет, говорил с матерью по телефону.

– Как она приняла новость?

– Она была потрясена. С отцом я не разговаривал.

– С отчимом, – сказал Кинс. – Есть причины подозревать, что это из-за него она сбежала из дома.

Фанк вывел их в безукоризненно чистый коридор, в дальнем конце которого была комната ожидания для родственников. Толкнув дверь, они вошли и оказались в уютно обставленном помещении с приглушенным светом, которое как небо от земли отличалось от холодной и обшарпанной зоны ожидания в предыдущем здании. Мужчина и женщина средних лет стояли каждый у своего окна и смотрели на улицу; заслышав звук открывающейся двери и шаги, они повернулись к окнам спиной. Трейси сразу оценила Ширли Беркман как женщину лет пятидесяти пяти, которая пытается сойти за тридцатипятилетнюю. Ее синие джинсы в обтяжку были заправлены в черные до колен сапоги. Белая блузка открывала конопатую грудь. На лице – яркий макияж, на руках – коллекция колец и браслетов. Трейси невольно спросила себя, была ли она уже в таком виде, когда услышала известие о смерти дочери, или накрасилась и надела бижутерию специально для выезда в город.

Лоренс Беркман был обладателем пышной седой шевелюры и аккуратно подстриженной бородки. Черная кожаная куртка с разноцветной аппликацией, синие джинсы с заутюженными стрелками, как на брюках, спускались на ковбойские сапоги. Украшения из серебра тоже были ему по вкусу – как и молоденькая падчерица, если верить Эрлу Кину.

Фанк представился сам, затем представил Трейси и Кинса. Ширли протянула вялую ладонь. Лоренс не отрывал своей руки от ее спины, как будто боялся, что без него жена упадет.

– Это Вероника? – спросил Лоренс у Кинса.

– Мы так думаем, – был ответ.

– Нам нужно, чтобы вы ее опознали, – сказал Фанк.

Ширли повернулась к Кинсу:

– Это вы ее нашли?

– Да, мы, – ответил он.

– Что с ней случилось? – спросил Лоренс. Трейси уловила техасский акцент – легкий намек на гнусавость – и еще что-то вроде скрытого раздражения или даже гнева.

– Об этом мы поговорим позже, – сказал Кинс.

Фанк выдал Беркманам заученный спич на тему, как это тяжело – увидеть близкого человека мертвым, и предупредил, что, возможно, они почувствуют дурноту. Затем он объяснил, что тело Вероники сейчас в прозекторской, под простыней.

– Я подожду, когда вы скажете мне, что готовы. И покажу вам только лицо.

Когда Беркманы покивали в знак того, что все поняли, Фанк повел их в прозекторскую. Трейси и Кинс уважительно держались позади. Ни мягкий свет, ни ухищрения декораторов не могли ничего поделать с жестокой профессиональной реальностью: с холодными раковинами для мытья рук после вскрытия, со стальными столами. Новенький блестящий линолеум отражал свет флуоресцентных ламп так подробно, что впору было перепутать, где тут потолок, а где пол.

Подчиненные Фанка положили тело Вероники на дальнюю от входа каталку. Несмотря на покрывавшую ее простыню, Трейси сразу поняла – Стюарт выпрямил ноги и руки девушки, так что матери не придется видеть дочь кривой и скрюченной. Это ее порадовало.

Ширли Беркман встала у края каталки, крепко обхватив себя руками. Лоренс продолжал обнимать ее за плечи. Фанк встал с другой стороны и положил руку на простыню. Когда Ширли едва заметно кивнула, Стюарт опустил простыню. Рука матери взметнулась к лицу, и тихие слезы пролились из глаз и потекли по щекам, но она не упала и даже не отвернулась. Не закричала, отрицая очевидное. У нее был вид измученный и смирившийся, как будто она давно уже жила, представляя себе нечто подобное.

– Это Вероника, – сказал Лоренс, лоб его был нахмурен, глаза сухи.

Фанк хотел было вернуть простыню на место, но мать протянула к нему руку, и он отступил. Ширли стряхнула с плеча руку Лоренса и наклонилась к дочери.

– Ширлз, – сказал Беркман.

Но жена не обращала на него внимания. Она нежно гладила Веронику по лбу, по щекам, легко касалась ее волос. Взгляд у нее стал таким задумчивым, как будто она вновь пережила те моменты, которые когда-то были у нее с дочерью общими, а теперь погрузилась в раскаяние. Эта картина так поразила Трейси, что у нее даже дух занялся, как будто ее ударили под дых, и она густо покраснела. В горле стоял ком. На глаза навернулись слезы. У них с Сарой не было такого момента, ни она, ни ее родители так и не смогли с ней проститься. Трейси винила себя за это. Винила за то, что не была с Сарой, когда ее похитили. А сейчас она чувствовала себя виноватой в том, что не успела схватить Ковбоя, и он снова убил, принеся боль и горе еще одной семье. Кинс, видя, что она вот-вот расплачется, послал ей укоризненный взгляд, и Кроссуайт усилием воли вернула себе самообладание.

Ширли в последний раз коснулась губами щеки дочери, вытерла слезы и отступила. Фанк вернул простыню на место.

– Что теперь? – спросил Лоренс.

– Проведем вскрытие, – ответил Стюарт.

– Зачем? – снова спросил тот. – Какой в этом смысл?

– Нам надо понять, от чего она умерла, – сказал Фанк.

– Вскрытие поможет точно определить причину смерти, время, когда наступила смерть, а также выявить возможные обстоятельства медицинского характера, которые не видны невооруженным взглядом, но которые могут иметь отношение к ее смерти, – объяснил Кинс.

– Или могут привести нас к человеку, который это сделал, – добавила Трейси.

– Да это ее дружок, козлина, – сказал Лоренс, глядя на Трейси побелевшими от злости глазами. – Он затащил ее в это болото, в такую жизнь. Черт, просто арестуйте его. Как его зовут, этого говнюка?

– Таггарт. Брэдли Таггарт, – сказала Ширли устало. Платочком она промокала уголки глаз.

– Он спал с ней, когда ей было всего пятнадцать, но вы тогда и пальцем о палец не ударили. А еще он избивал ее, – продолжал Лоренс. – Вот вам готовый подозреваемый. Идите поговорите с ним.

– Мы это и сделаем, – сказала Трейси. И сделала шаг назад, чтобы уйти с Лоренсовой линии огня. – Миссис Беркман, как, по-вашему, Вероника с кем-нибудь, кроме Таггарта, встречалась? Она вам ничего такого не рассказывала?

Ширли отрицательно помотала головой.

– Мы не так часто с ней общались.

– Этот бойфренд прятал ее от нас, – сказал отчим. – Мы не могли ей даже позвонить.

– А какого-нибудь бывшего парня, который мог затаить против нее обиду, не было? – спросил Кинс.

– Ей было пятнадцать, когда она сошлась с этим типом, – заявил Лоренс. – Никаких бывших у нее не было.

– А враги? Могли у нее быть враги? – подключилась Трейси. – Она не говорила вам, может быть, кто-то преследовал ее, угрожал на работе?

– Нет, – ответила Ширли. – Никто. – Мать судорожно вздохнула, но сохранила контроль. – Вероника была хорошей девочкой. Она попала в плохую ситуацию, но плохим человеком она не была.

– Конечно, нет, – сказала Трейси.

– Где вы ее нашли?

– В комнате мотеля на Аврора-авеню, – сказала Трейси.

Слезы потекли по щекам Ширли Беркман, оставляя дорожки в тональном креме. Когда Лоренс шагнул к ней, чтобы обнять, она отшатнулась и выбежала из комнаты, а он остался стоять, одинокий и растерянный. Помешкал, словно подыскивая слова. Потом опустил глаза и вышел; каблуки его ковбойских сапог цокали по линолеуму.