Онлайн чтение книги Кот, который любил Брамса
ПЯТЬ

Квиллера разбудила Юм-Юм. Она сидела у него на груди и гипнотизировала его своими голубыми глазами, мысленно передавая приказ: завтрак. За окном вместо озера виден был лишь густой белый туман. Словно толстое одеяло, он окутал всё побережье. Нигде ни звука, ни ветерка.

Чтобы хоть немного подсушить воздух, Квиллер попытался было разжечь огонь в камине с помощью газеты за среду и гостиничных спичек, но ничего не вышло. Однако больше всего его беспокоило состояние рук. Жжение стало невыносимым, и появились волдыри, большие, как фишки для покера. К тому же стало чесаться и в других местах.

Даже не побрившись, он оделся, наскоро покормил кошек и, забыв о своей новой кепке, выехал на машине прямо в молочно-белый туман.

На Мэйн-стрит была аптека, и он показал аптекарю свои волдыри.

– Есть у вас что-нибудь от этого?

– Ух ты! – поразился аптекарь. – Никогда не видел такого сильного ожога ядовитым плющом. Лучше сделайте укол.

– В городе есть врач?

– На Консервном молу есть амбулатория. Знаете, где это? В двух милях от города – старый рыбоконсервный заводик, его теперь превратили в магазинчики и всякое такое. В таком тумане вы его не увидите, но запах почувствуете.

Машин на Мэйн-стрит почти не было. Квиллер ехал по жёлтой линии, поглядывая на спидометр, и через две мили у него не было никаких сомнений, что он добрился до Консервного мола. Поставив машину между двумя жёлтыми линиями разметки, Квиллер пошёл на запах, который и повлёк его к стеклянным дверям, ведущим в галерею.

В приёмной, которая, как и полагается, пахла антисептиками, не было никого, кроме сидящей за столом некрасивой молодой женщины.

– У вас здесь есть врач? – спросил Квиллер.

– Я врач, ответила она, бросив взгляд на его руки. – Где вам удалось так невообразимо обжечься ядовитым плющом?

– Кажется, на старом кладбище.

– Вот как? Не староваты ли вы для таких проказ? – Она бросила на него озорной взгляд.

Он чувствовал себя слишком плохо, чтобы поддержать столь игривый тон,

– Я осматривал старые могилы.

– Вполне правдоподобная история. Ну, проходите в камеру пыток, и я сделаю вам укол.

Кроме того, она вручила ему лосьон и дала несколько советов:

– Не суйте руки в холодную воду, не стойте под тёплым душем и держитесь подальше от старых кладбищ.

Квиллер вышел из амбулатории в довольно мрачном настроении. По его мнению, врачу следовало не держаться так игриво, а больше сочувствовать пациентам. Однако к тому времени, когда он добрался сквозь туман до города, лекарство начало действовать, вызывая не только облегчение, но и некоторую эйфорию, и теперь он вспомнил, что никогда не видел таких красивых зелёных глаз и таких длинных ресниц, как у этой докторши,

В отеле, куда он заехал выпить кофе и перекусить, четверо мужчин за соседним столиком жаловались на погоду.

– В такой косматый туман на озере – хана. Возьмем-ка лучше бутылочку да перекинемся в картишки.

За столом позади него проговорили:

– Мы не уедем отсюда, пока, – вдох, – я не порыбачу.

Пронзительный голос ответил:

– Ну почему ты такой упрямый? Можно подумать, рыбалка – твоя страсть.

– Я же тебе сказал, не в этом дело, а вдруг мы, – вдох, – на эти тридцатишестифутовые спиннинги поймаем форель фунтов этак в двадцать шесть.

– Ты ведь сам говорил, что это слишком дорогое удовольствие.

– Цены на главном причале – чистый грабеж, но я нашёл, – вдох, – моторку, которая отвезёт нас за пятнадцать баксов.

Услышав о такой замечательной возможности, скуповатый по натуре Квиллер встрепенулся, а лекарство и необычная обстановка вызвали в нём возбуждение. Когда супружеская чета покинула ресторан, он последовал за нею.

– Простите, сэр, мне показалось, вы что-то говорили о менее дорогом катере?

– Точно, говорил. Пятнадцать баксов за шесть часов. Если разделить на троих, – вдох, – будет по пять с человека. Совсем неплохо. Это суденышко, -вдох, – принадлежит двум парням. Вас это интересует?

– А в такую погоду рыба клюет?

– Эти ребята говорят, погода не имеет значения. Кстати, – он чихнул, – меня зовут Уотли – из Кливленда – оптовая продажа скобяных изделий.

Он представил жену, обдавшую Квиллера ледяным холодом, и предложил вести машину, поскольку знал дорогу.

– Катер стоит за пределами города. Поэтому, – вдох, – и дешевле. Хочешь заключить выгодную сделку, не ленись пошнырять вокруг.

Поездка к доку оказалась ещё одним мучительно медленным путешествием сквозь опустившиеся на землю облака. Где-то по дороге сквозь густой туман они увидели тускло светящиеся огромные буквы «..ДА». Дальше о себе отчетливо заявил Консервный мол, хотя зданий и не было видно. Потом несколько миль ничего не попадалось. Каждая миля казалась пятью. Уотли с мрачным видом вёл машину. Никто не разговаривал. Квиллер изо всех сил вглядывался вдаль, каждую минуту ожидая увидеть жёлтые фары встречной машины или габаритные огни стоящего у обочины грузовика.

– А как вы узнаете, что добрались до места? – спросил он.

– Да уж никак не пропустим. Там, где нужно поворачивать, – вдох, – лежат обломки лодки.

Когда наконец из тумана показались обломки лодки, Уотли свернул на хлябкую, вязкую дорогу, которая тянулась вдоль канала, забитого обломками мелких судов.

– Очень жалею, что поехала, – заявила миссис Уотли, которая впервые за всё время раскрыла рот.

Там, где заканчивалась эта дорога, в озеро уходил шаткий причал, и трое «сухопутных крыс» осторожно двинулись по непрочному, местами подгнившему настилу. Вода с шорохом плескалась у опор, и было слышно, как поскрипывает трущееся о причал суденышко.

До сих пор Квиллер видел здесь только белоснежный сверкающий рыболовный флот у муниципального причала. Суда с именами вроде «Леди Аврора», «Королева озера» или «Северная принцесса» украшали рекламные плакаты, сообщавшие, что на них имеется радиосвязь, гидролокаторы и глубиномеры. Так что он оказался не готов к встрече с «Минни К.», старой серой калошей в облупившейся краске. Грязные разводы на палубе и поручнях наводили на мысль о визитах чаек и рыбьих потрохах. Два члена команды выглядели такими же обшарпанными, как и их судно. Одному, на глаз Квиллера, было лет семнадцать, другой казался ещё моложе. Опытность и надежность обоих не вызывали особого доверия.

Они не стали обмениваться приветствиями или представляться друг другу. Морячки подозрительно посмотрели на своих пассажиров и, забрав деньги, поспешно завели мотор, обмениваясь какими-то резкими междометиями.

Квиллер спросил младшего, далеко ли придётся идти, но тот в ответ лишь что-то пробурчал.

– Редкостная мерзость, – сказала миссис Уотли. – Неудивительно, что подобные посудины называются вонючками.

– А что бы ты хотела за пять баксов? – поинтересовался её муж. – «Куин Элизабет»?4«Куин Элизабет» – роскошный пассажирский лайнер, спущенный на воду в 1938 г . и сгоревший в 1971 г

Пассажиры нашли себе рваные, в пятнах парусиновые стулья, и «Минни К.» медленно, почти без всплеска, заскользила по воде. Мистер Уотли время от времени принимался клевать носом, а его жена открыла книжку в дешёвом мягком переплёте и отключила свой слуховой аппарат. Примерно час суденышко лениво двигалось среди густого тумана, запах тухлой рыбы перемешивался с выхлопными газами. Потом мотор стал работать ещё тише, а пареньки не торопясь притащили рыболовные снасти – спиннинги с огромными катушками, медными лесками и латунными блеснами.

– Что мне с этим делать? – поинтересовался Квиллер. – Где тут наживка?

– Вам нужна только блесна, – ответил Уотли. – Бросьте леску за борт, – вдох, – и всё время двигайте удочку вверх-вниз.

– А потом?

– Когда клюнет, вы почувствуете. Тогда крутите спиннинг.

«Минни К.» лениво двигалась по неподвижной воде озера. Время от времени мотор замолкал просто так, от скуки, и снова неохотно заводился. Целый час, завороженный тихим стуком мотора и ощущением полного уединения, Квиллер размахивал удочкой. Моторка жила в своём замкнутом пространстве, со всех сторон окружённая густым туманом, который отрезал её от остального мира. Вокруг ни ветерка, ни даже плеска воды о борт – лишь глухое постукивание мотора да отдалённое завывание сирены.

Уотли смотал леску и, сделав несколько глотков из фляжки, уснул на парусиновом стуле. Его жена так и не подняла головы от книги.

Интересно, где они находятся, размышлял Квиллер, и зачем он здесь вообще оказался? И тут мотор громко чихнул и замолк, а двое парней, что-то бормоча, исчезли в трюме. Воцарилась полнейшая тишина, судно замерло на глади озера. И Квиллер услышал доносящиеся по воде голоса, мужские голоса, слишком далекие, чтобы разобрать слова. Он прислонил спиннинг к поручням и прислушался. Голоса приближались, становились громче. Они о чем-то спорили. Сначала до него долетели сердитые крики, потом потоки ругани и резкий звук, словно затрещало дерево… кто-то чертыхнулся… бам-бам… упало что-то тяжёлое. Через несколько секунд Квиллер уловил громкий всплеск, а потом шум падающих на воду капель.

После этого всё стихло, только по поверхности озера прошла легкая зыбь, чуть колыхнувшая «Минни К». Туман окутывал их, словно вата, а вода превратилась в молоко.

Двое парней – вся команда странного суденышка – колдовали над штуковиной, заменявшей на ней мотор. Уотли продолжал спать, его жена тоже задремала. Размышляя о своём, Квиллер возобновил бессмысленные движения спиннингом, вверх-вниз, вверх-вниз. Он потерял всякое чувство времени, а часы оставил дома из-за зуда в руках.

Прошло полчаса или час, и вдруг леску так дернуло, что завибрировала не только удочка, но и руки. Квиллер вскрикнул.

Уотли, вздрогнув от неожиданности, проснулся.

– Подсекайте! Подсекайте!

В это волшебное мгновение, ощутив, как покалывает в корнях волос у него на голове, Квиллер почувствовал всю притягательность глубоководной рыбалки.

– Будто кита тащу!

– Не так быстро! Не отпускайте! Тяните! Тяните!

Уотли задыхался, Квиллеру тоже не хватало дыхания. Руки у него тряслись. Леска казалась бесконечной. Все смотрели на него. Юный шкипер перегнулся через леер.

– Багор! – потребовал он, и второй паренек бросил ему железный крюк на длинной рукоятке.

– Фунтов на пятьдесят! – восторгался Квиллер, с усилием наматывая последние несколько ярдов. Он почувствовал последний рывок, чудище показалось из глубины.

– Я поймал его! Поймал!

Но, едва увидев поднявшееся к поверхности огромное тело, он выпустил спиннинг.

– Хватай! – заорал Уотли, однако катушка продолжала бешено вращаться. Когда она замедлила ход, шкипер вытащил из кармана клещи и перекусил ими леску.

– Тьфу, гадость, – сморщился он. – Тьфу, тьфу.

– Это что же такое? – накинулся на него Уотли. – В этой рыбине было никак не меньше тридцати фунтов!

– Тьфу, гадость, – повторил шкипер, разворачиваясь к рубке. Младший паренек прыгнул в трюм, и мотор заработал.

– Жульё! – возмутился Уотли.

Его жена оторвалась от книги и зевнула.

– Не знаю, как вы, а с меня хватит, – объявил Квиллер.

Моторка набрала скорость и развернулась, как он надеялся, носом к суше. Весь обратный путь он просидел, погруженный в собственные мысли, Уотли снова хлебнул из фляжки и задремал.

Квиллер не был рыбаком, однако не раз видел, как рыбачат, в кино, и то, что ему пришлось пережить, явно не укладывалось в нормальные рамки. Его добыча не сопротивлялась, как это обычно делает рыба. Оказавшись на поверхности, она не билась с шумными всплесками. И уж точно не походила на рыбу.

Вернувшись в Мусвилл, он отправился прямо в туристическое бюро. Ему не слишком хотелось вести светские беседы, но начать пришлось всё-таки с погоды:

– Вы были правы насчёт тумана, Роджер. Как думаете, это надолго?

– Завтра к полудню рассеется.

– Ваша жена благополучно добралась до дома?

– К половине второго утра. Чтобы преодолеть последние двадцать миль, ей потребовалось два часа. Приехала чуть живая. А что вы делали в этом тумане, Квилл?

– Ездил на рыбалку.

– Что? Вы бредите. Ни одно судно сегодня не выходило на озеро.

– «Минни К.» выходила. Мы рыбачили часа четыре, и из них три были явно лишними.

Роджер достал папку.

– Никогда не слышал о «Минни К.». И здесь, в списке моторных лодок и катеров, её тоже нет. Где вы её нашли?

– Эту вылазку организовал один из постояльцев отеля. По фамилии Уотли.

– Да, знаю его. Толстый такой и всё время задыхается. Он уже три раза являлся сюда с жалобами. И сколько они с вас взяли? Насколько я понимаю, вы не поймали ни одной рыбины?

– Нет, но зато поймали нечто другое. Оно вело себя совсем не как рыба, а когда я вытянул это нечто на поверхность! шкипер обрезал леску и поспешил вернуться на берег. Ему не понравилось то, что нам попалось, впрочем, мне тоже. Это было скорее похоже на человеческое тело.

Роджер нервно сглотнул и разгладил свою чёрную бороду.

– Может, вам попалась старая автомобильная шина или что-то в этом роде? В таком тумане трудно разглядеть как следует. Шины вешают на причал вместо амортизаторов. Она могла оторваться во время грозы. Во вторник ночью была такая гроза…

– Да перестаньте, Роджер. Мы все знаем, что ваши тексты пишет Торговая палата. Я бы хотел сообщить об этом – об этой «шине» – в полицию. Где мне найти шерифа?

Роджер покраснел. Он выглядел виноватым, но совесть его явно не мучила.

– За деревянной церковью. Здание с флагом.

– Кстати, вчера вечером мне преподнесли сюрприз, – уже добродушнее продолжал Квиллер. – Ваша тёща оставила у меня в коттедже индейку и записку, правда без подписи. Даже не знаю, как к ней обратиться, чтобы поблагодарить.

– Она всегда такая – рассеянная. Но это славная женщина. Её зовут Милдред Хенстейбл, а живет она в «Дюнах» – это к востоку от вас. Я должен вас коё о чем предупредить. Она непременно захочет вам погадать, а потом будет ожидать вознаграждения.

– Разве подобное не запрещено законом?

– Это на благотворительные цели. Она помогает собирать деньги на кардиологическое оборудование для больницы Пикакса.

– Охотно приму участие – заявил Квиллер. – Такое оборудование понадобится мне ещё до того, как закончится мой спокойный отдых.

Он вернулся домой, когда дневной свет ещё просачивался сквозь туман. Внутри стоял запах уксуса, напоминая о домашнем средстве для полировки меди, которое используют торговцы антиквариатом. И точно: висящий над баром медный фонарь оказался до блеска отполирован. Том приходил, несмотря на запрет. Ему было велено не появляться в коттедже, пока его не позовут. Квиллер оставил старые часы и немного мелких денег в спальне на туалетном столике, там они сейчас и лежали. Он пожал плечами.

Когда Квиллер позвал своих друзей, Юм-Юм примчалась из гостевой спальни, но Коко не отозвался: он был слишком занят. Сидел на лосиной голове, явно возбужденный, и беседовал сам с собой, издавая тихое музыкальное урчание, которое рождалось где-то в глубине его белоснежной грудки.

– Что ты там делаешь? – спросил Квиллер.

Коко переменил позу, встав на рогах на задние лапы и вытянув переднюю, словно в поисках опоры. Голова лося была укреплена на лакированной деревянной доске, повешенной на неровную бревенчатую стену. Коко пытался засунуть лапу в одну из щелей позади доски. После нескольких попыток он, наконец, сумел добраться до отверстия. Там что-то стукнуло. Коко, продолжая ворчать, старался изо всех сил и вытягивал лапу как можно дальше.

Квиллер подошел поближе, и, когда добыча выскочила из щели и, отскочив, упала с рогов, поймал её.

– Что это? Кассета!

Да, это была кассета, на которую записывали кустарным способом, дома. На стороне «А» почерком, похожим на руку тети Фанни, было написано: «Любимые мелодии тридцатых годов». На стороне «Б»: «Ещё несколько любимых мелодий тридцатых годов». На пластмассовом корпусе пыли не было.

Квиллер направился к магнитофону и вынул оттуда кассету с концертом Брамса, которая была там с самого его приезда.

– Подожди-ка, – сказал он вслух, – что-то тут не так.

Кассета оказалась перевернута на другую сторону, ту, где был записан Бетховен. На трофее, доставшемся Коко, была записана быстрая танцевальная музыка: обработки мелодий «Мое синее небо», «Совсем как ты» и других. Странно; что такое прятали за головой лося!

Квиллер прослушал сторону «А» и перевернул кассету, тут было то же самое. И вдруг, посреди «Святой лжи», зазвучал голос – не голос певца, обычный мужской голос, но сильный, звучный. После короткого и странного сообщения снова послышалась музыка. Квиллер перемотал кассету и прослушал ещё раз.

«А теперь, друг мой, слушай сюда! – потребовал голос. – Действуй порасторопнее, не то пожалеешь. Ты меня знаешь. Неси, и побольше. Не будет товара – не будет и денег. Придётся кое-что поменять, тут становится жарковато. Найдешь меня в субботу, слышишь? После ужина буду у лодочной пристани».

Кассетой пользовались совсем недавно. Только накануне Коко включал магнитофон и слушал Брамса. С того времени здесь кто-то был и либо оставил это послание, либо прослушал его, а потом поставил кассету не той стороной. Тот, кто украл золотые часы и золотую авторучку, но это случилось раньше. Какие-то неизвестные личности приходили и уходили, распоряжались здесь как у себя дома, а тете Фанни это казалось проявлением соседского дружелюбия.

Кто-то, несомненно, взбирался на табуретку возле бара, чтобы дотянуться до головы лося. Квиллер проверил все четыре сосновые табуретки, пытаясь найти какие-то следы, но полированные поверхности были совершенно чистыми.

Коко пристально наблюдал, как Квиллер убирает кассету в ящик туалетного столика.

– Коко, – сказал он, – мне что-то не очень нравится эта политика открытых дверей. Люди пользуются нашим домом, как автобусной станцией. Придётся найти слесаря… А если ты или Юм-Юм вдруг окажетесь в опасности, ты знаешь, что надо делать.

Коко медленно и значительно прикрыл глаза.