Онлайн чтение книги Императрица The Empress
Глава 9

Существовало две ветви рода Домитрианов, но Циния Домитриан, в своем стремлении закрепить трон за любимым сыном, основательно их выкосила.

Шесть звезд были сигиллом королевской ветви. Она тянулась от императрицы Ациндры фон Домитриан. Некоролевская же ветвь избрала своим сигиллом пульсар. Они вели свой род от дяди Ациндры, императора Амона фон Домитриана. К ним относилась и сама Циния.

За время своего правления Амон изрядно устал от сената и придумал крайне хитроумную схему, чтобы им повелевать: тайком напоил советников ядом под названием «Бдительный убийца». Антидот, способный сдерживать отраву, имелся только у императора. Сенаторы годами выслуживались перед правителем, лишь бы получать регулярную дозу.

А потом случилось несчастье, ставшее для Амона роковым.

Нелепая оплошность при погрузке – и весь антидот вылился. Сенаторы стали умирать один за другим. Амон попытался бежать, но не вышло. Императора свергли, а всех его потомков навсегда отстранили от власти.

И вот теперь Тайрус, наследник обеих линий, разглядывал тот самый токсин, что послужил краху Амона.

– «Бдительный убийца». Мне вообще не полагалось знать, что он остался у бабки, но я не зря за ней следил, – бесстрастно заметил Тайрус, хотя я знала, что под маской спокойствия кроется боль. Ему была противна сама мысль убить кого-то из родственников, как делала покойная Циния. – Достать антидот не составит труда. Если Пасус не будет знать о яде, то никогда не сумеет добыть противоядие вовремя, если мы решим… что Дивинии пора умереть. Пока она рядом, пока он готов сотрудничать, я буду давать ей антидот. Но если Пасус попытается поднять бунт от ее имени и узурпировать трон…

Ему не было нужды договаривать. Он позволит Дивинии умереть.

– Это умный компромисс, Тайрус, – заверила я, сжимая его руку, а заодно и фиал с ядом. – А вовсе не убийство.

– Нет, – возразил он, не глядя на меня.

– Неправда. Ты и так щадил ее, сколько мог. Теперь все зависит от Пасуса. Если он пойдет против тебя, она поплатится.

– Он пойдет против меня, Немезида. Сама знаешь. Подумай: он сообщил, что готов отказаться от мести тебе, лишь бы стать мужем Примас Дофины. Что, по-твоему, это значит?

– Что он лжет и просто хочет выждать подходящего момента для удара?

– Или его амбиции так велики, что он способен закрыть глаза на непростительное. А такие амбиции не удовлетворить положением второго по значимости человека в империи.

– Я понимаю, что Дивиния – твоя родственница. Но это просто одна жизнь.

– Одна. А завтра может понадобиться еще одна. И еще. Сколько их будет… И в какой момент станет слишком много?

– Если ты спрашиваешь мое мнение, то это случится в тот день, когда ты убьешь и ничего не почувствуешь.

Я забрала у него яд, а затем Тайрус приказал привести к нам его кузину.

Я вылила отраву в бокал с вином. Дивиния Домитриан осушила его, глоток за глотком, а я следила за ней, понимая, что однажды настанет день ее смерти.

И нашего избавления.

Отныне ее судьба была в наших руках, но я никогда не стала бы сожалеть или мучиться угрызениями совести. Что до совести Тайруса… Наверное, ему будет больно, но если смерть Дивинии заберет часть этой боли и поможет в дальнейшем с большей готовностью убрать с пути нового врага – тем лучше.

* * *

В субпространстве корабли меж собой не сообщались, вблизи злокачественной язвы связь тоже сбоила. Мы оставались в коконе тишины, пока не удалились от ленты жуткого света, а потом на нас обрушился настоящий шквал сообщений.

Десятки, сотни писем от всевозможных адресатов, с «Геры», с «Атласа» (звездолета сенатора фон Атона), или с «Александрии», собственного корабля Тайруса. Словом, со всех кораблей, что успели выскочить из субпространства до нас. А потом новый шквал, когда остальная кавалькада миновала злокачественное пространство.

В основном это были приветствия, выражения надежд, что путешествие императора прошло благополучно. Тайрус специально нанял группу излишних, чтобы те отсеивали почту и оставляли только существенное: доклады из Хризантемы, донесения о работе се ната.

Королевские звездолеты соединились, образуя уменьшенную копию Хризантемы, а затем Шезар нан Домитриан подготовил нас с Тайрусом к появлению на публике. «Тигрис» приземлился недалеко от центральной площади.

Там нас ждала толпа.

В последний раз, когда я была на этой планете, то поразилась числу ее обитателей. Те, кто жил в космосе, как правило, не заводили больше двоих детей, и можно было долго блуждать по огромным пространствам, не натыкаясь на столь плотное скопление людей. В наш прошлый визит на Люмину меня поразили размеры толпы. На этот раз она показалась мне просто ошеломительной.

Все-таки теперь Тайруса встречали не как Примас Дофина, а как императора.

От моря лиц, куда более разнообразных, чем на Хризантеме, я онемела и почти растерялась. Здесь были представители всех возрастных групп – не так, как с грандами, что до упора пользовались фальш-молодостью, если только не решались наконец чуть состарить себя с помощью ботов, чтобы не перегибать палку. Грандство вообще выдавало свой возраст только ради мимолетной прихоти или с умыслом, а вот большинство местных излишних просто не боялось своих лет.

Навстречу Тайрусу вышла моя подруга Нивени Санъяу. Она занимала пост наместницы Люмины согласно распоряжению покойного императора и после его смерти сложила полномочия в пользу избранного народом кандидата. Тот представил Тайруса излишним, и у меня, кажется, кости завибрировали от грома криков, аплодисментов и даже топота.

Тайрус взошел на помост, защищенный невидимым барьером, и представил люминарцам близкую версию своей коронационной речи. Я слушала его вполуха, высматривая угрозы, поэтому заметила момент, когда толпа неожиданно расступилась, и из ее недр возник сенатор фон Пасус. Его окружало защитное силовое поле, что и вынудило народ разойтись. Следом за сенатором хвостом тянулись всевозможная челядь и роботы, а сам он не обращал ни малейшего внимания на полные ненависти взгляды излишних, чьей планетой правил.

Я и до того держалась начеку, теперь же мышцы просто стянуло узлом от напряжения.

Тайрус тоже заметил сенатора, но ничем это не выдал и спокойно перешел к следующей части речи:

– Дабы выразить свою признательность вашей отдаленной провинции, я хотел бы передать музеям Люмины некоторые имперские артефакты…

Я глянула на Пасуса, проверить, как он отреагирует на эти самые «подарки».

Ведь Тайрус вовсе не собирался давать музеям артефакты. И все это знали.

Контейнер, где лежали примеры технологий, проекты, схемы и разобранные машины, важно выплыл из «Тигриса» и полетел к люминарцам. Тайрус передавал им все технологии и научные знания, которые только смог найти. Ересь, оскорбление любого доброго гелионика.

Поступок, стоивший жизни сенатору фон Эмпи реану.

А Тайрус сделал это непринужденно, прозрачно намекая, как следует принимать его подарок.

Все поняли намек – все, кроме Пасуса.

Сенатор, прищурившись, с неверящей улыбкой смотрел на Тайруса, словно до конца не сознавал, чего добивается император. Все-таки Люмина – владения Пасуса, а сам он гелионик. Можно просто отнять технологии у излишних, разве нет?

Я сдержала улыбку, так как знала, что случится дальше.

– Вдобавок, – продолжил Тайрус, – я хотел бы, чтобы часть моих друзей-грандов задержались на этой планете. Уверен, вам понравится общество друг друга, и это поспособствует укреплению связей между люминарцами и грандством.

Улыбка Пасуса замерла на его устах.

Он потрясенно всматривался в лица тех грандов и грандесс, которых со всеми почестями вывели вперед, словно они и правда желанные гости. На деле же все эти люди были гелиониками, пленниками, которых Тайрус взял во время своей коронации. Император оставлял их здесь как живой щит для люминарцев, на случай, если Пасус и впрямь осмелится отобрать подарки Тайруса.

Одного заложника я знала: те же золотые ленты в темных волосах, те же широко распахнутые зеленые глаза. Гладдик Атон, сын ближайшего союзника Пасуса, сенатора фон Атона. Одна его жизнь гарантировала люминарцам защиту, даже не будь дюжин прочих.

Я снова посмотрела на Пасуса. Он уже успел надеть холодную маску понимания. Прежняя снисходительность исчезла без следа, и сенатор изучал Тайруса ледяными глазами змеи, что примеривается к врагу. Наконец Пасус понял, что имеет дело вовсе не с восторженным ведомым мальчишкой.

Мы с Тайрусом обсуждали, как он должен подать себя, и сошлись именно на этом. Нельзя было выказывать сенатору фальшивую слабость, если только мы не собирались поступать так всегда. И пусть инстинкт хищника, загоняющего жертву, мог вынудить Пасуса ослабить бдительность, мы оба согласились, что проявление силы поможет выиграть больше времени.

Все эти мысли проносились в голове, пока я смотрела на сенатора. А потом Пасус поднял глаза и уставился на меня. Весь мир словно замер и затих. Я смотрела на сенатора, он – на меня… Я убила его дочь, а теперь собиралась замуж за императора, то есть входила в ту самую семью, с которой он так отчаянно мечтал породниться.

На самом деле я вовсе не жалела о том, как обошлась с Элантрой. Она заслужила каждый миг тех боли и страха, что я устроила ей, прежде чем вырвала мерзавке сердце. Элантра забрала у меня Сидонию, и если б я могла добраться до Пасуса, то и ему не жить.

Судя по всему, наши с ним чувства были взаимны.

Тайрус закончил речь, и Пасус нехотя захлопал, не сводя с меня глаз. В тот миг я отчетливо поняла: или мы его уничтожим, или он нас.

Второго варианта я не допущу.