Онлайн чтение книги Парк юрского периода Jurassic Park
Первое повторение

Почти рай

Майк Боумен радостно насвистывал, ведя свой «Лендровер» по заповеднику Кабо-Бланко, расположенному на западном побережье Коста-Рики. В это прекрасное июльское утро ехать было одно удовольствие – дорога вилась почти по самому краю горного утеса, и с нее открывались великолепные виды на джунгли и лазурную гладь Тихого океана. В путеводителе говорилось, что в Кабо-Бланко совершенно нетронутая дикая природа, что это почти рай. И, глядя сейчас на эту первозданную красоту, Боумен с удовлетворением думал, какой удачный получился у них отпуск.

Майк Боумен, тридцати шести лет, занимался строительством жилых домов в родном Далласе. Свой двухнедельный отпуск он решил провести вместе с женой и дочерью в Коста-Рике. Вообще-то, изначально идея этой поездки принадлежала жене Майка. Элен прожужжала ему все уши, расписывая красоты национальных парков Коста-Рики: «Как здорово было бы показать все это Тине!» Однако, когда семейство прибыло в Коста-Рику, вдруг выяснилось, что Элен стремилась сюда вовсе не из-за красот дикой природы – на самом деле она намеревалась посетить клинику косметической хирургии в Сан-Хосе. Майк Боумен впервые услышал, какие чудесные – и к тому же недорогие – косметические операции делают в Коста-Рике, особенно в шикарных частных клиниках Сан-Хосе.

Естественно, у супругов случился по этому поводу грандиозный скандал. Майк подозревал, что Элен его обманывала, – и оказалось, что это действительно так и есть! Поэтому Майк уперся и запретил Элен даже думать о каких-то там косметических операциях. Да и вообще – это же просто смешно – Элен еще и тридцати нет, и она и так очень красивая женщина. Черт побери, да она однажды победила в конкурсе красоты и стала «Доморощенной Королевой» – когда училась в последнем классе школы. А это было всего десять лет назад. Но тем не менее Элен вечно сомневалась в своей привлекательности и очень волновалась из-за этого. Создавалось впечатление, что последнее время она больше всего беспокоилась о том, как бы не подурнеть, не утратить привлекательности.

Об этом и обо всем остальном – тоже.

«Лендровер» подпрыгнул на ухабе, из-под колес во все стороны полетела жидкая грязь. Элен спросила:

– Майк, ты уверен, что мы едем по правильной дороге? Мы уже несколько часов не видели ни единого человека!

– Пятнадцать минут назад мимо проехала другая машина, – напомнил он. – Помнишь, голубая такая?

– Но она ехала в другую сторону…

– Дорогая, ты ведь сама хотела, чтобы пляж был пустынным. Его ты и получишь.

Элен с сомнением покачала головой:

– Хочется верить, что ты прав…

– Да, папочка, надеюсь, ты прав, – сказала Кристина с заднего сиденья. Дочери было восемь лет.

– Поверьте, девочки, все нормально. Ну как тут можно ошибиться? – С минуту они ехали молча. – Здорово здесь, правда? Посмотрите, какая красотища за окном!

– Да, здорово! – согласилась Тина.

Элен достала компактную пудру и стала рассматривать себя в зеркальце, выискивая морщинки. Насмотревшись вдоволь, она тяжело вздохнула и спрятала пудру в косметичку.

Дорога стала хуже, и Майк полностью сосредоточился на машине. Внезапно через дорогу метнулась маленькая темная фигурка. Тина закричала:

– Смотрите, смотрите!

Животное мгновенно скрылось в джунглях.

– Что это было? Мартышка? – поинтересовалась Элен.

– Наверное, беличья обезьянка, – предположил Боумен.

– Можно, я ее запишу? – спросила Тина и достала карандаш. Она записывала и зарисовывала в тетрадку всех животных, которые встречались им на пути. Это было какое-то школьное задание на каникулы.

– Даже не знаю… – с сомнением произнес Майк.

Тина раскрыла путеводитель и пролистала страницы с изображениями животных, которые встречались в заповеднике.

– Вряд ли это была беличья обезьянка, – заключила девочка. – Скорее всего, нам попался просто еще один ревун. – Они уже видели нескольких обезьян-ревунов, пока ехали через джунгли. Тина еще почитала путеводитель и обрадовалась: – Ого! Они тут пишут, что «на пляжах Кабо-Бланко часто встречаются самые разные виды экзотических животных, в том числе обезьяны-ревуны, белолицые мартышки, трехпалые ленивцы и броненосцы». Пап, как ты думаешь, мы увидим трехпалого ленивца?

– Наверняка!

– Ой, правда?!

– А ты посмотри в зеркальце.

– Очень смешно, папа, – насупилась дочка.

Дорога в джунглях пошла под уклон, к берегу океана.

Майк Боумен чувствовал себя настоящим героем, когда они наконец доехали до пляжа. Огромная, шириной в целых две мили, полоса шикарного белого песка, и вокруг – ни души. Боумен остановил «Лендровер» в тени пальмовых деревьев, которые росли у края пляжа, и достал коробки с едой. Элен переоделась в купальный костюм и пожаловалась:

– Честно говоря, даже не представляю, как мне избавиться ото всех этих лишних килограммов…

– Ты выглядишь просто замечательно, – успокоил ее Боумен. Сам Майк считал, что жена даже слишком тощая, но он по опыту знал, что говорить об этом не стоит.

Тина выскочила из машины и побежала на пляж.

– Не забудь надеть панамку от солнца! – крикнула ей вслед Элен.

– Потом, мама! Я хочу сперва посмотреть, вдруг здесь есть ленивцы!

Элен Боумен с подозрением взглянула на пляж, потом на деревья.

– Ты думаешь, с ней ничего не случится?

– Сердце мое, здесь нет ни единого человека на много миль вокруг.

– А змеи? Вдруг здесь водятся змеи!

– О господи… Элен, на пляжах не бывает змей!

– Ну, а вдруг здесь…

– Дорогая! – с нажимом произнес Майк. – Змеи – пресмыкающиеся. Это холоднокровные животные. Они не могут поддерживать постоянную температуру тела. Температура песка сейчас – не меньше девяноста градусов[8]90 градусов по Фаренгейту практически равны 32 градусам по Цельсию. ( Примеч. пер .). Если змея выползет на такой песок, она испечется заживо. Можешь мне поверить, никаких змей на пляже нет! – Майк посмотрел на дочь, которая вприпрыжку бежала по пляжу – темная точка на белой песчаной равнине. – Пусть себе бежит. Ты ведь хочешь, чтобы путешествие ей понравилось?

Боумен обнял жену за талию и притянул к себе.

Тина бежала, пока не запыхалась, потом повалилась на теплый песок и, весело смеясь, покатилась кувырком к самой кромке воды. Океан был теплый и спокойный, на ровной глади воды не было даже самых маленьких волн. Тина посидела немного, отдышалась после бега. Оглянувшись назад, туда, где остались родители и машина, Тина даже удивилась, как далеко они.

Мама махала рукой, звала ее вернуться. Тина радостно помахала в ответ, делая вид, что не поняла, чего от нее хотят. Ей совсем не хотелось надевать панамку. И не хотелось возвращаться обратно и выслушивать бесконечные разговоры матери о том, как бы сбросить вес. Девочке хотелось остаться здесь и, может быть, – если повезет – увидеть ленивца.

Тина уже видела ленивца – два дня назад, в зоопарке в Сан-Хосе.

Ленивец был похож на мягкую игрушку из «Маппет-шоу», он казался таким милым и совсем безобидным. В любом случае ленивцы ходят так медленно, что она запросто сможет от него убежать.

Тина услышала, как мать ее зовет, и решила уйти с солнца и подальше от воды, в тень пальмовых деревьев. В этом уголке пляжа пальмы росли над переплетением кривых, узловатых корней мангровых деревьев, которые полностью перекрывали все проходы в глубь берега. Тина уселась на теплый песок и пнула ногой сухие листья, опавшие с мангровых деревьев. Она заметила на песке множество птичьих следов. Коста-Рика славилась тем, что здесь очень много разных птиц. В путеводителе говорилось, что птиц в Коста-Рике в три раза больше, чем в Америке и Канаде, вместе взятых.

Трехпалые птичьи следы на песке были самые разные: одни маленькие, тоненькие, едва заметные, другие – покрупнее и сильнее вдавленные в песок. Тина с интересом разглядывала следы и вдруг услышала чириканье и какой-то шорох, которые доносились из мангровых зарослей.

Интересно, чирикают ли ленивцы? Тина думала, что не чирикают, но кто его знает, как там оно на самом деле? Скорее всего это чирикала какая-то морская птица. Тина замерла на месте и стала ждать. В кустах снова что-то зашевелилось, и девочка увидела того, кто шуршал и чирикал. Всего в нескольких метрах от нее из переплетения мангровых корней выбралась ящерица и уставилась на Тину.

Девочка затаила дыхание. Надо же, новое животное для ее списка! Ящерица стояла на двух задних ножках, опираясь на толстый хвост, и смотрела на Тину. В таком положении ящерица была примерно тридцати сантиметров высотой. Кожица у нее была темно-зеленая, с яркими коричневыми полосками поперек спины. Ящерица покачивала тоненькими передними лапками, которые заканчивались маленькими пальчиками с острыми когтями. Зверек потешно наклонил голову, как будто присматриваясь к девочке.

Тине зверушка понравилась. Эта ящерица такая миленькая! Она похожа на большую саламандру. Тина медленно протянула руку с раскрытой ладонью.

Ящерица не испугалась. Она пошла к девочке, смешно переваливаясь на толстых задних лапках. Зверек был размером примерно с курицу и так же, как курица, дергал головой при ходьбе. Тина подумала, что из этой ящерицы получился бы чудесный домашний любимец.

Девочка обратила внимание на то, что ящерица оставляет на песке трехпалые следы, точно такие же, как следы птиц. А ящерица подошла уже совсем близко… Девочка сидела не шевелясь, чтобы не спугнуть маленькую зверушку. Тина даже удивилась, что зверек совсем ее не боится и так близко подходит, но потом вспомнила – это же заповедник, и все звери здесь знают, что они под защитой. Эта ящерица, наверное, совсем ручная. Возможно, она даже надеется, что Тина угостит ее чем-нибудь вкусненьким. Девочка пожалела, что не прихватила с собой никакой еды. Тина медленно протянула раскрытую ладонь, показывая зверьку, что в руке нет ничего съедобного.

Ящерица приостановилась, качнула головой и звонко чирикнула.

– Прости, но у меня ничего нет, – сказала девочка.

И тут, совершенно неожиданно, ящерица вдруг вспрыгнула на вытянутую руку девочки. Тина почувствовала, как маленькие острые коготки вцепились в ее ладонь. К тому же зверек оказался на удивление тяжелым.

А потом ящерица стала быстро карабкаться вверх по руке девочки, к ее лицу.

– Я просто хочу, чтобы она все время была на виду, вот и все. Я просто хочу ее видеть, – сказала Элен Боумен и еще раз посмотрела на пляж, прищурив глаза от яркого солнца.

– Я уверен, что с ней все в порядке, – откликнулся Майк, рассматривая еду, которую для них приготовили и запаковали в гостинице. Жареная курица и бутерброды с каким-то мясным паштетом. Вряд ли Элен станет есть что-нибудь из этого. Даже не попробует.

– А она не могла уйти с пляжа?

– Дорогая моя, нет, не могла.

– Здесь так пустынно… – пожаловалась Элен.

– По-моему, это как раз то, чего тебе так хотелось, – заметил Боумен.

– Да, хотелось…

– Ну так в чем тогда дело? Что тебе не нравится?

– Я только хочу, чтобы наша дочь все время была на виду, вот и все, – повторила Элен.

И тут в порыве ветра, налетевшего с океана, им послышался голос дочери. Тина отчаянно визжала.

Пунтаренас

– Полагаю, сейчас она уже чувствует себя довольно хорошо, – сказал доктор Круз, опуская прозрачный полог пластикового кислородного тента над спящей Кристиной. Майк Боумен сидел возле кровати, рядом с дочерью. На Майка доктор Круз произвел хорошее впечатление: он явно знал свое дело и прекрасно говорил по-английски – научился во время стажировки в лучших медицинских центрах Лондона и Балтимора. Доктор Круз как будто излучал уверенность в себе и компетентность, да и сама клиника Санта-Марии, современная, лучшая в Пунтаренасе, славилась безукоризненной чистотой и квалифицированным персоналом.

И все равно Майк Боумен никак не мог успокоиться. Да и какое тут могло быть спокойствие, когда их единственная дочь страшно больна, а они так далеко от родного дома.

Когда Майк подбежал к Тине на пляже, девочка истерично рыдала. Вся ее левая рука была залита кровью и покрыта множеством небольших, но глубоких укусов, каждый размером с ноготь большого пальца. И еще по всей руке были размазаны хлопья липкой слизи, похожей на пенистую слюну.

Майк на руках понес дочку через весь пляж обратно к машине. Почти сразу рука Тины начала краснеть и опухать. Майк никогда в жизни не забудет той бешеной гонки назад, к цивилизованным местам. Полноприводный «Лендровер» ревел, как раненый зверь, оскальзываясь на покрытых жидкой грязью склонах холмов, а маленькая Тина кричала и плакала от боли и страха – ее рука все сильнее краснела и отекала. Они еще не доехали и до границ заповедника, а отечность распространилась до самой шеи Тины, и девочка начала задыхаться…

– Теперь все с ней будет в порядке? – спросила Элен, глядя на дочь сквозь пластиковый кислородный тент.

– Я думаю, опасность миновала, – ответил доктор Круз. – Ей ввели еще одну дозу стероидов, и девочка дышит теперь значительно свободнее. Кроме того, смотрите – отечность на руке заметно уменьшилась.

– А что насчет этих укусов? – спросил Майк Боумен.

– Мы пока не идентифицировали животное, которое нанесло раны, – сказал доктор. – Мне самому никогда раньше не приходилось видеть такие укусы. Но обратите внимание, они теперь совсем незаметны. Было очень непросто добиться того, чтобы на коже не осталось никаких следов. Хорошо еще, что я сделал фотографии, и позднее мы сможем провести идентификацию укусов по снимкам. Кроме того, при обработке ран я собрал образцы пенистой слизи и отправил на анализ – одну порцию в нашу клиническую лабораторию, вторую – в лабораторию в Сан-Хосе, а третью мы оставили в морозильной камере, на тот случай, если понадобится повторить исследование. У вас сохранились рисунки ящерицы, которые сделала девочка?

– Да. – Майк отдал доктору листы, на которых Тина по его просьбе изобразила искусавшее ее животное.

– Значит, именно это животное ее укусило? – спросил доктор Круз, рассматривая рисунок.

– Да, – подтвердил Майк Боумен. – Тина рассказала, что это была зеленая ящерица размером с курицу или с ворону.

– Я не знаю таких ящериц, – признался доктор. – Она нарисовала ее стоящей на задних лапах…

– Все правильно, – сказал Боумен. – Тина как раз говорила, что ящерица бегала на двух лапах.

Доктор Круз задумался, порассматривал картинку еще немного, потом предложил:

– Я не специалист по ящерицам. Знаете, что мы сделаем? Пригласим на консультацию доктора Гутиереса. Он – ведущий специалист-биолог в Национальном парке «Карера», это на другой стороне бухты. Возможно, он поможет нам опознать это животное.

– А нельзя пригласить кого-нибудь из Кабо-Бланко? – спросил Боумен. – Ведь это там Тину покусало животное.

– К сожалению, нельзя. В Кабо-Бланко нет постоянного научного персонала, и сейчас там не работает ни одна исследовательская группа, – пояснил доктор Круз. – Вы, наверное, были первыми людьми, которые попали на тот пляж за последние несколько месяцев. Но заверяю вас, доктор Гутиерес достаточно компетентен и сможет установить, что это за животное.

Доктор Гутиерес оказался крепким бородатым мужчиной, одетым в рубашку и шорты цвета хаки. Как ни странно, доктор Гутиерес был американцем. Когда его представили Боуменам, Гутиерес заговорил на прекрасном английском с мягким южным акцентом:

– Мистер и миссис Боумен, искренне рад вас видеть, – а потом рассказал, что он – биолог из Йельского университета, проводит здесь полевые исследования и работает в Коста-Рике уже пять лет. Марти Гутиерес внимательно обследовал Тину. Осторожно придерживая руку девочки, Гутиерес долго рассматривал через увеличительное стекло каждый след от укуса, а потом измерил их все с помощью карманной рулетки. Спустя некоторое время он отступил от Тины и кивнул самому себе, как будто приняв какое-то решение. После чего он изучил фотоснимки с изображением ран и задал доктору Крузу несколько вопросов о характере слизистых выделений. Доктор Круз сообщил, что образцы слюны животного только недавно отправлены в лабораторию на исследование и результаты пока неизвестны.

Наконец Гутиерес повернулся к Майку Боумену и его жене, которые с нетерпением ждали объяснений.

– Я думаю, с Тиной все будет в полном порядке. Но все же мне хотелось бы уточнить некоторые подробности, – сказал он. – По словам вашей дочери, ее укусила зеленая ящерица размером примерно в тридцать сантиметров, которая передвигалась на двух задних лапах и вышла на пляж из мангровых зарослей, так?

– Да, все правильно.

– И эта ящерица издавала определенные звуки?

– Тина говорила, что зверек вроде бы чирикал или попискивал…

– Вроде бы как мышь, так?

– Ну да.

– Хорошо. Я знаю, что это за ящерица.

И Гутиерес рассказал, что из шести тысяч разновидностей ящериц, которые существуют в природе, на задних ногах передвигаются только двенадцать видов. Из этих двенадцати в Латинской Америке водятся только четыре разновидности. А принимая во внимание окраску ящерицы, покусавшей Тину, это может быть только одна из четырех возможных.

– Так что я совершенно уверен – вашу девочку покусал Basiliscus amoratus – полосатая василисковая ящерица, которая водится в Коста-Рике и в соседнем Гондурасе. Когда эти ящерицы стоят, выпрямившись, на задних ногах, они действительно в высоту достигают примерно тридцати сантиметров.

– Они ядовитые?

– Нет, миссис Боумен. Совершенно не ядовитые. – Гутиерес сказал, что покраснение и отечность на руке у Тины объясняются аллергической реакцией. – Согласно литературным данным, примерно у четырнадцати процентов людей сильная аллергия на пресмыкающихся. Похоже, ваша дочь относится к этим четырнадцати процентам.

– Она кричала, ей было очень больно.

– Наверняка ей действительно было очень больно, – согласился Гутиерес. – Слюна пресмыкающихся содержит большое количество серотонина, который вызывает просто чудовищную боль. – Он повернулся к доктору Крузу: – Полагаю, после введения антигистаминных препаратов артериальное давление у девочки быстро пришло в норму?

– Да, почти сразу, – подтвердил Круз.

– Вот видите – дело в серотонине. Все ясно, – сказал Гутиерес.

Но Элен Боумен было ясно еще далеко не все.

– А почему эта ящерица на нее набросилась?

– Ящерицы кусают людей довольно часто, – стал рассказывать Гутиерес. – Люди, которые ухаживают за животными в зоопарках, постоянно ходят покусанные. А совсем недавно я слышал про случай, когда ящерица укусила младенца прямо в колыбели. Это случилось в Амалойе, всего в шестидесяти милях от того места, где вы отдыхали. Так что укусы ящериц – вовсе не редкость. Что делала девочка перед тем, как ящерица ее укусила?

– Ничего. Она сказала, что просто сидела тихонько, стараясь не шевелиться, чтобы не отпугнуть животное.

– Значит, она просто сидела… – повторил Гутиерес и нахмурил брови. Потом покачал головой и сказал: – Вряд ли мы теперь сможем с точностью установить, что и как там произошло. Понимаете, поведение диких животных совершенно непредсказуемо.

– А почему у Тины вся рука была в пенистой слюне? – спросила Элен. – Я все время думаю о бешенстве…

– Нет-нет, это исключено, миссис Боумен, – сказал Гутиерес. – Пресмыкающиеся не болеют бешенством и не могут стать его переносчиками. У вашей дочери была просто сильная аллергическая реакция на укусы василисковой ящерицы – только и всего.

Потом Майк Боумен показал Гутиересу рисунок ящерицы, сделанный Тиной. Гутиерес кивнул:

– Да, я согласен, это довольно похоже на василисковую ящерицу. Но, конечно, рисунок не совсем правильный. Шея слишком длинная, и еще она нарисовала по три пальца на каждой ноге, а должно быть пять. Хвост слишком толстый и слишком высоко поднят. Но в целом это изображение вполне соответствует той ящерице, о которой шла речь.

– Но Тина как раз и говорила, что шея у ящерицы была какая-то слишком длинная, – настаивала Элен Боумен. – И еще она говорила, что пальцев было по три.

– Тина очень внимательная девочка, – добавил Майк Боумен.

– Наверняка так и есть. – Гутиерес улыбнулся. – И все же я уверен, что вашу дочь покусала обычная Basiliscus amoratus, на укусы которой у Тины развилась ярко выраженная аллергическая реакция. Обычно при хорошем лечении такое состояние проходит через двенадцать часов. Завтра утром с вашей дочерью все будет в порядке.

В современной, прекрасно оснащенной лаборатории клиники Санта-Марии узнали, что американского ребенка осматривал доктор Гутиерес и определил животное, которое покусало девочку, – это оказалась обычная безвредная василисковая ящерица. И успокоенные лаборанты немедленно прекратили все дальнейшие исследования, несмотря на то что при предварительном фракционном анализе было обнаружено несколько протеинов неизвестной биологической активности, с необычайно высокой молекулярной массой. Но в эту ночь смене лаборантов досталось много работы, и они просто упрятали образцы слюны в холодильник.

На следующее утро лаборант дневной смены стал проверять холодильник, сверяя надписи на образцах со списком больных. Выяснилось, что Кристина Боумен выписывается сегодня утром. Тогда лаборант, недолго думая, выбросил пробирки со слюной в мусорную корзину. Уже в корзине он заметил на одной из пробирок красную наклейку, которая означала, что образец следует переправить дальше, в университетскую лабораторию в Сан-Хосе. Лаборант выудил пробирку с красной меткой из урны и отправил ее куда следовало.

– Ну, давай, Тина. Скажи спасибо доктору Крузу. – Элен Боумен подтолкнула дочку вперед.

– Спасибо, доктор Круз, – послушно произнесла Тина. – Мне уже намного лучше. – Она потянулась, взяла доктора за руку и пожала ее. Потом сказала: – А у вас другая рубашка.

Сперва доктор Круз не понял, о чем говорит девочка, а потом улыбнулся:

– Ты верно подметила, Тина. Когда я работаю в клинике по ночам, то наутро всегда надеваю свежую рубашку.

– А галстук оставляете тот же самый, да?

– Да, только рубашку надеваю другую.

Элен Боумен заметила:

– Вот, Майк же говорил вам, какая она наблюдательная.

– Да, это точно. – Доктор Круз улыбнулся и сердечно пожал руку маленькой наблюдательной девочке: – Желаю тебе хорошо отдохнуть в Коста-Рике весь остаток каникул, Тина.

– Спасибо.

Семейство Боуменов уже собралось уходить, но доктор Круз вдруг спросил:

– Тина, ты хорошо помнишь ту ящерку, что тебя покусала?

– Угу.

– Помнишь, какие у нее ножки?

– Угу.

– На них были пальчики?

– Да.

– А сколько пальчиков было у ящерицы на ножках?

– Три! – не задумываясь ответила девочка.

– Откуда ты знаешь?

– Я специально смотрела, – сказала Тина. – Там на песке было много всяких птичьих следов, и все одинаковые, из трех пальцев, вот такие. – Девочка расставила три пальца в стороны и показала, какие именно были следы. – А от той ящерицы тоже оставались на песке точно такие же.

– Ящерица оставляет такие же отпечатки на песке, как птицы, да?

– Ага! – кивнула Тина. – И ходит она тоже совсем как птица. Все время мотает головой то вниз, то вверх, вот так. – И девочка прошлась по комнате, кивая головой при каждом шаге.

После того как Боумены ушли, доктор Круз решил сообщить об этом разговоре Гутиересу, на биологическую станцию.

– Должен признать, случай, который произошел с этой девочкой, весьма необычен, – сказал Гутиерес. – Я собираюсь отправиться туда и лично провести кое-какие наблюдения. Теперь я не совсем уверен, что ее покусала василисковая ящерица. То есть совсем не уверен.

– Тогда что это могло быть?

– Послушайте, давайте пока не будем строить никаких догадок, – предложил Гутиерес. – Кстати, вам в клинике не приходилось слышать о других случаях, когда людей кусали ящерицы?

– Да нет, вообще-то.

– Если что-нибудь такое случится – обязательно дайте мне знать, дружище. Договорились?

Пляж

Марти Гутиерес сидел на пляже и следил за солнцем, которое опускалось все ниже и ниже. Вот край солнечного диска уже коснулся горизонта, на ровной глади залива заплясали ослепительные блики, а Гутиерес все сидел в тени пальмовых деревьев, возле непроходимых мангровых зарослей на пляже Кабо-Бланко. Насколько Марти смог определить, это было то самое место, где два дня назад сидела американская девочка Тина Боумен.

Он не соврал Боуменам, утверждая, что ящерицы кусают людей довольно часто. Однако Гутиерес никогда еще не слышал о том, что кого-то покусала полосатая василисковая ящерица. И уж точно никогда не бывало, чтобы после укусов ящерицы люди попадали в больницу. Кроме того, радиус укусов на руке Тины был необычно большим для василисковой ящерицы. Когда Гутиерес вернулся после консультации к себе на станцию, он добросовестно провел небольшое исследование в местной библиотеке и нигде не нашел ни единого упоминания об укусах василисковой ящерицы. Потом он попробовал отыскать сведения о подобных случаях в компьютерной базе данных Американского отделения Международной научной биологической библиотеки – с тем же результатом. Ничего не было известно ни об укусах василисковой ящерицы, ни о случаях госпитализации людей, которых она покусала.

Тогда Гутиерес позвонил медицинскому работнику в Амалойе, и тот подтвердил, что у них действительно был такой случай – младенца девяти дней от роду укусило за ногу какое-то животное, и бабушка ребенка – единственная, кто это животное видел, – утверждает, что это была ящерица. Судя по описанию, которое дала старушка, ящерица была зеленая, с коричневыми полосками на спине. Зверек укусил ребенка несколько раз, прежде чем старушка его отогнала.

– Необычный случай, – сказал Гутиерес.

– Да не особенно, – ответил врач из Амалойи и рассказал, что случаи нападения ящериц на детей бывали и в других местах. Например, в Васкосе, еще одном прибрежном поселке неподалеку от Амалойи, ящерица тоже покусала спящего ребенка. И еще такое же случилось в Пуэрта Сотреро. Все известные случаи произошли в последние два месяца. Всякий раз жертвами нападения ящериц становились спящие младенцы или маленькие дети.

Видя столь неожиданные, но вполне определенные совпадения, Гутиерес предположил, что имеет дело с новым, неизвестным ранее видом ящериц. В Коста-Рике вполне могло случиться подобное. Территория этой страны, шириной семьдесят пять миль в самой узкой части, по площади не больше штата Мэн. Но при таких незначительных размерах в Коста-Рике имеются необыкновенно разнообразные климатические зоны со своей специфической флорой и фауной – в прибрежных районах Тихого и Атлантического океанов, в четырех отдельных горных массивах с пиками высотой до четырех километров над уровнем моря и несколькими действующими вулканами. Здесь можно встретить дождевые леса, высокогорные леса, зоны умеренного климата, болотистые низины, засушливые пустыни. Такое многообразие экологических условий объясняет поразительное разнообразие растений и животных. В Коста-Рике только видов птиц в три раза больше, чем во всей Северной Америке. Здесь встречается более тысячи разновидностей орхидей, более пяти тысяч видов насекомых.

Новые виды животных находят здесь постоянно, а в последние годы это стало случаться гораздо чаще, чем раньше, – по одной неприятной причине: богатейшие леса Коста-Рики немилосердно вырубаются. И животные джунглей, лишившись привычных мест обитания, переселяются в другие районы. Иногда при этом резко меняются их повадки.

Поэтому появление новых, неизвестных видов животных вполне возможно. Но помимо радости оттого, что наука обогащается новыми знаниями о животном мире, неизвестные животные несут в себе опасность новых, неизвестных заболеваний. Ящерицы являются переносчиками болезнетворных вирусов, и некоторые из них могут быть опасными для человека. Самое опасное заболевание, которое переносят пресмыкающиеся, – ящеровый энцефалит, которым болеют люди и лошади. Болезнь проявляется резкой слабостью и сонливостью. Гутиерес понимал, что найти новую ящерицу очень важно – хотя бы для того, чтобы проверить ее на вирусоносительство и выяснить, не станет ли эта ящерица разносчиком какой-нибудь опасной болезни.

Он сидел на пляже, следил за медленно опускающимся солнцем и вздыхал. Может, Тина Боумен и видела новую ящерицу, а может, и нет. Сам Гутиерес определенно никаких ящериц не видел. Рано утром он, исполненный радужных надежд, засел на пляже с пневматическим пистолетом, заряженным парализующими стрелками с лигамином. Но оказалось, что целый день был потрачен зря. Скоро надо будет выезжать с пляжа обратно в холмы – Гутиерес не хотел ехать по такой плохой дороге в темноте.

Он встал и пошел по пляжу. И тут заметил неподалеку темный силуэт обезьяны-ревуна, которая копошилась на песке у самого края мангровых зарослей. Гутиерес пошел дальше, отойдя на приличное расстояние от деревьев, – где есть один ревун, там их может быть целая стая. А если здесь живут ревуны, то лучше обойти их стороной, потому что эти обезьяны имеют отвратительную повадку поливать незваных пришельцев мочой.

Но эта обезьяна, по-видимому, была одна. Она передвигалась довольно медленно, часто останавливалась и присаживалась на задних лапах. Обезьяна что-то несла в зубах. Когда Гутиерес подошел поближе, он увидел, что именно жует обезьяна, – изо рта ревуна торчал длинный хвост и задние ноги зеленой ящерицы. Даже с такого расстояния Гутиерес разглядел на спинке ящерицы поперечные коричневые полоски.

Гутиерес припал к земле и прицелился. Обезьяна-ревун, привыкшая к безопасной жизни в заповеднике, совсем не испугалась, только с любопытством уставилась на человека. Она не убежала, даже когда мимо просвистела первая стрелка, – с первого выстрела Гутиерес промахнулся. Когда вторая стрелка глубоко вонзилась ревуну в бедро, обезьянка заверещала, удивленно и злобно, выронила остатки своей добычи и помчалась в джунгли.

Гутиерес встал и пошел подбирать трофей. Судьба обезьяны его особенно не волновала – доза транквилизатора в стрелке настолько невелика, что может вызвать у животного разве что некоторую заторможенность на несколько минут. Теперь он думал о том, что делать со своей находкой. Сам он, конечно же, напишет предварительное сообщение, но останки ящерицы обязательно надо отослать в Соединенные Штаты, для окончательной идентификации. Только вот кому бы их отправить? Самым лучшим специалистом по ящерицам был Эдвард Х. Симпсон, заслуженный профессор зоологии из Колумбийского университета, который жил сейчас в Нью-Йорке. Этот элегантный пожилой мужчина с зачесанными назад седыми волосами был всемирно известным экспертом по таксономии ящериц. И Марти Гутиерес решил, что лучше всего будет отправить эту ящерицу профессору Симпсону.

Нью-Йорк

Доктор Ричард Стоун, заведующий Лабораторией тропических болезней при медицинском центре Колумбийского университета, часто говаривал, что от былого величия лаборатории сейчас осталось одно название. В начале двадцатого столетия лаборатория занимала весь четвертый этаж корпуса биомедицинских исследований, и целые полчища биологов и лаборантов трудились в ней, пытаясь отыскать причины и источники желтой лихорадки, малярии и холеры. Но успехи медицины – и, в частности, исследовательских лабораторий в Найроби и Сан-Паоло – лишили Колумбийскую лабораторию тропических болезней того важного места, которое она прежде занимала. Сейчас лаборатория стала гораздо меньше, в ней работало всего двое лаборантов, и занимались они в основном выявлением тропических заболеваний у ньюйоркцев, которые где-нибудь путешествовали. Уютную праздную повседневность лаборатории неожиданно нарушила посылка, которая пришла по почте сегодня утром.

– Боже мой, какая прелесть, – сказала сотрудница Лаборатории тропических болезней, прочитав сопроводительную записку на контейнере. – «Частично изжеванный фрагмент не идентифицированной ящерицы из Коста-Рики». – Лаборантка сморщила носик: – Это по вашей части, доктор Стоун.

Ричард Стоун подошел посмотреть, что это им прислали.

– Это материал из лаборатории Эда Симпсона?

– Да. Не понимаю только, почему они прислали эту ящерицу нам?

– Звонила его секретарша. Сказала, что Симпсон сейчас в Борнео, на полевых исследованиях, и пробудет там все лето, – пояснил Стоун. – А поскольку ящерица как-то связана с вопросом о контагиозных заболеваниях, нашу лабораторию попросили это проверить. Ну-ка, посмотрим, что тут у нас…

Белый пластиковый цилиндр походил на двухлитровый бидончик для молока, с запирающимися на замок металлическими задвижками и завинчивающейся крышкой. На цилиндре была этикетка «Контейнер для международной транспортировки биологических образцов» и наклейки с предупреждающими надписями на четырех языках. Надписи предназначались для подозрительных таможенников – открывать контейнер строго запрещалось.

Очевидно, таможенники вняли предупреждениям – когда Ричард Стоун перенес контейнер на лабораторный стол для исследований и внимательно рассмотрел его при ярком свете, он увидел, что все пломбы целы. Стоун включил вытяжной шкаф, надел пластиковые перчатки и маску. Как бы то ни было, в лабораторию совсем недавно поступали образцы, зараженные возбудителями венесуэльской лошадиной лихорадки, японского В-энцефалита, кьязанурским лесным вирусом, вирусами Лангата и Марахо. Приняв все меры предосторожности, Стоун отвинтил крышку.

Зашипел выходящий газ, над контейнером взвилось облачко белого пара. Стенки цилиндра резко охладились, покрылись изморозью. Внутри контейнера лежал пластиковый пакет размером с сандвич, с замком-«молнией». Через прозрачные стенки пакета виднелось что-то зеленое. Стоун расстелил на столе хирургическую ткань и вытряхнул на нее содержимое пакета. Кусок замороженной плоти с гулким стуком упал на металлический стол.

– Хм-м… Выглядит вполне съедобно, – заметила лаборантка.

– Согласен, – сказал Стоун. – И чего они от нас хотят?

Лаборантка просмотрела сопроводительные документы.

– Ящерица укусила ребенка, из местных жителей. Их интересует, что это за ящерица и не переносит ли она при укусе какие-нибудь болезни. – Потом лаборантка достала детский рисунок, на котором была изображена ящерица, с подписью «Тина» в верхней части листа. – Кто-то из детей нарисовал ее.

Стоун мельком взглянул на рисунок.

– Опознать ящерицу мы, ясное дело, не сможем, – сказал он. – Зато проверить, какие болезни она переносит, довольно просто – если удастся выскрести из этого куска мяса хоть немного крови. Как они назвали эту ящерицу?

– «Basiliscus amoratus трехпалый, с генетической аномалией», – прочитала лаборантка.

– Хорошо. Тогда начнем. Пока эта штука разморозится, сфотографируйте ее и сделайте рентгеновские снимки – для протокола. А когда достанем кровь, проводите пробы на антитела, пока не получите какой-нибудь результат. Если что-нибудь будет неясно – обращайтесь ко мне.

Марти Гутиерес прочитал факс из Лаборатории тропических болезней Колумбийского медицинского центра. Послание было коротким:

Гутиерес сделал из этого послания два важных вывода. Во-первых, специалисты из Колумбийского университета подтвердили его идентификацию неизвестного животного как василисковой ящерицы. Во-вторых, поскольку эта ящерица не переносит никаких опасных инфекций, то участившиеся в последнее время случаи нападения ящериц на людей не нанесут серьезного урона здоровью населения Коста-Рики. Кроме того, он получил косвенное подтверждение своим предположениям относительно того, что ящерицы этого вида вынуждены переселяться из лесной зоны в другие места обитания и впервые столкнулись с человеком. Теперь Гутиерес был уверен, что вскоре, может быть через несколько недель, ящерицы привыкнут к новым условиям существования и случаи их нападения на людей постепенно прекратятся.

Мощные струи тропического ливня молотили по рифленой крыше больницы в Бахья-Анаско. Приближалась полночь, электрические провода сорвало бурей, и света не было. Повитуха Элена Моралес при свете фонарика ухаживала за молодой матерью, как вдруг из соседней комнаты послышались странные звуки – какой-то писк и чириканье. Элена решила, что в дом пробралась крыса, и, быстренько положив на лоб спящей женщины прохладный компресс, пошла в соседнюю комнату взглянуть, как там новорожденный младенчик. Когда Элена подошла к двери, она снова услышала чириканье и немного успокоилась. Наверное, это какая-нибудь птица искала, где бы спрятаться от дождя, и залетела в окно. Костариканцы считают, что если в дом с новорожденным залетает птица, это приносит удачу.

Элена открыла дверь. Младенчик лежал в плетеной колыбели, завернутый в легкое одеяльце так, что виднелось только его личико. Вокруг колыбели сидели, сгорбившись, как страшные горгульи, три темно-зеленых ящерицы. Когда Элена вошла в комнату, ящерицы не испугались и не убежали, а только повернули головы и с любопытством уставились на нее. В свете фонарика Элена увидела, что морды ящериц перепачканы свежей кровью. Одна из ящериц тихонько чирикнула, подалась вперед и, резко дернув головой, оторвала от младенчика очередной кусок плоти.

Элена закричала и бросилась вперед. Ящерицы мгновенно выпрыгнули через окно и растаяли в темноте ночи. Еще не добежав до колыбельки, Элена Моралес уже знала, что младенец наверняка мертв, – она увидела, что эти ящерицы сотворили с лицом ребеночка. А ящерицы, пронзительно пища и чирикая, скрылись в дождливой ночи, оставив за собой только окровавленные отпечатки трехпалых лап – такие же, какие оставляют птицы.

Порядок данных

Чуть позже, немного успокоившись, Элена Моралес решила никуда не сообщать о нападении ящериц. Невзирая на тот ужас, который она только что испытала, Элена Моралес забеспокоилась, как бы в случившемся не обвинили ее саму – за то, что оставила младенца без присмотра. Поэтому повитуха сказала молодой матери, что младенчик поперхнулся и задохнулся до смерти. А в определенную графу статистической медицинской карты, которую потом отослали в Сан-Хосе, Элена записала: «Синдром внезапной смерти новорожденных». Так обычно регистрировались все смерти очень маленьких детей, произошедшие от необъяснимых причин. Подобное случалось не то чтобы очень редко, и рапорт Элены Моралес приняли.

В университетской лаборатории в Сан-Хосе при исследовании образцов слюны ящерицы, покусавшей Тину Боумен, было сделано несколько примечательных открытий. В слюне, как и ожидалось, было обнаружено высокое содержание серотонина. Но среди белков этой слюны оказался настоящий монстр: один из самых огромных среди известных протеинов, с молекулярной массой почти в два миллиона. Его биологическую активность еще до конца не исследовали, но уже было ясно, что это сильный нервно-паралитический токсин, родственный яду кобры, но с более примитивной внутренней структурой.

А еще в лаборатории обнаружили, что в образце слюны содержатся следы гамма-аминометионингидролазы. Поскольку этот фермент является маркером продуктов генной инженерии и никогда не встречается у диких животных, техники лаборатории решили, что вещество попало в исследуемый образец случайно, уже здесь, в лаборатории, и не стали упоминать об этом в отчете, который потом переслали в Пунтаренас, доктору Крузу – врачу, который прислал образец слюны на исследование.

Останки зеленой ящерицы благополучно лежали в морозильной камере Лаборатории тропических болезней Колумбийского университета – до возвращения из экспедиции профессора Симпсона, которого ждали не раньше чем через месяц. Так бы все и оставалось, если бы в Лабораторию тропических болезней не заглянула лаборантка по имени Элис Левин, которой случайно попался на глаза рисунок Тины Боумен. Едва увидев этот рисунок, Элис сказала:

– О, чей это ребенок нарисовал динозаврика?

– Что-что нарисовал? – переспросил Ричард Стоун, медленно обернувшись к ней.

– Динозавра. Вот это, смотрите. Мои малыши все время их рисуют.

– Это просто ящерица, – сказал Стоун. – Ящерица из Коста-Рики. Ее нарисовала какая-то местная девчушка.

– Да нет же! – Элис упрямо покачала головой. – Вы только посмотрите – все нарисовано правильно. Большая голова, длинная шея, стоит на толстых задних ногах, хвост – толстый и длинный. Это типичный динозавр!

– Этого не может быть. Ящерица всего тридцати сантиметров в высоту.

– Да? Так ведь были и маленькие динозавры, – не отступала Элис. – Поверьте, уж я-то знаю. У меня двое мальчиков, так что я в этом деле настоящий эксперт. Самые маленькие динозавры были размером даже меньше тридцати сантиметров. Микрозавры или как их там – точно не помню. Эти названия просто невыносимы. Запомнить их совершенно невозможно, если только тебе не десять лет от роду.

– Вы не понимаете, – сказал Ричард Стоун. – Здесь нарисовано современное животное, не ископаемое. Нам прислали кусок такой ящерицы – он в морозилке. – Стоун даже пошел к морозильнику, достал фрагмент ящерицы и вытряхнул на стол перед Элис Левин.

Элис посмотрела на замороженный кусок тушки, на этот длинный хвост и трехпалые задние лапы и пожала плечами. Трогать тушку она не стала.

– Не знаю, – сказала Элис. – Но я бы сказала, что это и есть динозавр.

Стоун покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему бы и нет? Это может быть какой-нибудь остаток или пережиток – или как там их называют?

Стоун снова покачал головой. Элис трудно было назвать специалистом в таких сложных научных вопросах – она была всего лишь техником из бактериологической лаборатории, расположенной в том же корпусе, только этажом ниже. И у нее определенно богатое воображение. Стоун припомнил случай, когда Элис казалось, что ее упорно преследует один из санитаров хирургического отделения…

– Знаете, Ричард, а ведь если это действительно динозавр, то у кого-то могут возникнуть бо-ольшие проблемы.

– Это не динозавр.

– А это кто-нибудь проверял?

– Нет, – признался Стоун.

– Вот видите! Ну, так отошлите это в Музей Естественной Истории или еще куда-нибудь, – предложила Элис. – Нет, правда, лучше бы вам это сделать.

– Мне будет стыдно, если я такое вытворю.

– Хотите, Ричард, я сделаю это для вас? – предложила Элис.

– Нет, не надо.

– Так что, вы совсем ничего не собираетесь с этим делать?

– Ничегошеньки! – Стоун положил тушку ящерицы обратно в морозильник и захлопнул дверцу. – Это не динозавр. Это ящерица. И вообще, чем бы она ни была, эта зверюшка вполне может подождать, пока профессор Симпсон вернется из Борнео и опознает ее. Все, Элис, решено – эту ящерицу мы никуда не станем отсылать.