Онлайн чтение книги Когда я был вожатым
Как ходили наши фуражиры

Вскоре наше вольное, сказочное житье вошло в норму.

Звонкий горн играл по утрам побудку, по вечерам<p>— отбой.

Ребята четко строились на линейке к подъему и спуску флага. Мы выработали распорядок дня, применяясь к обстоятельствам. Тут были и физзарядка и беседы у костра, предусмотренные планом райбюро пионеров, а были и не предусмотренные правилами, но весьма необходимые дела.

В моем понятии не совсем укладывались такие «мероприятия» пионерской жизни, как прогулки и экскурсии.

Ведь это не барышни и кавалеры, чтобы прогуливаться так, для развлечения, а пионеры. Никогда в своей жизни я не бродил среди природы просто так, чтобы на нее полюбоваться. В луга ходил на покос, в поле<p>— на пахоту, в лес<p>— по дрова, по грибы, на речку<p>— рыбу ловить.

Чего же бродить попусту? Интересно с какой-то целью.

Скукой веяло на меня от многих экскурсий, когда тебя водят и показывают: это вот то-то, а это вот то-то. Интересно что-то узнавать самому, в действии.

К действенному познанию окружающего привела нас сама необходимость. На третий или четвертый день у нас вышел весь хлеб. Быстро истощились чай, сахар, конфеты и прочие запасы, захваченные из дома.

На свежем воздухе ребята оказались такими прожорливыми, что убыль захваченного с собой продовольствия превзошла все ожидания. До воскресенья нам не дотянуть.

— Что делать, как же быть, дядя Миша? Еще здесь пожить так хочется!

Михаил Мартынович ласково посмотрел на самых наших заботливых звеньевых<p>— Риту и Шарикова<p>— и сказал:

— В подобных случаях во время гражданской, когда наши отряды отрывались от своих баз, нам предписывалось изыскивать продовольствие на месте.

— Ну, как это делалось?

— Очень просто<p>— продовольствие для людей и коней добывали наши фуражиры, специально выделенные, очень боевые, сметливые, ловкие бойцы. Мне, как имеющему каторжный бродяжий опыт, не раз поручали водить отряды фуражиров. У меня действительно такое было чутье, что мой нос за три версты на запах печеного хлеба приводил.

Избу, в которой хлебы пекли, я издалека отличал.

— И я, и я! Я вчера почуяла, как вкусно печеным хлебом пахнет! — Рита покрутила носом. — Ну, прямо даже голова закружилась.

— Это в совхозе, — подтвердил Шариков.

— Найти еду<p>— это не хитро, — сказал Котов, — а вот как ее взять…

— А вот тут и начинается политика и дипломатия. Помните, как отставной солдат у жадной старухи суп из топора варил? Как пастушок в таком же случае действовал:

«Бабушка, подлей молочка, видишь, каша остается», а потом: «Бабушка, подложи кашки, жалко молоко зря оставлять»… Конечно, в гражданскую войну у чужих мы и силой брали, а у своих умели попросить: «Мы вас от белых спасаем<p>— добываем вам землю и волю, так вы нас покормите», «На некормленых конях разве мы беляков догоним?». Ну, и выручал народ. И спрятанное врагами помогали найти, и свое последнее отдавали.

— Так ведь то гражданская война!

— Теперь за так не дают, даром не выпросишь.

— Так и мы не даром, штыком и клинком работали…

Попытка не пытка, давайте попробуем. Пошлем на разведку наших фуражиров.

— Пионеры-фуражиры? Идет, ой, как интересно!

Первый отряд наших фуражиров повел на разведку сам дядя Миша.

И конечно, не оплошал. Из первого же похода наши фуражиры явились с четырьмя буханками свежего черного хлеба. На его неотразимо вкусный запах сбежался весь отряд.

— Как удалось, где?

— В совхозе, по чутью нашли!

— Ох, дядя Миша<p>— дипломат! Знаете, как он эти буханки «уговорил»… Не даром, конечно, нет, ну вы только послушайте.

И тут следовал коллективный рассказ, беспорядочный, перебиваемый разными голосами, уснащенный незначащими подробностями о том, как чутье привело наших фуражиров к пекарне. Как проникли в нее в качестве пионерской экскурсии. Как облизывались на свежий хлеб. Как неловко было просить. И как уже в конце разведки дядя Миша ловко подвел к этому разговор с директором совхоза. Рассказывал ему о пионерах, о нашем походе и что у нас принцип<p>— все сами: строим жилье, добываем пищу. Это ему очень понравилось. Он же коммунист. Он тоже за то: кто не трудится, тот не ест. Мы все ждем, когда же насчет хлеба-то. И вдруг дядя Миша говорит:

— Вообще в природе почти все можно добыть<p>— грибы, ягоды, орехи, рыбу, дичь… Вот только хлеба да соли…

Ну, это нетрудно. Можно выменять на те же ягоды, например. Или вот на корзинки. Мы умеем плести отличные.

Пожалуйста, вы нам<p>— свежий хлеб, а мы вам<p>— корзинки.

— А зачем нам корзинки? — говорит директор.

— Ну как же, а вишни в город возить…

— Какие вишни?

— Да из вашего вишневого сада. Вишен в этом году урожай, уже краснеют.

Директор только рукой махнул:

— У нас их деревенские ребятишки таскают. Забора нет. Пустое. Да и собирать некому, у нас все рабочие заняты… Совхоз-то молочный. Снабжаем молочными продуктами больницы, детские учреждения, туберкулезный санаторий… Это главное.

— Да что вы, — говорит дядя Миша, — разве детям, больным туберкулезом, вишни не нужны? Собрать мы вам соберем. Да и охранять поможем. А главное корзинки.

Пожалуйста! За буханку хлеба мы вам такую корзинку сплетем<p>— чудо! Вишенки одна к одной доставите. И вот они<p>— смотрите какие!

Хлеб совхозной выпечки был хорош. Съели мы его, не уронив крошки. Но и наши корзины неплохи. Плели их всем отрядом. Относило звено «Спартак», назначенное в фуражировку. Восемь штук: четыре за съеденный хлеб и четыре за новые буханки.

По дороге подробно обследовали запущенный, заросший чудовищной крапивой и высоченными лопухами сад.

Сквозь заросли были проложены тропы. Очевидно, деревенские мальчишки следили, скоро ли поспеют вишни.

От бывшего забора<p>— только остатки кирпичных столбов.

Дерево давно растащено на дрова. Охранять такой сад не просто… Поставить новый забор<p>— дорого стоит. А в нем и яблони есть, и яблок на них немало.

— А что, если взяться караулить сад за яблоки?

Этот вопрос обсуждался вечером у костра.

Теперь каждый день шагали по окрестностям наши фуражиры и докладывали, где что есть и что можно добыть.

— Яиц по деревням сколько угодно: у всех кур полно.

И добыть нетрудно: надо ведра, кастрюли, старые умывальники паять-чинить. Это мы с Котовым сможем, только съездить домой за инструментом, — докладывал Ваня Шариков, — мне отец все, что нужно, одолжит.

— А за рекой в лугах есть озера, в которых полно карасей. Только их взять нельзя, очень заросли кувшинками, осокой и всякими водорослями, никаким бреднем не вытянешь. Вот в прежнее время, — говорит Иван Данилыч, — когда я молодым был, такие озера косами раскашивали и карасей этих возами в Москву везли!

— Может, попробуем, ребята? У Ивана Данилыча и бредень есть, хотя и старенький.

— Товарищи, внимание! Наша разведка открыла огородников. Вот, видите плетни у реки? Эти земли принадлежат артели «Красный огородник». А вот там, за парком, там огороды кулаков-зеленщиков. И между ними идет борьба. Кулаки эти знаменитые, они еще старую Москву овощами снабжали. И сейчас поставляют в Охотный ряд редиску, морковь, огурцы. Наживаются. Высокие цены берут. Окружающие деревни на них батрачат, как в старые времена. А «Красный огородник»<p>— это бывшие красноармейцы и бедняки организовались снабжает свежей зеленью рабочие столовые. И идет между ними и кулаками классовая борьба! Трудно приходится артельщикам, сильны кулаки, нелегко одолеть их. Просят пионеров помочь.

— А чем же им помочь?

— А вот они придут на совет отряда и скажут.

— Просили помочь морковь продергивать, редиску рвать.

— Какая же это помощь против кулаков?

— А что же<p>— будем бить кулака редиской!

Взрыв хохота покрывает доклад фуражиров.

В конце концов решаем пригласить на совет отряда красных огородников, пусть расскажут сами, чем мы им сможем помочь.

— Товарищи, обнаружена колдунья! Самая настоящая, сгорбленная, с клюкой и галка на плече. За ней бродит черная кошка с фосфорическим взглядом… Живет она на самом краю села, в самой развалющей избушке.

— Знает всякие заговоры, наговоры, волшебные травы.

— Деревенские говорят, у нее разрыв-трава есть<p>— замки железные отворяет.

— И не то говорят… Мальчишки видели, как она черной свиньей обернулась и у одного, который над ней посмеялся, ночью ухо отгрызла!

— А другому все пальцы на ногах отдавила. Обернулась колесом, да как покатила вдруг по улице…

— Ну, это не бывает!

— Надо разоблачить ее. Устроить показательный суд для борьбы с темнотой, вот здорово будет!

— А может, она и не колдунья, а просто лекарственные травы знает.

— Она их собирает и в аптеку сдает, мы же через аптеку про нее и узнали. И еще сказали, что она нам покажет, чего нужно собирать.

— За нужные травы в аптеке деньги платят, вот мы и хотели…

— А все-таки она колдунья! Мы как заглянули в избушку да как увидели ее<p>— бежать. А она с клюкой за нами. Да как закричит! У нас прямо ноги подкосились.

— Ой, так страшно, девочки!

— Эх вы, труханули, а еще звено имени Розы Люксембург. Роза<p>— она же бесстрашная была!

— Товарищи, насчет молока ничего не выходит. Все молочницы везут его в Москву, там дороже…

— Там им воду удобней подливать, прямо из водопровода!

— Товарищи, батрачонок Васька предлагает нам потихоньку выдаивать кулацких коров. А он будет сваливать это на ужей. В деревне думают, что ужи на заболоченных местах подкрадываются к коровам и высасывают молоко.

Васька за их счет давно молочком пользуется!

— Ну, то Васька, его эксплуатирует кулак, а он где может кулака надувает.

— А нам что, обманывать кулаков нельзя, что ли?

— Жалко ужей!

— При чем тут ужи?

— Так ведь их же всех побьют за это, а они полезные!

— Хороши мы будем пионеры, если поддержим суеверие!

— Эх, в совхозе, вот где молоко! Сладкое-сладкое…

От таких красивых коров.

— Симментальской породы.

— Но оно для больных. Нам только попробовать дали.

— Постойте, ребята, а вы знаете, что «молоко у коровы на языке». Если лучше кормить<p>— больше молока. Вот принести им самой-самой лучшей травы, они ее пожуют-пожуют да и прибавят удой.

— Верно, пусть нам только эту прибавку и отдадут!

Объясним это директору.

Так мы искали, предлагали, думали. И наш поиск давал результаты. Иногда самые неожиданные.