Онлайн чтение книги Книга жизни The Book of Life
Солнце во Льве

Глава 7

Я стояла в Сариной кладовой и смотрела сквозь пыльное оконное стекло. Оно было волнистым, и любопытные прохожие не видели того, что творилось внутри. Весь дом нуждался в основательном проветривании. Я начала с окна кладовой. Медный шпингалет на подъемной раме словно прирос к дереву и сопротивлялся попыткам его повернуть, но потом покоробленная рама сдалась и стремительно сдвинулась вверх, возмущенно подрагивая.

– Перебьешься, – буркнула я раме и принялась оглядывать пространство кладовой.

Я сразу же ощутила знакомую странность помещения. Когда я была совсем маленькой, тетки проводили здесь изрядную часть времени. Весь беспорядок Сара оставляла за порогом. Внутри царили порядок и чистота. Нигде ни пылинки. На полках выстроились ряды каменных банок. Выдвижные ящики были снабжены этикетками с названием содержимого: РУДБЕКИЯ, ПИРЕТРУМ, РАСТОРОПША, ШЛЕМНИК, ПОСКОННИК, ТЫСЯЧЕЛИСТНИК, ГРОЗДОВНИК.

Травы и иные вещества, необходимые для отваров, настоек и заклинаний, располагались не в алфавитном порядке, а подчинялись некоему ведьминому порядку. Во всяком случае, Сара мгновенно находила нужную ей траву или семена.

Отправляясь в Сет-Тур, Сара взяла с собой и гримуар Бишопов. Теперь он вернулся вместе с теткой и занял прежнее место на старой конторке, купленной Эм в антикварном магазинчике Буквилла. Тетки отпилили опорный столб, к которому крепилась верхняя часть конторки, и она просто стояла на старом кухонном столе. Стол этот появился в доме еще в конце XVIII века, когда тут обосновались первые Бишопы, и с тех пор не передвигался. Одна ножка была заметно короче остальных. Почему – никто не знал. Скорее всего, чтобы компенсировать неровность пола, ибо стол стоял на удивление прочно и не шатался. В детстве я думала, что это достигается за счет магии. Став взрослой, поняла: магия тут ни при чем, а все дело в обычной хозяйственной сметке моих предков.

С обкромсанной конторкой соседствовали старые кухонные приборы и такая же старая поцарапанная колодка удлинителя с несколькими розетками. Знакомая «долговарка» цвета авокадо, кофеварка почтенного возраста, две кофемолки и блендер. Это были орудия современной ведьмы, хотя Сара, «на всякий случай» и из уважения к традиции, держала возле очага большой черный котел. «Долговаркой», позволявшей готовить кушанья на водяной бане, тетки пользовались для разных отваров и выжимок, а кофемолками и блендером – для приготовления ароматических смесей и измельчения трав. В кофеварке они готовили настои. В углу стоял ослепительно-белый старинный холодильник с красным крестом на дверце, давно отключенный от сети и никак не используемый.

– Возможно, Мэтью дополнит святилище Сары более высокотехнологичными устройствами, – рассуждала я вслух.

Не помешала бы бунзеновская горелка. Несколько перегонных кубов тоже. Я вдруг затосковала по лаборатории Мэри Сидни, прекрасно оборудованной по меркам конца XVI века. Я подняла голову, питая слабую надежду увидеть замечательные фрески, повествующие об алхимическом процессе.

Увы, фрески остались в замке Байнард. А здесь с веревки, натянутой между потолочными балками, свисали пучки засушенных трав и цветов. Некоторые из них были мне знакомы: стручки чернушки дамасской, разбухшие от обилия семян; островерхие цветки тысячелистника; длинные стебли коровяка, увенчанные ярко-желтыми цветами, за что их прозвали «ведьмины свечки»; стебельки фенхеля. Все их Сара знала по виду, вкусу, запаху и даже на ощупь. Их она применяла для заклинаний и оберегов. Сейчас это великолепие было серым от пыли, но трогать его я бы ни за что не решилась. Войдя в кладовую и увидев обломанные стебли, Сара бы не простила мне столь дерзкого вторжения в ее ведьмин мир.

Это помещение строилось как кухня и когда-то было таковым. Одну стену целиком занимал очаг с парой духовок, а кладовая находилась на чердаке, куда вела шаткая лесенка. Там я провела немало дождливых дней, устроившись с книжкой и слушая, как струи монотонно барабанят по крыше. Теперь там разместилась Корра. Приоткрыв один глаз, дракониха с ленивым интересом наблюдала за происходящим внизу.

Я вздохнула, отчего в воздухе закружились пылинки. Чтобы привести теткино святилище в надлежащий вид, придется израсходовать немало воды и изрядно попотеть. И если маме действительно было известно нечто такое, что поможет нам отыскать Книгу Жизни, связь с ее духом можно установить только здесь.

Послышался тихий звон. Он повторился.

Благочестивая Олсоп научила меня различать нити, связывать ими мир и ткать заклинания, которых нет ни в одном ведьмином гримуаре. Нити окружали меня постоянно и когда соприкасались, возникала эта странная музыка. Я протянула руку и подцепила пальцем несколько завитков. Голубой и янтарный – эти цвета связывали прошлое с настоящим и будущим. Я видела их и прежде, но только по углам, где те, кто не являлся прядильщиком, не могли случайно застрять между продольными и поперечными нитями времени.

Неудивительно, что в доме Бишопов поведение времени было иным, нежели в прочих домах. Связав голубые и янтарные нити в узел, я попыталась вернуть их на место, но они упрямо липли к моим пальцам, отягощая воздух воспоминаниями и сожалениями. Узел прядильщицы не мог исправить нагромождения здешних «неправильностей».

Тело взмокло от пота, хотя вся моя работа состояла из перемещения пыли и грязи с места на место. Я и забыла, насколько жарко в Мэдисоне в это время года. Взяв ведро с грязной водой, я толкнула вторую дверь кладовой, выходящую на задний двор, но она не поддалась.

– Табита, изволь подвинуться, – сказала я, посильнее напирая на дверь, чтобы заставить упрямую кошку отойти.

Табита совсем не по-кошачьи завыла. Сначала она отказывалась впускать меня в кладовую, теперь не желала выпускать. Кошачья логика была прямолинейна: я посмела вторгнуться в святая святых Сары и Эм.

– Я Корру на тебя напущу, – пригрозила я.

Табита сдалась. В щели мелькнула одна лапа, затем вторая. Табита освободила дверь. Сарина любимица не желала поединка с моим духом-хранителем, но чувство кошачьего достоинства не позволяло ей торопливо убежать.

Я распахнула дверь. Монотонно звенели насекомые. Неумолчно стучала кувалда. Грязную воду я выплеснула прямо с крыльца. Табита спрыгнула вниз и бросилась к Фернандо. Тот стоял, поставив ногу на пень для колки дров, и смотрел за работой Мэтью. Муж вбивал столбы для новой изгороди.

– Ему по-прежнему скверно? – спросила я, покачивая пустым ведром.

Стук разной тональности и интенсивности не умолкал уже несколько дней. Сначала Мэтью взялся чинить крышу, затем восстановил в саду все покосившиеся решетки для растений. Теперь настал черед обновления изгороди.

– Когда Мэтью делает что-то руками, его разум становится спокойнее, – сказал Фернандо. – Он может резать камень, упражняться с мечом, ходить под парусом, сочинять стихи, ставить эксперимент. Вид деятельности не столь важен.

– Он продолжает думать о Бенжамене, – вздохнула я.

Если так, неудивительно, что Мэтью искал отвлечения.

Фернандо повернулся ко мне. Невозмутимость не покидала его и здесь.

– Чем больше Мэтью раздумывает о своем сыне, тем глубже погружается в далекое время, где ненавидел себя и решения, которые принимал.

– Мэтью редко говорит об Иерусалиме. Он показал мне свой знак паломника и немного рассказал об Элеоноре.

Совсем немного, учитывая долгие годы, проведенные им в тех краях. Даже мои ведьмины поцелуи не могли поднять пласт столь давних воспоминаний.

– М-да… Прекрасная Элеонора… Ее смерть была из числа ошибок, которых он мог бы избежать, – горестно произнес Фернандо. – Ему ни в коем случае нельзя было отправляться на Святую землю ни в первый раз, ни тем более во второй. Политические интриги и кровопролитие – чрезмерное испытание для молодого вампира, да еще страдающего бешенством крови. Но Филипп тогда стремился закрепиться в Утремере и нуждался в каждом воине.

Средневековую историю я знала так себе, однако упоминание о государствах крестоносцев пробудили порядком забытый университетский курс. Кровавые столкновения, жестокая осада Иерусалима.

– Филипп мечтал создать там королевство манжасанов , но его мечтам было не суждено сбыться. Всего один раз он недооценил алчность теплокровных, не говоря уже об их религиозном фанатизме. Напрасно Филипп не оставил Мэтью в Кордове с Хью и со мной. От Мэтью тогда было мало толку и в Иерусалиме, и в Акко, и в любом другом месте, куда посылал его отец. – Фернандо с силой лягнул пень, сбив лепешку мха. – Бешенство крови может быть оружием, когда тебе нужен бездумный убийца, и не более того.

– Я так понимаю, Филипп тебе не нравился, – тихо сказала я.

– Со временем я научился его уважать. Но чтобы нравиться? Нет, – покачал головой Фернандо.

Недавно я и сама ощутила вспышки неприязни к Филиппу. Ведь это он сделал Мэтью ассасином, убивавшим тех, кого де Клермонам требовалось устранить. Иногда я смотрела на мужа, одиноко стоящего в предвечерний час, когда летние сумерки не торопились наступать, а тени от предметов становились все длиннее. Или видела его силуэт на фоне освещенного окна. Я чувствовала груз многовековой ответственности, давящий ему на плечи.

Мэтью загнал очередной столб в землю и поднял голову.

– Тебе что-то понадобилось? – крикнул он мне.

– Ничего. Просто вышла набрать воды.

– Пусть Фернандо тебе поможет, – сказал Мэтью, кивнув в сторону моего пустого ведра.

По его мнению, беременные женщины не должны носить тяжести.

– Конечно, – разыгрывая покладистость, ответила я.

Удовлетворившись моим ответом, Мэтью вернулся к работе.

– Ты, конечно же, не позволишь мне нести ведро. – Фернандо приложил руку к сердцу, изображая отчаяние. – Ты ранила мое сердце. Как истинный рыцарь, я должен поставить тебя на пьедестал и совершать подвиги, вдохновляясь твоим образом. А ты отказываешь мне в этой милости. Смогу ли я после этого смотреть в глаза семейству де Клермон?

– Мэтью собрался арендовать каток и выровнять подъезд к дому. Если ты сумеешь отговорить его от бредовой затеи, я позволю тебе до конца лета щеголять в сияющих доспехах. – Чмокнув Фернандо в щеку, я поднялась на крыльцо.

Жара лишала меня душевного равновесия, делая беспокойной. Продолжать уборку не было ни сил, ни желания. Я поставила пустое ведро в кухонную раковину и пошла искать тетку. Найти ее было несложно. Основным местом обитания Сары стала гостиная, где она сидела в бабушкином кресле-качалке и созерцала почерневшее дерево, растущее из камина. Вернувшись в Мэдисон, Сара вновь переживала потерю Эмили, но уже на совершенно ином уровне. Она затихла и замкнулась в себе.

– Не могу убираться на такой жаре. Съезжу в город, куплю чего-нибудь. Хочешь поехать со мной? – спросила я.

– Нет. Мне и здесь хорошо, – ответила Сара, раскачиваясь в поскрипывающем кресле.

– Ханна О’Нил опять звонила. Приглашала нас к себе на трапезу по случаю Лугнасада.

После возвращения в Мэдисон мы получили целый шквал телефонных звонков от ведьм Мэдисонского шабаша. На вежливые расспросы Вивьен Харрисон – верховной жрицы шабаша – Сара ответила, что чувствует себя прекрасно и ни в чем не нуждается, поскольку близкие о ней заботятся. На другие звонки тетка уже не отвечала.

Приглашение Ханны Сара пропустила мимо ушей и продолжала разглядывать дерево.

– Тебе не кажется, что рано или поздно призраки вернутся сюда? – спросила она.

Удивительно, но до сих пор никто из призраков не нанес нам визита. Мэтью считал причиной Корру, однако я была иного мнения. С момента кончины Эм прошло не так уж много времени. Призраки не хотели, чтобы мы донимали их вопросами о ее существовании в потустороннем мире, потому и не появлялись.

– Они непременно вернутся, но только должно пройти какое-то время, – ответила я.

– Без них тишина в доме бывает просто гнетущей. Я никогда не видела их, как видишь ты, но чувствовала их присутствие.

Сара качнулась сильнее, словно эти движения были ритуалом по вызыванию духов.

– Ты решила, как поступить с Каминным деревом?

Впервые мы с Мэтью увидели его, вернувшись из 1591 года. Кривой черный ствол дерева заполонил собой почти весь дымоход, а корни и ветви протянулись в комнату. Дерево выглядело мертвым, однако на нем периодически появлялись странные плоды: автомобильные ключи, лист с изображением алхимической свадьбы, вырванный из «Ашмола-782». Не так давно на нем появился рецепт компота из ревеня, датированный 1875 годом, а затем и накладные ресницы из 1973 года. Мы с Фернандо считали, что дерево нужно спилить, отремонтировать каминную трубу с облицовкой и все заново покрасить. Сара и Мэтью не горели желанием избавляться от странного древа.

– Даже не знаю, – вздохнула Сара, отвечая на мой вопрос. – Я начала к нему привыкать. На праздники его можно украшать.

– Зимой через трещины будет наметать снег, – сказала я, беря со стола сумочку.

– Чему я тебя учила насчет магических предметов? – спросила Сара, и я уловила в ее голосе знакомые резкие интонации.

– Не трогать, пока не поймешь их назначения и свойств, – голосом шестилетней девчонки отбарабанила я.

– А спиливать дерево, появившееся здесь не без помощи магии, – это посерьезнее, чем просто трогать.

Сара отогнала от дерева Табиту, намеревавшуюся поточить коготки о кору.

– Нам нужно молоко, – сказала тетка. – И яйца. Да, Фернандо просил купить цветной рис. Он обещал сделать паэлью.

– Молоко. Яйца. Рис. Запомнила. – Я еще раз с тревогой взглянула на Сару. – Передай Мэтью, что я недолго.

Когда я подходила к двери, коридорные половицы тихо скрипнули. Этот звук заставил меня замереть на месте. Дом Бишопов был не просто старым домом. Он обладал своими ощущениями и мнениями, как сейчас бы сказали, по широкому кругу вопросов: начиная с того, кто имел право в нем жить, и кончая одобрением или неодобрением цвета, в который покрасили ставни.

Но, кроме скрипа, других звуков не последовало. Дом, как и призраки, выжидал.

Напротив двери стоял новый автомобиль Сары. Ее старую «хонду-сивик» мы оставили на стоянке Монреальского аэропорта, когда летели в Европу. На обратном пути из Монреаля машину начало лихорадить. Пришлось арендовать другую, а эту поручить доверенному лицу семьи де Клермон доставить в Мэдисон. Однако где-то между Буквиллем и Уотертауном двигатель «хонды» заглох окончательно. Чинить эту старину было бесполезно. Желая утешить Сару, Мэтью подарил ей «мини-купер» цвета «пурпурный металлик». Вдоль радиатора тянулись две белые полосы, окаймленные черным и серебристым. На пластине, куда прикреплялся номерной знак, присутствовал «персональный элемент» – надпись «НОВАЯ МЕТЛА». Мэтью надеялся, что эта «ведьмина ремарка» заменит Сарину потребность обклеивать всю машину стикерами. Боюсь, пройдет немного времени – и на поверхности пурпурного металлика тоже появятся стикеры.

На случай если кто-нибудь подумает, что новая машина Сары и отсутствие стикеров означает смену убеждений, Мэтью купил шарик, который цеплялся к антенне. Шарик был в виде головы ведьмы в остроконечной шляпе, из-под нее торчали рыжие волосы. Антураж дополняли солнечные очки. Шарик понравился не только Саре, и в первую же поездку его украли на парковке. Тогда Мэтью купил целую коробку таких шариков и поставил в стенной шкаф в прихожей.

Я подождала, пока Мэтью не начнет забивать очередной столб, и прыгнула в Сарин «мини-купер». Развернувшись, я быстро выехала за пределы участка. Мэтью пока не запрещал мне покидать дом без сопровождающих. К тому же Сара знала, куда я отправилась. Надо, надо на время сменить обстановку. Я открыла люк в крыше машины и, обдуваемая июльским ветром, поехала в центр Мэдисона.

Моей первой остановкой была почта. Миссис Хатчинсон с нескрываемым интересом поглазела на мой животик, выпирающий из-под футболки, но ничего не сказала. Посетителей на почте было немного: двое торговцев антиквариатом и Смитти, продавец магазина хозтоваров, с которым Мэтью успел сдружиться.

– Мистер Клермон уже освоил кувалду для забивания столбов? – спросил Смитти, постукивая кипой рекламных буклетов по полям своей бейсболки «Джон Дир». – У меня эти кувалды давным-давно не покупали. Все норовят купить сваезабиватели, чтобы руками поменьше махать.

– Сегодня он машет вашей кувалдой с самого утра и вполне доволен, – ответила я, мысленно добавив: «Просто среди твоих покупателей еще не было вампиров ростом шесть футов и три дюйма».

Буклет местного супермаркета и другой, предлагавший новые шины, я благополучно отправила в мусорную корзину.

– Хорошего мужа вы себе нашли, – продолжил Смитти, пялясь на мое обручальное кольцо. – Он даже сумел поладить с мисс Бишоп. – Последние слова торговец хозтоварами произнес с оттенком благоговения.

Избавившись от печатного спама, я запихнула счета и каталоги себе в сумку.

– Пока, Смитти.

– До свидания, миссис Клермон. Мистеру Клермону скажите: пусть позвонит, когда ему понадобится каток для подъездной дорожки.

– Не зовите меня миссис Клермон. Я по-прежнему… Не обращайте внимания, – прибавила я, поймав недоуменный взгляд Смитти.

Открыв дверь, я поспешно отошла, пропуская двоих сорванцов, спешащих к прилавку. Ребята торопились купить леденцы, украшавшие прилавок миссис Хатчинсон. Я уже выходила, когда моих ушей достиг шепот Смитти.

– Энни, ты видела мистера Клермона? – спрашивал он хозяйку почты. – Приятный парень. А то я начинал уже думать, что Диана по примеру своей тетки останется старой девой. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю… – добавил Смитти, многозначительно подмигивая миссис Хатчинсон.

Я свернула на запад и поехала по шоссе 20. Дорога вилась мимо зеленых полей и бывших фермерских усадеб, когда-то снабжавших едой жителей Мэдисона. Многие строения обрели новых владельцев, а земля использовалась уже не для посевов. В одном здании разместилась школа, в другом – какие-то офисы. Бывший амбар делили между собой камнерезная мастерская и ткацкий цех.

Супермаркет находился в Гамильтоне. Когда я туда добралась, стоянка была практически пуста. Впрочем, даже в разгар занятий в местном университете половина ее территории оставалась свободной.

Я не хотела оставлять Сарину машину совсем уж на виду и потому припарковалась рядом с минивэном. Такие машины люди покупают, когда у них есть малолетние дети. Минивэн имел раздвижные дверцы, позволяющие быстро устанавливать детские кресла, множество держателей для кружек и бежевые коврики, на которых не видны крошки от сухих завтраков и печенья. Я видела жизнь, ожидавшую меня в недалеком будущем.

Юркая машина Сары напоминала, что в жизни существуют и другие возможности, хотя, когда родятся близнецы, Мэтью наверняка будет настаивать, чтобы средство передвижения отвечало всем требованиям безопасности. Не проще ли тогда будет купить танк? После очередной кражи антенного шара сегодня на серебристом прутике торчала глуповатая голова ведьмы с зелеными волосами. Я произнесла несколько слов. Прут антенны чуть изогнулся, и губчатая резина шарика пристала к нему намертво. Теперь никто не посмеет стащить Сарин талисман.

– Какое чудесное связующее заклинание! – послышался сзади сухой женский голос. – Пожалуй, я такого не знаю.

Я обернулась. Женщине, произнесшей эти слова, было чуть больше пятидесяти. Ее длинные волосы до плеч поседели раньше времени, но изумрудно-зеленые глаза не утратили яркости. Я слышала низкое гудение магической силы, окружавшей ее. Женщина не выпячивала, но и не прятала свою силу. Это была верховная жрица Мэдисонского шабаша.

– Здравствуйте, миссис Харрисон.

Харрисоны были древним гамильтонским родом. Они перебрались сюда из Коннектикута. Как и в нашей семье, их женщины, даже выходя замуж, сохраняли девичью фамилию. Роджер, муж Вивьен, сделал радикальный шаг: когда они поженились, он взял фамилию жены и из Баркера стал Харрисоном. В летописях шабаша это было отмечено с похвалой как знак уважения к традициям. Правда, мужья других ведьм щедро осыпали его насмешками.

– По-моему, ты уже вполне большая девочка, чтобы называть меня просто Вивьен. – Ее глаза скользнули по моему животу. – Приехала за покупками?

– Угу.

Ведьма не может врать другой ведьме, но я все равно старалась отвечать как можно лаконичнее.

– Какое совпадение. Я тоже, – сообщила Вивьен.

За ее спиной две тележки отделились от сцепки и покатились к нам.

– Похоже, тебе рожать в январе? – спросила она, когда мы вошли в супермаркет.

Я чуть не уронила бумажную сумку с яблоками какого-то местного фермера.

– Если я доношу до конца срока, тогда в январе. У меня будет двойня.

– Двойня нынче редкость, – с грустью сказала Вивьен. – Можешь спросить у Эбби. – Она подозвала женщину с двумя упаковками яиц.

– Привет, Диана. По-моему, мы с вами еще не встречались.

Одну упаковку Эбби поместила на сиденье тележки, куда обычно сажают маленьких детей, и закрепила хлипким ремнем.

– Когда ходишь по супермаркету с детьми, вечно приходится следить, чтобы и они не покалечились, и яйца не разбились.

– Неужели весь округ знает о моей беременности? – спросила я.

Похоже, жителям было известно и о моем выезде за покупками.

– Пока только ведьмы и те, кто поговорил со Смитти, – ответила Эбби.

Мимо пронесся мальчишка лет четырех в полосатой рубашке и маске Человека-Паука.

– Джон Пратт! Перестань гонять сестренку!

– Не беспокойся. Грейс я нашел в кондитерской секции.

К нам подошел симпатичный мужчина в футболке с эмблемой Колгейтского университета. У него на руках извивалась, норовя вывернуться, девчушка лет двух с небольшим. Ее лицо было густо перепачкано шоколадом и крошками печенья.

– Здравствуйте, Диана. Я Кайлеб, муж Эбби. Преподаю в местном университете.

Он говорил непринужденно, но в его голосе ощущалась магическая сила. Может, ему доступна магия стихий?

Мне показалось, что вокруг него я заметила тонкие нити, но тут меня отвлекла Вивьен.

– Кайлеб – профессор на кафедре антропологии, – с гордостью сообщила она. – Я очень рада, что они влились в наше сообщество.

– Рада знакомству с вами обоими, – пробормотала я.

Ну почему всему шабашу приспичило в этот четверг явиться за покупками в «Косткаттер»?

– Мы встречаемся, только когда нужно поговорить о делах, – ответила Эбби, легко прочитав мои мысли.

До сих пор мне казалось, что ее магические способности слабее, чем у Вивьен и Кайлеба, однако в ее крови явно присутствовала сила.

– Мы ждали сегодня Сару, но она почему-то сторонится нас. Она хорошо себя чувствует? – спросила Эбби.

– Увы, нет, – лаконично ответила я.

Когда-то я упорно старалась отгородиться от Мэдисонского шабаша и этой стороны принадлежности к семье Бишоп. Однако лондонские ведьмы наглядно показали мне, сколь дорогую цену платят ведьмы, живущие в отрыве от себе подобных. Вся нехитрая правда заключалась в том, что мы с Мэтью не могли обойтись лишь своими силами. Особенно после недавних событий в Сет-Туре.

– Диана, ты хочешь что-то сказать? – спросила проницательная Вивьен.

– Нам нужна ваша помощь.

Слова сами выскользнули из меня. Заметив мое изумление, две ведьмы и колдун принялись хохотать.

– Для того мы здесь и собрались. – Вивьен одобряюще улыбнулась. – И что же у вас случилось?

– Сара увязла в скорби, – честно ответила я. – Да и мы с Мэтью попали в переплет.

– Понимаю. То-то меня уже несколько дней донимает покалывание в больших пальцах, – сказал Кайлеб, предотвращая очередную попытку Грейс выскочить из отцовских рук. – Поначалу я решил, что это из-за вампиров.

– Все куда серьезнее, – мрачно продолжила я. – Случившееся касается ведьм, а также Конгрегации. У моей матери были какие-то мысли на этот счет, но я даже не знаю, где искать дополнительные сведения.

– А что говорит Сара? – поинтересовалась Вивьен.

– Почти ничего. С возвращением в Мэдисон она пошла по новому кругу оплакивания Эмили: целыми днями сидит в гостиной, смотрит на дерево, которое теперь растет у нас прямо из камина, и ждет возвращения призраков.

– А ваш муж? – спросил Кайлеб.

– Мэтью вбивает столбы для нового забора.

Я отвела с шеи взмокшие волосы. Если станет еще жарче, на крыше Сариной машины можно будет жарить яичницу.

– Классический пример перемещения агрессии, – задумчиво произнес Кайлеб. – И еще потребность установить прочные границы.

– Какая магия помогла вам все это определить?

Удивительно: из нескольких моих слов он сумел так много узнать о Мэтью.

– Эта магия называется антропологией, – улыбнулся Кайлеб.

– Давайте перенесем разговор в другое место, – предложила Вивьен.

Она тепло улыбнулась растущему числу зрителей во фруктовой секции. Люди сразу же заметили четверых существ иной природы, вставших в проходе. Некоторые слушали наш разговор, делая вид, будто оценивают спелость канталуп и арбузов.

– Мне пора возвращаться, а то меня уже заждались, – сказала я, желая поскорее покинуть супермаркет.

– В пятой секции есть рис сорта «арборио», – сообщил Кайлеб, передавая извертевшуюся Грейс матери. – В Гамильтоне это самый подходящий рис для паэльи. Если он вас не устраивает, загляните к Морин в магазин здоровой пищи. Она закажет вам испанский рис. А иначе надо ехать в Сиракьюс.

– Спасибо, – вяло пробормотала я.

Ни в какой магазин здоровой пищи я не поеду. Там такой же садок для ведьм, как и «Косткаттер».

– Ограничусь здешним рисом, – сказала я, направив тележку к пятой секции.

– И не забудьте молоко! – крикнула мне вдогонку Эбби.

Когда я вернулась домой, Мэтью и Фернандо стояли возле забора, поглощенные беседой. Я выгрузила покупки и увидела в раковине оставленное ведро. Пальцы сами собой потянулись к крану, готовые повернуть его и пустить воду.

– Что за чертовщина творится со мной?

Я не стала наполнять ведро, а отнесла его в кладовую и шумно закрыла дверь.

Эта комната видела мои величайшие провалы в попытке постичь ведьмино ремесло. Хотя теперь я знала причину (у прядильщиц все не так, и вместо изучения чужих заклинаний они создают свои), неудачи прошлого отзывались болью в душе.

Что ж, самое время попробовать.

Я поставила ведро на очаг, ощущая поток магической силы, который всегда тек через меня. Благодаря отцу я не только стала прядильщицей. Моя кровь была полна воды. Усевшись на корточки перед ведром, я придала руке вид водопроводной трубы и сосредоточилась на своих желаниях.

Чисто. Свежо. Ново.

Рука превратилась в трубу. Из-под пальцев хлынула вода, с глухим стуком наполняя пластмассовое ведро. Когда оно наполнилось, рука вернулась в прежнее состояние. Я улыбнулась, раскачиваясь на пятках. Я могла творить магию в доме Бишопов! Окружающий воздух переливался разноцветными нитями. Они уже не ощущались плотными и тяжелыми. В них появилась яркость и возможности. Из окна подул прохладный ветер. Пусть мне и не удастся одним узлом решить все наши проблемы, но если я хотела узнать то, что знали Эмили и мама, надо просто начать.

– Первый узел завязала – заклинания начало, – прошептала я, вытаскивая и крепко завязывая серебристую нить.

Краешком глаза я увидела пышный подол и корсаж с яркой вышивкой, принадлежавшие моей родоначальнице Бриджит Бишоп.

«С возвращением домой, внученька», – произнес призрачный голос.

Глава 8

Мэтью взмахнул кувалдой, ударив по торцу деревянного столба. Удар был сильным и точным. У Мэтью завибрировали руки, плечи и спина. Он снова поднял кувалду.

– Сомневаюсь, что тебе нужно лупить по этому столбу в третий раз, – лениво проговорил Фернандо. – Он не покосится и простоит вплоть до нового ледникового периода.

Мэтью опустил кувалду на землю и уперся в рукоятку. Он не устал и даже не вспотел. Но появление Фернандо вызвало у него раздражение.

– В чем дело, Фернандо?

– Слышал, ты вчера вечером говорил с Болдуином. – (Мэтью молча поднял бур, которым проделывал лунки для столбов.) – Я так понял, что Болдуин велел тебе пока сидеть здесь и не высовываться.

Мэтью вогнал два острых лезвия бура в землю. Они вошли глубже, чем если бы бур находился в руках человека. Сделав оборот, Мэтью вытащил бур и подхватил очередной столб.

– Остынь, Mateus. Починка Сариного забора не самое полезное времяпрепровождение.

– Согласен. Самым полезным времяпрепровождением было бы найти Бенжамена и избавить семью от этого чудовища. Раз и навсегда. – Мэтью поднял семифутовый столб, словно тот весил не больше карандаша, и всадил заостренный конец в мягкую землю. – А вместо этого я жду позволения Болдуина сделать то, что надлежало сделать уже давным-давно.

Фернандо поглядел на столб и хмыкнул:

– Тогда почему бы тебе не отправиться на поиски? Плюнь ты на Болдуина с его диктаторскими замашками. Ищи Бенжамена. Мне не составит труда позаботиться о Диане и Саре.

Мэтью обернулся и раздраженно посмотрел на Фернандо:

– Мы сейчас в самой гуще опасных и непредсказуемых событий. Я не могу оставить свою истинную пару, да еще беременную, на чье-либо попечение. Даже на твое.

– Значит, ты намереваешься оставаться здесь, чинить все, что под руку попадется, и ждать счастливого момента, когда Болдуин позвонит и повелит тебе убить твое порождение. Тогда ты потащишь Диану в логово Бенжамена и на глазах жены вспорешь ему брюхо? Это же абсурд! – Фернандо сердито поморщился и взмахнул руками.

– По-моему, ты собственными ушами слышал в Сет-Туре слова Болдуина. Он не потерпит никаких возражений.

Когда позвонил Бенжамен, Болдуин тем же вечером отвел всех де Клермонов мужского пола и Фернандо подальше от замка, где жестко и подробно объяснил, что́ ждет каждого из них, если он услышит хотя бы шепот возражения и заметит малейший намек на сопротивление. После этого даже Галлоглас сник.

– Было время, когда ты обскакивал Болдуина. Тогда ты и не думал ему подчиняться. Но после кончины твоего отца ты позволил брату помыкать собой. – Фернандо схватил столб и кувалду, прежде чем это успел сделать Мэтью.

– Я не мог потерять Сет-Тур. Maman бы этого не пережила. Особенно после смерти Филиппа.

Да, смерть Филиппа подкосила Изабо. Исчезла ее легендарная несгибаемость. Она стала похожа на хрупкую стеклянную вазу.

– Формально замок может принадлежать Рыцарям Лазаря, но всем известно, что само братство принадлежит де Клермонам. Если бы Болдуин захотел тогда нарушить волю Филиппа, у него бы это получилось, а Изабо осталась бы ни с чем.

– Но Изабо, как мы знаем, все-таки оправилась после смерти Филиппа. Что за причина у тебя теперь?

– А теперь в семью де Клермон вошла моя жена, – ответил Мэтью, пристально глядя на Фернандо.

– Понятно, – хмыкнул Фернано. – Женитьба превратила твой разум в кашу и согнула спину, точно ивовый прутик. Вот так-то, друг мой.

– Я не сделаю ничего, что ставило бы под удар ее положение. Диана может этого не понимать, но мы-то с тобой хорошо знаем, сколь важно быть сыном или дочерью Филиппа, – сказал Мэтью. – Имя де Клермонов защитит ее от любых угроз.

– И за эту слабую семейную поддержку ты согласен продать душу дьяволу в облике Болдуина? – Фернандо был по-настоящему удивлен.

– Ради Дианы я готов на что угодно. – Мэтью отвернулся. – Готов заплатить любую цену.

– Твоя любовь к ней граничит с одержимостью. – Фернандо не шелохнулся, когда Мэтью снова повернулся к нему, сверкая потемневшими глазами. – Это губительное состояние, Mateus. Для вас обоих.

– Уж не Сара ли тебе уши прожужжала о моих недостатках? Ничего удивительного. Дианиным теткам я никогда не нравился.

Мэтью бросил сердитый взгляд на родовое гнездо Бишопов. Возможно, это была просто игра света, но ему показалось, что дом задрожал от смеха.

– Теперь, когда я вижу тебя с их племянницей, то понимаю, почему они так говорили, – невозмутимо продолжил Фернандо. – Бешенство крови всегда вызывало у тебя склонность к крайностям. Женитьба их только усугубила.

– Фернандо, моя совместная жизнь с Дианой продлится лет тридцать. Если повезет, сорок или пятьдесят. А сколько веков ты провел вместе с Хью?

– Шесть, – буркнул Фернандо.

– И тебе их хватило?! – взорвался Мэтью. – Прежде чем судить меня и говорить, что я по уши завяз в мыслях о благополучии моей истинной пары, поставь себя на мое место. Каким было бы твое поведение и поступки, если бы ты знал, что вам с Хью отпущено несколько коротких десятилетий?

– Утрата имеет власть над нами, и душа вампира столь же хрупка, как души теплокровных. Шестьсот лет, шестьдесят или шесть – значения не имеет. Когда умирает твоя истинная пара, с ним… или с ней умирает часть твоей собственной души, – тихо сказал Фернандо. – Но у тебя останутся дети: Маркус и близнецы. Это должно тебя утешать.

– Какое же это утешение, если рядом не будет Дианы? – Глаза Мэтью были полны отчаяния.

– Неудивительно, что ты так жестко повел себя с Маркусом и Фиби, – продолжал Фернандо, начиная догадываться. – Твое величайшее желание – превратить и Диану в вампиршу.

– Никогда! – зарычал Мэтью.

– И это же – твой величайший кошмар.

– Если она превратится в вампиршу, то перестанет быть моей Дианой, – сказал Мэтью. – Это уже будет другая личность.

– Но ты бы по-прежнему ее любил.

– Я люблю Диану такой, какая она есть. Сомневаюсь, что полюбил бы изменившуюся Диану.

Фернандо было нечем крыть. Он не представлял себе Хью кем-то иным. Только вампиром. Это определяло личность Хью, создавая неповторимое сочетание свирепого мужества и идеализма, пронизанного мечтаниями, что и пробудило любовь Фернандо.

– Рождение детей изменит Диану. Что произойдет с твоей любовью, когда они появятся на свет?

– Ничего, – грубо ответил Мэтью и потянулся за кувалдой.

Фернандо без труда перекинул тяжелый инструмент из одной руки в другую, оставляя кувалду вне досягаемости.

– В тебе сейчас говорит бешенство крови. Я слышу его интонации в твоем голосе. – Фернандо подбросил кувалду, которая, пролетев со скоростью девяносто миль в час, приземлилась на дворе О’Нилов, и схватил Мэтью за горло. – Я боюсь за твоих детей. Мне больно говорить… больно даже думать, но я видел, как ты убил свою любимую женщину.

– Диана… не… Элеонора. – Слова Мэтью напоминали удары кувалды.

– Конечно нет. Твои чувства к Элеоноре не шли ни в какое сравнение с твоими нынешними чувствами к Диане. Но тогда Болдуин ненароком заметил… всего лишь предположил, что Элеонора скорее согласится лечь с ним, чем с тобой, и ты был готов порвать в клочья обоих. – Фернандо впился взглядом в лицо Мэтью. – Как ты поступишь, если малыши займут у Дианы первое место, отодвинув твои потребности?

– Не забывай: самоконтроль у меня сейчас намного крепче, чем тогда.

– Бешенство крови пробуждает все инстинкты вампира, доводя их до умопомрачительной остроты. Твои собственнические наклонности уже опасны. Почему ты уверен, что сумеешь их контролировать?

– Черт тебя побери, Фернандо! Да, я не уверен. Ты это хотел от меня услышать? – спросил Мэтью, запуская пальцы в волосы.

– Я хочу, чтобы вместо починки заборов и очистки канав ты прислушался бы к словам Маркуса, – ответил Фернандо.

– И ты туда же. Думать о собственной ветви сейчас – безумие. Или ты забыл, что Бенжамен разгуливает на свободе, а Конгрегация привела себя в полную боевую готовность? – раздраженно бросил Мэтью.

– Я имел в виду совсем не это.

Фернандо считал идею Маркуса превосходной, но знал, когда стоит высказываться вслух, а когда лучше держать язык за зубами.

– Тогда что? – хмуро спросил Мэтью.

– Твою работу. Если бы ты сосредоточился на разгадке причин бешенства крови, то смог бы разрушить замыслы Бенжамена, не нанеся ни одного удара. – Фернандо помолчал, давая Мэтью переварить услышанное. – Даже Галлоглас считает, что тебе нужно безотлагательно заняться анализом листа из Книги Жизни, а уж он ничего не смыслит в науке.

– Ни один из местных колледжей не имеет лабораторий для исследований такого уровня, – сказал Мэтью. – Как видишь, я не только покупал водосточные трубы, но и наводил справки. А насчет Галлогласа ты прав. Племянничек ни черта не смыслит в моих исследованиях.

Фернандо тоже не смыслил в генетике и даже не пытался. Зато он знал, что Мириам в этом разбирается не хуже Мэтью.

– Пока ты отсутствовал, Мириам явно вела какие-то исследования. Она не из тех, кто будет сидеть сложа руки. Неужели тебя не тянет расспросить ее о последних результатах?

– Я сказал ей, что результаты обождут, – угрюмо ответил Мэтью.

– Учитывая появление в твоей жизни Дианы и близнецов в ее чреве, даже прежние результаты могут оказаться полезными. – Фернандо использовал любые приманки, включая Диану, только бы вывести Мэтью из состояния глухой обороны и вернуть к настоящим действиям. – Возможно, беременность Дианы объясняется не только твоим бешенством крови. Не исключено, что и она, и та иерусалимская ведьма унаследовали способность беременеть от вампиров.

– Возможно, – выдохнул Мэтью.

Его внимание привлек пурпурный «мини-купер» Сары, подпрыгивающий на ухабах подъездной дорожки. Плечи Мэтью опустились, глаза посветлели.

– Дорожка никуда не годится. Нужно будет хорошенько проутюжить ее катком, – рассеянно произнес он, наблюдая, как машина подъехала к дому и остановилась.

Диана вылезла из «мини-купера» и весело помахала ему. Мэтью улыбнулся и тоже помахал.

– Тебе нужно снова включить мозги, – заметил Фернандо.

У Мэтью зазвонил мобильник.

– Да, Мириам. Что-то случилось?

– Я тут раздумывала… – Мириам не тратила время на обычные учтивости, включая приветствия. Эти привычки не изменил даже страх перед Бенжаменом.

– Какое совпадение, – сухо ответил Мэтью. – Фернандо только что настоятельно убеждал меня включить мозги.

– Помнишь, в октябре прошлого года кто-то проник в оксфордское жилище Дианы? Мы тогда опасались, что кому-то понадобился ее генетический материал: волосы, остриженные ногти, кусочки кожи.

– Разумеется, помню, – ответил Мэтью, вытирая лицо ладонью.

– Тогда ты был уверен, что это Нокс и американская ведьма Джиллиан Чемберлен. А вдруг это были не они? Что, если там побывал Бенжамен? – Мириам умолкла на несколько секунд. – Знаешь, Мэтью, у меня скверные предчувствия на этот счет. Кажется, я проснулась после приятного сна и обнаружила, что паук успел затянуть меня в свою паутину.

– Бенжамена в жилище Дианы не было. Я бы сразу учуял его запах. – Мэтью говорил уверенно, однако в голосе ощущались тревожные нотки.

– Бенжамен достаточно хитер. Он бы не полез туда сам. Послал бы своего приспешника или кого-нибудь из детей. Его, как сына, ты еще можешь учуять, но ты не хуже меня знаешь, что запах внуков практически не воспринимается. – Мириам с отчаянием вздохнула. – Бенжамен упоминал ведьм и твои генетические исследования. Помнишь, ты говорил, что не веришь в совпадения?

Мэтью хорошо это помнил. Фраза была сказана задолго до знакомства с Дианой. Сейчас слова Мириам заставили его проверить дом Бишопов на предмет вторжений. Им руководил инстинкт в сочетании с рефлексом. Потребность защищать свою жену. Собственнические чувства? Плевать ему на то, как к этому относится Фернандо.

– Скажи, тебе удалось проникнуть глубже в ДНК Дианы?

В прошлом году Мэтью брал образцы ее крови и щечные мазки.

– А чем, по-твоему, я занималась все это время? Вязала крючком покрывала на случай, если ты привезешь сюда малышей, и лила слезы, скучая по тебе? Да, мне известно о близнецах, но только общие сведения. Их, сам понимаешь, недостаточно.

– Зато я скучал по тебе, Мириам, – признался Мэтью, грустно качая головой.

– Напрасно. Когда мы снова встретимся, я укушу тебя, да так, что у тебя на многие годы останется шрам. – Голос Мириам дрогнул. – Тебе еще тогда нужно было убить Бенжамена. Ты знал, какое он чудовище.

– Даже чудовища подвержены изменениям, – тихо возразил Мэтью. – Возьми меня.

– Ты никогда не был чудовищем. Ты придумал это вранье, чтобы отпугивать нас.

Мэтью мог бы снова возразить, но решил не уводить разговор от главной темы.

– Так что тебе удалось узнать по поводу Дианиной ДНК?

– Мы считали, что у нас достаточно знаний о генетике твоей жены. Так вот, наши знания – капля в море незнания. Ее ядерная ДНК подобна лабиринту: стоит туда зайти, ты почти наверняка заблудишься. – Эти слова Мириам касались уникального генетического отпечатка Дианы. – Столь же ошеломляюща и ее митохондриальная ДНК.

– Давай пока не будем трогать митохондриальную ДНК. По ней мы узнаем, что́ у Дианы общего с ее предками по женской линии. – Мэтью пообещал себе обязательно вернуться к исследованиям митохондриальной ДНК жены. – Я хочу понять, что именно делает ее уникальной.

– Что тебя тревожит? – Мириам достаточно хорошо знала Мэтью, чтобы услышать то, что он не сказал.

– Прежде всего способность Дианы зачать от меня детей. – Мэтью глубоко вздохнул. – Из шестнадцатого века Диана притащила с собой… дракона. Точнее, огнедышащую дракониху по имени Корра. Своего духа-хранителя.

– Духа-хранителя? А я думала, что это люди выдумали про ведьминых духов-хранителей. Тогда понятна странность ее трансмогрификационного гена, – пробормотала Мириам. – Огнедышащая дракониха. Как раз то, что нам нужно. Постой, она на поводке или в клетке? Можно взять образец ее крови?

– Возможно, – неуверенным тоном ответил Мэтью. – Правда, вряд ли Корра согласится на щечный мазок.

– Меня интересует возможная генетическая связь Дианы и драконихи… – Мириам умолкла, заинтригованная новым направлением исследований.

– Тебе удалось обнаружить в ведьминой хромосоме Дианы факторы, управляющие плодовитостью? – спросил Мэтью.

– Я только сейчас это слышу. Да будет тебе известно: ученые находят лишь то, что входит в сферу их поисков, – язвительно сказала Мириам. – Дай мне несколько дней, и я проведу дополнительные исследования. В ведьминой хромосоме Дианы полным-полно неидентифицированных генов. Иногда я даже начинаю сомневаться, ведьма ли она, – засмеялась Мириам.

Мэтью промолчал. Не мог он сказать ассистентке: «Диана больше чем ведьма. Она – прядильщица времени». Даже проницательная Сара не почуяла этого в своей племяннице.

– Ты от меня что-то скрываешь, – с упреком сказала Мириам.

– Пришли мне отчет обо всем, что сумеешь установить, – попросил он. – Через несколько дней мы это обсудим. Загляни и в мой ДНК-профиль. Обращай внимание на любые гены, которые нам не удалось идентифицировать. В особенности если они находятся рядом с геном бешенства крови. Подмечай все, что привлечет твое внимание.

– Ладно, – осторожно согласилась Мириам. – У тебя защищенный канал Интернета?

– Самый защищенный, какой могут обеспечить деньги Болдуина.

– Тогда вполне. Я позвоню. И знаешь что?..

– Что? – нахмурился Мэтью, ожидая подвоха.

– Я все равно намерена тебя укусить. Прохлопать такой шанс разделаться с Бенжаменом!

– Вначале тебе придется меня поймать.

– Ну, это как раз несложно. Достаточно поймать Диану – и ты сам прискачешь, – сказала она и отключилась.

– Мириам снова в прекрасной форме, – усмехнулся Фернандо.

– Она всегда удивительно быстро умела оправляться от потрясений! – восхищенно подхватил Мэтью. – Помнишь, когда Бернар…

На дорожке появилась незнакомая машина. Мэтью бросился к ней. Фернандо – следом.

Седоволосая женщина за рулем потрепанного темно-синего «вольво» не удивилась, обнаружив рядом с машиной двоих вампиров, один из которых был исключительно рослым. Наоборот, она даже опустила стекло.

– Должно быть, вы Мэтью, – сказала женщина. – А меня зовут Вивьен Харрисон. Диана просила меня заехать и проведать Сару. И потом, вашу жену беспокоит появление странного дерева в гостиной.

– Чем это пахнет? – спросил Фернандо.

– Бергамотом, – щурясь, ответил Мэтью.

– Вполне распространенный запах! – дерзко заявила Вивьен. – Я ведь не только верховная жрица шабаша, но еще и бухгалтер. Как, по-вашему, я должна пахнуть? Огнем и серой?

– Вивьен? – На крыльце стояла Сара и щурилась от яркого солнца. – Никак кто-то заболел?

Вивьен вылезла из машины:

– Никто не заболел. Я была в супермаркете и встретила Диану.

– А приехав сюда, успела познакомиться с Мэтью и Фернандо, – заметила ей Сара.

– Да. – Вивьен смерила взглядом обоих вампиров. – Убереги нас богиня от общения с обаятельными вампирами. Диана говорила, у вас возникли трудности, – сказала Вивьен, направляясь к крыльцу.

– Ничего такого, с чем бы мы не справились, – хмуро бросил Мэтью.

– Мэтью всегда это говорит. Иногда он даже бывает прав. Идем в дом. Диана приготовила чай со льдом.

– У нас все в порядке, миссис Харрисон, – заверил ведьму Мэтью.

На крыльцо выскочила Диана. Уперев руки в бока, она с яростью посмотрела на мужа.

– В порядке? – выкрикнула Диана. – Питер Нокс убил Эм. В гостиной из камина торчит странное дерево. Я беременна твоими детьми. Нас вышвырнули из Сет-Тура. Сюда в любой момент могут нагрянуть представители Конгрегации и потребовать, чтобы мы расстались. Вивьен, вы тоже считаете это нормальным положением вещей?

– Тот самый Питер Нокс, который с ума сходил по Дианиной матери? Он ведь входит в Конгрегацию? – спросила Вивьен.

– Уже нет, – ответил Мэтью.

– Сара, ты мне говорила, что Эм умерла от сердечного приступа. – Вивьен погрозила ей пальцем.

– Так оно и было, – ответила Сара, защищаясь от наседающей верховной жрицы, и та недовольно скривила губы. – Я говорю правду! Такую причину назвал сын Мэтью.

– Сара, ты виртуозно умеешь сочетать правду с враньем… Эмили много значила для нашего сообщества, – уже мягче сказала Вивьен. – Нам необходимо знать правду о случившемся во Франции.

– Вам так важно знать, причастен Нокс к ее смерти или нет? Это ничего не изменит и не воскресит Эмили. – Сара быстро смахнула навернувшиеся слезы. – Я не хочу впутывать в это наш шабаш. Слишком опасно совать нос в подобные дела.

– Мы твои подруги, и мы уже впутались. – Вивьен потерла ладони. – В воскресенье мы празднуем Лугнасад.

– Лугнасад? – насторожилась Сара. – Мэдисонский шабаш десятилетиями не праздновал Лугнасад.

– Да, мы очень давно не устраивали пышных празднеств. Но в этом году Ханна О’Нил решила тряхнуть стариной и отметить твое возвращение. И потом, для всех нас это станет и прощанием с Эм.

– Но Мэтью… Фернандо. – Сара умолкла. – Завет.

Вивьен громко расхохоталась:

– Диана беременна. Поздновато думать о соблюдении правил. И потом, шабашу все известно о Мэтью. И о Фернандо тоже.

– Успели вынюхать? – удивилась Сара.

– Представь себе. Оказывается, Мэтью и Смитти свели знакомство на почве рабочих инструментов, а ты знаешь, какой сплетник этот Смитти. – Благосклонная улыбка Вивьен, обращенная к Мэтью, несколько смягчила резкость ее слов. – Нас считают прогрессивным шабашем. Если повезет, Диана покажется нам без своего маскировочного заклинания. До воскресенья. – Улыбнувшись Мэтью и помахав Фернандо, Вивьен прыгнула в машину и укатила.

– Вивьен Харрисон – настоящий бульдозер, – проворчала Сара.

– Но в наблюдательности ей не откажешь, – задумчиво произнес Мэтью.

– Это да. – Сара всмотрелась в племянницу. – А Вивьен права. На тебе маскировочное заклинание. Причем добротное. Кто его на тебя наложил?

– Никто. Я…

Диана была не в силах врать, но и рассказывать тетке правду тоже не хотела. Она попросту закрыла рот. Мэтью нахмурился.

– Я не настаиваю. Можешь не рассказывать. – Сара шумно двинулась назад в гостиную. – А на их пиршество я не пойду. Весь шабаш свихнулся на вегетарианстве. Только и будут есть цукини и абсолютно несъедобный лаймовый пирог Ханны.

– Вдова потихоньку оживает, – прошептал Фернандо и, довольно улыбаясь, последовал за Сарой. – Ее надо было вернуть в Мэдисон.

– Помнишь о своем обещании? Ты говорила, что, как только мы сюда вернемся, ты расскажешь Саре, кем являешься, – упрекнул жену Мэтью, когда они остались вдвоем. – Почему не рассказала?

– Я не единственная, у кого есть тайны. Я говорю не о бешенстве крови и даже не о том, что вампиры убивают собратьев, имеющих такую особенность. Тебе бы тоже стоило уже давно рассказать мне, что Хью и Фернандо были супружеской парой. И уж конечно, не молчать о том, как твоя болезнь годами служила Филиппу страшным оружием.

– Сара знает, что Корра – не сувенирчик из Елизаветинской эпохи, а твой дух-хранитель? И почему ты умолчала о встрече с отцом в Лондоне?

– Не было подходящего момента, – отмахнулась Диана.

– Ну да, этот неуловимый подходящий момент, – хмыкнул Мэтью. – Он так и не наступит. Иногда, Диана, нам нужно просто плюнуть на осторожность и довериться тем, кого мы любим.

– Я вполне доверяю Саре.

Диана закусила губу. Доканчивать фразу было не обязательно. Мэтью и так знал истинную причину. Диана не доверяла себе и своей магии. Точнее, не вполне доверяла.

– Пойдем погуляем, – предложил Мэтью, протягивая руку. – Об этом поговорим потом.

– Сейчас очень жарко, – возразила Диана, но взяла его руку.

– Я окутаю тебя прохладой, – улыбаясь, пообещал он.

Диана с любопытством посмотрела на него. Улыбка Мэтью стала шире.

Его жена – его сердце, его истинная пара, его жизнь – сошла с крыльца и оказалась у него в объятиях. В глазах Дианы отражались синева и золото летнего неба. Мэтью сейчас владело единственное желание: нырнуть в их светлые глубины и навсегда затеряться там.

Глава 9

– Неудивительно, что мы не празднуем Лугнасад, – проворчала Сара, толкая дверь своего дома. – Все эти жуткие песни о конце лета и наступлении зимы. Я уж не говорю про звяканье бубна Мэри Бассет. Тоже мне аккомпанемент.

– Музыка была не настолько плоха, – возразила я тетке.

Гримаса на лице Мэтью подтверждала, что он согласен с мнением Сары.

– Фернандо, у тебя еще осталось это темпераментное вино? – Сара включила свет в коридоре. – Мне нужно выпить, а то голова гудит.

– Оно называется «темперанильо». – Фернандо бросил на скамейку груду подстилок, на которых мы сидели. – «Темперанильо». Запомни: это испанское слово.

– Французское, испанское – мне все равно. Я хочу промочить горло, – заявила Сара.

Чувствовалось, праздник ее утомил и поверг в уныние.

Я отошла, пропуская в дом Эбби и Кайлеба. Джон спал на отцовских руках, зато Грейс была полна сил и норовила поскорее оказаться на полу.

– Отпусти ее, Эбби. Она ничего не сломает и не разобьет, – сказала Сара, отправляясь на кухню.

Эбби спустила дочку с рук, и малышка тут же заковыляла к лестнице. Мэтью засмеялся.

– У этого ребенка потрясающая способность находить беды на свою голову. Нет, Грейс, на лестницу нельзя. – Эбби наклонилась, подхватила Грейс и отнесла подальше от лестницы, развернув лицом к общей комнате.

– Почему бы не уложить Джона в гостиной? – предложила я родителям мальчика.

Джон сменил любимый костюм Человека-Паука на футболку с изображением Супергероя.

– Спасибо, Диана. – Кайлеб внес сына в гостиную, увидел дерево и присвистнул. – Теперь я понимаю вашу озабоченность по поводу этого дерева, – сказал он Мэтью. – Оно что же, вдруг взяло и появилось в камине?

– Нам думается, тут не обошлось без огня и некоторого количества крови.

Мэтью сходил в коридор за подстилками. Они с Кайлебом проговорили весь праздник, перебрав разные темы: тенденции в развитии академической науки, врачебную деятельность Мэтью в оксфордской больнице Джона Рэдклиффа и даже судьбу белых медведей. Джона уложили прямо на полу, и Мэтью заботливо укрыл спящего мальчика одеялом. Кайлеб осторожно водил пальцами по коре Каминного дерева.

«Вот что нужно Мэтью, – подумала я. – Дом. Семью. Стаю». Не имея тех, о ком нужно заботиться, он возвращался в сумрачное место, где его подстерегали деяния прошлого. С внезапным появлением Бенжамена это особенно обострилось.

Мне тоже были нужны дом и семья. Пожив в домах XVI века, заметно отличавшихся от современных, я постепенно привыкла к шумному окружению. Страх, что другие узнают, кто я, ослаб, зато выросло желание чувствовать себя где-то своей.

И потому празднование Лугнасада, устроенное шабашем, как ни странно, доставило мне удовольствие. Прежде я находила любой предлог, только бы поменьше видеться с мэдисонскими ведьмами. Воображение рисовало мне их сборища как нечто пугающее. Сегодня общество ведьм показалось мне очень приятным и доброжелательным. Исключения составляли Касси и Лидия – мои недоброжелательницы времен старших классов школы. По сравнению с ведьмами елизаветинского Лондона мэдисонские ведьмы выглядели на редкость бессильными. Одна или две немного владели магией стихий, однако никто не мог сравниться с могущественными огненными и водяными ведьмами прошлого. Все местные ведьмы, которые что-то умели, значительно уступали Саре.

– Эбби, желаете выпить? – спросил Фернандо, протягивая ей рюмку.

– Не откажусь, – хихикнула Эбби. – Фернандо, я удивляюсь, что вы живым вернулись оттуда. Я была уверена, что кто-нибудь обязательно попытается воздействовать на вас приворотной магией.

– Фернандо сам виноват. Не надо было давать им повода, – тоном строгой учительницы произнесла я. – Зачем ему понадобилось поклониться Бетти Исти, а потом еще и руку ей поцеловать?

– Теперь ее бедняге-мужу придется дни напролет выслушивать хвалебные рассказы о прекрасном Фернандо, – подыграла мне Эбби и снова захихикала.

– Ваши дамы будут очень разочарованы, когда узнают, что пытались захомутать совсем не ту лошадь, – ответил Фернандо. – Кстати, Диана, твои подруги рассказали мне массу очаровательных историй. Ты знала, что, когда вампиры находят свою настоящую любовь, они становятся очень милыми и нежными?

– В таком случае процесс превращения Мэтью в плюшевого медвежонка несколько затянулся, – сухо ответила я.

– Видела бы ты его раньше! – лукаво улыбнулся Фернандо.

– Фернандо! – позвала из кухни Сара. – Помоги мне разжечь этот дурацкий огонь. У меня он гаснет.

И чего это ее потянуло зажигать огонь, когда и так жарко? Потом я вспомнила: на Лугнасад Эм всегда зажигала огонь.

– Долг велит, – пробормотал Фернандо, слегка поклонившись Эбби.

Как и Бетти Исти, она покраснела.

– Мы тоже пойдем с вами. – Кайлеб взял Грейс за руку. – Идем, непоседа.

Мэтью смотрел вслед семейству Пратт и улыбался.

– Скоро и у нас так будет, – сказала я, обнимая мужа.

– Об этом я сейчас и думал, – признался Мэтью, отвечая поцелуем. – Теперь ты готова рассказать тетке о своем даре прядильщицы?

– Дождусь, когда Пратты уедут.

– Тебе незачем рассказывать ей все за один присест, – предложил Мэтью, гладя мне плечи. – Расскажи, что ты прядильщица, и тогда сможешь снять это магическое покрывало.

Мы тоже прошли в кухню. Огонь горел не там, а в кладовой, где когда-то и помещалась настоящая кухня. Пламя трещало, подогревая и без того теплый вечер. Мы расселись вокруг стола, делясь впечатлениями о сегодняшнем празднике и сплетничая о последних событиях внутри шабаша. Затем разговор перекинулся на бейсбол. Как и мой отец, Кайлеб болел за «Ред сокс».

– Что там опять у команды Гарварда с «Ред сокс»? – спросила я и встала, чтобы приготовить чай.

Я включила электрическую плиту, поставила чайник и… боковым зрением заметила белую вспышку. Я улыбнулась, решив, что в дом начинают возвращаться призраки. Сара будет счастлива, если хотя бы один появится.

Но это был не призрак.

В кладовой, перед пылающим очагом, переминалась на нетвердых ножках двухгодовалая Грейс.

– Класиво, – лопотала она.

– Грейс!

Мой крик нарушил не только идиллию девчушки, но и ее равновесие. Грейс повернула голову и вдруг начала крениться к огню.

Я бы не сумела добежать и подхватить малышку. До очага было не менее двадцати пяти футов и препятствие в виде кухонного острова. Сунув руку в карман шорт, я вытащила нити прядильщицы. Они зазмеились вдоль пальцев и обернулись вокруг запястий. В этот момент раздался пронзительный крик Грейс.

Времени на заклинания у меня тоже не было. Мною руководил инстинкт. Я крепче уперла ноги в пол. Нас окружала вода. Она текла по многочисленным подземным артериям, пересекавшим участок Бишопов. Вода была и внутри меня. Пытаясь сосредоточиться на водной стихии, я вычленила синюю, зеленую и серебристую нити. Кухня и кладовая засветились переливчатыми оттенками. Я магически соединила оба помещения с водой.

В горящий очаг хлынула мощная струя воды. Поднялось облако пара. Зашипели гаснущие угли. Грейс упала в месиво из пепла и воды.

– Грейс! – Эбби с воплем пронеслась мимо меня; за ней бежал Кайлеб.

Мэтью подхватил меня на руки. Я промокла до нитки и дрожала. Он растирал мне спину, пытаясь согреть.

– Слава богу, что у вас такая власть над водой, – сказала Эбби, держа на руках хнычущую Грейс.

– Она не обожглась? – спросила я. – Ее так и тянуло поближе к огню.

– Рука немножко покраснела, – сказал Кайлеб, разглядывая пальчики дочери. – Как вы думаете, Мэтью?

Мэтью взял ручонку Грейс.

– Класиво, – повторила малышка, у которой дрожала нижняя губа.

– Знаю, – согласился Мэтью. – Огонь очень красивый. Но и очень жаркий.

Он подул ей на пальчики, и Грейс засмеялась. Фернандо подал ему мокрую тряпку и кубик льда.

– Иссё, – потребовала Грейс, тыча ручонкой в лицо Мэтью.

– Повреждений я не заметил. Волдырей нет, – сказал Мэтью.

Он выполнил приказ малолетней командирши и снова подул ей на пальчики, затем осторожно завернул руку в тряпку и приложил лед.

– Завтра она уже забудет, что чуть не свалилась в огонь.

– А ты, оказывается, умеешь вызывать потоки воды. Я и не знала. – Сара пристально поглядела на меня. – Ты-то как себя чувствуешь? У тебя изменился облик. Ты вся сияешь.

– Прекрасно, – ответила я тетке.

Я высвободилась из объятий Мэтью и попыталась нацепить на себя остатки маскировочного заклинания. Потом осмотрела пол вокруг кухонного острова, ища нити на случай, если понадобится что-то незаметно подлатать.

– Что ты сделала с собой?

Сара схватила мою руку и подняла ладонью вверх. Увиденное заставило меня вскрикнуть.

Из середины каждого пальца вниз тянулась цветная полоска. На мизинце она была коричневой, на безымянном – желтой. Средний украшала полоска сочного синего цвета, а по указательному, чуть наискось, властным росчерком тянулась красная. Все полоски соединялись на ладони, образуя разноцветную косичку. В центре ладони к ним подходила зеленая полоска от большого пальца. Я оценила магическую иронию: это был намек на мои безуспешные попытки общения с комнатными цветами[15]Здесь непереводимая игра слов. Скорее всего, автор подразумевает известное английское выражение «be all thumbs» (дословно «все пальцы как большой»), указывающее на неумение человека что-то делать.. Пятицветная косичка тянулась до запястья, где образовывала узел с пятью перекрестьями – пентакль.

– Мои нити прядильщицы. Теперь они… внутри меня, – ошеломленно пробормотала я, глядя на Мэтью.

Однако прядильщики использовали в своей магии девять нитей, а не пять. Повернув левую ладонь, я обнаружила еще четыре нити: черную на большом пальце, белую на мизинце, золотистую на безымянном и серебристую на среднем. Только указательный оставался в прежнем виде. Цветная косичка на левом запястье сворачивалась в подобие уробороса – змеи, кусающей собственный хвост. Круг, не имеющий ни начала, ни конца. Эмблема семьи де Клермон.

– Никак Диана… светится? – спросила Эбби.

Продолжая рассматривать руки, я согнула пальцы. Воздух осветился взрывом разноцветных нитей.

– Что это такое? – Сара смотрела на меня, выпучив глаза.

– Нити, – ответила я. – Они связывают миры и управляют магией.

И чтобы сделать зрелище еще красочнее, в этот момент с охоты вернулась Корра. Она скользнула по дымоходу очага и опустилась на груду мокрых дров. Кашляя и сопя, дракониха встала на лапы.

– Это… дракон? – спросил ошеломленный Кайлеб.

– Нет. Сувенирчик, – ответила Сара. – Диана привезла на память о елизаветинской Англии.

– Корра не сувенир. Она – мой дух-хранитель, – прошептала я.

– У ведьм не бывает духов-хранителей! – фыркнула Сара.

– У прядильщиков бывает.

Рука Мэтью легла мне на поясницу. Знак поддержки.

– Позвони Вивьен, пусть приедет. Я должна вам кое-что рассказать.

– Значит, этот дракон… – начала Вивьен, сжимая в руках чашку с дымящимся кофе.

– Огнедышащая дракониха, – поправила я верховную жрицу.

– Ты хочешь сказать, что он…

Кажется, Вивьен меня не слышала.

– Не он, а она. Корра – существо женского пола.

– Она… твой дух-хранитель?

– Да. Корра появилась, когда я в Лондоне соткала свое первое заклинание.

– А что, все духи-хранители… это огнедышащие драконы? – спросила Эбби.

Она с ногами устроилась на диване в гостиной. Мы все собрались там вокруг телевизора, исключая мирно спящего Джона.

– Нет. У Благочестивой Олсоп – моей учительницы – дух-хранитель имел человеческий облик. Ходил за ней как тень. Она была предрасположена к воздуху. Духи-хранители прядильщиков принимают облик сообразно тому, к какой стихии тяготеет ведьма или колдун.

Пожалуй, это была самая длинная фраза о магии, произнесенная мной. К тому же она была совершенно непонятна присутствующим ведьмам. Они практически ничего не знали о прядильщиках.

– Я имею склонность и к воде, и к огню, – продолжала я. – В отличие от обычных драконов, огненные драконы одинаково хорошо себя чувствуют в море и в пламени.

– Но они способны еще и летать, – сказала Вивьен. – Получается, огнедышащие драконы символизируют троичность стихий.

Сара с нескрываемым изумлением посмотрела на нее.

Вивьен пожала плечами:

– У меня магистерская степень по средневековой литературе. Виверны, или огнедышащие драконы, если тебе угодно, когда-то сплошь и рядом встречались в европейской мифологии и легендах.

– Но ты же… Я привыкла, что ты бухгалтер! – вырвалось у Сары.

– А ты знаешь, сколько тех, кто специализировался по английскому языку и литературе, потом вынуждены были пойти в бухгалтеры? – спросила Вивьен, а потом снова обратила внимание на меня. – Диана, ты умеешь летать?

– Да, – неохотно признала я.

Летать умели немногие ведьмы. Эта способность слишком бросалась в глаза и потому была весьма нежелательной, если ведьма хотела спокойно жить среди людей.

– А другие прядильщики тоже светятся, как вы? – спросила Эбби, наклоняя голову.

– Я не знаю, есть ли сейчас другие прядильщики. Их даже в шестнадцатом веке было немного. После казни шотландской прядильщицы Благочестивая Олсоп оставалась единственной прядильщицей на Британских островах. Был еще прядильщик в Праге. Прядильщиком был и мой отец. Это передается по наследству.

– Стивен Проктор не был прядильщиком, – язвительно возразила Сара. – Он никогда не светился и не имел духа-хранителя. Твой отец был совершенно обыкновенным колдуном.

– Прокторы на протяжении целых поколений не произвели ни одной первоклассной ведьмы, – сказала Вивьен, словно извиняясь передо мной.

– Большинство прядильщиков не показывают высший класс ни в чем… если измерять их привычными мерками.

Это подтверждалось даже на генетическом уровне. Исследования Мэтью выявили у меня в крови множество противоречивых маркеров.

– Теперь я понимаю, почему была полной бездарью в обычном ведьмином ремесле. Сара могла научить произнесению заклинаний кого угодно, но только не меня. Я была семейным позором, – нервно рассмеялась я. – Папа говорил мне: «Впускай чужие заклинания в одно ухо, выпускай в другое, а потом создавай свои».

– Когда же это Стивен успел дать тебе такое наставление? – Голос Сары трещал, как электрический разряд.

– В Лондоне. Папа был там в тысяча пятьсот девяносто первом году. Это ведь от него я унаследовала способность перемещаться во времени.

Вопреки настояниям Мэтью не рассказывать Саре все разом обстоятельства вынудили меня это сделать.

– Ты и Ребекку видела? – спросила Сара, чьи глаза снова округлились.

– Нет. Только папу.

Подобно встрече с Филиппом де Клермоном, новая встреча с отцом явилась неожиданным подарком нашего путешествия во времени.

– Разрази меня гром, – пробормотала Сара.

– Он пробыл там недолго – всего несколько дней. Представляете, в Лондоне находились сразу три прядильщика. Мы стали притчей во языцех для всего города.

Я умолчала о том, что разговоры моего отца с Уильямом Шекспиром стали сюжетами новых пьес и строчками в диалогах шекспировских героев.

Сара приготовилась выпустить новый залп вопросов, но Вивьен подала ей знак помолчать.

– Если дар прядильщиков передается по наследству, почему же вас так мало? – спросила Вивьен.

– Потому что давным-давно другие ведьмы решили нас истребить. – Мои пальцы вцепились в края полотенца, которое Мэтью набросил мне на плечи. – Благочестивая Олсоп рассказывала, что ведьм убивали целыми семьями, дабы не осталось потомства.

Пальцы Мэтью осторожно массировали мне одеревеневшую шею.

– Уцелевшие прятались. Добавьте к этому войны, болезни и высокую младенческую смертность. Они не хуже палачей уничтожали еще сохранившиеся династии прядильщиков.

– Не понимаю – зачем истреблять прядильщиков? – спросил Кайлеб. – В любом шабаше новые заклинания пришлись бы очень кстати.

– Я бы отдала что угодно за заклинание, способное оживить мой компьютер после пальчиков Джона, – призналась Эбби. – Я перепробовала все: заговор от застревания колес, заклинание от сломанных замков, благословение на новые дела. Старинная магия бессильна совладать с современной электроникой.

– Возможно, прядильщики были слишком могущественными и остальные ведьмы им завидовали. А может, ими двигал страх. Он не только людей делает неразборчивыми в средствах… – Мои слова потонули в молчании.

– Новые заклинания! – Кайлеб даже присвистнул. – А с чего вы начинаете?

– Это зависит от личности прядильщика. У меня заклинание начинается с вопроса или желания. Я сосредоточиваюсь на них, а все остальное делают нити. Теперь, наверное, это будут делать руки, – сказала я, поднимая их.

– Диана, позволь мне рассмотреть твои руки, – попросила Сара.

Я встала, подошла к тетке и протянула ладони.

Сара приглядывалась к цветам полосок на моих пальцах. Ее пальцы водили по узлу на моем правом запястье, где было перекрестье в виде пентаграммы.

– Это пятый узел, – пояснила я, пока Сара продолжала исследовать мою руку. – С его помощью прядильщики создают заклинания, чтобы разрешить возникшие проблемы или повысить восприятие.

– Пентаграмма символизирует стихии природы. – Сара постучала в том месте, где сплетались коричневая, желтая, синяя и красная полоски. – Эти цвета традиционно обозначают землю, воздух, воду и огонь. Зеленый на твоем большом пальце говорит о связи с богиней. В данном случае с богиней в ипостаси матери.

– Твоя рука – настоящий учебник по магии, – сказала Вивьен. – Тут тебе и природные стихии, и пентаграмма, и символ богини. Все, что требуется ведьме для ее ремесла.

– А это, должно быть, десятый узел. – Сара взялась за мою левую руку и столь же пристально осмотрела петлю на левом запястье. – Такой символ я видела на флаге над Сет-Туром.

– Верно. Не всем прядильщикам удается завязать десятый узел, хотя внешне он и выглядит совсем простым… Это узел созидания и разрушения, – глотнув воздуха, добавила я.

Сара согнула мои пальцы в кулак и накрыла своими. Она и Вивьен тревожно переглянулись.

– А почему на левом указательном пальце нет полоски? – спросила я, вдруг проникаясь их тревогой.

– Об этом мы поговорим завтра, – сказала Сара. – Время уже позднее. Вечер и так затянулся.

– Надо ехать домой, укладывать детей. – Эбби встала, стараясь не разбудить задремавшую дочь. – Жду не дождусь, когда весь шабаш узнает о способности Дианы создавать новые заклинания. Касси с Лидией наверняка припадок хватит.

– Шабашу нельзя об этом рассказывать, – твердо возразила Сара. – Во всяком случае, пока мы сами не поймем, что́ все это значит.

– Диана до жути ярко светится, – призналась Эбби. – Прежде я этого не замечала. А сейчас ее свечение станет видно даже обычным людям.

– Я носила маскировочное заклинание. Могу сотворить себе новое. – Увидев недовольство в глазах Мэтью, я поспешно добавила: – Дома я, конечно же, буду ходить без всяких масок.

– С заклинаниями это тебе решать, но семье О’Нил кое-что рассказать надо, – выразила свое мнение Вивьен.

Кайлеб перестал улыбаться:

– Пойми, Сара, нам незачем рассказывать всему шабашу, но держать всех в неведении тоже нельзя. Нужно решить, кому мы расскажем и что именно.

– Куда труднее объяснить беременность Дианы, нежели найти убедительную причину, объясняющую ее свечение, – сказала Сара, констатируя непреложный факт. – Ее живот пока не слишком заметен, но когда там двойня… словом, сами понимаете.

– Потому нам и нужно вести себя предельно честно, – не сдавалась Эбби. – Полуправду ведьмы чуют ничуть не хуже откровенной лжи.

– Это станет проверкой шабаша на лояльность и непредвзятость мышления, – задумчиво произнес ее муж.

– А если мы провалим испытание? – спросила Сара.

– Нас бы это разделило навсегда, – без тени шутки ответил Кайлеб.

– Уж лучше нам с Мэтью уехать отсюда.

Опыт путешествия в прошлое позволил мне наглядно убедиться, к чему приводит подобное разделение. Мне до сих пор снились кошмарные сны о событиях в Шотландии, когда ведьмы ополчились друг на друга, а потом в Берике начались судилища. Я не хотела нести ответственность за разрушение Мэдисонского шабаша. Ведьмам и их семьям пришлось бы покидать насиженные места, прощаться с домами, где жили многие поколения их предков.

Кайлеб повернулся к верховной жрице местного шабаша:

– Что скажешь, Вивьен?

– Решение остается за Сарой.

– Прежде я бы даже похвасталась шабашу, что моя племянница оказалась прядильщицей. Но я достаточно навидалась жестокостей, которые одни ведьмы устраивают другим. Я говорю не только об Эмили. – Сара мельком взглянула в мою сторону и замолчала, не вдаваясь в подробности.

– Я могу не выпускать Корру из дому… бо́льшую часть времени. Я даже могу не показываться в городе. Но какое бы хитроумное маскировочное заклинание я ни соткала, мне не удастся постоянно скрывать свои отличия, – предупредила я собравшихся ведьм.

– Понимаю, – с прежним спокойствием ответила Вивьен. – Но речь идет не о проверке, а о возможности. Когда в далеком прошлом ведьмы семьями уничтожали прядильщиков, мы потеряли не только отдельные жизни. Мы потеряли династии, опыт, знания, и лишь потому, что суеверно боялись непонятной силы. Сейчас нам выпадает шанс набраться новых знаний и опыта.

– «Морские волны забурлят, и небеса взорвет грозою, – прошептала я. – Когда восстанет Гавриил меж сушей и водою. / И вострубит труба его златая, / Мир старый хороня и новый мир рождая».

Неужели мы сейчас находились в гуще перемен?

– Откуда ты знаешь эти стихи? – со знакомой суровостью спросила Сара.

– Их мне прочла Благочестивая Олсоп. Это стихотворное пророчество матушки Урсулы, ее учительницы.

– Мне известно, чье это пророчество, – отрезала Сара. – Матушка Урсула была известной ведьмой, наделенной мощным даром пророчества.

– Так о ней известно? – спросила я, удивляясь, почему Благочестивая Олсоп об этом умолчала.

– Представь себе. Для историка ты ужасающе невежественна в азах фольклора ведьм, – аттестовала меня тетка. – Но это ж надо: ты училась ткать заклинания у одной из учениц Урсулы Шиптон! – В голосе Сары прозвучало уважение.

– Пока ты с нами, давнее искусство не потеряно, – сказала Вивьен.

Эбби и Кайлеб погрузили в свой минивэн стулья, остатки угощения и, наконец, спящих детей. Я вышла на дорожку проводить их. Едва машина Праттов отъехала, ко мне подошла Вивьен. В руках у нее был контейнер с картофельным салатом.

– Если хочешь, чтобы Сара перестала созерцать это чертово дерево и вообще вылезла из зловонной дыры своего сознания, расскажи ей о ремесле прядильщицы. Покажи, как ты это делаешь.

– Вивьен, я не такая уж опытная прядильщица.

– Тем более тебе надо заручиться помощью Сары. Пусть сама она и не прядильщица, но о структуре заклинаний она знает больше, чем кто-либо. А я перевидала достаточно ведьм. После кончины Эмили твоей тетке отчаянно необходима какая-то новая цель. – Вивьен ободряюще сжала мне руку.

– А как быть с остальным шабашем?

– Кайлеб верно назвал это проверкой. Вот и посмотрим, пройдем ли мы ее.

Свет фары темно-синего «вольво» скользнул по забору. Вивьен уехала. Я вернулась в дом, погасила везде свет и поднялась в нашу комнату.

– Ты заперла входную дверь? – спросил Мэтью, откладывая книгу.

– Дверь не запирается. Язычок замка заклинило. Нужен ключ, а Сара его куда-то задевала.

Мои глаза невольно скользнули к двери нашей комнаты. К счастью, она имела ключ. Дом снабдил нас им, когда возникла необходимость. Вспомнив ту ночь, я улыбнулась.

– Доктор Бишоп, у вас появились плотские желания? – Голос Мэтью был не менее соблазнительным, чем его ласки.

– Мы женаты, – напомнила я, сбрасывая туфли и берясь за верхнюю пуговицу рубашки из сирсакера. – Мой долг жены – при каждом взгляде на тебя испытывать плотские желания.

– А мой долг мужа – их удовлетворять.

Мэтью со скоростью света оказался возле бюро, где стояла я. Он с нежностью отвел мои пальцы и стал сам расстегивать пуговицы на моей рубашке. Каждый дюйм обнажаемой плоти он награждал поцелуем, слегка прикусывая зубами. После пяти пуговиц у меня появился легкий озноб, хотя летний воздух был теплым и влажным.

– Странно, что ты дрожишь, – пробормотал он, расстегивая мой лифчик. Губы Мэтью коснулись серповидного шрама у меня под сердцем. – По-моему, тебе не холодно.

– Все относительно, вампир. – Я запустила пальцы ему в волосы, и Мэтью усмехнулся. – Ну так как, подаришь мне мгновения любви или ограничишься измерением моей температуры?

Я проснулась, когда начало светать. Выставив руку, я вертела кистью в разные стороны, разглядывая последствия вчерашних изменений. На среднем и безымянном пальцах левой руки виднелись цветные полоски: серебристая, похожая на лунный свет, и золотистая, солнечная. Остальные нити тускло мерцали, а на каждом запястье просматривался перламутровый узел.

– И что, по-твоему, все это значит? – спросил Мэтью.

Его губы двигались по моим волосам, а пальцы чертили кружки и восьмерки у меня на плечах.

– Ты женился на татуированной женщине. Или на женщине, находящейся под властью неведомых сил.

Во мне росли две новые жизни. Если к этому добавить Корру и нити, переселившиеся внутрь… там становилось довольно тесно.

– Вчера я гордился тобой. Ты так быстро придумала способ уберечь Грейс от ожогов.

– Я вообще ни о чем не думала. Когда Грейс закричала, во мне что-то щелкнуло, и дальше я действовала инстинктивно. Скажи, а дракон у меня на спине так никуда и не исчез? – спросила я, изгибаясь в руках Мэтью.

– Никуда. И стал еще темнее, чем прежде. – Мэтью снова развернул меня лицом к себе. – Есть какие-нибудь догадки на этот счет?

– Пока нет, – ответила я.

Дракон ждал меня, и я это чувствовала.

– Возможно, изображение на спине как-то связано с твоей силой. Она у тебя заметно возросла. – Мэтью поднес мою руку ко рту. Он упивался моим запахом, затем приник губами к венам. – От тебя все так же пахнет летней молнией. Но сейчас запах больше похож на аромат… динамита, когда до него добирается огонь бикфордова шнура.

– У меня достаточно силы, и больше мне не надо, – заявила я, утыкаясь в Мэтью.

Однако с момента возвращения в Мэдисон мою кровь будоражило темное желание.

«Врунья», – прошептал знакомый голос.

Тело охватило покалывание, как будто на меня смотрела тысяча ведьм. Но сейчас за мною наблюдало единственное существо. Богиня.

Я мельком оглядела комнату, не обнаружив никаких следов ее присутствия. Если бы Мэтью заподозрил, что она здесь, то начал бы задавать вопросы. Отвечать мне не хотелось. Еще больше мне не хотелось, чтобы он узнал тайну, которую я по-прежнему скрывала от него.

– Слава богу, – прошептала я.

– Ты что-то сказала?

– Нет, – вторично соврала я, крепче прижимаясь к Мэтью. – Должно быть, тебе послышалось.

Глава 10

Наутро я проковыляла вниз, чувствуя себя измотанной. Вчерашний поток ведьминой воды стоил мне немалых сил. В голове еще носились обрывки ярких снов.

– Этой ночью дом был до ужаса спокойным, – объявила Сара.

Тетка стояла перед отпиленной конторкой. Очки, торчащие на носу, рыжие всклокоченные волосы. На доске конторки лежал раскрытый гримуар Бишопов. Словом, вид у Сары был такой, что строгой пуританке Коттон Метер – предку Эмили – сделалось бы дурно.

– Говоришь, спокойным? Я и не заметила.

Зевая, я потрогала старое деревянное корытце, в каких месили тесто. Там лежали недавно собранные ветки лаванды. Вскоре и они займут свое место на веревке, повиснув вверх тормашками. Я подняла глаза к потолку. Паук деловито добавлял к этой паутине трав свои серебристые нити.

– А ты сегодня с самого утра на ногах, – сказала я, меняя тему.

Сито заполнили белые головки расторопши. Если его потрясти, из пушистых недр посыплются семена. Рядом лежали пучки руты с ее желтыми цветками и пиретрума (его цветки напоминали пуговки), готовые занять место на веревке. Сара взгромоздила на стол старый цветочный пресс. Вскоре в его вальцы попадут длинные пахучие листья, заполнившие поднос. Стол был завален букетами свежесрезанных цветов и трав. Куда и на что употребит их тетка, я не знала.

– У меня работы непочатый край, – объявила Сара. – Пока нас не было, кто-то ухаживал за огородом. Но у них еще и свои участки. И потом, никто не знал, что́ я сею в предзимье и весной.

Учитывая величину огорода ведьмы при доме Бишопов, анонимных добровольцев было несколько. Решив помочь тетке, я потянулась к пучку руты. Этот запах всегда будет напоминать мне о Сату и пережитых ужасах, когда финская ведьма подстерегла меня в саду Сет-Тура и уволокла в развалины Ла-Пьера. Сара перехватила мою руку:

– Впредь знай: беременным женщинам нельзя прикасаться к руте. А если хочешь мне помочь, сходи на огород и срежь гроздовника. Вот, возьми.

Тетка подала мне свой нож с белой рукояткой. В последний раз я им вскрывала себе вену, чтоб спасти Мэтью. Мы обе это помнили и обе промолчали.

– Гроздовник – он ведь со стручками? – уточнила я.

– Пурпурные цветки. Длинные стебли. Листья напоминают плоские кружки и по виду похожи на бумагу. – Обычно у тетки не хватало терпения что-либо мне объяснять. – Стебли срезай у самого основания. Перед сушкой мы оборвем с них цветки.

Сарин огород помещался в дальнем углу сада, там, где кончались садовые яблони и еще не начинались лесные дубы и кипарисы, затенявшие почву. Его окружала изгородь из проволочной сетки на металлических столбах, укрепленная штакетником и самодельными щитами. В ход шло все, способное преграждать путь кроликам, полевкам и скунсам. Для большей безопасности Сара дважды в год окуривала свое детище и накладывала ограждающие заклинания.

Стараниями Сары внутри был сотворен настоящий райский уголок. Широкие дорожки вели к тенистым рощицам, где росли папоротники и другие растения, не любящие яркого солнца. Ближе к дому тянулись грядки с овощами, устроенные в особых деревянных ящиках и даже на подставках. Решетки и столбики удерживали овощи, стеблям которых требовалась опора. В прежние годы грядки утопали в зелени. Душистый горошек, сахарный горох, куча сортов фасоли и бобов. Нынче зеленело лишь то, что посеялось само.

Я обогнула площадку, где Сара обучала юных ведьм, а иногда и их родителей, рассказывая о связях природных стихий с цветами и травами. У девчонок была своя изгородь из всевозможных палочек и прутиков, отделяющая их священный клочок земли. Учебным материалом служили неприхотливые растения вроде девясила и тысячелистника. Наблюдая за ними, дети постигали фазы круговорота жизни: рождение, рост, увядание и вскапывание земли под новые посевы. Все это определяло и направляло ремесло каждой ведьмы. Пень с широким дуплом служил мусоросборником, куда бросали незваных гостей вроде мяты.

Посередине райского уголка стояли две яблони. Между ними был натянут широкий гамак, способный выдержать Сару и Эм. Здесь они любили подремать и поговорить теплыми летними вечерами.

За яблонями находилась вторая калитка. Она вела в профессиональный огород ведьмы. Для Сары он был тем же, чем для меня – одна из библиотек: источником вдохновения, местом, где можно укрыться от окружающего мира и получить необходимые сведения. Огород служил тетке и сырьевой базой.