Онлайн чтение книги Гидеон из Девятого дома Gideon the Ninth
9

Гидеон проснулась с мерзким вкусом во рту, почувствовала сильный запах плесени и увидела незнакомый потолок. Красные вспышки света пробивались даже через закрытые веки, так что она немедленно пришла в себя, но потом еще долго лежала в гнезде из старых подушек и осматривалась.

В широких низких комнатах Девятого дома потолки были низкие, а окна – огромные и великолепные. Посадочная площадка за окном отбрасывала длинную прохладную тень, немного приглушавшую свет затейливых черных кристаллов, служивших светильниками. Привычному человеку это показалось бы мирным и неярким, но у Гидеон в первое утро в Первом доме заболела голова. Кто-то когда-то – очень давно – отделал эти апартаменты в тонах мрачных самоцветов. Темно-рубиновом, темно-сапфировом, темно-изумрудном. Двери располагались чуть выше уровня пола, к ним вели наклонные пандусы. Не разваливающейся на куски мебели тут не было. Но самый жалкий обломок все равно превосходил драгоценнейшие сокровища Девятого дома. Гидеон особенно понравился длинный низкий стол в центре гостиной, инкрустированный черным стеклом.

Первым делом Гидеон откинула одеяло и потянулась за клинком. Половину тренировки Агламена каждый раз тратила только на то, чтобы убедить Гидеон взяться за рапиру вместо двуручника. Дошло до того, что Гидеон ложилась спать, сжимая рукоять, чтобы к ней привыкнуть. Она сразу же нащупала записку.

– Как будто мне хочется с кем-то разговаривать, – вслух сказала она и продолжила чтение.

– Харроу! – бессильно заорала Гидеон и обхлопала свои карманы. Кольца не было. Как можно было так ошибиться? Быть такой дурой, чтобы подпустить Харрохак Нонагесимус к себе, когда ты уязвима? Наверняка она заминировала порог. И ведь ей даже дела не было до кольца. Просто она всегда так себя вела: считала любые вещи Гидеон своими. Гидеон попыталась успокоить себя мыслью, что Харроу, выходит, хотя бы нет рядом. Кого другого это бы действительно успокоило.

Потом она скинула рясу и вылезла из штанов и рубашки, которые промокли от горячего пота. Открывая одну дверь за другой, она нашла самую большую ванную в своей жизни. По ней можно было ходить. Раскинув руки, она не дотянулась до стен из скользкого камня. Целые бороздчатые камни светились, как тлеющие угли, а разбитые были тусклыми. Может, вся эта затея с рыцарством не такая и ужасная? Пол покрывала мраморная плитка всего с парой пятен черной плесени. В чаше с кранами Гидеон опознала раковину только потому, что читала много комиксов. А вот что делать с огромным – с человека размером – углублением в полу, она так и не поняла. Ультразвуковые очистители со странными насадками поблескивали по обеим сторонам прямоугольной камеры.

Гидеон дернула за рычаг рядом с краном. Из насадки полилась вода, Гидеон заорала и отпрыгнула, а потом сообразила, как ее выключить. Наткнулась взглядом на неопрятный комок мыла рядом с раковиной (в Девятом доме мыло варили из человеческого жира. Нет, спасибо) и тюбик антибактериального геля. Решила воспользоваться звуковой очисткой, а гелем стереть краску с лица. Чистая, в свежей одежде и рясе из очистителя, она почувствовала себя гораздо лучше. И тут заметила еще одну записку, всунутую в автоматическую дверь.

Еще одна записка ждала на коробке с красками, которую какой-то скелет осторожно поставил на наименее сомнительный буфет.

Под этой запиской лежала еще одна.

И еще одна в коробке.

– Как твои родители обрадовались смерти, наверное, – вслух произнесла Гидеон.

В ванной она повозила по лицу холодным тампоном с алебастром. Монашеская краска легла бледными сероватыми пятнами, а глаза, губы и щеки пришлось намазать черным. Гидеон успокоила себя, посмотрев в треснувшее зеркало: скалящийся череп с неожиданно рыжими волосами и парочкой прыщей. Вынула из кармана рясы солнечные очки, довершившие образ (если ей хотелось выглядеть ужасно и отвратительно, конечно).

Немного расслабившись, чувствуя вес рапиры на поясе, рыцарь Девятого дома шла по обветшалым коридорам дома Ханаанского. Было приятно тихо. В отдалении слышались шаги, смазанный рев кулеров, постукивание костяных ног по рваным коврам, которое ни с чем не перепутать. Скоро Гидеон вышла во вчерашний атриум, а оттуда пошла по запаху.

Нос привел ее в жаркий зал со стеклянной крышей. Современные удобства, кое-как понатыканные поверх древних сокровищ, сильно выделялись на фоне гобеленов и почерневшей филиграни. Над потолочными балками натянули сетку от птиц, потому что в крыше зияли дыры с человека размером. Из стены бил фонтан пресной воды, спадающей в старую бетонную чашу с фильтром внизу. Везде стояли длинные потертые столы – деревянные столешницы, освеженные антибаком и водруженные на ножки, отломанные от менее удачливых столов. Здесь могли усесться человек пятьдесят. Утренний свет был ярким, как электрический, зеленел, касаясь живых растений, и делался коричневым рядом с мертвыми. Гидеон порадовалась, что на ней очки.

Комната была почти пуста, за едой сидела всего пара человек. Гидеон уселась в трех столах от них и принялась бесстыдно их разглядывать. Какой-то мужчина сидел рядом с парой жутких близняшек помладше Гидеон, продолжающих проигрывать бой с половым созреванием. На парне красовалась узкая темно-синяя ряса, а у девчонки за спиной висели изукрашенные ножны. Когда Гидеон вошла, они уставились на культистку Девятого дома с неприкрытым интересом, почти с ужасом. Доброе жизнерадостное лицо мужчины, сидевшего рядом с этой гадкой парочкой, обрамляли кудри. Одет он был в хорошо сшитую одежду, а на поясе висела роскошная рапира с кованым эфесом. Гидеон прикинула, что ему хорошо за тридцать. Ему хватило смелости робко помахать ей рукой. Не успела она ответить, как скелет поставил перед ней миску раскаленного кислого зеленого супа и положил ломоть дрожжевого хлеба с маслом. Гидеон занялась едой.

Скелеты тут были непростые. Слуга вернулся с чашкой чая на подносе и подождал, пока она ее не заберет. Гидеон заметила, что двигаются они на зависть любому некроманту, слаженно и четко. В этом она кое-что понимала. Нельзя жить в Девятом доме и не знать отвратительных подробностей о скелетах. Она легко сдала бы зачет по доктору Скелеросту, не зная ни единой теоремы. Комплексные программы, которым следовал каждый скелет, потребовали бы от самых старых и скрюченных некроманток Запертой гробницы многих месяцев работы. Гидеон впечатлилась бы, но очень уж хотелось жрать.

Гадкие подростки переговаривались, глядя то на Гидеон, то друг на друга. Благоразумный мужчина наклонился к ним и сказал что-то резкое. Они неохотно согласились и теперь только иногда мрачно смотрели на нее поверх супа, не зная, что ей на такие взгляды плевать. В Девятом доме за едой на нее смотрел Крукс – таким тяжелым взглядом, что каша во рту обращалась пеплом.

Костяной слуга в белом забрал и миску и тарелку в то же мгновение, как она доела. Она медленно цедила чай, стараясь не проглотить вместе с ним полпинты краски для лица, и тут увидела перед собой руку.

Рука принадлежала тому добродушному мужчине постарше. Выше руки обнаружились сильная челюсть, очень радостное лицо и красивые глаза. Гидеон с удивлением поняла, что стесняется, и еще с большим – что ее радует запрет Харроу на разговоры. Гидеон Нав, изголодавшаяся по общению с людьми без развитого остеопороза и темных требников в руках, должна была мечтать о разговорах. Но она обнаружила, что вообще не представляет, что можно сказать.

– Магнус из Пятого дома, – представил он. – Сэр Магнус Куинн, первый рыцарь и сенешаль двора Кониорта.

Омерзительные подростки за три стола приветствовали его смелость тихими воплями. Они бросили прикидываться приличными сдержанными людьми и вместо этого выли его имя низко и медленно:

– Магнус! Мааааагнууус! – Он не обращал внимания.

Гидеон слишком долго мешкала, прежде чем пожать ему руку, и прекрасные манеры заставили его принять промедление за отказ. Он уронил руку на стол.

– Прошу нас простить, – сказал он. – В Четвертом и Пятом домах наблюдается некоторый недостаток темных жрецов, и мои доблестные товарищи из Четвертого дома несколько… поражены.

(—Неееет, Мааагнус, не смей так говорить, – вполголоса проныла девчонка.

– Не говори о нас, Мааагнус, – застонал мальчик).

Гидеон отодвинула стул и встала. Магнус Куинн, Магнус из Пятого дома, был слишком взрослым и хорошо воспитанным, чтобы вздрогнуть, но все же репутация Девятого дома, которую Гидеон только начала понимать, расширила его глаза. Немного. В строгой отлично пошитой одежде он выглядел подтянутым и элегантным, но не устрашающим. Она возненавидела себя за зазвучавший в голове тихий встревоженный голос Харроу: «Мы не собираемся становиться приложением к Третьему или Пятому домам!»

Она неуклюже кивнула ему, и он настолько расслабился, что успел дважды дернуть подбородком вверх-вниз, прежде чем спохватился.

– Здравия Девятой, – твердо сказал он и сделал жест, так явно говоривший: «Да свалите уже», что даже гадостные подростки не смогли этого не заметить. Они отдали миски двум услужливо поклонившимся скелетам и вышли на цыпочках вслед за Магнусом, оставив удивленную Гидеон одну.

Она стояла, пока их голоса не затихли в отдалении («…Серьезно, ребят, – укоризненно говорил Магнус. – Можно подумать, что вы в хлеву выросли»), а потом сдвинула солнечные очки на кончик носа, сунула руки в карманы рясы и ушла в направлении, противоположном Магнусу и мерзким юнцам из Четвертого дома. Спустилась по короткой лестнице. Ей было некуда идти и некем быть, у нее не было ни приказов, ни целей, ряса путалась в ногах, а свет становился все ярче. Она решила прогуляться.

Дом Ханаанский оказался сплетением коридоров и комнат, внезапных двориков и лестниц, которые ныряли вниз в темный мрак и утыкались в большие ржавые двери под навесами. Двери, которые закрывались бы с громким скрежетом и стуком, как бы тихо вы ни пытались их притворить. Несколько раз Гидеон заворачивала за угол и обнаруживала себя в какой-нибудь комнате, которую уже прошла несколько миль назад. Один раз она встала на осыпающейся террасе и смотрела на громоздкие ржавые колонны, кольцом стоящие вокруг башни. Из моря сбоку торчали плоские бетонные ступени, сырые и геометрически четкие, укутанные водорослями, как мумия бинтами. Море давным-давно скрыло другие такие же площадки, и они виднелись в воде, похожие на квадратные головы с длинными липкими волосами, подозрительно выглядывающие из волн. Снаружи у нее закружилась голова, так что она вернулась внутрь.

Тут везде были двери. Куча дверей. Целый склад дверей: двери шкафов, металлические шлюзы, застекленные двери, за которыми виднелись полутемные проходы, двери без ручек, высотой Гидеон до пояса, полупрогнившие двери, сквозь которые можно было подглядеть наготу комнаты, этими дверями не скрытую. Все эти двери когда-то были красивы. Даже те, которые вели в чуланы с метлами. Кто бы ни жил в Первом доме, его окружала красота. Потолки оставались высокими и изящными, лепнина лежала затейливыми узорами, но все вокруг покрывали трещины, а однажды нога Гидеон провалилась сквозь прогнивший пол. Гиблое место.

Она спустилась по недлинной металлической лестнице. Дом делился на множество уровней и этажей, и зайти совсем далеко ей не удавалось, но сейчас она оказалась гораздо ниже, чем раньше. Темная лестница привела в выложенный плиткой зал, где светильники мигали и гасли. Гидеон распахнула огромную, страшно заскрипевшую двустворчатую дверь, за которой открылась гулкая комната. У Гидеон затрепетали ноздри. Воняло химикатами – в основном из огромной, грязной, идеально прямоугольной ямы в самом центре комнаты. Тусклая плитка вокруг ямы могла бы поспорить с самыми старыми и мерзкими частями Девятого дома. В яму вели металлические ступени. Но вот зачем?

Миновав яму, Гидеон уставилась на грязную толстую стеклянную дверь в другой стене. Из соседней комнаты на нее смотрело сгорбленное существо в плаще. Она инстинктивно потянулась к рапире, и существо быстро – тем же самым движением – потянулось к своей.

«Ну и дура, – подумала Гидеон, выпрямляясь. – Это же зеркало».

Да, на дальней стене висело огромное зеркало. Она прижалась к стеклянной двери лицом. Тысячи человеческих ног отполировали выложенный камнем пол соседней комнаты. Из ржавого бассейна торчал кран, на котором болталось брошенное бог знает когда полотенце. От времени оно превратилось в отдельные спутанные нити. На изъеденных грибком стенах висели изъеденные ржавчиной мечи. Из окна где-то в потолке падали золотые потоки солнечного света. Гидеон влюбилась бы в этот тренировочный зал в его первозданном виде, но теперь ни тронула бы ни один из клинков даже за деньги.

Вернувшись в зал с мигающими лампами, она заметила еще одну дверь ближе к лестнице. Раньше ее не было видно, потому что над ней висел гобелен. Но один из углов задрался, открывая дверной косяк. Гидеон отодвинула сырую тяжелую ткань и увидела темное дерево двери. Дернула ручку – и дверь открылась. За ней оказался длинный, выложенный плиткой коридор без окон. Квадратные светильники в потолке один за другим включались с тихими щелчками, освещая путь к огромной и нелепой двери в другом конце коридора. Дверь с тяжелыми колоннами и зловещими каменными выступами по сторонам казалась не слишком дружелюбной. Особенно если учесть, что сделана она была из плит черного камня, вделанных в раму из того материала. Косяк украшала литая панель со странным рельефом. Гидеон подошла, гулко стуча сапогами по блестящим плиткам. На рельефе красовались пять маленьких кружков, соединенных линиями. Такого узора Гидеон не знала. Под ним оказалась толстая каменная балка, покрытая резными гирляндами из листьев. Над каждым фестоном гирлянды сидел звериный череп с длинными рогами, загибавшимися внутрь и почти касавшимися друг друга. Эту чудовищную каменную конструкцию поддерживали изящные колонны, а вокруг каждой колонны обвивалось что-то резное, скорченное, живое – толстая скользкая дрянь, пухлая, извивающаяся. Гидеон потрогала резной мрамор и ощутила под пальцами крошечные чешуйки. Она нашла даже, где спина твари переходит в живот. Камень был холодный.

Ручки она не увидела, как и дверного молотка. Только темную замочную скважину, рассчитанную на ключ с зубцами длиной в ее палец. Она заглянула в скважину и ни хрена не увидела. Сколько она ни толкала дверь, ни дергала, ни совала пальцы в замок – ничего не помогло. Чертова дверь была заперта.

Очень интересно.

Она вернулась в маленький тесный зал и из упрямства снова занавесила дверь гобеленом. В неверном свете получилось вообще отлично. Никто ее не найдет в ближайшее время. Глупый скрытный поступок Девятой, чисто по привычке. Гидеон не понравилась собственная радость.

Сверху доносились еле слышные голоса. Еще одна привычка Девятого дома заставила Гидеон затаиться внизу: она поступала так миллион раз, скрываясь от маршала Дрербура, от Харрохак, от жуткой пратетушки или кого-то из братства Запертой гробницы. Гидеон не представляла, от кого прячется, но все равно пряталась, потому что это было несложно. Она прекрасно слышала тихие, низкие, желчные голоса.

– …мистическая показуха, – утверждал голос. – Мне следует написать твоему отцу и пожаловаться…

– но… – манерно отвечал другой, – Первый дом обходится с нами недолжным образом…

– …непонятная загадка – еще не испытание. Подумать только, старикан сам ничего не знает! Поверить невозможно! Какие-то стариковские игры ума, интриги или что похуже. Хотят посмотреть, кто сломается. Ну, я так думаю.

– Очередная конспирологическая теория, – сказал второй голос.

Первый обиделся:

– А почему шаттлы улетели? Почему тут такая свалка? Что за секретность? Почему кормят дерьмом? Что и требовалось доказать. Заговор.

Последовала задумчивая пауза.

– Не таким уж и дерьмом, – сказал третий голос.

– А я вам скажу, в чем дело, – продолжил первый. – Дешевые шуточки Когорты. Обычная дедовщина. Хотят посмотреть, кому хватит глупости куснуть приманку. Сами увидите, кто это будет. Точно не я.

– Только если, – сказал второй голос, который, как теперь понимала Гидеон, очень похож был по тону и высоте на третий, отличаясь от него только интонацией, – это не протокольное испытание. Может быть, мы должны дать пристойный ответ на расплывчатый вопрос, чтобы утвердить себя. Извлечь смысл из бессмыслицы. И все такое.

В первом голосе послышались визгливые нотки:

– Господи, перестань.

Шарканье. Движение. Эхо шагов. Они спускались.

– Интересно, где эти забавные деды спрятали шаттлы, – вслух задумался третий голос.

– Скинули с посадочной площадки, надеюсь, – второй.

– Не тупи, – велел первый. – Они знаешь какие дорогие.

Гидеон, прячась в темноте, впервые разглядела говоривших. Странные близняшки Третьего дома вертели головами. Их сопровождал мрачный, пышно одетый рыцарь. Вблизи они впечатлили Гидеон еще сильнее. Золотоволосая девушка оказалась самым прекрасным существом, которое она видела в жизни. Высокая, величавая, сияющая, как бабочка. Рубашку она небрежно заправила в брюки, которые, в свою очередь, небрежно заправила в сапоги, но при этом все равно вся она была как золотой топаз, как нежное сияние. Ряса для некроманта – все равно что клинок для рыцаря, но ряса девушки не закрывала руки. Прозрачная и тонкая, она взметывалась при каждом движении, как крылья. На каждой руке блестело по пять колец, а серьги могли бы поспорить пышностью с люстрами, но при этом она выглядела невинной и дикой, как будто просто примерила самые красивые вещички из шкатулки, а потом забыла их снять. Роскошные волосы прилипли ко лбу, и порой она накручивала прядь на палец и беззаботно ее бросала.

Вторая выглядела так, как будто ее разбили на кусочки, а потом собрали, не особо заботясь о результате. Рясу сшили из той же ткани того же цвета, но сидела она, как саван. Волосатый рыцарь с орлиным профилем напялил тесную куртку в обтяжечку.

– Лично мне кажется, – говорила сияющая девушка, – что это куда веселее, чем засунуть нас в комнату и заставить выяснять, кто лучше как некромант. Или чем надавать нам кучу плесневелых свитков и заставить часами переводить описания всяких там ритуалов.

– Да, это было бы некстати, – благодушно согласилась ее сестра. – Представь, все бы за пять минут поняли, какая ты тупая.

Золотой локон обернулся вокруг пальца.

– Заткнись, Ианта.

– Честно говоря, тут радоваться надо, – продолжила бледная девица, явно распаляясь. – Ты и так еле скрываешь, что ты красивая дура, а тут бы это вышло наружу со скоростью света.

Золотой локон слетел с пальца, как пружина.

– Ианта, не выводи меня из себя.

– Да уж будь любезна. Твоему мозгу больше одной эмоции разом не под силу.

Рыцарь скорчил уродливую гримасу:

– Тебе просто обидно, Ианта. Выпендриваться книгами ad infinitum нельзя, а без них тебя никто не замечает.

Девушки разом обернулись на него. Невзрачная просто смотрела, опустив бледные ресницы, а красавица схватила его за ухо двумя пальцами и безжалостно его выкрутила. Мелким рыцаря никто бы не назвал, но она возвышалась над ним на полголовы. На голову, если учесть прическу. Сестра спокойно наблюдала со стороны – хотя Гидеон могла бы поклясться, что она еле заметно улыбается.

– Если ты еще раз посмеешь с ней так заговорить, Бабс, – сообщила золотая красавица, – я тебя уничтожу. Проси прощения.

Он удивленно встопорщился:

– Ты же знаешь, что я не… все ради тебя. Тебя оскорбили…

– Она может оскорблять меня, как ей угодно. Ты забыл о субординации. Проси прощения.

– Принцесса, я живу, чтобы служить…

– Набериус! – рявкнула она и дернула его за ухо так, что ему пришлось сделать шаг, как зверю на поводке. На щеках у него зажглись алые пятна. Красавица подергала ухо.

– Унижайся, Бабс. И поскорее…

– Брось, Корона, – вдруг сказала вторая сестра. – Нет времени придуриваться. Брось его и пойдем дальше.

Красавица – Корона – помедлила, но все же отпустила ухо незадачливого рыцаря. Он сердито его потер. Гидеон теперь видела только его затылок. Он смотрел на девушку, которая наказала его походя, как собаку, и гордые плечи поникли. Корона вдруг порывисто обняла его и потащила вперед, по пути дернув за второе ухо – он угрюмо уклонился. Она втолкнула его в зал с ямой. Бледная придержала обоим дверь.

Когда они вошли, морщась от вони, бледная помедлила. Она не пошла за ними. Вместо этого она вгляделась в темноту под лестницей. Гидеон знала, что спряталась надежно, что ее совсем не видно, но все равно вжалась в стену. Подальше от бледного застиранного взгляда, который почему-то уставился прямо на нее.

– Плохое начало, глупое, – тихо сказала она. – Я бы не стала привлекать к себе внимание некроманта из Третьего дома.

Бледная закрыла за собой дверь.

Гидеон осталась одна.