Онлайн чтение книги Гуманоиды
Глава седьмая

Миссия Мэйсона Хорна была засекречена столь же тщательно, как и проект «Молния». Два года тому назад чувствительные скорописцы новой лаборатории Стармонта начали улавливать взрывы нейтрино из близкого и куда более враждебного источника, чем сверхновая. Лучшие астрономы лаборатории занялись выяснением причин, по которым Трипланетный флот всегда выбирает сектор Вермилион для космических маневров. Наскоро обученный опасной работе межпланетного шпиона и получивший документы мирного торговца медико-радиологическим оборудованием, Мэйсон Хорн очутился на торговом корабле трипланетян. С тех пор от него не пришло ни единой весточки.

— Мэйсон Хорн! — Форестер не мог прийти в себя от шока. — Неужели он нашел…

Осторожность вынудила его замолчать, но лохматая голова Уайта уже повернулась в сторону Эша Оверстрита. Медленно отводя глаза от огня, ясновидец поднял голову и застыл в оцепенении.

Наконец он хрипло прошептал:

— Хорн очень способный агент. Он сам не подозревает, какую важную информацию сумел получить. Ему удалось проникнуть в межпланетный форт, расположенный в секторе Вермилион, и вывезти оттуда какое-то новое оружие. Я не понимаю, о чем именно идет речь, но сам Хорн называет это конвертором массы.

Ноги Форестера ослабли, и он тяжело опустился на деревянный настил. Все эти долгие годы стали для доктора кромешным адом. Пока он совершенствовал характеристики новых ракет, проводя дни и бессонные ночи под сводами горы, для него не было большего страха. Громко сглотнув, он смог лишь прошептать:

— Это и есть ваши плохие новости?

Уайт отрицательно покачал головой.

— Нет. Наш враг гораздо опаснее и страшнее сил Трипланетного альянса. Его оружие смертоноснее любого конвертора массы — это чистейшая доброжелательность.

Форестер сидел, сгорбившись, дрожа от холода и шока, в который его повергли слова старого ясновидца. Он пытался слабо протестовать:

— Боюсь, вы не понимаете всей силы конвертора массы. Они используют всю энергию детонации расщепляемого вещества для изготовления лучших плутониевых бомб. Они ведут совсем другую войну. Одна маленькая ракета способна отколоть от планеты кусок, заставить закипеть моря, выжечь землю до полной стерильности и отравить все радиацией на тысячу лет. Что может быть хуже этого? — Форестер уставился на Уайта.

— Наш благожелательный враг.

— Но как это возможно?

— Именно для того, чтобы объяснить это, я и позвал вас сюда.

Форестер ждал, неудобно устроившись на влажном дереве. Уайт отодвинул ногой кучку соломы, служившую ему постелью, и встал, склонившись к доктору.

— История проста и ужасна одновременно. Она началась девяносто лет назад на планете, известной как Крыло IV, почти в двух сотнях световых лет от нас — на другой стороне освоенного сектора Галактики. Там жил один негодяй, ученый, которого звали Уоррен Мэнсфилд.

Форестер скептически хмыкнул:

— Вы утверждаете, что можете знать о происходившем девяносто лет назад в такой дали? Тогда даже свет, исходящий от Крыла IV, находился на полпути к нам!

Хитрая улыбка тронула губы Уайта.

— Да, могу. Ракеты вашего секретного проекта — не единственное, что может двигаться быстрее скорости света!

Форестер почувствовал, как холодный пот выступил у него на коже, но продолжал молча слушать.

Великан продолжал:

— Девяносто лет назад планета Крыло IV столкнулась с тем же технологическим кризисом, что и мы сегодня, — каждая цивилизация сталкивается с ним на определенной точке технологической эволюции. Обычно результатом становится смерть либо рабство — мгновенное уничтожение или медленная деградация. Однако на Крыле IV Уорреном Мэнсфилдом был найден третий путь.

Форестер напряженно слушал, не сводя глаз с рыжеволосого великана.

— Физика вышла там из-под контроля, как и у нас. Мэнсфилд тогда уже открыл родомагнетизм — возможно, потому, что свет сверхновой Кратера достиг Крыла IV на сто лет раньше, чем нас. Мэнсфилд видел, что его изобретение используется не в мирных целях, как и большинство физических открытий везде и всегда. Тогда он решил, что сможет приручить джинна, которого выпустил из бутылки.

Форестер уже жалел, что не поставил в известность полицию — Уайт знал слишком много, чтобы разгуливать на свободе.

— Военная техника на Крыле IV развивалась очень быстро. Мэнсфилд использовал родомагнетику для создания андроидов нового поколения, так называемых гуманоидов, призванных не позволить людям вести войну. Их создание потребовало долгих лет напряженной работы, но, наконец, Мэнсфилд добился успеха. Его родомагнитные механизмы почти само совершенство, — продолжал Уайт.

Некоторое время великан молча пытался справиться с обуревавшей его злостью. Форестер, не в состоянии задать пугающие вопросы, вертевшиеся у него в мозгу, совершенно оцепенел, а затем еще раз вздрогнул, словно сырой ветер за спиной принес холод с другого конца галактики.

Уайт снова заговорил:

— Я знал Мэнсфилда. В другое время и на другой планете. Он уже был стариком, но продолжал сражаться с созданными им добрыми монстрами. Вслед за создателем они переселялись с планеты на планету, распространяясь по человеческим мирам, чтобы предотвращать войну. Они делали то, ради чего были созданы.

Мэнсфилд не смог остановить их. Он нашел меня бездомным ребенком, бродяжничавшим в одном из разрушенных войнами миров, спас от холода и голода и вовлек в свой крестовый поход против монстров. Я был с ним немало лет, пробуя то одно оружие, то другое. Но все его попытки остановить гуманоидов кончались полным крахом.

Печаль и почти отчаяние отразились на бородатом лице Уайта.

— Старея и опасаясь не успеть довести борьбу до конца, Мэнсфилд пытался сделать из меня физика, чтобы я мог продолжить его дело. Но он снова потерпел неудачу. Я научился ненавидеть гуманоидов, но не унаследовал его научный дар. Он был физиком от бога, а я стал лишь неплохим ремесленником. В детстве, живя на развалинах городов, как дикий зверь, охотясь и пытаясь не стать добычей, я познал возможности человеческого разума, о которых Мэнсфилд даже не подозревал. Именно поэтому так отличались наши философские взгляды. Он уверовал в машины и создал гуманоидов, а поняв свою ошибку, попытался уничтожить их с помощью других машин. Мэнсфилд был обречен на провал — ничто не могло сравниться с гуманоидами. Я разделял его ненависть, но видел необходимость использования иного оружия, нежели все новые и новые машины. Я сделал ставку на человека, на его природные способности, изучением которых занялся. Чтобы спасти себя, люди обязаны раскрыть и использовать преданные забвению возможности своего мозга.

В конце концов мы с Мэнсфилдом разошлись. Мне жаль, что в наших прощальных словах было столько злости — я назвал его дураком с компьютером вместо души, а он сказал, что моя вера в человеческие способности приведет к очередной диктатуре, которая будет еще хуже, чем мир гуманоидов. Он собирался тогда испытывать свое последнее оружие — возбудить с помощью родомагнитного луча цепную реакцию в океанах и скальных породах Крыла IV. Больше я никогда его не видел, но знаю, что его попытка не увенчалась успехом. Гуманоиды все еще существуют, и я продолжаю бороться с ними. И вот это — мои воины! — гигант с возмущением кивнул в сторону гревшихся у костра оборванцев. — Вы только посмотрите на них! Талантливейшие граждане этой планеты! Я вытащил их из тюрьмы, сумасшедшего дома и сточной канавы. И это — последняя надежда человечества!

Вздрагивая от раскатов мощного голоса Уайта, Форестер прошептал, запинаясь:

— Что-то я не вполне понимаю, в чем заключается сила вашего оружия?

— Одна из его простейших возможностей — вероятность атомной реакции.

— Что?

Голос Уайта приобрел мягкие нотки:

— Возьмем атом калия-40. Вы сами физик и легко можете представить такой нестабильный атом как подобие колеса фортуны, которое приносит настоящий выигрыш один раз за несколько миллионов лет вращения.

Форестер скептически кивнул, продолжая считать, что нет ничего смертоноснее изобретенных им ракет, Уайт между тем продолжал:

— Как и любым нестабильным механизмом, таким атомом можно манипулировать. Точно так же, как парой игральных костей — тем более что размеры и расстояния не играют при телекинезе особой роли.

Форестер недоверчиво уставился на скорчившегося у огня тщедушного игрока, сумма очков на костях которого снова равнялась семи.

— И каким же образом вы манипулируете атомом?

Беспокойство омрачило горящие глаза Уайта.

— Я еще сам точно не знаю. Хотя Джейн с легкостью делает это, да и все мы достигли кое-каких успехов. Думаю, дети гораздо быстрее схватывают такие вещи, возможно, потому, что им не приходится сбрасывать с себя оковы законов физики, которые мешают нам. Да и вообще Джейн — это что-то необычное.

Бородатое лицо гиганта просветлело, когда он обернулся к девочке, с нетерпением ожидавшей начала трапезы.

Он устало пробормотал:

— Но я не знаю, как именно. Факты часто противоречат друг другу, и данные всегда неполны. Может статься, что неизвестный принцип, от которого зависит стабильность атома, не относится к области психофизических феноменов. А может, это просто иллюзия, рожденная несовершенством наших физических чувств, не способных заглянуть внутрь атома. Я подозреваю, что физическое время и пространство — тоже иллюзии, но тут я ничего не знаю наверняка. Зато я наверняка знаю, что Джейн Картер может сдетонировать атом калия-40.

Уайт поежился — серебристый плащ почти не защищал от холода. Голос его вдруг стал печальным:

— У меня были мечты, Форестер, прекрасные мечты о том времени, когда новая наука сможет освободить людей от господства машин. Я верил, что человеческий мозг способен победить материю, подчинить пространство и управлять временем. Но большая часть моих попыток не увенчалась успехом. Почему? Я не знаю. Похоже, я в тупике. Я столкнулся с преградами, которые никак не могу преодолеть. Наверное, я просто не вижу барьера, какого-то лимитирующего закона природы, который мне мешает.

Он тяжело вздохнул и слегка покачнулся, нависая над Форестером. Через некоторое время Уайт горько повторил:

— Я не знаю, в чем тут дело. У нас не осталось времени на новые бесплодные попытки или ошибки, потому что машины уже захватили большую часть человеческой Вселенной. Ваша планета одна из немногих еще свободна от них. А вы даже не знаете, что их разведчики уже здесь!

Форестер все еще недоверчиво смотрел на рыжеволосого великана. Голос Уайта стал жестким.

— Да, гуманоиды старика Мэнсфилда уже прощупывают вашу защиту. Они послали хорошо обученных шпионов, гораздо более опасных и умных, чем человеческие агенты Трипланетного альянса. Они не спят и не совершают ошибок!

Форестер почувствовал, как у него засосало под ложечкой от ужаса.

— Вы хотите сказать — машины шпионят за нами?

Уайт спокойно ответил:

— Вы уже встречались с ними. Но не отличили бы их от людей — они достаточно умны, чтобы позволить обнаружить себя с помощью рентгена или пострадать от несчастного случая. Но я могу вычислять их. Может быть, единственное, чему я действительно научился за годы сплошных провалов, так это чувствовать родомагнитную энергию, которая управляет ими.

Форестер покачал головой, все еще не в силах прийти в себя от услышанного.

Уайт продолжал мозговую атаку:

— Они уже здесь. Эш Оверстрит сказал, что рапорт Мэйсона Хорна станет для них сигналом к атаке. Это не оставляет нам времени на размышления и колебания. Чтобы остановить машины, мы должны использовать все возможные средства. Вот почему нам так нужен инженер-родомагнетик.

Форестер нерешительно встал.

— Я не вполне понимаю…

Громогласный голос Уайта зазвучал с новой силой:

— Машины родомагнитны по своей природе. Все они управляются с отдаленного расстояния — особым центральным аппаратом, находящимся на Крыле IV. Чтобы их уничтожить, удар должен быть нанесен именно по нему, иначе аппарат с легкостью заменит хоть сотню, хоть миллион испорченных гуманоидов. К сожалению, мои мозги не приспособлены для математики, и старина Мэнсфилд смог научить меня лишь азам родомагнетики. Вот зачем вы здесь. Согласны ли вы присоединиться к нам? — глубокий голос великана выдавал волнение.

Неудобно устроившись на деревянном настиле, Форестер несколько секунд пребывал в нерешительности. Он против воли был очарован картиной, представленной ему Уайтом, который с такой легкостью говорил о его детище — родомагнетике. Однако доктор отрицательно покачал головой. Если все рассказанное правда, и Мэйсон Хорн действительно возвращается с отчетом об изобретении трипланетными учеными конвертора массы, то ему, Форестеру, надлежит вернуться к своему проекту и ожидать сигнала готовности номер один.

Он произнес металлическим голосом:

— Извините, но я ничем не могу вам помочь.

Уайт не стал возражать. Напротив, словно всегда ждал отказа, он повернулся к Айронсмиту, все еще сидевшему возле Джейн Картер у огня и внимательно слушавшему их беседу.

— А вы, Айронсмит, вы с нами?

Форестер задержал дыхание и пристально взглянул на молодого клерка. Если он согласится остаться, значит, он сообщник Уайта. Может быть, именно Айронсмит помог Грейстону Великому создать иллюзию появления девочки в его лаборатории — если, конечно, это было трюком. Но Айронсмит отрицательно покачал головой и мягко ответил:

— Честно говоря, я не вижу ничего плохого в этих машинах и во всем, о чем вы рассказывали. В конце концов, они всего лишь машины и делают то, ради чего были созданы. Если они способны предотвратить войну, я лишь обрадуюсь их появлению.

Уайт едва не задохнулся от ярости:

— Да они уже здесь! Оверстрит говорил, что сейчас вы откажетесь помочь нам, но, по крайней мере, мы предупредили вас. Уверен, когда вы повстречаетесь с гуманоидами, то измените свое мнение.

Айронсмит встретил вспышку ярости великана приветливой улыбкой.

— Может быть. Но я так не думаю.

Уайт нетерпеливо повернулся к Форестеру, словно уязвленный непоколебимым спокойствием молодого математика.

— Вы можете предупредить нацию о проникновении Гуманоидов в вашу систему безопасности. Их корабли уже на пути сюда, и на них достаточно машин, чтобы захватить вашу планету. Как научный советник министерства обороны, возможно, вы сможете оттянуть вторжение на некоторое время…

Внезапно Уайт замолчал и повернулся к Эшу Оверстриту. Коротышка неподвижно сидел на камне. Его влажные глаза смотрели на темную стену, но явно не видели ничего вокруг. Оцепенение длилось недолго — ясновидец прошептал:

— Ему пора идти, — он кивнул в сторону Форестера. — Его люди уже начали беспокоиться. Они считают нас трипланетными агентами и вот-вот откроют огонь.