Онлайн чтение книги Король абордажа
Глава 17. САНТЬЯГО-ДЕ-ЛА-ГЛОРИЯ

В три утра в июне стояла прохлада и совершенно не было ветра. Даже попугаи еще не проснулись, а пироги уже вошли в русло реки и принялись лавировать между камнями на пути вверх по течению. Доктор Армитедж слышал тихий шепот, проклятья вполголоса или молитвы, над которыми в этот раз никто не смеялся. Армитедж вздрогнул при виде черных башен, грозных и таинственные которые постепенно надвигались на тяжело нагруженные лодки. Итак, сейчас он и еще четыреста недисциплинированных бандитов попытаются осуществить такое предприятие, на успех которого у них было очень мало шансов.

В передней пироге позади Генри Моргана корчился Джереми Дент. Он весь дрожал от нетерпения снова оказаться в городе, где его однажды подвергли допросу. Все удивлялись, глядя на адмирала, который с ледяным спокойствием сидел впереди и, казалось, все подмечал вокруг. Морган был затянут в широкий кожаный пояс, на котором висел палаш и три пистолета. Вместо шляпы на нем красовался его любимый зелено-желтый шелковый платок, повязанный словно тюрбан.

Джереми Дент обернулся и пробормотал:

— Вот это место!

Пирога тут же свернула к берегу, и в утреннем рассеянном свете пираты высадились на песок. Перевернув пирогу вверх дном, они вытащили ее на берег.

Моргана, чьи нервы были натянуты как струна, порадовало, что капитан Дент так точно определил место и ни секунды не сомневался, давая им указания, куда идти.

— Ладно, Гарри, я пойду вперед со своим отрядом, -сказал Дент. — А вам надо идти по следам скота, и вы придете прямо к стенам Сан-Иеронимо.

— Мы будем ждать на опушке, — сообщил ему Морган. — Не разбуди гарнизон и, ради Бога, скорее раздобудь мне пленного — и тихо!

Двое мужчин с трудом могли разглядеть друг друга.

— Я приведу тебе пленного. С того момента, как я был в Порто-Бельо, прошло много лет, и я не хочу снова оказаться в местной тюрьме.

Вскоре раздались крики попугаев, певчие птицы запели, и стайка испуганных обезьян с громкими воплями перепрыгнула по веткам над головами пиратов, обдав их холодным душем росы. Где-то завизжали подравшиеся шакалы.

Испугавшись того, что топот босых ног по грязи слышен слишком громко, Морган велел своему авангарду остановиться. Взобравшись на огромную лиственницу, он смог одним взглядом охватить всю свою армию, которая затаилась в лесу.

«Итак, я привел их сюда, — подумал Морган. — Если мне повезет, то через час Порто-Бельо будет моим. Может быть, мой сын будет когда-нибудь руководить им. Но так или иначе, над городом будет развеваться английский флаг». Он подумал о Лиззи и о том, что она не имеет ни малейшего понятия о его походах. Неожиданно он пожалел, что с ним нет Карлотты, чтобы стать свидетельницей его лихой атаки. Только такое похождение могло поразить до глубины души это взбалмошное создание.

— Пошли ко мне Кэтфута, — прошептал Морган заросшему бородой Харрингтону, который в полутьме выглядел действительно устрашающе.

Раздалось тихое потрескивание веток, и вернулся Джереми Дент со своим отрядом. Они вели испанского солдата. По его кожаной куртке, красной рубашке с длинными рукавами и красно-желтым штанам Морган узнал в нем гарнизонного рядового.

Морган удовлетворенно сказал Кэтфуту:

— Швырни его на землю и приставь палаш к глазам. Предупреди его, что если он будет врать, то слепота будет только первой из тех пыток, которые его ждут.

На вопросы Кэтфута пленник отвечал с резким арагонским акцентом, в то же время тщетно стараясь увернуться от угрожающего ему кончика кинжала. Он поклялся, что говорит правду.

— Подними собаку на ноги, — скомандовал адмирал. — Мне нужен пароль и опознавательный знак гарнизона. — Морган обнажил палаш и приставил его к горлу солдата. — Скажи ему, что я перережу ему глотку, если он промедлит с ответом.

Уже стало светло, когда силы Моргана начали тихо пробираться сквозь заросли мокрого маиса, растущего вокруг форта Сан-Иеронимо. В этом все еще неверном свете перед пиратами появилась высокая башня с амбразурами и флагштоком. Чуть пониже ее заканчивались восьмифутовые красноватые стены, на которых обосновались дозорные и пушечные вышки.

В городе за стенами блеяли козы, кудахтали куры и раздался громкий крик осла, когда Морган вместе с небритыми, грязными пиратами одолел последний кукурузный луг и благополучно добрался до задних ворот. Дент утверждал, что в мирное время эти ворота часто остаются открытыми. Проклятье! Они были заперты. В этом не оставалось ни малейшего сомнения. Он почувствовал, как невидимая рука сжимает его горло. Прямо над воротами виднелся блестящий шлем часового.

— Привести сюда пленного, — прошептал он. Морган вцепился в длинные волосы солдата и на вполне понятном испанском прошипел: — Говори. Крикни часовому открыть ворота. Скажи ему, что лютеране окружили форт и что гарнизон спасет свои жизни, только если немедленно сдастся. В противном случае мы всех их перережем!

Пленник кивнул, выкатив глаза, но при этом был настолько напуган, что вместо голоса из его горла вылетали только бессвязные хриплые звуки. Однако под угрозой палаша Моргана он обрел голос:

— Ole arriba! [54]Ole arriba! — Эй, наверху! (исп.) Это я, Мануэло из Кордовы! Беги к капитану и проси его, ради Бога, спасать свою шкуру и сдаться. Вокруг Сан-Иеронимо полно лютеран.

Казалось, прошла вечность, пока корсары, сжимая оружие и затаившись в маисовом поле, ждали ответа. Они его получили в виде ружейного выстрела. Пуля просвистела в нескольких футах от того места, где, тяжело дыша, сгрудились корсары.

Морган больше ни секунды не медлил.

— Вперед, дьяволы! На них! На них!

Подняв жуткий крик, пираты выскочили из укрытия и, размахивая палашами и саблями, со всех ног бросились к высоким стенам.

Тра-та-та! Тра-та-та! — тревожно запела было труба, но раздалось всего несколько выстрелов, а люди Моргана уже карабкались друг другу на спину и лезли на стену. Цепляясь за края амбразур, они переваливались через парапет и, визжа, словно шакалы, бросались к никем не охраняемым пушкам. Морган сам возглавил тот отряд, который захватил ворота, отпер и распахнул их.

Теперь появилось несколько растерянных пехотинцев, они бежали по плацу, насмерть перепуганные и полуодетые. Группа артиллеристов попыталась отбить пушки на верхней площадке, но лавина вооруженных флибустьеров отбросила их назад к дверям бараков, где корсары в кровожадной резне крушили все на своем пути.

— Что мы будем делать с пленными? — спросил подбежавший Харрингтон, отирая кровь с порезанного подбородка.

— Заприте этих свиней в пороховом погребе, — отрезал Морган. — Быстро! Мы только начали.

Сражение за Сан-Иеронимо оказалось коротким и кровавым. Прошло всего лишь десять минут после того, как часовой дал свой первый выстрел, а форт уже был захвачен и больше не мог защищать город. На церковных колокольнях поднялся отчаянный трезвон, повсюду раздавались тревожные крики и выстрелы.

Ахилл Трибитор улыбнулся дьявольской улыбкой и, поигрывая мускулами, повел свой отряд наперерез тем из солдат, кто пытался добраться до города.

— Пока все идет отлично, — крикнул Морган. — А теперь по местам!

Один за другим Ла-Глория, Сан-Фернандо, Сан-Фелипе и несколько других фортов и батарей начинали подавать сигналы тревоги. Несколько военных кораблей, стоявших на якоре в гавани, своей пальбой еще усилили жуткий шум и панику.

Дэвид Армитедж просто не мог поверить в то, что первый удар Моргана оказался таким успешным. Боже Всевышний! Окинув всех беглым взглядом, он заметил, что ни один пират не был убит и только трое ранено.

— Ну, Гарри, что ты собираешься делать с пленными? — спросил Джекмен, вытирая с лица пороховую пыль.

— Сколько их?

— Почти сто семьдесят пять человек.

— Слишком много, мы не можем оставить их в живых!

Морган схватил факел, который дымился на каменном парапете, и прошел в пороховой склад: грозная, освещенная огнем фигура, с факелом в одной руке и поблескивающим палашом в другой. При виде его перепуганные пленные отступили, прячась за бочонками и ящиками.

— Тащите этих скотов наверх. Убейте их, если надо, но вытащите их наверх!

Когда пороховой склад был очищен, адмирал, обливаясь потом, повернулся к боцману:

— Смит, возьми вон тот кувшин с порохом и проложи пороховую дорожку до двери, и, клянусь Богом, сейчас мы отправим этих испанских собак в рай! Сенолв, это в твоем вкусе, так что можешь сам докончить дело. Вот. — Он протянул ему факел.

Из окон помещения, расположенного прямо над пороховым складом, доносились жалобные вопли о пощаде:

— Ради Бога! Сеньор полковник! Пришлите нам священника — наши раненые умирают!

Капитан Сенолв поджег конец пороховой дорожки, развернулся и быстро бросился к своим людям.

Весь Порто-Бельо, от фортов, охраняющих вход в гавань, до маленьких батарей на окраине города, содрогнулся, словно при землетрясении. Сторожевая башня форта Ла-Глория, колокольни церквей Сан-Хуан-де-Дьос, Ла-Мерседес и других на мгновение оказались залиты ярким светом от взрыва Сан-Иеронимо. Можно было до последнего гвоздика разглядеть стоявшие на якоре галионы и каракки. Потом раздался грохот, более оглушительный, чем все, что когда-либо удавалось слышать присутствующим, и в воздух поднялся пылающий фонтан из обломков деревянных и каменных построек, тел и развалившихся на части пушек.

— Это Апокалипсис! Горе нам! — В отчаянии обезумевшие и всхлипывающие жители метались по городу, сталкиваясь с монахами и священниками, которые выкрикивали проклятья неверным лютеранам.

Некоторое время после взрыва пираты, городские жители и солдаты оставались без движения. Адмирал пришел в себя первый.

— Отрежьте им путь к отступлению! — крикнул Морган. — Захватите церкви!

Он повел свой отряд по направлению к таможне, которую давно уже решил сделать своим командным постом и оттуда руководить атакой.

Джекмену, самому лояльному из всех капитанов, была предоставлена трудная задача перекрыть все выходы из города, особенно на дорогу Камино Реал, великий путь, ведущий по всему перешейку к Панаме. Возбужденные ветераны Джекмена пронеслись по пустынным улицам с пистолетами и палашами в руках, подчиняясь кратким приказам уроженца Новой Англии.

— Убирайтесь с дороги, образины! Бегите обратно в кровать, шлюхи! Мы вас не тронем, по крайней мере сейчас!

С помощью ударов плоской поверхностью палашей и тупых концов пик они медленно гнали перед собой все увеличивающуюся толпу визжащих от страха, обезумевших горожан. Широкое лицо ирландца Шона исказило злобное выражение, когда навстречу ему из переулка выбежала девочка лет шестнадцати в одной развевающейся ночной рубашке. Длинные волосы растрепались на ветру.

— Клянусь бородой святого Патрика, курочка, ты слишком быстро бежишь мимо молодого петушка! — Он схватил испуганную девчонку за волосы и сбил ее с ног. С хохотом Шон сорвал ее рубашку и поцеловал, а потом пинком отправил в прежнем направлении.

«Морган прав, — сказал себе Джекмен. — Нет ничего лучше, чем напугать проклятых папистов до полусмерти в самом начале».

Линия оцепления протянулась от пылающих руин Сан-Иеронимо до гавани вдоль поросших травой и кустами холмов на окраинах города. Все больше горожан металось вокруг в страхе, а солдаты, знавшие, что их ждет, пытались убежать. Некоторые погибли от пистолетного выстрела между глаз, другие же выли и уворачивались от выстрелов и крепких клинков матросов Джекмена и оборванных французов Трибитора.

Незаметно настало утро, но небо было затянуто клубами серого дыма, поднимавшегося над руинами форта Сан-Иеронимо. Все шло как задумано. В наполовину захваченном порту раздавались только вопли ужаса и открывались жуткие для глаза картины.

Как и предполагал Морган, Ахилл Трибитор сохранял полное спокойствие и холодно отдавал приказания своим почти обезумевшим матросам тащить любого монаха, монашку и других духовных лиц в огромную церковь Ла-Мерседес. Для отчаявшихся жителей Порто-Бельо это было страшное зрелище — видеть, как монахинь, многих из которых они знали с детства, тащили по улицам, а те прикрывали головы руками. Обезумев от ужаса, шатаясь и извиваясь, эти женщины уворачивались от уколов пиками «Не самое приятное зрелище», — подумал Дэвид Армитедж.

— Ну конечно, досточтимый отец. Адмирал не тронет вас, — смеялся Трибитор. — Редко случается, что столько благочестивых лиц собирается под одной крышей.

Как только двери церкви Ла-Мерседес захлопнулись за последним монахом, ничто, даже угроза пистолетов Ахилла Трибитора, уже не могло удержать его людей от необузданного грабежа, к которому присоединились все корсары, кроме команд Моргана и Джекмена.

На всех улицах валялись неловко распростертые тела. Вопли перепуганных детей, предсмертные крики мужчин и пронзительные вопли женщин, молящих о пощаде, раздавались повсюду.

Кэтфут, мчавшийся по переулку со злобным выражением на лице, заметил в окне второго этажа винного магазина молодую женщину. С помощью пары голландцев он выбил дверь и ворвался в пахнущую вином полутьму.

— Клянусь Богом! Это здесь! — Кэтфут сбил с петель легкую дверь. Стряхнув посыпавшиеся щепки, он ввалился в белоснежную спальню. Метис хихикнул. Там стояла та молодая женщина, которую он видел с улицы, отчаянно прижимая к себе двоих всхлипывающих, полураздетых и растрепанных девочек-подростков.

— Уходите! Оставьте нас! — выдохнула она, тяжело дыша, и отступила к стене, в ее глазах стоял ужас.

— Черт! Нам повезло, ребята! Здесь по киске на брата!

С ужасным смехом Кэтфут бросился вперед, вцепился женщине в волосы и оттащил ее к окну.

В мозгу Кэтфута пронеслось видение его сестры, там, в Бахии, которая боролась с пьяным испанским солдатом.

— Ты. Подойди сюда. — Он ткнул пальцем в девочку.

Генри Морган, ругаясь словно полоумный, пытался, но не мог уследить за растущим беспорядком.

— Еще нужно взять Ла-Глорию, пьяные свиньи! Вы что, хотите попасть на виселицу?

— Да ладно тебе, Гарри! Город наш, — отвечали ему.

— Ваш? Да здесь еще четыре форта, и в каждом полно солдат!

Грабеж, пьянство и насилие продолжались, хотя адмирал с помощью отряда матросов с пиками и пистолетами пытался вернуть корсаров к исполнению своих обязанностей. Выходя из себя от ярости и тревоги, Морган пристрелил двоих своих людей, которые хлестали виски в переулке. Вопя, он бросился на других с обнаженным палашом:

— По местам! Дьявол вас побери, мы еще не захватили город! Назад к делу, дворняги!

Но генерал Кастельон, алькальд Порто-Бельо и комендант форта Ла-Глория, сумел сделать то, чего не удалось добиться рассерженному Моргану.

Поскольку город его католического величества Порто-Бельо сейчас полностью был захвачен лютеранами, то генерал Кастельон потер подбородок, а потом повернулся к отряду артиллеристов, которые с посеревшими лицами и наполовину раздетые выстроились около своих пушек.

— Огонь по городу!

— Как? — Бородатый лейтенант, не веря своим глазам, уставился на начальника. — Вы сказали, стрелять по Порто-Бельо, генерал?

— Да, клянусь кровью Христовой! Выполняйте приказ. Откройте огонь по городу и убейте этих проклятых английских демонов!

Дон Ипполито де Кастельон, высокий и все еще видный для своих пятидесяти лет, прикинул, насколько далеко достанут ядра маленькой батареи. С развевающейся седой бородой он переходил от пушки к пушке с обнаженным мечом в руках.

Начав регулярный обстрел, батарея сразу же выпалила по своим и чужим зарядом картечи и шестью восьмифунтовыми ядрами. Батарея была расположена так, что в пределах ее досягаемости оказались Плаца Майор [55]Плаца Майор — в переводе с испанского — Главная площадь. и широкая центральная улица, мгновенно превратившиеся в бойню. Улицы оказались усыпаны телами убитых горожан и пиратов.

Если бы генерал Кастильон задержался с обстрелом на полчаса, то корсары были бы уже так пьяны, что его героическая мера оказала бы быстрое действие. Но сейчас ошеломленные бандиты оставили грабеж и бросились в укрытие.

Вначале шагом, а потом бегом флибустьеры мчались по улицам и остановились только на краю маисового поля, где дисциплинированный отряд Джекмена все еще блокировал дорогу Камино Реал. Морган, который тоже умчался из города, встретил их бранью и предсказанием полного разгрома.

— Собери своих безмозглых мартышек, — рычал он на Сенолва. — Рикс! Ганто! Димангл! Стройте своих oболтусов. Проклятье, Харрингтон, ты что, хочешь сдохнуть здесь? Ставь свою команду слева от меня!

Вне пределов досягаемости пушек Ла-Глории, пираты торопливо перестроились. Сосредоточенные, злые и более чем обескураженные своими потерями, они бросали тревожные взгляды на внушительную фигуру адмирала в пороховой гари.

Доктор Армитедж, которому помогал голландский врач по имени Эксквемелин — он приплыл на корабле Гасконца, — трудился изо всех сил, его руки были по плечи в крови. Он облегчал страдания стонущих, истекающих кровью, страшно изуродованных пиратов. Один за другим раненых клали на кухонный стол, быстро осматривали их, накладывали швы или прибегали к услугам хирургической пилы. Раздавались жуткие вопли.

Рикс, в свисающей клочьями красной рубашке, сказал:

— Ты прав, Гарри. Мы вели себя как идиоты и не заслужили твоего доверия, но, клянусь Богом, я и моя команда исправят это. Что ты собираешься делать?

— Любой ценой, — прокричал Морган, перекрывая вопли раненых, — мы должны обезвредить Ла-Глорию. Готовьтесь к главному удару!

Форт Ла-Глория был построен из желтых и коричневых камней. Он стоял на небольшом возвышении к северу от города и представлял собой впечатляющее зрелище. Там были укрепления и бастионы, окруженные стенами высотой приблизительно в десять футов. Над ними возвышалась главная башня с амбразурами и укрепленные крыши бараков и складов, битком набитые лучниками и солдатами с аркебузами.

Попытка атаковать относительно низкую стену с тыла Ла-Глории окончилась полнейшим провалом. В клубах дыма Морган увидел, как двадцать его самых лучшим людей попадали и со стонами отползли в высокую зеленую траву.

Он отошел назад и приказал своим самым лучшим снайперам стрелять по амбразурам, откуда пушки продолжали изрыгать убийственную картечь. Хотя корсарам удалось сделать несколько замечательных выстрелов, атака за атакой были отбиты гарнизоном, который хорошо держался благодаря умелому командованию.

Армитедж и Эксквемелин подбежали к адмиралу с целью убедить его прекратить эту бесцельную бойню. Даже их искусство не могло помочь, когда раненых стало так много.

И Моргану, отчаявшемуся и усталому, ничего не оставалось, кроме как приказать отступать в город. Как перебраться через стену? Храбрые, когда речь шла о том, чтобы захватить отчаянно оборонявшийся галион или напасть на рассвете на испуганный и неорганизованный город, пираты не выказывали ни малейшего желания атаковать хорошо обученных солдат, находившихся под защитой каменных стен.

Под влиянием момента, в отчаянии от не предвиденного им препятствия, Морган внезапно нашел решение, но как выяснилось позднее, ошибся в своих расчетах. Он принял его, объясняя «военной необходимостью». Морган поманил к себе Дента и Джекмена.

— Найдите среди пленных столяров, — приказал он, — и быстро сколотите мне хотя бы двенадцать крепких лестниц, такой ширины, чтобы могли залезть двое мужчин.

Израненные после неудачного штурма пираты схватили, что попалось под руку, и отправились в город, мрачно поглядывая на Ла-Глорию.

Во время этого перерыва Гасконец и Трибитор зашли в лавку шорника, которую Морган использовал в качестве командного пункта, и потребовали объяснить, что он собирается делать с лестницами. Когда Морган ответил, то Гасконец расхохотался так злобно, что его шляпа с огромным оранжевым страусиным пером сползла набок, Трибитор покачал головой.

— По-моему, хотя тебе это и не понравится, Гарри, ты совершаешь большую ошибку. Конечно, все испанские духовные лица наши враги, и мы стремимся отомстить им и желаем смерти, но я прошу тебя не делать этого. Я… я против!

— Гарнизон не станет стрелять по своим монахам и монахиням, — уверил его Морган. — Можешь мне поверить. Поэтому мы не причиним вреда духовенству, а сами поставим лестницы и захватим Ла-Глорию.

— Нет! Нет! Ты сошел с ума. Кастельон будет стрелять и по монахам. Он известен своей храбростью.

Морган неожиданно протянул руку и схватил Трибитора за растрепанную бороду.

— Спокойно, собака. Я сказал, что испанцы не будут стрелять, а я адмирал, и ты должен выполнять мои приказания! Вот и выполняй,

И в результате вскоре после полудня сильный отряд пиратов промаршировал к монастырю Ла-Мерседес и приказал распахнуть двери.

Джереми Дент и Харрингтон вошли в обитель с отрядом корсаров, у каждого из которых был кнут или палка.

— Наружу! Вон! Холера вас побери!

Большинство из тех, у кого были пики, тоже бросились на помощь и вывели пленных на солнечный свет. Монахи были в черных рясах приходских священников, коричневых рясах францисканцев, серых — доминиканцев или черных ордена братьев Христовых — иезуитов. Монашки представляли жалкое зрелище, потому что их так неожиданно вытащили из постелей, что многие из них оказались едва одеты.

Некоторые монахи выступали гордо и важно, но большинство сбились в кучу и испуганно таращили глаза; другие двигались словно во сне — они никак не могли поверить, что все это случилось в их тихом, хорошо укрепленном городе.

Под градом пинков, ударов и проклятий пленников построили в длинную колонну, которая под усиленной охраной двинулась на север по разоренным, заваленным мертвыми телами улицам. Стервятники, недовольные тем, что их оторвали от трапезы, медленно взлетали на крыши. Горестная процессия направлялась прямо к видневшейся Ла-Глории.

Сгрудившиеся на окраине города пираты были озадачены звуками, доносившимися от этого жалкого шествия. Задумался и галантный Кастельон, алькальд Порто-Бельо, и его офицеры. Они высунули головы из-за укреплений, но ничего не заметили внизу, кроме пригорка, усеянного телами мертвых пиратов. Во дворе форта напряженно застыли на своих местах солдаты с луками и аркебузами, в латах и касках.

«Какой еще адский план созрел в головах этих еретиков?» — задумался Кастельон, почесывая короткую и ухоженную бороду.

У испанского командира не было никаких иллюзий. Если Сантьяго-де-ла-Глории удастся продержаться хотя бы один день, то к тому времени гарнизоны других фортов смогут собрать силы для атаки, которая уничтожит пиратов.

— Конечно, — пытался ободрить своих офицеров Кастельон, — большой форт Сан-Фелипе-де-Сотомайор скоро вышлет нам подкрепление.

— Да, сеньор генерал, — согласился артиллерийский майор. — Разве дон Абелардо не командует самой мощной крепостью между Картахеной и Веракрусом?

Испанские офицеры бродили вокруг. Так или иначе, но зловещее молчание этих демонов беспокоило их намного больше, чем звуки шумной резни. Что же касается алькальда, то он бросал свирепые взгляды на два военных корабля, которые, сделав всего один-единственный бесполезный залп по городу, сейчас разворачивались в бухте Порто-Бельо и направлялись к выходу. Неожиданно один лейтенант в ужасе схватил его за руку.

— Боже мой! — в ужасе выдохнул он. — Смотрите! Смотрите, что делают эти проклятые слуги сатаны!

Из нескольких узких улиц, выходящих к стенам форта, одновременно появились странные группы людей. Они двигались с трудом из-за тяжелых лестниц; несмотря на боль от уколов пиками и ударов палашами, они не могли идти быстрее. Сгибаясь под тяжестью груза, священники, монахи и монашки вопили, что ни один добрый католик не станет стрелять в них. Армитедж, все еще занятый делом, заметил одного седого аббата, который, шатаясь, почти вдвое согнулся под непосильной тяжестью. Остальные кричали:

— Пожалейте нас, сыновья, если вы надеетесь, что вас самих пожалеют после смерти!

Работая пастушьими кнутами, пираты гнали их вперед. Если кто-нибудь из пленных спотыкался, то его тут же подминала толпа других.

Три колонны слились воедино и направились к укреплениям. Там наверху солдаты повернулись к командующему.

Они не знали, что делать. Если они выстрелят, то будут вечно жариться в аду. Но если они не буду стрелять, то погибнут. Пусть решает алькальд.

Генерал Ипполито де Кастельон дрогнул, но в глубине души он был убежден в том, что гарнизон еще можно спасти, а монахи внизу уже все равно погибли.

Кастельон приставил ладони ко рту:

— Огонь! Приказываю открыть огонь по людям с лестницами!

— Святой Господь! — Майор артиллерии повернул к нему искаженное ужасом лицо. — Мы не можем этого сделать. Именем Бога, дон Ипполито, вы же не хотите приговорить всех нас к вечной…

— Я здесь командую! — Он выхватил у ближайшего солдата ружье и мгновение спустя свалил выстрелом высокого францисканца, который пытался приставить лестницу. — Видите? Я беру ответственность на себя. Огонь! Стреляйте, пока еще не слишком поздно. Да здравствует король! Да здравствует католическая церковь!

Но орудийные расчеты никак не могли решиться стрелять, пока колонны не прошли уже половину пути. Но вид визжащих и орущих пиратов, которые выскочили из зарослей кукурузы, пробудил их пошатнувшуюся решимость.

— Божья Матерь, прости меня! — простонал артиллерист и приложил спичку к фитилю. Пушка рявкнула и откачнулась назад, словно брыкающаяся лошадь, а в рядах атакующих появилась дорожка мертвых тел.

Внезапно в стоны и жалобы духовенства, ружейные выстрелы и пушечный грохот ворвался новый звук. Доминиканец в темной рясе, с окровавленными от ударов хлыстом плечами, дрожащим голосом затянул гимн:

— «Gloria in Excelsis…» [56]«Gloria in Excelsis» — старинный католический гимн «Слава в Вышних… « (лат.).

Другие монахи присоединились к нему, а вместе с ними монахини, которые уже вообще плохо соображали, что происходит.

— Заткнись, папистская собака! — Дент кольнул доминиканца пикой в пухлые ягодицы. Тот застонал и навалился на лестницу, но продолжал петь.

Под ураганным огнем из дюжин амбразур монахи падали, кричали и дергались в смертельной агонии.

Морган, собравшийся с мыслями, подбежал к передней лестнице, оттолкнул трясущегося старого священника и подставил плечо под перекладину.

— Вверх! Вверх! Давайте. Вперед, ленивые псы, за мной!

Когда лестницы дотащили до стен, люди Моргана оттолкнули духовенство и сами полезли наверх. Теперь вся стена оказалась усыпана пестро одетыми корсарами. Несмотря на льющееся сверху кипящее масло и пушечные ядра, которые солдаты руками бросали вниз, пираты висели на лестницах и лезли вверх. Они лезли на стену, словно стремительный поток поднимающейся воды. Те из монахов, которые остались в живых, теперь пытались отползти в поле и скрыться там.

Генри Морган одним из первых вскарабкался на парапет в залитых кровью остатках рубашки и изодранных в клочья штанах. Вокруг свистели пули, но он на мгновение остановился, чтобы оценить ситуацию.

Головорезы Харрингтона и бандиты Трибитора тоже оказались на стене.

— Наверх, братья! Наверх, за Англию! Еще немного — и крепость ваша, парни!

Следуя за адмиралом, бандиты вначале очистили орудийную площадку, а потом пробились во двор, где испанские солдаты сражались не на жизнь, а на смерть, пока их не оттеснили численно превышающие силы нападающих. Некоторые раненые отползли в сторону в поисках хотя бы временного спасения в подвалах и складах, битком забитых горожанами, которые сбежались в Ла-Глорию во время взятия Сан-Иеронимо.

Кастельон был не менее опытен в воинском деле, чем Морган, и руководил обороной с холодной расчетливостью, присущей ветеранам. Вовсю работавший пикой Джекмен заметил, что алькальд убил по меньшей мере трех пиратов, прежде чем, размахивая выкованным в Толедо мечом, он с остатками гарнизона отступил в трапезную старших офицеров.

Импровизированный таран из валявшегося во дворе бревна скоро вдребезги разбил дверь столовой.

Не понадобилось много времени, чтобы загнать уцелевших испанцев в тупик у дальней стены длинной залы.

— Сантьяго! Сантьяго! Да здравствует король! — Кастельон продолжал подбадривать жалкие остатки защитников крепости. И Генри Морган приказал своим людям отойти немного назад. Убедившись, что стрельба прекратилась, он переступил через упавшие тела и оказался перед свирепым алькальдом.

— Позволь мне прикончить эту свинью, — попросил Джекмен, сплюнул на ладони и взялся за пику.

Морган огрызнулся:

— Отойди, Энох. Я сам справлюсь с этим паладином.

На плохом испанском Морган предложил Кастельону выступить вперед и сам сделал три шага вперед от своих флибустьеров, которые столпились в помещении. Они стояли, глядя на темные лица сбившихся в кучку врагов. Тяжело дыша, мокрые от пота, береговые братья смотрели, как их адмирал опустил свой палаш и как дон Ипполито де Кастельон перешагнул через труп аркебузира. С горделивой осанкой, бледным и забрызганным кровью лицом, он держал в левой руке незаряженный пистолет, а в правой обоюдоострый меч.

— Ты сражался как храбрый солдат, — сообщил Морган своему врагу. — Ни один другой подданный твоего короля не мог бы обороняться более отважно. Я предлагаю тебе сдаться.

— Нет, никогда, — ответил Кастельон, не сводя глаз с победителя. Он много слышал о Моргане — о его набегах на Гранаду, Пуэрто-дель-Принсипе и Трухильо, и часто пытался представить себе, как он выглядит. — Нет, лютеранин, Кастельон не сдается, чтобы его потом прикончили как собаку. Как мои предки умирали, но не сдавались поганым маврам, так и я паду в схватке с еретиком англичанином.

Лицо Моргана покраснело.

— Я даю тебе слово джентльмена, что тебя не повесят, сеньор алькальд. И всех твоих храбрецов тоже отпустят на свободу.

Это была величественная картина: с одной стороны остатки гарнизона, забаррикадировавшиеся перевернутым столом, с другой — обрадованные братья, с триумфом ожидающие сигнала к продолжению резни.

Нахмурив брови, Кастельон бесстрашно ответил:

— Нет! Клянусь Божьей Матерью Толедо, я не приму от тебя милости.

— Эй, Гарри! Вот жена старого хрыча, — крикнул один из корсаров. — Если ты хочешь оставить его в живых, может, она уговорит его сдаться.

— Горе мне, — простонал алькальд. — До какого позора я дожил!

Вперед вытолкнули донью Кастельон и ее двух дочерей-подростков, растрепанных и насмерть перепуганных. Упав на колени, они молились, и плакали, и умоляли своего отца и мужа принять милость английского адмирала.

— Прощайте! — Кастельон низко поклонился жене и поднес к губам рукоятку меча. — Прощайте навсегда, любимые! Идите с миром. Я буду ждать вас в раю. Давайте, друзья, умрем как настоящие мужчины!

Подняв меч, алькальд двинулся вперед, но тут Джекмен не выдержал:

— Вот тебе за Кейт Пайн! — Тяжелый абордажный пистолет уроженца Новой Англии громко рявкнул. Алькальд Порто-Бельо остановился и, медленно разворачиваясь от удара пули и под отчаянные вопли своей семьи упал на тела людей, которыми он так хорошо командовал.