Онлайн чтение книги Капитан Два Лица
2. Три корабля, виселица и трактир

Король Талл ле Спада да Халоран – «Воитель» – не был плохим королем. Даже наоборот, королем он был хорошим, но первые Приливы его правления пришлись на войну с Жу’Нушиа́дом – государством чернолицего златоглазого народа нуц. Нуц верили в Темное божество Ва́рац, носившее на спине черепаший панцирь и принимавшее в жертву третьего ребенка из каждой семьи. Когда детей стало рождаться меньше, солдаты черного племени пришли к границам Альра’Иллы и переступили их.

Юный Талл, занявший место покойного отца, О́вега Ученого, и едва научившийся держать меч, доверил оборону регенту, вчерашнему казначею. Войну проиграли, как и следующую за ней. Нуц обязали платить дань детьми только Приграничье – удивительно милосердная для дикарей избирательность.

Третью войну возмужавший Талл, к которому вернулись некогда покинувшие королевство старые полководцы, Но́ллак, Лу́нгер и ле Фирие́к, начал сам. Она затянулась на три Круга и кончилась победой. Король вернулся в столицу, Ганна́с, в прежний замок – отдавать приказы о мире. Молодой воитель мог бы насладиться покоем, но больше он покоя не хотел. К вкусу крови и лязгу стали ведь привыкаешь, как привыкаешь к воздуху и пению птиц.

Король любил красивых соблазнительных женщин, а самой красивой и соблазнительной для него оказалась почему-то Равви – златокудрое божество войны и битвы. Мир с нуц достаточно окреп: в их собственных семействах по велению богов снова стало много детей. Прочие соседи демонстрировали удивительно миролюбивый нрав и чтили Светлых богов или же просто были сильнее Альра’Иллы. Воевать стало не с кем. И тогда жажда сражений, которая не давала Таллу покоя, обрушилась на единственную угрозу, единственный дикий, опасный, а, главное, многочисленный народ, пусть и не имевший ни родины, ни стольного града. Это были пираты.

Пиратов в Морском Краю – на материке и островах, раскинутых среди огромного Первого Моря, Шии́н, – жило множество. Одни служили определенным государям, поднимая их флаги и грабя их врагов. Другие не оставались близ одних берегов долго, меняли господ по желанию и принципам и звали себя вольными. Третьи продавались за деньги и звали себя так же, но слыли среди прочих «грязными наемниками». Соколы, Волки и Крысы. Каждая пиратская гильдия гордилась своим прозванием и гербом.

Когда-то пираты, если не были отягощены слишком кровавыми преступлениями в этих водах, свободно заходили в порты Альра’Иллы. Во время Третьей войны с нуц многие из них сами примкнули к армии короля Талла. Правда, он пообещал такие награды, что уже трудно сказать, кто пошел воевать ради них, а кто по велению тан – доброй воли, текущей по хребту и делающей человека человеком. Так или иначе, силы пиратов оказались необходимы в решающих сражениях. Но платы не получил почти никто, если не считать платой быстрый уход в вечный сон .

Король Талл, завершив поход, уверился, что залог спокойствия любого государства – убрать всё, что нельзя утихомирить: переупрямить, приручить или купить, желательно дешево, ведь государство и так на краю голода. Пираты были именно такой силой, неуправляемой, способной сегодня прикрыть тебя грудью бесплатно, а завтра разграбить твой город. Это касалось даже тех, кто звал себя Соколами: лишь немногие действительно знали цену верности. В их головах было слишком много свободы и солёного ветра. Поэтому они были опасны.

Первое, что сделал король Талл, начиная свою четвертую – невидимую и долгую – войну, – упразднил «сокольи пакты». У Альра’Иллы не должно было быть своих пиратов, и она отказалась щадить чужих, если они зайдут в ее порты. Это осложнило отношения с соседями, но пришлось примириться: зависимость от соли, которая отчего-то вся скопилась именно на этом куске побережья, была слишком велика, а новая армия и новый король – слишком сильны, чтобы развязывать вражду.

До того как родился юный принц, а потом и принцесса, король часто участвовал в «охотах на Соколов» и сам успел стать прекрасным моряком, знающим немало о пиратских хитростях. Но с появлением наследников он не без сожаления оставил это флоту и занялся иными государственными делами. Лишь одно по-прежнему выдавало, что пираты не идут у него из головы. Виселицы .

Любимым занятием короля Талла в свободное время было посещение пиратских казней. Дочь он туда не брал, а сына стал брать, как только тот увидел свой девятый Большой Прилив.

– Ты должен знать, – всегда говорил он. Но никогда не объяснял что.

И мальчик по имени Ино, скуластый и черноволосый, как отец, узнал.

Что когда дует ветер, виселицы, качаясь, издают мелодичный, красивый скрип, который тем громче, чем тяжелее оставленные на них тела.

Что петлю можно затянуть так, чтобы при потере опоры шея мгновенно сломалась, а можно – так, чтобы тело «плясало» на веревке две, а то и три швэ.

Что в среднем, чтобы выиграть пару варров, монеток-раковин, надо ставить на то, что оно обмякнет на второй.

Что пятна на одежде, обвисшей мешком, – это не пот.

И что, вообще-то, для того чтобы отправиться в вечный сон, достаточно простой веревки.

А еще он понял, что, несмотря на всё это, не может ненавидеть своего отца, но не может ненавидеть и пиратов тоже. У принца Ино – как и у многих людей его положения – было два лица, для всех и для себя. С самого детства. Только так можно было не сойти с ума.

Впервые он увидел их вблизи в день своего восьмого Большого Прилива. И он никогда этого не забудет.

Здешнее море умеет подкрадываться так близко, что переливается через набережную, вползает на улицы, затапливает нижние этажи домов. Именно поэтому крепкие двери и окна в приморских городах надежно законопачены, а воздухоотводы пронзают каждый этаж и тянутся высоко-высоко над крышами. Чтобы каждый Круг можно было сидеть у окна в Большой Прилив (и несколько за ним следующих, чуть поменьше) – и смотреть на недоумевающих рыб, медуз и черепах, плывущих мимо. Рыбы такие пестрые, что похожи на праздничные гирлянды или фонарики. Уходя, вода забирает с собой тот немногочисленный мусор, который не смогли убрать к ее приходу городские службы. За это ее благодарят танцами и празднествами, а корабли с наступлением сумерек устраивают парад, красуясь друг перед другом, как птицы в брачное время.

Так случилось и в тот день: кораблей были дюжины, один лучше другого. Король и его двор наблюдали с самой высокой замковой крыши, горожане – из верхних окон, с чердаков или же тоже с крыш. Некоторые забирались даже на трубы.

Пираты появились без приглашения: три стройных брига казались великанами среди прочих. У пиратов были черные паруса, а одежда в противоположность яркая, как у уличных шутов и гимнастов. Большие шляпы. Расшитые камзолы и блестящее оружие. Три корабля запустили с палуб ракеты из Заморья – края с другой стороны Шиин. Расцветив небо, искры сложились в сокола, волка и крысу. А потом в пиратов стали стрелять. И никогда ни до, ни после Ино не видел, чтобы кто-то уходил от погони и прорывал окружение так легко, управляя судном таких размеров. Никто тогда не поднялся на три борта, да даже лиц капитанов не запомнил ни один солдат.

Пока переполох еще не поднялся, люди в яркой одежде, точно смеясь, бросали высовывавшимся из окон горожанам монеты и самоцветы – горстями, не считая.

– Выбирайте друзей! – кричали некоторые пираты и пиратки. – Выбирайте друзей!

Мальчик не понимал, что значит эта фраза, но чувствовал, что очень не отказался бы дружить с этими красивыми и шумными незнакомцами. Отец – кажется, совсем наоборот: кулаки его крепко сжались, а голос, которым он отдавал приказ выкатить прямо на замковую крышу пушки, звенел и дрожал от злости. На три корабля начали облаву, но они исчезли так стремительно, будто их оснащали не только заморские ракеты, но и заморские системы движения, которые, как говорили, строились на древнем живом огне, секрет которого тамошние жители украли.

Ино так и не смог забыть пиратов. О морских Соколах, Волках и Крысах он стал спрашивать каждого, кто мог хоть что-то рассказать. Отец поначалу не мешал, может, полагая, что врага лучше знать в лицо. Препятствовать он стал позже, когда кто-то из советников повторил ему вопрос юного принца: «Как становятся пиратами?» . Ино перестали отвечать, а король-отец, помогая сесть в карету в другой, еще один тот самый день , мягко потрепал принца по волосам с видом, с каким обычно дарил подарки, и сказал:

– Ты хотел узнать, как становятся пиратами, так? Я не знаю. Но я могу показать тебе, как они умирают.

Впервые глядя на болтавшееся в петле тело, с которого кто-то стаскивал камзол, Ино понял, что расколоть чей-то мир – еще легче, чем отправить в вечный сон с помощью простой веревки. Отец, так многому научивший и продолжавший учить, был частью его жизни; пираты – самой жизнью, пусть чужой. Круги сменялись, казни вроде бы стали привычными. Но едва заметная трещинка побежала по тан юного принца. И она становилась всё шире.

Мир распался совсем, когда Ино увидел свой пятнадцатый Большой Прилив и вскоре, кажется, сотую на своей памяти казнь. Всё было, как и обычно: скрип веревки и помоста, молчаливая толпа, монотонное зачитывание приговора. Презрительный плевок, которым осужденный попрощался с жизнью, и его бешеный взгляд из-под алой повязки. И отец, подавшийся в своем кресле чуть вперед.

Синие глаза его горели тогда мрачным удовлетворением, пальцы впились в массивные подлокотники тронного кресла. Потом, став немного старше, Ино часто думал о том, что, возможно, именно такие швэ – а вовсе не проводимые в спальне с матерью – приносили отцу самое сильное наслаждение. Тогда же принц просто смотрел на пирата – красивого, статного, довольно молодого. Может быть, он оставлял среди живых свою возлюбленную, мать, лихую команду или…

– Нет!

Мальчик появился, уже когда опору вышибли из-под ног приговоренного. Принц привычно определил, что сделали с веревкой в этот раз: тело дико, бешено дергалось, руки, которые даже не связали, тянулись к петле и тут же соскальзывали. Да, Ино уже запомнил: руки связывают не всегда. Обычно этого не делают, именно если петля затянута вот так . Чтобы зрелище было ярче и, возможно, дольше.

– Отец!

Хрипы умирающего разносились ясно и остро в безмолвии толпы, и этот вопль – совсем тонкий и слабый – прозвучал почти выстрелом, по крайней мере, у Ино в ушах.

Может, конвойные опешили, может, зазевались, но мальчишка – худой, едва ли увидевший хотя бы десяток Приливов, – взлетел мимо них по деревянным ступеням и ринулся к столбу. Его голые руки вцепились в дергающиеся, молотящие воздух ноги пирата. Он тщетно пытался стать повешенному опорой, дать хотя бы глоток воздуха и продолжал что-то исступленно кричать. Ино не знал, к кому он обращается, – к человеку в петле, к страже, к богам или к зевакам внизу. Но слова – невнятные и перебиваемые слезами – звучали, звучали, звучали, смешиваясь с затихающим хрипом.

Тело обмякло: на этот раз дергалось полторы швэ, всего лишь. Те, кто ставил на большее, проиграл свои варры. Площадь заполнил разочарованный гул.

Один из конвойных, взбежав по ступеням, сгреб мальчика за шиворот и швырнул вниз, в толпу. От падающей фигурки все отступили, как если бы в них бросили загнивающий труп или ядовитую змею. Мальчик упал на каменную мостовую с высоты почти в два собственных роста. Больше он не встал, как оказалось потом, – свернул себе шею.

Ино смотрел на распростертое у ног толпы тело и на другое, болтавшееся на веревке. Смотрел пристально, ничего не говоря и не двигаясь, а внутри поднималось что-то похожее на спазм, хотя, зная, куда едет, он не прикасался к пище ни вчера вечером, ни сегодня утром. И все же нутро скручивало, это не походило на детскую тошноту, накатывавшую, пока зрелище не стало привычным. Что-то другое.

Отец лично выбранил конвой. Было ли это за то, что мальчика вообще пропустили на помост, или за то, что он уснул раньше срока, Ино не знал. Он не проронил ни слова с момента, как толпа начала расходиться, и – это было странным – молчал отец. Глаза оставались застывшими, остекленевшими, как под соляной толщей. Весь путь до замка Альра-Ган длилось безмолвие.

Об этой поездке в карете – последней – Ино тоже вспоминал часто, когда повзрослел. Иногда ему казалось, поговори они тогда, что-то сложилось бы иначе. Но ни один не разомкнул губ. Ино боялся, что, несмотря на голод, его вывернет, хоть желчью. А молчание отца осталось загадкой – тяжелой, нежеланной, гнетущей.

В ту же ночь юный принц навсегда покинул свой замок, свою сестру и своего родителя. Больше всего ему хотелось, чтобы Ино ле Спада да Алари исчез навсегда. И он исчез.

Как становятся пиратами? Юный Ино так и не выяснил, как ни старался. Поэтому первые его действия были предельно простыми. Очень простыми. До глупости простыми.

Он заявился в «Зеленую рыбину» – портовый трактир на самом отшибе города, где уже не было ни жилых домов, ни верфей, ни даже бараков. Трактир ютился в низкой пробковой постройке меж двумя скалами и имел свою узкую, разваливавшуюся на глазах лодочную пристань. Пиратские корабли там не швартовались: слишком мало места, да и недостаточно далеко от посторонних глаз. Обычно их прятали за мысом, и моряки приплывали на шлюпках – промочить горло и обговорить очередную сделку, вылазку или военный план.

Об этом заведении Ино услышал от одного из старых полководцев отца, с которым был больше всего дружен, – от седого и рассеянного адмирала Ноллака. Тот отличался благодушием и болтливостью, в охотах на Соколов участвовал неохотно и, как иногда казалось принцу, даже в чем-то разделял его восхищение разбойничьей братией. По крайней мере, говорил о пиратах с удовольствием и без какого-либо опасения плохо повлиять на наследника престола.

– Они разные… иные перережут тебе глотку за один неучтивый взгляд, но иные будут считать верным другом до последнего сна, если докажешь, что не трус. Ну а если водятся деньжата, – и того лучше.

Эти слова Ино запомнил. Вряд ли ему – мальчишке – представился бы сейчас шанс доказать храбрость. А вот с деньгами было проще: сбегая, он забрал все, что выдавалось ему на расходы и что он не потратил, и еще несколько дорогих предметов, которых, он знал, не хватятся. Их можно было продать и обменять, чтобы нанять небольшую команду, судно, и…

…И, конечно же, все это у него отняли в первые десять швэ, проведенных в «Зеленой рыбине». На одиннадцатой он получил в зубы, на двенадцатой его зажали в угол несколько огромных головорезов самого низкого толка, из Крыс. Трудно сказать, приняли ли его с первого взгляда за ищейку из королевской стражи или же просто за скучающего сынка какого-нибудь богатея, но «вести с ним деловой разговор», как он сразу предложил прерывающимся голосом, никто не стал.

– Ты смазливый… – обдав принца густым смрадом дешевой выпивки, прохрипел один из тех, кто стоял почти вплотную, – отлично сгодишься в Заморье, там таких берут в гаремы.

– А может, выпытаем, чей он, и затребуем выкуп? – предложил его приятель, чуть поменьше в росте и в обхвате.

– Продавать людей выходит дороже, чем возвращать родственникам, Сэпто… а еще это хороший урок. Говорят, заморские сагибы умеют учить… разным полезным вещам.

Произнося это, верзила сделал характерный жест возле губ и оттопырил щеку языком, и все довольно загоготали. Ино, тоже прекрасно знавший смысл этого движения соединенных пальцев, в ярости бросился вперед. Он успел даже выхватить кинжал, но не успел никого ранить; впоследствии он возблагодарил за это Моуд, рыжую богиню судьбы. Потому что иначе вряд ли пираты позволили бы случиться тому, что случилось дальше. А дальше…

– Достаточно, Зубарь, уберите лапы. Мальчик все вполне понял и вряд ли еще сунется. Да и вообще… не понимаю, почему его держат сразу трое. Вы чего-нибудь боитесь, друзья мои?

Ино действительно держали три пирата: двое заломили руки, один намотал на кулак длинные волосы и оттягивал их назад. При звуках спокойного, глубокого голоса толпа резко смолкла и чуть расступилась, тогда зазвучали неторопливые чеканные шаги. Вскоре юный принц уже разглядывал того, кто, видимо, все время был здесь, но почему-то раньше не вмешивался в происходящее.

Трудно сказать, сколько Приливов он увидел: волосы были серого цвета, то ли седые, то ли просто светлые и потускневшие от подцепленной в каком-нибудь порту болезни. Черты лица казались грубыми, но кое-что выбивалось из подобного впечатления – прямой, с четко очерченными широкими крыльями, не нависающий над тонкими губами нос. Такую его форму Ино раньше встречал только у военных самых древних родов. «Корабельные», как почему-то называл эти носы придворный художник. И нос этот рассекался багровым шрамом.

– Разве что он грохнется в обморок? – предположил кто-то и опять загоготал.

– Не думаю, – последовал ровный ответ незнакомца.

Мужчина не смеялся, даже не улыбнулся. Глаза под густыми дугами бровей были белесыми, с почти незаметными зрачками. Радужки тоже едва просматривались, определить цвет у Ино не получилось, но судя по тому, что они двигались, незнакомец прекрасно видел.

Почувствовав, что его не держат, и выпрямившись, Ино понял, что не достает мужчине даже до середины груди – ростом пират превосходил всех вокруг, сложение было могучее, почти как у уличных силачей. Пожалуй, не стоило удивляться, что спорят с ним вяло, неохотно, с видимой опаской. Принц вытер с губ кровь, задрал голову и посмотрел в обветренное лицо, собирался что-то сказать, но не успел.

– Зачем ты лезешь, Ба́гэрон Тайрэ? – Пират по имени Сэпто выразительно плюнул на пол. – Это явно не то, что тебе сгодится в твоих обстоятельствах . Когда тебя заинтересовали щенятки?

Слова снова встретили ободрительным гоготанием. Ино в бешенстве обернулся и сделал шаг, но его тут же оттолкнули обратно пять или шесть пар рук. Не удержав равновесия, он уткнулся в светлую, удивительно чистую для такого засаленного и просоленного места рубашку незнакомца. Смех стал громче, но тяжелая, как мачта небольшого парусника, рука уже предупреждающе сжала плечо, помогая выпрямиться и удерживая одновременно.

– Может, я вижу что-то большее . Может, мне скучно и я решил развлечься. Может, у меня приступ старческого слабоумия. Какое тебе дело, Сэп-Секира?

Ино заметил, что у седого мужчины – как и у большей части здешних обитателей – кривые сабли-церры в ножнах по обе стороны пояса. Он даже не прикоснулся к золоченым рукоятям, и, несмотря на это, его жадно, с любопытством и без возражений слушали. Да, определенно, его знали здесь хорошо, настолько, что любое слово гасило весь боевой запал и отрезвляло.

– Так ты что, его забираешь? – Тот, кого назвали Зубарем, прищурился и огладил бороду, вытряхнув из нее пару креветочных очисток. – Полагаешь, мы так просто отдадим столь славную добычу?

Сжатые губы незнакомца впервые тронула легкая улыбка.

– Именно так я и полагаю. Я не прав? – Теперь одна ладонь все же коснулась оружия, вторая так и осталась на плече принца. – И более того, парни… когда-нибудь вы поймете, от каких проблем я вас сейчас избавляю. Но если хотите, мы можем немного поспорить. Пусть те из вас, кому команда «Лассары» хоть раз не спасала задницу, выступят вперед.

Но на этих словах вперед не выступил никто, и даже те, кто стоял ближе, сделали по большому шагу назад. Пират усмехнулся.

– Славно. Приятного вечера, господа. Идем, ты, недоразумение. – С этими словами мужчина повернулся спиной и потащил Ино за собой.

Только втянув немного свежего воздуха, пахнущего морем и водорослями, принц сумел выдохнуть с облегчением. Правда, его шатало, как пьяного, а голова все еще гудела от встречи с парой чужих кулаков.

– Никто даже не бросил мне между лопаток нож… скучный вечер. Нос-то вытри.

Пират произнес это, полуобернувшись, кинул косой взгляд на грязные окна трактира, залитые желтым светом, и опять посмотрел на принца, в замешательстве стоявшего рядом.

– Ну все. Проваливай. Тебе давно пора спать в своей пуховой постельке, юный Сокол.

Ино почувствовал, как тан сковало холодом. Прозвание наследников королевского рода до коронации или вступления в брак не доверялось почти никому; даже большей части советников, даже кормилице оно обычно было не известно. А тем более…

– Не задавайся этими вопросами. – Мысли с пугающей легкостью прочитали. – Скажи спасибо, что тебя больше никто не узнал по лицу. Ты вылитый отец. До замка-то хоть дойдешь?

Принц проклинал себя за то, что язык будто прилип к горлу – от удивления, страха, стыда и усталости сразу. Нужно было немедленно заговорить, но не получалось. И он, чувствуя себя очень глупо, замотал головой.

– Что? – Пират участливо наклонился к нему. – Не дойдешь? У тебя штаны-то хоть сухие? Не думаю, что ты часто видишь пиратов так близко и что они часто порываются сделать тебя сагибской шлюхой.

Слова подействовали правильно: Ино очнулся. Выпрямив спину, сжав кулаки, он исподлобья взглянул на мужчину. Тот ждал – кажется, не без сдержанного интереса. Окончательно собравшись, принц процедил сквозь зубы:

– Я их видел достаточно, как правило – мёртвыми. И я никуда не пойду.

Мужчина вскинул кустистые брови. Странно, но лицо от этого стало вроде бы более безобидным, даже почти дружелюбным.

– Про первое я догадывался, зная ваши нравы. Второе… шутка, да? Хватит, погулял и будет. Ты не такой ребенок, чтобы…

– Я не вернусь к королю Таллу, – отчетливо повторил Ино. – Только если на виселицу. Став пиратом. Я хочу этого, и… у меня нет другого пути. Больше нет.

Он впервые назвал отца отстраненно, не отцом, и впервые вслух озвучил свое желание. Даже замолчав, Ино не опустил головы, хотя белесые глаза – глаза слепого, который видит лучше хищной птицы, – нещадно сверлили. Больше всего Ино молил Светлых, Темных и Переменных богов о том, чтобы выдержать пристальный и одновременно пустой взгляд своего спасителя. Он готовился и к уговорам, и к тому, что его закинут на плечо и поволокут в город силой. До Альра-Гана можно было и не ходить, стража наверняка уже рыскала всюду, особенно на окраинах. Ино напрягся. Он собирался сражаться за свою свободу и с этим пиратом тоже, только вот в трактире оставил даже кинжал. И поэтому просто сжимал теперь кулаки крепче и крепче. Но неожиданно…

– Что ж. Твое дело.

Мужчина развернулся и пошел прочь, шагая неторопливо, но так же четко, как шагал по гнилым доскам «Зеленой рыбины».

– Пока.

Ино не сомневался, что это не более чем трюк, но пират так и не обернулся, когда пристань кончилась. Дальше темнел проход между несколькими просоленными утесами: разрезал мыс и уводил на тайную тропу к бухте. Еще немного – и высокая фигура вообще скрылась с глаз, стало совсем тихо. Тогда Ино пришел в себя и помчался следом так быстро, как только мог. Доски ворчливо загрохотали под каблуками сапог. Принц, спотыкаясь, преодолел пристань и наконец отчаянно завопил:

– Возьмите меня к себе на корабль!

Он выдохнул это, уже навалившись на самую косую из прикрывавших проход скал. На пирата он смотрел сверху вниз, но тот, обернувшийся навстречу, и теперь казался огромным.

– Что ты сказал?

С усилием вспомнив единожды произнесенное в трактире имя, Ино прижал руку к груди.

– Маар Тайрэ… я умоляю.

Вряд ли уважительное обращение «господин» подействовало. Снова бесцветный взгляд заморозил все нутро. Пират поджал губы.

– А что ты будешь делать, если я откажусь, малыш?

Ино принял даже это унизительное прозвище, хотя оно и заставило вспыхнуть до корней волос. Упрямо сделав еще шаг, начиная спускаться по крутым ступеням, выбитым прямо в ноздреватом известняке, он ответил:

– Стану просить каждого из тех, кто хотел меня продать. Вряд ли будет хуже. Я же сказал: мне некуда возвращаться. Остается только идти вперед.

Пират молчал, кажется, с четверть швэ, а может, и больше. Наконец, видимо, что-то крепко обдумав, он произнес:

– Что ж. Если так, жди меня здесь.

Принц Ино не успел сказать ни слова благодарности, вообще не понял, что только что услышал согласие . Пират отодвинул его с дороги – легко, как какой-нибудь предмет мебели, – и поднялся обратно на пристань. Ино понял, что он зачем-то возвращается в трактир, и хотел пойти следом, но мужчина, не оборачиваясь, сделал запрещающий жест. Принц прижался к скале спиной и крепко зажмурился. Именно сейчас ему стало страшно до озноба, до онемевшей тан и дрожи в коленях.

Он не знал, сколько ждал в сырой соленой тишине. Из трактира не доносилось ни звука, понять, что там происходит, было трудно. Что понадобилось Багэрону Тайрэ и почему…

Наконец массивная фигура вновь показалась в дверях и зашагала по доскам. Принц подался вперед, беспокойно вытягивая шею. Пират поравнялся с ним и, вытянув руки, бросил что-то на плоский кусок скалы.

– Здесь всё, что ты взял с собой?

Кинжал, четыре перстня, две булавки, табакерка, сборник молитв в переплете с самоцветами и три металлических пера с гербом – королевской розой. Ино поднял глаза и кивнул.

– Но зачем? Я бы обошелся без этих вещей.

Багэрон Тайрэ усмехнулся углом рта – беззлобно, но все же с явным неудовольствием. Объяснение оказалось очевидным:

– Сбегая, никогда не оставляй следов. Особенно если ты принц.

На следующий день, пока пират заканчивал какие-то дела в городе, Ино, кутаясь в темный плащ, ходил по притихшим, взволнованным его пропажей улицам. Он срывал со стен собственные портреты, глядевшие испуганными синими глазами. Так он прощался – с собой и с теми, кто мог о нем сожалеть. А когда Лува, прекрасная богиня света, прошла половину своей лестницы и украла у людей тени, пиратская баркентина «Ласарра» («Искра» с древнего Языка Общего Берега ) покинула бухту. Этот корабль со стороны казался странным хотя бы потому, что команду составляли всего двое – мужчина, тогда еще не носивший прозвища Железный , и мальчик без прозвища вообще. Они держали курс к Тюремным островам, на архипелаг Пирокко.

Так все началось. И продолжалось, пока спустя десять Кругов на одном из захваченных кораблей альраилльской эскадры капитан Дуан Тайрэ, носивший некогда имя принца Ино, не нашел некое прискорбное письмо .

И тогда он повернул назад.

…Теперь, идя в сопровождении молчащей Стражи Гробниц, держа спину очень прямо и не глядя вокруг, он задавался только одним вопросом: не совершил ли ошибку. Тень замка – бело-серой глыбы, неприветливо нависающей над заливом, – приближалась, сверкали огни в старинных окнах. Замок напоминал коралловый риф со всеми своими башенками, надстройками, флигелями и галереями. Но ни один коралловый риф ведь не может стать твоей тюрьмой, верно? Только могилой.

У ворот начальник караула затрубил в рог; мгновение – и створки начали отворяться, зазвучали голоса часовых:

– Кто идет с тобой, Сомберт?

– Кого вы привели?

Дуан зажмурился, не желая видеть даже некогда любимый сад со всеми его расходящимися тропками, и шагнул вперед. Королевская роза все еще жгла ладонь, привычно сжатую в кулак.