Онлайн чтение книги Жизнь Микеланджело
II. НАДЛОМЛЕННАЯ СИЛА

Из этого геркулесовского подвига Микеланджело вышел прославленным и разбитым. Оттого, что он в течение месяцев держал голову запрокинутой, чтобы. расписывать потолок Сикстинской, «он до такой степени испортил себе зрение, что долгое время мог читать письма или рассматривать какой‑нибудь предмет только держа их над головой, чтобы лучше видеть»[112]Вазари..

Он сам шутит над своим убожеством:

Не надо обманываться этим добродушием. Микеланджело страдал от своего безобразия. Для такого человека, как он, более чем кто‑либо влюбленного в физическую красоту, безобразие было стыдом[114]Генри Тоде правильно оттенил эту черту характера Микеланджело в первом томе своей работы: «Michelangelo und das Ende der Renaissance», Berlin, 1902.. В некоторых из его мадригалов[115]

есть следы этого чувства унижения. Скорбь его была тем более жгучей, что он всю свою жизнь был пожираем любовью, и, кажется, ему никогда не отплачивалось той же монетой. Тогда он уходил в себя и поверял поэзии свою нежность и свои горести.

Он с детства писал стихи: для него это была властная потребность. Он покрывал свои рисунки, свои письма, свод летучие листки мыслями, к которым он потом снова возвращался, беспрестанно их перерабатывая. К несчастью, в 1518 году он сжег большую часть своих юношеских стихотворений; друг, ие были уничтожены им (перед смертью. Тем не менее, то немногое, что у нас от них осталось, дает нам понятие о его страстях[116]Первое полное издание стихов Микеланджело было сделано внучатным племянником его в начале XVII века, под названием: «Rimedi Michelangelo Buonarroti raccolte da M. A. suo nipote», 1623, Firenze; оно полно ошибок. Чезаре Гвасти в 1863 г. выпустил во Флоренции первое более или менее точное издание. Но единственное по — настоящему научное и полное издание, это — замечательное издание Карла Фрея: «Die Dichtungen des Michelagniolo Buonarroti», herausgegeben und mit kritischem Apparate versehen von D‑r Cari Frey, Berlin, 1897. Ha протяжении этой биографии я всюду ссылаюсь на него..

Самое раннее стихотворение, кажется, написано во Флоренции около 1504 года[117]На том же листке нарисованы лошади и сражающиеся мужчины.;

Два мадригала, написанные между 1504 и 1511 годами и обращенные, вероятно, к одной и той же женщине, полны захватывающей выразительности:

В Болонье, на обороте письма от декабря 1 507 года, был написан юношеский сонет, чувственная изысканность которого напоминает видение Ботичелли:

В длинном стихотворении интимного характера, — нечто вроде исповеди[122]Выражение это принадлежит Фрею, который относит (без достаточных, на мой взгляд, оснований) это стихотворение к 1531–1532 гг. Мне оно кажется значительно более ранним., — которое затруднительно точно цитировать, Микеланджело с необычайной резкостью выражений описывает свои любовные страдания:

Затем горестные стенания:

И еще эти строки, написанные после наброска к «Мадонне» в капелле Медичи:

Любовь отсутствует в мощной скульптуре и живописи Микеланджело; в них он огласил только наиболее героические из своих мыслей. Можно подумать, что он стыдился примешивать туда слабости своего сердца. Одной поэзии он доверялся. В ней следует искать тайну этого сердца, пугливого и нежного под суровой оболочкой:

По окончании Сикстинской капеллы и после смерти Юлия II[126]Юлий II умер 21 февраля 1513 г., через три с половиной месяца после торжественного открытия сикстинских фресок.Микеланджело вернулся во Флоренцию и снова занялся проектом, к которому у него лежала душа, — гробницы Юлия II. Он обязался договором закончить ее в течение семи лет[127]Договор от 6 марта 1513 г. Новый проект, более обширный, чем прежний, заключал в сеое 32 больших статуи.. Три года он посвятил почти исключительно этой работе[128]В течение этого времени, кажется, Микеланджело принял только один заказ на «Христа» для Минервы.. В этот относительно спокойный период, — период меланхолической и ясной зрелости, где бешеное кипение Сикстинской успокаивается и, как бурное море, входит в свое русло, — Микеланджело создает свои наиболее совершенные произведения, более всего характерные для равновесия его страстей и воли: «Моисея»[129]«Моисей» должен был быть одною из шести колоссальных фигур, увенчивающих верхний этаж памятника Юлию II. Микеланджело не переставал над ним работать до 1545 г.и луврских «Рабов»[130]«Рабы», над которыми Микеланджело трудился в 1513 г., были отданы игл в 1546 г. Роберто Строцци, флорентийскому республиканцу, в то время изгнаннику во Франции, который подарил их Франциску I..

Это продолжалось одно мгновенье: жизнь сейчас же отдалась бурному своему течению; он снова впал в мрак.

Новый папа, Лев X, задумал отвлечь Микеланджело от прославления своего предшественника и использовать его для славы собственного дома. Это было для него вопросом скорее гордости, чем симпатии, ибо его эпикурейский дух не мог понять печального гения Микеланджело[131]Он не скупился на выражения нежности; но Микеланджело его пугал. Папа чувствовал себя с ним не по себе. «Когда папа говорит о вас, — пишет Себастьяно дель Пьомбо к Микеланджело, — кажется, будто он говорит об одном из своих братьев; у него почти слезы выступают на глазах. Он говорил мне, что вы воспитывались вместе, и уверял, будто знает вас и любит, но вы на всех наводите страх, даже на пап». (27 октября 1520 г.) При дворе Льва X смеялись над Микеланджело. Он давал повод к насмешкам своими неосторожными выражениями. Неудачное письмо, написанное им к покровителю Рафаэля, кардиналу Биббиене, доставило радость его врагам. «Только и разговоров во дворце, что о вашем письме, — пишет Себастьяно к Микеланджело, — над ним все смеются». (3 июля 1520 г.): все свое расположение он дарил Рафаэлю. Но человек, создавший Сикстинскую капеллу, был славою всей Италии; Лев X хотел привлечь его к своему дому.

Он предложил Микеланджело возвести фасад Сан — Лоренцо, флорентийской церкви Медичи, Микеланджело, побуждаемый соперничеством с Рафаэлем, который, воспользовавшись его отсутствием, занял в Риме положение первого мастера в искусстве[132]Браманте умер в 1514 г. Рафаэль только что был назначен главным надсмотрщиком построек св. Петра., поддался на предложение этой новой работы, которую ему фактически невозможно было выполнить, не оставляя старую, и которой суждено было сделаться для него источником бесконечных мучений. Он старался убедить себя, что может сооружать одновременно, и гробницу Юлия II и фасад Сан — Лоренцо. Он рассчитывал переложить основную часть работы на помощника, а самому исполнить только главные статуи. Но, по своему обыкновению, он мало — по — малу увлекся своими замыслами и. не мог допустить мысли, чтобы кто‑нибудь другой разделил с ним эту честь. Больше того, он ужасно боялся, как бы папа не вздумал отнять ее у него; он умолял Льва X прикрепить его к этой новой цепи[133]«Я хочу сделать из этого фасада произведение, которое станет зеркалом архитектуры и скульптуры для всей Италии. Нужно, чтобы папа и кардинал (Юлий Медичи, впоследствии Климент VII) скорее решили, хотят ли они, чтобы я взялся за это, или нет. Если они хотят, чтобы я это делал, пусть заключат договор… Мессер Доменико, дайте мне решительный ответ относительно их намерений. Этим вы доставите мне величайшую радость». (К Доменико Буонинсенья, июль 1517 г.) Договор был подписан Львом X 19 января 1518 г. Микеланджело обязался возвести фасад в течение восьми лет..

Конечно, ему стало невозможно продолжать памятник Юлию II. Но печальнее всего то, что ему не удалось возвести фасад и Сан — Лоренцо. Мало того, что он отверг всякое сотрудничество: вследствие своей безумной страсти делать все самому, он, вместо того чтобы оставаться во Флоренции и работать над своими произведениями, отправился в Каррару руководить добыванием мрамора. Ему пришлось там преодолевать всякого рода трудности. Медичи хотели воспользоваться каменоломнями в Пьетросанте, недавно приобретенными Флоренцией, вместо каррарских. За то, что он принял сторону каррарцев, Микеланджело был оскорбительным образом обвинен папой в продажности[134]Письмо кардинала Юлия Медичи к Микеланджело от 2 февраля 1518 г.: «У нас возникли некоторые подозрения, что вы из личной выгоды приняли сторону каррарцев и стараетесь опорочить пьетросантские каменоломни… Не входя в дальнейшие объяснения, доводим до вашего сведения, что его святейшество желает, чтобы все предпринятые работы производились из материала, добытого в Пьетросанте, и ни из какого другого… Если вы поступите иначе, вы нарушите ясно выраженное желание его святейшества и наше, и у нас будет достаточная причина разгневаться… Итак, изгоните это упорство из своей головы».; за то, что ему пришлось подчиниться папскому приказанию, он подвергся преследованию со стороны каррарцев, которые вошли в соглашение с лигурийскими моряками: он не мог найти ни одной лодки от Генуи до Пизы, чтобы перевезти свой мрамор[135]«Я доезжал до Генуи в поисках лодок… Каррарцы подкупили всех владельцев лодок… Я принужден ехать в Пизу…» (Письмо Микеланджело к Урбано от 2 апреля 1518 г.) «Лодки, нанятые мною в Пизе, не прибыли. Я думаю, что меня надули; такова моя судьба во всем! Тысячу раз проклинаю час и день, в который я покинул Каррару! В этом причина моих несчастий…» (Письмо от 18 апреля 1518 г.). Ему пришлось соорудить дорогу, частично на сваях, через горы и болотистые равнины. Местные жители не хотели участвовать в расходах по проложению этого пути. Рабочие ничего не понимали в этом деле. Каменоломни были новые, рабочие были новые. Микеланджело горько жаловался:

«Я захотел разбудить покойников, пожелав покорить горы и принести сюда искусство»[136]Письмо от 18 апреля 1518 г. И через несколько месяцев: «Каменоломня очень утесистая, а рабочие совершенно неопытны. Терпение! Надо покорять горы и учить людей…» (Письмо от сентября 1518 г. к Берто да Филикайо.).

Однако он не сдавался:

«Я исполню то, что обещал, во что бы то ни стало; с божьей помощью я создам прекраснейшее произведение, которое было когда‑либо в Италии».

Сколько силы, энтузиазма, гения, потраченных впустую! В конце сентября 1518 года он заболел в Серавецце от переутомления и неприятностей. Он отлично сознавал, что такая чернорабочая жизнь убивает его здоровье и его мечты. Он был сдержим желанием начать наконец работу и тревогой, что он не сможет ее совершить. Ему не давали покоя другие обязательства, которых он не мог выполнить[137]«Христос» для Минервы и гробница Юлия II..

«Я умираю от. нетерпения, так как злой рок мой н. е допускает меня делать то, что я хочу… Я умираю от скорби, я кажусь себе обманщиком, хотя это и происходит не по моей вине»[138]Письмо от 21 декабря 1518 г. кардиналу Ажена. К этому времени относятся четыре бесформенные, едва намеченные статуи грота Боболи (четыре «раба», предназначенные для гробницы Юлия II)..

Вернувшись во Флоренцию, он изводился, поджидая прибытия флотилий с мрамором; но Арно высох, и лодки, нагруженные глыбами, не могли итти вверх по течению.

Наконец они прибыли: примется ли он на этот раз за работу? Нет. Он возвращается в каменоломню. Он упорно не хочет начинать, как и тогда с гробницей Юлия II, — пока не накопятся целые горы мрамора. Он все откладывает начало работы; может быть, он боится ее. Не слишком ли много он обещал? Не опрометчиво ли он взялся за эту огромную архитектурную задачу? Это не его ремесло: где мог бы он ему обучиться? И теперь он не в состоянии был ни двинуться вперед, н, и отступить.

Столь великие труды не обеспечили даже благополучной доставки мрамора. Из шести цельных колонн, посланных во Флоренцию, четыре разбились в дороге, а одна даже в самой Флоренции. Его рабочие надули его.

В конце концов папа и кардинал Медичи стали терять терпение, видя, что столько драгоценного времени попусту теряется в каменоломнях и на грязных дорогах. 1 0 марта 1520 года папским декретом был расторгнут договор 1518 года с Микеланджело на постройку фасада

Сан — Лоренцо. Микеланджело узнал оё этом только тогда, когда в Пьетросанту прибыла артель рабочих, посланных, чтобы заменить его. Он был жестоко этим оскорблен.

«Я не ставлю кардиналу в счет, — пишет он, — трех лет, что я здесь потерял. Я не ставлю ему в счет того, что разорился на этой работе над Сан — Лоренцо. Я не ставлю ему в счет величайшей обиды, причиненной мне тем, что сначала мне дали этот заказ, а потом отняли от меня, — я даже не знаю, почему. Я не ставлю ему в счет всего того, что я потерял и потратил на это дело… И сейчас положение такое: папа Лев получает каменоломню с обтесанными глыбами; у меня на руках остаются деньги: 500 дукатов; и мне возвращают свободу!»[139]Письма 1520 г. (Издание Миланези, стр. 415.)

Микеланджело должен был в, инить не своих покровителей: он должен был винить самого себя, и он отлично знал это. Это больше всего причиняло ему боль. Он боролся против самого себя. От 1515 до 1520 года, в полном расцвете сил, исполненный ген, ия, что он создал? Приторного «Христа» для Минервы, — произведение Микеланджело, где Микеланджело отсутствует! И даже его он не мог закончить[140]Микеланджело поручил закончить этого «Христа» своему неумелому ученику Пьетро Урбано, который его «искалечил». (Письмо Себастьяно дель Пьомбо к Микеланджело от 6 сентября 1521 г.) Скульптор Фрицци из Рима, насколько мог, исправил, что было напорчено. Все эти неприятности не мешали Микеланджело искать новых работ в добавление к тем, которые его угнетали. 20 октября 1519 г. он подписался под ходатайством флорентийских академиков к Льву X о перенесении останков Данте из Равенны во Флоренцию и предложил свои услуги, чтобы «воздвигнуть божественному поэту достойный его памятник»..

От 1515 до 1520 года, в эти последние годы великого Возрождения, накануне потрясений, положивших конец итальянской весне, Рафаэль расписал «Лоджии», залу «Пожара», Фарнезину, создал шедевры во всех родах, построил виллу Мадама, руководил постройками св. Петра, раскопками, празднествами, памятниками, был законодателем в искусстве, создал обильнейшую школу и умер среди своей торжествующей работы[141]6 апреля 1520 г..

Горечь разочарований, отчаяние от потерянных дней, от погибших надежд, от сломленной воли отражаются в мрачных произведениях следующего периода: в гробнице Медичи и в новых статуях к памятнику Юлия II[142]«Победитель»..

Свободный Микеланджело, всю свою жизнь переходивший из одного ярма в другое, переменил хозяина. Кардинал Медичи, вскоре сделавшийся папой под именем Климента VII, царил над ним от 1520 до 1534 года.

К Клименту VII отнеслись слишком строго. Конечно, как и все папы, он из искусства и из художника хотел сделать прислужников своего родового тщеславия. Но Микеланджело не приходится слишком на него жаловаться. Ни один папа так его не любил. Ни один не выказывал более постоянного, более страстного интереса к его работам[143]В 1526 г. Микеланджело должен был писать ему каждую неделю.. Никто так не понимал слабость его воли, защищая его порою от него самого и не позволяя ему размениваться по мелочам. Даже после флорентийского восстания, после бунта Микеланджело, Климент нисколько не изменил своего расположения к нему[144]«Он обожает все, что вы делаете, — пишет Себастьяно дель Пьомбо к Микеланджело; — он любит это так, как только можно любить. Он говорит о вас в таких почтительных выражениях и с таким расположением, что отец не сказал бы о сыне всего того, что он говорит о вас». (29 апреля 1531 г.) — «Если вы захотите приехать в Рим, вы станете всем, чем вам захочется: герцогом, королем… Вы будете иметь долю в этой папской власти, над которой вы — господин и с которой вы можете делать все, что вам угодно». (5 декабря 1531 г.) (Разумеется, кое‑что в этих уверениях нужно отнести за счет венецианского пустословия Себастьяно дель Пьомбо.). Но не в его власти было успокоить тревогу, лихорадочность, пессимизм, смертельную меланхолию, терзавшие это великое сердце. Что значила личная доброта владыки? Это все же был владьика!..

«Я служил папам, — говорил впоследствии Микеланджело, — но делал это по принуждению»[145]Письмо Микеланджело к его племяннику Лионардо (1548)..

Что значило — немного славы и одно — два прекрасных произведения? Как это было далеко от того, о» чем он мечтал!

А старость приближалась, и все омрачалось вокруг него. Возрождение умирало. Рим был накануне разграбления варварами. Грозная тень скорбного бога готовилась тяжко лечь на итальянскую мысль. Микеланджело чувствовал, что близится трагический час; и он страдал, задыхался от тоски.

Освободив М, икеланджело из безвыходного положения, в котором он погряз, Климент VII решил направить его гений по новому пути, на котором он собирался тщательно за ним присматривать. Он поручил ему сооружение капеллы и гробниц Медичи[146]Работы эти были начаты в марте 1521 г., но они стали быстро подвигаться вперед только после занятия кардиналом Юлием Медичи папского престола под именем Климента VII 19 ноября 1523 г. (Лев X умер в декабре 1521 г., а его преемник Адриан VI был папой с января 1522 г. до сентября 1523 г.) Первоначальный план предполагал четыре гробницы: Лоренцо Великолепного, его брата Джулиано, его сына Джулиано, герцога Немурского, и его внука Лоренцо, герцога Урбинского. В 1524 г. Климент VII решил прибавить к этому саркофаг Льва X и свой собственный, предоставив им почетные места. («Gazette des Beaux‑Arts», 1907.) Одновременно Микеланджело была поручена постройка библиотеки Сан — Лоренцо.. Он имел намерение целиком взять его к себе на службу. Он даже предложил ему постричься, обещая бенефиций[147]Дело шло о францисканском ордене. (Письмо Фаттуччи к Микеланджело от имени Климента VII, 2 января 1524 г.). Микеланджело отказался, но тем не менее Климент VII стал выплачивать ему ежемесячное жалованье, втрое превосходящее то, о котором сам Микеланджело просил, и подарил ему дом поблизости от Сан — Лоренцо.

Все, казалось, шло хорошо, и работа над капеллой быстро подвигалась вперед, как вдруг Микеланджело покинул свой дом и отказался от жалованья Климента VII[148]Март 1524 г.. Он переживал новый приступ упадка духа.

Наследники Юлия II не могли ему простить того, что он бросил начатую работу; они грозили ему преследованием, обвиняли его в нечестности. Микеланджело безумно боялся судебного процесса; совесть ему говорила, что его противники правы и что он не исполнил своих обязательств: ему казалось невозможным принимать деньги от Климента VII, пока он не возместит всего, что им получено было от Юлия II.

«Я больше не работаю, я больше не живу», — писал он[149]Письмо Микеланджело к Джованни Спина, папскому поверенному. (19 апреля 1525 г.). Он умолял пай у вступить в переговоры с наследниками Юлия II, помочь ему возместить все, что он им должен:

«Я продам, я сделаю все, что будет нужно, чтобы добиться этого возмещения».

Или же, чтобы ему позволили всецело себя посвятить памятнику Юлия II.

«Для меня важнее жизни освободиться от этого обязательства».

При мысли, что в случае смерти Климента VII он окажется беззащитен против преследования своих врагов, он плакал, как ребенок, и приходил в отчаяние.

«Если папа покинет меня в моем положенин, я не смогу больше оставаться в этой жизни… Я сам не знаю, что пишу, я совершенно потерял голову…»[150]Письмо Микеланджело к Фаттуччи. (24 октября 1525 г.)

Климент VII, не принимавший особенно всерьез отчаяние художника, настаивал, чтобы он не прерывал своих работ над капеллой Медичи.

Его друзья ничего не понимали в муках его совести и уговаривали его не делать себя посмешищем, отказываясь от жалованья.

Один из них сильно его пробирал за то, что он поступил безрассудно, и просил в будущем не поддаваться своим причудам[151]Письмо Фаттуччи к Микеланджело. (22 марта 1524 г.). Другой писал ему:

«Мне сообщают, что вы отказались от своего жалованья, покинули свой дом и прекратили свою работу: все это мне кажется чистейшим безумием. Друг мой, кум мой, вы играете в руку вашим врагам… Не думайте больше о гробнице Юлия II и берите жалованье; ибо вам дают его от чистого сердца»[152]Письмо Леонардо — седельника к Микеланджело. (24 марта 1 524 г.).

Микеланджело упорствовал. Папское казначейство сыграло с ним шутку, поймав его на слове: оно прекратило выплату жалованья. Несчастный, попав в безвыходное положение, был вынужден через несколько месяцев снова просить того, от чего он отказался. Сначала он сделал это робко, стыдливо:

«Дорогой мой Джованни, перо всегда храбрее языка, потому я письменно вам излагаю то, о чем я много раз хотел поговорить с вами на этих днях и все не решался выразить вам на словах: могу ли я еще рассчитывать на жалованье?.. Если бы я был уверен, что больше не буду его получать, это ничего не изменило бы в моих намерениях: я продолжал бы по мере сил работать для папы; но сообразно с этим я устроил бы и свои дела»[153]Письмо Микеланджело к Джованни Спина. (1524 г., изд. Миланези, стр. 425.).

Потом, угнетаемый нуждою, он повторяет свои попытки:

«По здравом размышлении я понял, насколько в этой работе для Сан — Лоренцо заинтересован папа, и раз его святейшество сам мне. назначил жалованье с той целью, чтобы я с большим удобством мог быстро ему служить, то не принимать этого жалованья значило бы замедлять работу; итак, я изменил свое мнение, и теперь я, который до. с, их пор не Просил этого жалованья, сам прошу его по Причинам, которых больше, чем я могу написать… Прошу вас выдать его м. не, считая с того дня, как оно мне назначено… Сообщите мне, в какой день вам удобнее, чтобы я его получил»[154]Письмо Микеланджело к Джованни Спина. (29 августа 1525 г.).

Его решили проучить: письмо осталось без ответа. Два месяца спустя он еще ничего не получил. Впоследствии он вынужден был не раз требовать жалованья.

Он работал, мучая себя все время; он жаловался, что заботы мешают его воображению:

«…Огорчения сильно влияют на меня… Нельзя, чтобы руки были заняты одним, а голова другим, особенно в скульптуре. Говорят, что все это должно меня возбуждать; но я говорю, что это — плохие возбудители, которые располагают скорее к тому, чтобы повертывать обратно. Вот уже больше года, как я не получаю жалованья, и я борюсь с нищетою; я очень одинок среди моих невзгод, а у меня их столько, что они занимают меня больше, чем искусство; я не имею средств держать кого‑нибудь в услужении»[155]Письмо Микеланджело к Фаттуччи. (24 октября 1525 г.).

Климент VII иногда показывал, что растроган его страданиями. Он благосклонно выражал Микеланджело свое расположение. Он уверял его, что милость его продлится «все время, пока он будет жив»[156]Письмо Пьер — Паоло Марци от имени Климента VII к Микеланджело. (23 декабря 1 525 г.). Но неисправимая ветреность Медичи брала верх: вместо того, чтобы разгрузить Микеланджело от части его работ, он давал ему новые заказы: между прочими, нелепого «Колосса», в голове которого помещалась бы колокольня, а рука была бы трубою[157]Письма от октября до декабря 1525 г. (изд. Миланези, стр. 448–449). Смотри в «Микеланджело», вышедшем в серии «Les Maîtres de l'Art», краткое изложение этого странного предприятия и проекта Микеланджело.. Микеланджело некоторое время должен был обдумывать этот несуразный замысел. Кроме того-, ему постоянно приходилось выдерживать стычки со своими рабочими, каменщиками, грузчиками, (которых старались соблазнить предтечи проповедников восьмичасового рабочего дня[158]Письмо Микеланджело к Фаттуччи. (17 июня 1526 г.).

В то же время домашние неприятности все возрастали. Отец с годами делался все более раздражительным и все более несправедливым; однажды ему вздумалось убежать из Флоренции, обвинив сына в том, что тот его выгнал. Микеланджело написал ему следующее изумительное письмо[159]Генри Тоде относит это письмо приблизительно к 1521 г. В сборнике Миланези оно ошибочно отнесено к 1516 г.:

«Дражайший батюшка, я вчера был крайне удивлен, не найдя вас дома; теперь же, когда я узнал, что вы жалуетесь на меня и говорите, что я вас прогнал, я удивляюсь еще более. Со дня моего рождения до нынешнего времени я никогда не имел намерения сделать какой‑нибудь поступок, большой или малый, который мог бы вам не понравиться; я уверен в этом. Все труды, и заботы, которые я переношу, я переношу, из любви к вам… Я всегда брал вашу сторону… Несколько дней тому назад, в разговоре с вами, я обещал посвятить вам все мои силы до скончания дней моих; и я снова вам это обещаю. Я изумлен, как вы все это так скоро позабыли. За тридцать лет вы меня испытали, вы и ваши сыновья, и знаете, что я всегда был добр по отношению к вам, насколько я могу быть добр в деле и помышлении. Как вы можете повсюду распускать слухи, что я вас прогнал? Разве вы не понимаете, какую дурную славу вы мне создаете? Мало у меня других забот, только этой не хватало! И все эти заботы я взял на себя из любви к вам! Хорошо вы мне отплачиваете!.. Но будь, что будет: я хочу сам себя убедить, что я непрестанно только и делал, что доставлял вам стыд и огорченье, и я у вас прошу прощенья, как будто я на самом деле так поступал. Простите меня, как сына, который всегда вел дурной образ жизни и причинял вам всяческое зло, какое только мог. Еще раз прошу вас, Простите меня, негодного, но не распускайте обо мне дурную славу, будто я вас прогнал, потому что мнение обо мне людей гораздо дороже мне, чем вы себе можете представить. Несмотря ни на что, остаюсь все‑таки вашим сыном!»

Такое изобилие любви и смирения только на минуту обезоружило сварливый нрав старика. Через некоторое время он юбвинил своего сына в том, что тот его обкрадывает. Микеланджело, выведенный из себя, пишет ему[160]Письма. Июнь 1523 г.:

«Я уже не знаю, чего вы от меня хотите. Если вам в тягость то-, что я живу, вы нашли верное средство от меня избавиться, и вскоре вы вступите во владение ключами от сокровищ, которые, по вашему уверению, я храню. Они принесут вам счастье, так как все во Флоренции знают, что вы были человеком крайне богатым, что я вас все время обкрадывал и заслуживаю наказания: вас громогласно будут хвалить!.. Говорите и кричите обо мне все, что вам угодно, но не пишите ко мне больше писем, потому что вы не даете мне больше работать. Вы вынуждаете меня напоминать вам обо всем том, что вы получили от меня в течение двадцати пяти лет. Я бы не хотел об этом говорить, но в конце концов я вынужден говорить об этом!.. Берегитесь… Умирают один раз в жизни, потом уж нельзя вернуться, чтобы исправить совершенную несправедливость. (Вы дождались до кануна смерти, чтобы причинить ее. Бог вам в помощь!»

Вот какую поддержку он находил у домашних.

«Терпение! — пишет он одному из своих друзей. — Пусть бог не допустит, чтобы угодное ему было мне неугодным!..»[161]Письмо Микеланджело к Фаттуччи. (17 июня 1526 г.)

Среди этих горестей работа не подвигалась. Когда внезапно наступили политические события, перевернувшие в 1527 году всю Италию, ни одна из статуй для капеллы Медичи не была еще готова[162]В том же письме от июня 1526 г. сообщается, что статуя капитана начата, так же как и четыре аллегории саркофагов и Мадонна.. Таким образом, этот новый период, с 1520 по 1527 год, только прибавил новые разочарования и усталость к разочарованиям и усталости предыдущего периода и не принес Микеланджело радости от одного хотя бы законченного произведения, одного осуществленного замысла на протяжении более чем десяти лет.