Онлайн чтение книги Осень в Пекине L'Automne à Pékin
VII

Уже добрых пять минут кто-то колотил в дверь. Амадис Дюдю посмотрел на часы, пытаясь определить, когда придет конец его терпению; по истечении шести минут десяти секунд он вскочил и со всей мочи хватил кулаком по столу.

— Войдите, — прорычал он.

— Это я, — сказал Атанагор, входя в комнату. — Не помешал?

— Разумеется, помешали, — ответил Амадис, делая над собой нечеловеческое усилие, чтобы успокоиться.

— Вот и хорошо, — сказал археолог, — значит, о моем визите вы долго помнить будете. Вы Дюпона не видели?

— Нет, не видел я вашего Дюпона.

— Ну-ну, не кипятитесь. Итак, где же Дюпон?

— Откуда мне знать, черт вас дери! Это Мартен его трахает, с Мартена и спрашивайте.

— Ara, именно это я и хотел выяснить, — сказал Атанагор. — Насколько я понимаю, вы еще не успели отбить у него Дюпона?

— Слушайте, у меня времени — ни секунды свободной. Сегодня прибывают инженеры и оборудование. А тут еще конь не валялся. Полный завал.

— Вы говорите совсем как Баррицоне. Должно быть, вы очень подвержены стороннему влиянию.

— Да пойдите вы со своим... Если у Баррицоне я и употребил дипломатическое словцо, так это еще не повод, чтобы меня с ним сравнивать. Я подвержен влиянию! Это же надо такое придумать! Вот смех-то! — он демонстративно захохотал.

Атанагор продолжал смотреть на него, и Амадис снова вскипел:

— Чем торчать тут без толку, помогите лучше подготовить все к их приезду.

— А что надо готовить?

— Письменные столы. Ведь они приедут работать. Разве можно работать без столов?

— Я работаю без стола, — сказал Атанагор.

— Это вы-то работаете? Да вы... Вы что, сами не понимаете, что ни о какой серьезной работе не может быть и речи, если нет письменного стола!

— По-моему, я работаю не меньше других, — сказал Атанагор. — Вы полагаете, археологический молоток ничего не весит? Или вы думаете, что колотить целый день горшки и раскладывать их по ящикам — это игрушки? А присматривать за Жирдье, вправлять мозги Дюпону, вести дневник и искать, в каком направлении рыть — что это, пустяки, да?

— Это не серьезная работа, — стоял на своем Амадис. — То ли дело составлять служебные записки, посылать отчеты, это я понимаю! Но рыть ямы в песке...

— Чего вы добьетесь своими записками и отчетами? Построите какую-нибудь вонючую, ржавую железную дорогу, которая задымит все кругом. Я уж не говорю о том, что она никому здесь не нужна. К тому же прокладывать железную дорогу — это отнюдь не бумажная работа.

— Вы забываете, что проект одобрен Правлением и Урсусом де Жан-Поленом лично, — важно заметил Дюдю. — И не вам судить, нужна здесь дорога или нет.

— Вы невыносимы, — сказал Атанагор. — Самый что ни на есть обыкновенный педрила и ничего больше. Зря я к вам пришел.

— Вы ничем не рисковали: вы слишком стары. Вот Дюпон — другое дело.

— Ну ладно, хватит про Дюпона. Кто должен сегодня приехать?

— Анжель, Анна, Рошель, старший мастер и два технических исполнителя с семьями. А еще оборудование. Кроме того, своим ходом прибудет доктор Жуйживьом с помощником. Механик по имени Крюк присоединится к нам несколькими днями позже. Нам понадобятся еще четыре технических исполнителя, но мы найдем их среди местного населения. А может, обойдемся и без них.

— Да, работников у вас хоть отбавляй, — заметил Атанагор.

— В случае нехватки рабочих рук, — сказал Дюдю, — мы переманим вашу команду, предложив им большую зарплату.

Атанагор посмотрел на Дюдю и покатился со смеху:

— До чего же вы потешны с вашей железной дорогой!

— Чего во мне такого потешного? — оскорбился Дюдю.

— Вы в самом деле полагаете, что так просто переманить мою команду?

— Разумеется, — сказал Дюдю. — Я пообещаю им премию, превышающую оклад, социальные привилегии, заводской комитет, кооператив и поликлинику.

Атанагор огорченно тряхнул седой головой; он чувствовал, что его окончательно сровняли с землей. От Амадиса не укрылось, что Атанагор куда-то исчез, если позволительно так выразиться. Впрочем, мгновение спустя археолог вновь появился в невозделанном поле зрения своего собеседника, чем был обязан усилию аккомодации его глаз.

— Ничего у вас не выйдет, — сказал Атанагор. — Они еще в здравом уме.

— А вот и посмотрим.

— У меня они работают за так.

— Тем более.

— Но они любят археологию.

— Полюбят и железную дорогу.

— Признайтесь по совести, — сказал Атанагор, — вы заканчивали Школу политических наук?

— Ну, заканчивал, — согласился Дюдю. Атанагор помолчал с минуту.

— Нет, тут дело не только в Школе. У вас, наверное, предрасположенность.

— Не знаю, что вы хотите сказать, но мне нет до этого никакого дела. Если хотите, пошли со мной. Они приезжают через двадцать минут.

— Я готов, — сказал Атанагор.

— Вы не знаете, Дюпон сегодня вечером дома?

— О Господи, да отстаньте от меня со своим Дюпоном! — сказал Атанагор, теряя терпение.

Проворчав что-то себе под нос, Амадис встал. Его письменный стол находился теперь в отдельной комнате, на втором этаже ресторана Баррицоне. Через окно можно было наблюдать дюны и жесткие зеленые травы, к стеблям которых прилепились маленькие ярко-желтые улитки и песчаные слизняки, переливающиеся всеми цветами радуги, — люмитки.

— Ну что ж, вперед, — сказал Дюдю и, не моргнув глазом, прошел в дверь первым.

— Следую за вами, — сказал археолог. — Но все же, когда на остановке вы ждали 975-го, вы меньше были похожи на директора.

Дюдю так и вспыхнул, отчего сырой полумрак лестницы заиграл медными бликами.

— Откуда вы знаете? — спросил Дюдю.

— Я археолог, — сказал Атанагор. — Мне открыты все тайны прошлого.

— Вы археолог, не спорю. Но ведь не ясновидящий.

— Не пререкайтесь со мной, — сказал Ата. — Вы всего лишь дурно воспитанный мальчишка. Я с удовольствием помогу вам встретить кого надо. Но воспитаны вы все равно дурно, хотя все же воспитаны... Ничего с этим не поделаешь, несмотря на видимое противоречие.

Они спустились вниз, миновали коридор и вошли в ресторан, где Пиппо по-прежнему читал за стойкой свою газету. Время от времени он качал головой и бормотал что-то на своем диалекте.

— Привет, Пипетка, — сказал Амадис.

— Здравствуйте, — сказал Атанагор.

— Буон джорно, — ответил Пиппо.

Амадис и Атанагор вышли на площадку перед отелем. В пустыне было жарко и сухо, и воздух покачивался над желтыми дюнами. Мужчины направились к самому высокому холму, увенчанному пучками зеленой травы; с него открывался широкий вид.

— Откуда они приедут? — спросил Дюдю.

— Да откуда угодно, — ответил археолог. — Здесь так легко сбиться с пути...

Он внимательно смотрел по сторонам, поворачиваясь вокруг своей оси, и остановился, когда его ось симметрии совпала с линией полюсов.

— Они приедут оттуда, — сказал он, показывая на север.

— Откуда-откуда? — переспросил Дюдю.

— Да распахните же вы буркалы, — сказал Атанагор, прибегнув к археологическому жаргону.

— А-а, теперь вижу, — сказал Амадис. — Но там только одна машина. Должно быть, это профессор Жуйживьом.

В пустыне виднелась сверкающая зеленая точка, а за ней облако пыли.

— Точно к назначенному времени, — сказал Амадис.

— Это не имеет никакого значения, — заметил Атанагор.

— Да? А табельные часы?

— Их что, тоже доставят с оборудованием? — спросил Атанагор.

— Обязательно, — сказал Дюдю. — А пока их нет, я сам буду регистрировать время прибытия.

Атанагор воззрился на него с удивлением.

— И что вы за штучка такая? — спросил он. — Что у вас внутри?

— Дрянь всякая, как у всех, — сказал Дюдю и отвернулся. — Потроха, дерьмо. А вот и остальные!

— Пошли им навстречу? — предложил археолог.

— Невозможно. Они едут с разных сторон.

— Тогда давайте разделимся.

— Еще чего! Чтобы вы им наговорили всяких небылиц? К тому же у меня на этот счет имеются четкие указания. Я должен встретить их самолично.

— Ну и торчите здесь как вкопанный, а я пошел. Оторопев, Дюдю остался стоять на дюне; ноги его в самом деле вросли в песок, потому что под верхним зыбким слоем лежал другой, куда более цепкий. Археолог спустился с холма и пошел навстречу каравану.

Машина профессора Жуйживьома неслась вперед, стремительно преодолевая спуски и подъемы. Практиканта рвало. Согнувшись в три погибели, он прятал лицо в мокрое полотенце и непристойно икал. Жуйживьома нельзя было смутить подобными мелочами, и он весело мурлыкал себе под нос американскую песенку, которая называлась «Show Me the Way to Go Home»[32] «Show те the way to go home» — «Укажи мне путь домой», американская народная песня наподобие русской «Шумел камыш».  и чрезвычайно подходила к обстоятельствам не только словами, но и нотами. На вершине крутого холма профессор виртуозно перешел на «Takin' а chance for love» Вернона Дюка[33] Вернон Дюк (Владимир Дукельский, 1903—1969) — русско-американский композитор, автор опер, симфоний, балетов (в том числе для труппы Дягилева), которые подписывал собственным именем; кроме того автор американских популярных песен и музыки к фильмам, подписанных псевдонимом; «Taking' a chance for love» — «Попытай счастья в любви» — одна из его песен. , а практикант принялся стонать, да так жалобно, что мог бы растрогать даже торговца противоградовыми пушками. На спуске Жуйживьом прибавил скорость, и студент смолк, потому что не мог стонать и блевать одновременно — непростительное упущение буржуазного воспитания.

С последним рыком мотора и заключительным всхлипом практиканта Жуйживьом остановил машину перед Амадисом Дюдю, который провожал злобным взглядом археолога, идущего навстречу каравану.

— Здрасьте, — сказал Жуйживьом.

— Здрасьте, — ответил Дюдю.

— Брру-а-а! — сказал практикант.

— Вы приехали как раз вовремя, — поощрительно отметил Дюдю.

— Отнюдь, — возразил профессор. — Я приехал раньше времени. Кстати, почему вы не носите желтые рубашки?

— Потому что они жуткие.

— Да, нельзя не признать, что с вашим землистым цветом лица надеть такую рубашку равносильно катастрофе, — сказал Жуйживьом. — Только видные мужчины могут себе это позволить.

— Вы считаете себя видным мужчиной?

— Прежде всего, молодой человек, вам бы следовало обращаться ко мне по чину. Я профессор Жуйживьом, а не кто-нибудь там еще.

— Это вопрос второстепенный, — заключил Дюдю. — Я лично считаю, что Дюпон куда красивей вас.

— Профессор, — добавил за него Жуйживьом.

— Профессор, — повторил Дюдю.

— Впрочем, можете называть меня доктором, это как вам больше понравится. Вы, я полагаю, педераст?

— Разве нельзя любить мужчин, не будучи педерастом? — спросил Дюдю. — Какие же вы все невыносимые зануды!

— А вы хам невоспитанный, — сказал Жуйживьом. — Какое счастье, что я не ваш подчиненный.

— Но вы именно мой подчиненный.

— Профессор, — уточнил Жуйживьом.

— Профессор, — повторил Дюдю.

— Это не так, — сказал Жуйживьом. — Вы мне не начальник.

— Нет, начальник.

— Профессор, — повторил Жуйживьом, и Амадис повторил за ним.

— Я подписал контракт, — сказал Жуйживьом, — и не обязан никому подчиняться. Более того, это мне все должны подчиняться, когда речь идет о правилах санитарной гигиены.

— Меня не предупредили об этом, доктор, — сказал Амадис Дюдю, одю-дюмавшись.

— Ну вот, наконец-то вы стали передо мной заискивать.

Амадис вытер лоб; он весь взмок. Профессор вернулся к машине.

— Идите-ка помогите мне, — позвал он.

— Я не могу, профессор, — ответил Дюдю, — археолог сказал, чтобы я стоял как вкопанный, и теперь мне не вытащить ног из песка. Я врос.

— Глупости, — сказал профессор. — Это всего лишь литературный оборот.

— Вы так считаете? — спросил Дюдю с беспокойством.

— Пфру-у! — сказал профессор, дунув Амадису прямо в нос, и Амадис, испугавшись, бросился наутек.

— Вот видите! — крикнул вдогонку Жуйживьом. Дюдю уже возвращался со всеми признаками газового отравления.

— Я могу вам помочь, профессор? — предложил он.

— Ага, я вижу, вы стали сговорчивей, — сказал Жуйживьом. — Тогда ловите.

Он бросил Дюдю огромный ящик. Тот поймал, пошатнулся и уронил ящик себе на правую ногу. Мгновение спустя он очень правдоподобно изображал перед профессором щеголеватого фламинго на одной ноге.

— А теперь, — сказал Жуйживьом, садясь за руль, — несите этот ящик к гостинице. Там и встретимся.

Он растолкал заснувшего практиканта.

— Эй! Мы уже приехали!

— Правда? — блаженно вздохнул тот.

В следующее мгновение автомобиль рванул с холма вниз, и практикант снова уткнулся в грязное полотенце. Амадис проводил взглядом машину, посмотрел на ящик и, припадая на правую ногу, стал прилаживать его себе на спину. К несчастью, спина у него была круглая.