Онлайн чтение книги Кровавый пуф. Книга 1. Панургово стадо
XXVII. В западне

На следующий день, около четырех часов пополудни, прохаживаясь по главной аллее городского сада, Шишкин, все еще не терявший надежды, что ожидания его увенчаются каким-нибудь успехом, вдруг завидел идущего навстречу Василия Свитку, который еще издали кивал ему головой и махал руками.

— Здравствуйте, батюшка, — сказал он, подходя к Шишкину. — А вы, кажись, частенько тут прогуливаетесь?

Тот немного смутился.

— Нет, я так только… от нечего делать.

Свитка подхватил его под руку и, дойдя до поворота в среднюю поперечную аллею, повернул туда как бы неумышленным и совсем машинальным образом.

— Фу? как устал я!.. Все время на пристанях шатался… Ходил плоты встречать. Присядьте-ко малость!

И он опустился как раз на вторую скамейку.

Шишкин опять слегка смутился. Некоторое сомнение закралось ему в голову: случайно все это, или нет? Из тех, или шпионит? Но взглянув внимательно на лицо своего знакомца и прочтя на нем полнейшее и открытое простодушие, он снова решил, что Свитка ни то, ни другое.

— Послушайте, Шишкин, — начал тот, усаживая подле себя экс-гимназиста;- простите мою нескромность, но я все думал об вас как вы ушли от меня, и знаете ли, что пришло мне в голову?

— Что такое?

— Ведь вы тут ровно ничего не делаете, ничем особенно не занимаетесь?

— Уроки кой-какие имею.

— Н-да, конечно это немаловажно… А я хотел было вам предложить прокатиться вместе со мной до Астрахани, сплавились бы на плотах, а там у меня есть знакомые из компанейских, так что назад на пароходе ничего бы не стоило. Отличное бы дело, ей-Богу? а? Прямо бы в Казань и предоставил, как раз к началу курса.

Шишкин задумался. Предложение имело свою заманчивую сторону, но… как же те-то? Как же отказаться от блестящей перспективы быть заправским, серьезным деятелем "такого дела" или, по крайней мере, хоть узнать бы прежде что-нибудь положительное: есть ли тут что или одна только мистификация.

— А скоро поедете вы? — спросил он.

— А право не знаю еще!.. Думаю, скоро, на днях.

— Н-нет, на днях-то мне неудобно.

— Отчего неудобно? — с живостью спросил Свитка.

— Да так!.. Не могу я.

— Отчего не можете?

— Да мало ли?.. Ну, уроки… ну, матушка у меня… нездоровая, — замялся Шишкин; да и вообще, просто не могу.

Оба примолкли.

— А я знаю, почему вы не можете! — веско и медленно начал наконец Свитка, смотря ему в глаза пристально и нагло.

Сердце юноши ёкнуло тревогой страха и ожидания.

— Почему? — едва мог проговорить он.

Тот, вместо ответа, взял от него трость и резко начертил ему крест на песке дорожки.

Шишкин побледнел. Чувство внезапности, удивление, испуг и страх, и радость разом отразились на его физиономии, на которую неотводно продолжал глядеть Свитка своим наглым взглядом.

— Дайте вашу руку!.. Вы человек годящийся! — похвалил он с видом покровительства.

Юноша не успел еще прийти в себя.

— Но зачем же вы только теперь!?. Зачем не сразу… не тогда, как я крест поставил?

Тот усмехнулся будто на ребяческое слово.

— Гм… Сразу ничто, мой друг, не делается. Надо было прежде дать вам срок, чтобы поглядеть, насколько серьезна ваша решимость, потом попытать вашу скромность, удостовериться, умеете ли вы держать язык на привязи, — ну, экзамен оказался удачен, значит теперь можно поздравить.

— Я ваш — и душой и телом! — восторженно воскликнул юноша. — Делайте со мной что хотите!.. Когда вы меня представите?

— Как это представите? куда? кому! — серьезно поморщился Свитка.

— Ну, понятно: членам нашего общества, — пояснил Шишкин.

— Членам? Да вы уже представлены: вас знают там. Разве без этого решились бы выбрать вас?

Этот ответ польстил самолюбию экс-гимназиста.

— Но когда же я увижу их? — оживленно спросил он.

— Кого это "их"?

— Ну, разумеется, членов!

— Полагаю, что совсем не увидите. Да это и не нужно. Вы знаете меня, и больше никого, и по всем делам будете сноситься только со мною.

— Стало быть, общества нет никакого?

— Напротив, есть, и весьма сильное, весьма многочисленное; но знать всех членов — это совершенно излишне и даже вредно; да наконец, и нет возможности: их слишком много, они рассеяны повсюду.

— Что же я обязан делать? — пожав плечами, спросил юноша. Дело выходило совсем не так, как мечтал он, и в мечтах оно казалось ему лучше, красивее как-то.

— Делать? а вот что делать, — пояснил Свитка. — Вы будете строго и неуклонно исполнять то, что вам укажут. Впоследствии, с моего разрешения, вы можете избрать себе двух помощников из надежных и лично вам известных людей, но кроме вас, они точно так же не должны ничего и никого знать, я и сам точно так же никого не знаю. Понимаете? И вот, все что вам предоставляется. Средства на ведение дела вы будете получать от меня, а за измену делу, предваряю вас, последует неминуемая кара.

— То есть, как же это? — оторопело спросил Шишкин.

— А так, что в один прекрасный день можно отправиться ad Patres, очень серьезно ответил Свитка. — Поэтому, будьте осторожны и прежде всего — язык за зубами. Назад уже, конечно, отступления нет; вы понимаете…

— Но… отправиться ad patres… Это легко сказать…

— Легко сказать, и не трудно исполнить, какая-нибудь маленькая доза стрихнину, укол отравленною булавкой, да и, Боже мой! Мало ли есть средств для этого?

Свитка на первых же порах нарочно старался побольше запутать неопытного юношу, чтобы тем легче забрать его в руки и сделать ему невозможным поворот назад. Шишкин призадумался и даже приуныл немного. Он вдруг почувствовал себя в положении мышонка, попавшегося в мышеловку на кусочек свиного сальца.

— Ну, друг любезный! чур, головы не вешать! — хлопнув по плечу, весело подбодрил его Свитка. — Знаете, говорят, это вообще дурная примета, если конь перед боем весит голову. Смелее! Будьте достойны той чести, которую сделал вам выбор общества, будьте же порядочным человеком! Надо помнить то святое дело, за которое вы теперь взялись своею охотой!

— О, Боже мой, да я готов!.. Я готов! Неужели вы можете сомневаться? — воскликнул Шишкин. — Но в чем же дело? И только давайте поскорее!

— Дело в том, что дня через два-три мы отправимся с вами по Поволжью: где пешочком, где на лодочке, а где и конно, как случится; ну, и станем мужичкам православным золотые грамоты казать. — Понимаете-с? — прищурился Свитка. — Нынче вечером будьте у меня: я покажу вам экземплярчик, и вообще потолкуем, условимся, а пока прощайте, да помните же хорошенько все, что сказал я вам.

И пожав ему руку, Свитка быстро пошел из сада.

* * *

Перед вечером он постучался у двери ксендза-пробоща. Зося, отворив ему, объявила, что его мсстци нет дома. Свитка вырвал листок из записной книжки и, написав на нем несколько слов, тщательно свернул и отдал женщине для передачи по принадлежности, а вечером, возвратясь домой, ксендз Кунцевич не без труда разобрал на этом листочке следующее:

Через сутки, действительно, Шишкин исчез из города. На прощанье, он вручил матери еще десять рублей и уверил ее, что едет на вакацию к одному помещику приготовлять к гимназии его сына.