Онлайн чтение книги Ивашка бежит за конём
Глава четырнадцатая. ПИРОГИ С ГОРОХОМ

Они ехали-ехали по широкой степи, они ехали на двух конях вчетвером — у Кобякича за спиной Ивашка, у его сына Ярмошка. Они ехали день, другой, третий и много дней и добрались до того места, где два моря встречаются, а слиться не могут. По левую-то руку С урожское море мелкими водами чуть шевелится, тусклым оловом отливает, а по правую — Русское море светлой рябью чешуится, блещет на солнышке. Они меж двух морей проехали посуху, узкой полосой земли, а за ней опять степь.

Они едут-едут степью день и другой, а на третий увидели вдали тёмное облако. И чем ближе подъезжают, тем облака плотнее и выше, а как совсем близко подъехали, увидели, что это горы.

За реками, за Касплей, за Днепром, за морями Сурожским и Русским, за высокими горами — Царь-град. Золотые купола, серебряные вышки, улицы камнями-самоцветами мощённые, ходят по ним люди в шелках и в бархате. А впереди-то Аннушка — на ней платье парчовое, семицветное на ней. На шее бусы-яхонты, длинные косы перевиты жемчугом. Идёт Аннушка им навстречу — здравствуй, Ивашенька, встретиться привелось!

Кони взбираются по узкой горной тропке. По одну сторону обрыв, там деревья растут, сверху смотреть — будто кустарнички. По другую сторону вздымается гора крутой, отвесной стеной. Голову назад откинешь, чуть шею не свернёшь, увидишь вершину горы. Сверху к амень скатился, разбился у их ног, во все стороны осколки разбрызгал. Кони ступают тонкими ногами, осторожно копытца ставят.

Вот они поднялись на перевал, оттуда в обе стороны видать. Позади степь и дальше горы серыми, жёлтыми, синими тенями на краю неба. А впереди долина, и вдали морской берег искрится и море.

Где же Царьград? Только и видать в начале долины на склоне горы маленький домик, каменный водоём, рощицу и виноградник.

Они с горы спускаются, мелкие камушки из-под конских копыт впереди их катятся, а из дверей домика выбегает женщина, собой толстенькая, ножки короткие. Будто молоденькая, им навстречу птичкой порхнула, одной ногой в стремя вскочила, двумя руками Кобякича обхватила, плачет и смеётся и приговаривает:

— Ах ты, мой голубок, сердечко моё, лазоревый цветочек! Приехал наконец!

— Приехал, Параска, приехал! А ты и не ждала?

— Ждала, ждала, все глазыньки высмотрела! Каждый вечер ставила тесто для пирогов — как приедешь, вмиг испеку.

— Ас чем пироги?

Тут из домика выбегают ещё пять женщин. Впереди две Кобякичевы дочки, а за ними сноха, на бегу ворот застёгивает, а за ней служанка, а за ней рабыня.

— А с горохом пироги, пироги с горохом. Кобякичева сноха свёкру поклонилась, к мужу кинулась, дочки отцу и брату стремя держат. Ведут в дом, разули их, тазы тащат, горячую воду в кувшинах — дорожную пыль смыть.

А уж пахнет горячим печёным тестом и жареным мясом. Уж несут на блюде гору пирогов. На другом блюде — румяные яблочки, на другом блюде — разные зелёные травки. В мисочке — жирные чёрные плоды. Похоже на сливу, да Ивашка с Ярмошкой такой не видывали. Они отведали — а она горькая и солёная. Ивашка свою выплюнул, а Ярмошка съел и косточку обсосал.

Все разом говорят, расспрашивают, что за парнишки и откуда взялись.

Параска обрадовалась, что русские они:

— Я сама с Руси, с Переяславля-города… Дочки кричат:

— А нам что привёз? Сноха кричит:

— Надолго ли пожаловали? Извелась я без тебя! Кобякич кричит:

— Хороши пироги!

— С Переяславля я. Увели меня половцы в плен, думала — погибель, ан Кобякича встретила, поженились мы. Он, Кобякич, молодой — красивый был.

— На Руси зеркала круглые медные. Не привёз? В них лучше смотреться, чем в бочку с водой. "Кудах-тах-тах! Куд-кудах!"

— Шш, убирайся! Куда залетела!..

Вот стали они жить-поживать. При домике сад, рядом — виноградник, на солнечном пригорке — масличные деревья. Во дворе — коза, у козы козлята. Всего вдоволь, а соседей не видать.

Соседи за горой — они ближе к городу селятся. В четырёх часах ходьбы большой город Сугдея, а по-русскому Сурож.

Да где же Царьград? А Царьград за морем. Русское море поперёк переплыть, там и Царьград будет. Кобякич говорит:

— Я и на зиму здесь останусь. Старые кости к непогоде ноют, уже трудно мне зимой по степи кочевать.

А сына обратно отправил — побыл три дня, и будет. Сноха проводила мужа до вершины горы, там повыла, поплакала. Обратно шла, лицо в родничке умыла, ничего и не видать. Вернулась, села за ткацкий станок, весь день промолчала, только с золовкой два раза пор угалась.

Параска над Ярмошкой причитает:

— Ой, да худой, ой, да заморённый!

Она ему лучшие куски суёт, так жалеет. Она ему три войлока и ещё овечью шкуру постелила подле очага. По утрам не будит, тяжело работать не велит. Каждый день ему руки щупает, нарастил ли мясо на костях, жирку не прибавил ли.

А Ивашка толстый, ничто ему. Пока зима не настала, снег не выпал, пусть он козу с козлятами пасёт на горе. Да, ничто! Это им так кажется, а ему-то каково! Коза скачет, козлята прыгают, бодаются. Только Ивашка на камушек присядет, замечтается, как он чере з море будет плыть, а на том берегу встанут перед ним из тумана златые царьградские вышки теремов, только замечтается, а козлята уж все разбежались. У Ивашки-то небось не копытца, не четыре ноги, ему по камням карабкаться! Пока к вечеру всё стадо соберёт, весь запыхается, обдерётся, потом изойдёт. Уж скорей бы зима!

Вот и зима настала. Длинными вечерами в светильнике фитилёк плавает в масле, горит огоньком. Женщины прядут. Кобякич плетёт ремешок из сыромятной кожи, про кочевье рассказывает, необъятные степные пастбища, а то про город Итиль, где многие половцы оседло живут, каменные дома себе выстроили, богато живут, торгуют и конями, и рабами, и разным товаром со всех концов земли.

А не то Параска песню затянет, как стонут русские девушки во всех концах земли, от своей родни отторгнуты, в чужие края проданы. На Хвалынском море плачут, в Сурожи руки ломают.

Прервёт песню, скажет:

— Надо бы в Сурож сходить, купить новые иголки. Мои-то все поломались. Да придётся обождать. В горах тропки все занесло снегом, заблудишься.

— Как подтает, сойдёт снег, я схожу, куплю тебе, — говорит Кобякич.

Внизу под обрывом море вздулось, почернело, бушует, огромные валы катит. Так грохочет — и в доме слышно. Пронзительно холодный дует ветер.