Онлайн чтение книги Человек из Лондона L'homme de Londres
2

Последующие события могли развернуться и так:

Малуэн спокойно вернулся бы домой и никогда больше не встретился бы с человеком из Лондона. Видел он его лишь ночью да ранним утром, и то издалека, так что были все основания считать, что он даже не знает его в лицо.

Однако пока Малуэн огибал гавань и пересекал железнодорожный мост, направляясь к дому, зеленая шлюпка Батиста повернула прямо к рыбному рынку, а человек из Лондона с деланным безразличием направился к месту, где должен был причалить рыбак.

У Малуэна еще и тогда была возможность пройти мимо, но, как на грех, он остановился, чтобы посмотреть на огромного ската, а когда поднял голову, то перед глазами оказалось зеленое пятно моря, освещенного солнцем, на переднем плане виднелся бежевый плащ, а за ним голубой силуэт Батиста, гребущего кормовым веслом.

— Привет, Малуэн! — сказал прохожий, несущий корзину крабов.

— Привет, Жозеф!

А ведь он дал себе слово пройти рынок побыстрее, никуда не сворачивая с тротуара. Но теперь уже было поздно. И все по вине шлюпки, на которую смотрели они оба — Малуэн и убийца. А когда двое смотрят на один и тот же предмет, очень редко случается, чтобы они не встретились взглядами. Расстояние между ними не превышало и пяти метров. Их разделял только бронзовый причальный кнехт, покрытый инеем. Предрассветная изморось рассеялась, воздух стал прозрачным, краски мягкими. Половину окружающего мира заняло море, гладкое, без единой морщинки, даже без белой каймы прибоя. Другая половина медленно пробуждалась вокруг сверкающих рыб улова, из глубины города доносились звонки, удары молота, стук поднимаемых на магазинах железных штор.

В своей железнодорожной фуражке, с трубкой в зубах, Малуэн стоял, широко расставив ноги, и делал вид, что загляделся на море — у людей часто бывает такая привычка, — но краешком правого глаза не упускал из поля зрения фигуру в бежевом.

«У него вид отчаявшегося человека», — подумал стрелочник.

Но, может быть, незнакомец вообще не из веселых?

Выглядит он странно: очень худое лицо с длинным заостренным носом и бледными губами, резко выступающий кадык.

Кто он по профессии — угадать трудно. Во всяком случае, не рабочий. У него крупные холеные руки с рыжеватым пушком и квадратными ногтями. Одежда такая же, как на большинстве англичан-путешественников, приезжающих в Дьепп: коричневый твидовый костюм, скромный, но отличного покроя, мягкий воротничок, мягкая шляпа, плащ хорошего качества.

Нельзя было принять его и за служащего — нечто неуловимое в облике говорило о том, что он не ведет сидячего образа жизни. Малуэну представились вокзалы, гостиницы, порты…

Внезапно Малуэну пришла в голову мысль, быть может безосновательная, но соответствующая первому впечатлению: незнакомец похож на тех, кто работает в мюзик-холле или цирке, он — фокусник, чревовещатель или даже акробат.

Батист зачалил свою шлюпку, отгрузил на набережную корзину с угрями. За каждым его жестом печальными, глубоко запавшими глазами, не выпуская папиросы из пожелтевших от табака пальцев, следил незнакомец.

— Не густо! — указал на угрей Батист.

Он бросил это англичанину тоном, каким может обратиться рыбак к любому зеваке на набережной.

Заговорит ли тот, в свою очередь, с Батистом? И не для этого ли англичанин так долго поджидал рыбака?

Стрелочник понимал, что сейчас он здесь лишний, но уже не хотел уходить.

Пока рыбак выбирался на набережную, англичанин чуть повернул свое худое лицо, и два взгляда, встревоженные, удивленные, бессильные оторваться один от другого, впервые скрестились.

И тут Малуэн внезапно почувствовал страх, боязнь всего и вся, а убийца испугался этого стрелочника, неподвижно стоящего на набережной.

«Ни в коем случае не смотреть на будку: убийца сразу догадается», — подумал Малуэн.

И конечно, тут же посмотрел вверх, не сомневаясь, что тот проследит за его взглядом.

«Он узнает меня по форменной фуражке и…»

Глаза англичанина немедленно метнулись к фуражке.

— Все еще не передумали прогуляться? — спросил Батист.

Ответа Малуэн уже не слышал. Он бежал прочь, расталкивая рыночную толпу, бежал до тех пор, пока не очутился по ту сторону крытого рынка. Когда Малуэн оглянулся, бежевого плаща больше не было видно.

Малуэн был уверен, что незнакомец, как и он сам, убежал и теперь с другой стороны рынка в свой черед высматривает его в толпе.

Обычно, едва поев, он ложился спать и вставал около двух часов дня. Оставшееся до смены время рыбачил или что-нибудь мастерил. В этот день, провалявшись без сна час в постели, он встал и начал одеваться.

— Тебе чего-нибудь надо? — крикнула жена, услышав снизу его шаги.

Ему ничего не было надо, но спать не хотелось. Еще лежа в постели с закрытыми глазами, он думал о морских течениях и делал подсчеты.

После того как тело упало в воду, примерно еще два часа продолжался отлив, а значит, труп утащило на дно или унесло в открытое море.

Это был не первый утопленник в Дьеппе, и, когда хорошо знаешь порт, нетрудно почти точно определить, где тело будет выброшено на сушу. Оно могло зацепиться за сваю причала, и тогда его долго не обнаружат.

Но возможно, что труп поплыл по фарватеру, тогда течение выбросит его на пляж, как это случилось прошлым летом с телом американки.

Малуэн зашнуровал ботинки и спустился вниз по лестнице, дрожавшей под его тяжестью, как, впрочем, и весь дом, построенный из легких материалов.

— Уходишь? — удивилась г-жа Малуэн, занятая стиркой.

— Ухожу.

Это все, что ей полагалось знать. Он поднял крышку кастрюли: интересно, что будет к обеду? Повязывая шарф, вспомнил о кашне сменщика и уже на пороге набил трубку.

С того места, где он стоял, пляж был виден, но слишком далеко, чтобы разглядеть тело, да еще среди телег, вывозивших гальку.

На рыбный рынок Малуэн попал, когда распродажа уже заканчивалась и каменные плиты тщательно промывали. По ту сторону гавани сверкала его будка, освещенная солнцем, и в ней четко вырисовывался силуэт сменщика.

Малуэн заглянул в бистро.

— Стопку кальвадоса, — бросил он, облокотившись о стойку.

Встретится ли он с клоуном? Так теперь Малуэн называл незнакомца. Честно говоря, желания видеть его у стрелочника не было, и все же он искал клоуна взглядом.

Приморский бульвар был безлюден. Большие отели на зиму закрывались, их окна зашторивались или замазывались мелом. Казино, так же как и шикарные магазины по соседству, было закрыто. Малуэн никогда не ходил в ту часть города, где летом ему не было места, а зимой нечего делать. На бульваре прогуливались матери с детьми. Проехала груженная галькой телега, а на пляже рабочие, широко размахивая лопатами, нагружали другие телеги.

Малуэн шел медленно, засунув руки в карманы, покуривая трубку. Его можно было принять за рабочего, вышедшего подышать свежим воздухом. С деланным безразличием он окидывал взором берег, окаймленный водорослями. Трупа там не было. Правда, одна куча водорослей издали походила на тело, и он подошел взглянуть на нее, даже поворошил ногой. Потом, не поднимая головы, повернул обратно к бульвару и, уже всходя по лестнице, нос к носу столкнулся с клоуном.

Как и утром, взгляды их скрестились. Большой испуг выразили глаза англичанина. Малуэн заметил, что от холода у него посинел нос, а губы трясутся так, что даже дрожит сигарета. Продолжай Малуэн подниматься, они задели бы друг друга.

Малуэн смутился, словно его уличили во лжи, он тут же повернулся к морю и сделал вид, что смотрит на него. Услышав удаляющиеся шаги, резко обернулся — человек из Лондона был уже далеко, а его размашистые шаги придавали ему сходство с кузнечиком.

Кто же он? В лице его не было ничего скотского.

Напротив, он, скорее, напоминал неприкаянного, болезненного чудака.

И все же этот чудак привез из Лондона чемодан денег и убил сообщника, чтобы не делиться с ним.

Покойный же… Кем он был — Малуэн, в сущности, понятия не имел. Видел он его ночью, да и то издалека.

Знал лишь, что тот был одет в серое и выглядел чуть поплотнее другого. Вот и все.

Малуэн прошел мимо отеля «Ньюхейвен», единственной на бульваре гостиницы, оставшейся открытой: у нее была постоянная клиентура из коммивояжеров.

Клоун скрылся за казино, и Малуэну не хотелось вновь встречаться с ним.

«У меня теперь пятьсот сорок тысяч франков», — не слишком уверенно сказал себе Малуэн, просто чтобы избавиться от угнетавшей его тревоги.

Он находился в ста метрах от мясной лавки, где дочь его жила в услужении. Не странно ли это? Поравнявшись с лавкой, он не увидел дочери — наверное, она была на кухне. Зато г-жа Лене, восседавшая за кассой, кивнула ему.

— Тебе и невдомек, что я богаче тебя, — пробормотал Малуэн.

Но почему же он чувствует себя не в своей тарелке?

Решив, что рюмка-другая аперитива взбодрит его, он зашел в кафе «Швейцария». Время приближалось к полудню. Начали прибывать пассажиры парохода, уходящего в час дня, повторились те же маневры, что и ночью. После второй рюмки Малуэну вдруг захотелось подняться к себе в будку, и он вошел туда, сильно запыхавшись.

— Чего это тебя принесло? — удивился сменщик.

Малуэн подозрительно поглядел на него. Он понимал, что не прав, но не мог с собой совладать.

— Тебе что, неприятно меня видеть?

— С чего ты взял?

— Вид у тебя такой.

Раздался звонок. Стрелочник открыл третий путь, а Малуэн посмотрел на свой шкафчик. Он хотел было что-то сказать, сгладить неловкость, но на ум ничего не приходило. Впрочем, не следовало создавать впечатление, что он пытается сделать первый шаг. Почему это сменщик хранит молчание?

Малуэн постоял две-три минуты посреди будки, делая вид, что следит за возвращающимся с моря траулером. Наконец вздохнул и ушел, ничего не сказав.

— Ну и ладно, — проворчал он, спускаясь по железной лестнице.

Двери «Мулен-Руж» были открыты. Две женщины мыли полы, а хозяин — бывший парижский бармен — полировал зеркало специальным составом.

Малуэн вернулся домой. Усаживаясь за стол, развернул купленную по дороге газету.

— Ты ничего мне не расскажешь? — спросила жена.

— Рассказывать нечего.

Газета могла что-нибудь сообщить, ну хоть в двух строках, о чемодане, о краже, совершенной в Англии, или о фальшивых деньгах.

При этой мысли Малуэн нахмурился. А вдруг и впрямь банкноты фальшивые? С виду клоун не был похож на вора и мошенника. А вот фальшивомонетчиком, работающим где-нибудь в подвале, корпящим над клише, оперирующим типографской краской и кислотами, он вполне мог оказаться.

— Что с тобой? — спросила жена.

Что с ним? Да то, что он в бешенстве. Вернее, боится, что рехнется, если деньги и впрямь фальшивые.

— Больше не будешь есть?

— Нет.

Только бы ей не вздумалось досаждать ему расспросами! Сидеть было больше невмоготу. Встанешь — захочется идти. Но куда?

Найдут ли по крайней мере труп? Скоро стемнеет, а значит, все отсрочится до завтра. Но почем знать?

Если утопленник зацепился за старые тросы — их много на дне гавани — тогда уже вообще нечего ждать: его могут выловить через месяц или вообще никогда.

— Почему Эрнеста нет дома? — раздраженно спросил он жену.

— Ты забыл, что сегодня он обедает у тетки?

Малуэн снова отправился в город. Уже в половине четвертого зажглись огни витрин и уличные фонари.

Засветилась и его будка у морского вокзала. Стрелочника начало клонить в сон, но через четверть часа это прошло.

Бесцельно побродив по улицам, он наконец устроился в уголке кафе «Швейцария», где по крайней мере можно было послушать граммофон. В противоположном углу сидела нарядно одетая Камелия, с лисой на шее.

Малуэн улыбнулся ей. Она незаметно кивнула, и он чуть было не предложил ей пойти с ним. Но его остановила мысль, что в кармане у него всего двадцать франков.

Как проверить, фальшивые или настоящие деньги в чемодане? Идти с ними в банк нельзя. Вот если бы газеты…

Малуэн стал просматривать только что полученные парижские газеты и довольно долго тихо сидел в своем углу, в тепле, слушая музыку. За соседним столом играли в домино. Его опять потянуло в сон. Но это было, скорее, даже приятно.

Открылась дверь. Она и до этого распахивалась раз двадцать, но Малуэн не обращал внимания, а тут он резко вскинул голову и увидел клоуна. Тот вошел и присел за один из столиков.

Между ними было метра три, не больше. Англичанин не видел Малуэна. Когда подошел официант, он распорядился:

— Рюмку коньяка.

Клоун мог в любую минуту повернуть голову и заметить Малуэна. Но этому помешала Камелия. Она решительно подсела к англичанину и протянула ему руку.

— Где твой приятель? Он назначил мне свидание на четыре, а сейчас уже почти пять.

Малуэн все слышал. Он боялся того, что должно произойти. Ему казалось, что все обязательно закончится взрывом. Человек из Лондона, отвернувшись от Камелии, увидел стрелочника, и в глазах его мелькнул ужас.

— Не знаю, — торопливо ответил он Камелии. — Думаю, уехал в Париж.

Говорил клоун с акцентом, но не сильным. Говорил медленно, не спуская глаз с Малуэна. Камелия тронула его за руку, чтобы он повернулся к ней.

— Зачем это его понесло в Париж?

Угодив между двух огней, клоун сохранил спокойствие и даже улыбнулся.

— А я почем знаю? Тедди не обо всем мне докладывает.

Малуэн сделал еще одно открытие: у этого человека либо испорчены, либо пожелтели от табака зубы.

— Официант! — позвал клоун.

— Ты уверен, что Тедди нет в Дьеппе?

Похоже, Камелия догадывалась о случившемся.

Взгляд у нее стал тяжелый, и Малуэн подумал, что ему не хочется, чтобы так смотрели на него.

— Пять пятьдесят, считая рюмку мадам.

Англичанин уплатил, не глядя на стрелочника, и вышел через другую дверь, чтобы не поворачиваться к нему лицом. Оставшись одна. Камелия попудрилась, подкрасила губы и, в свой черед, подозвала официанта:

— Жозеф, если меня спросят, скажи, что я не могла больше ждать. Пусть приходят вечером в «Мулен-Руж» — я там буду.

Когда мужчина в бежевом плаще вошел в отель «Ньюхейвен», хозяйка, гордо восседавшая за конторкой в глубине холла, повернулась к окошку буфетной:

— Жермен, прибор господину Брауну.

И улыбнулась Брауну, водружавшему плащ на вешалку.

— Хорошо прогулялись? По-моему, вы недостаточно тепло одеты для такого времени года. Здесь, в Дьеппе, ветры сырые.

Он кивнул, улыбнулся, вернее, изобразил улыбку и направился к бару.

— Жермен! — снова возвысила голос хозяйка, — Господин Браун ожидает вас в баре.

Хозяйке отеля, полной веселой женщине, не составляло труда быть приветливой.

— Виски, мистер Браун? — осведомился Жермен, держа бутылку наготове.

Человек из Лондона сел в кожаное кресло; было ясно, что ему нечего делать. Он бездумно смотрел в пространство, а если о чем-нибудь и думал, на лице его это никак не отражалось.

Хозяйка отеля находила его очень изысканным: во-первых, он был высок и худ; во-вторых, говорил мало и почти никогда не смеялся.

— Долго собираетесь гостить у нас, мистер Браун?

— Не знаю. Возможно.

— Если вам хочется заказать какое-нибудь особое блюдо, не стесняйтесь. Зимой у мужа есть время.

Он кивнул.

— В котором часу вы привыкли вставать? Завтрак вам будут подавать в постель.

Он растянул губы в вежливой улыбке, допил виски, со вздохом поднялся с кресла, поволок свое длинное тело по холлу и в салоне снова как бы сложился вдвое, опустившись в другое кресло.

— Жермен, зажгите свет.

Г-н Браун по-прежнему с грустным видом смотрел в пространство, а когда в одиночестве уселся за столик неподалеку от двух коммивояжеров, никому бы и в голову не пришло, что в кармане у него остался всего фунт стерлингов.

А в это время Малуэн, сидя дома за ужином, даже не заметил, что его сынишка облокотился на стол.

— Сдается мне, ты вот-вот свалишься в гриппе, — осмелилась заметить жена.

— Вечно у тебя глупости на уме, — отрезал он.

Малуэн взял свой бидончик с кофе, сандвичи и, поцеловав в лоб жену и сына, надел фуражку.

Г-жа Малуэн была бы крайне удивлена, если бы ей сказали, что ее муж боится. И самое главное, боится темноты!

Спуск к набережной не был освещен. Малуэн шел вниз так поспешно, что чуть было не упал. В то же время он думал, что мысль жены насчет гриппа не так уж и плоха.

Пусть у него будет грипп — тогда на неделю дадут отпуск!

Огни набережной отражались в водах гавани, и было видно, как Батист направляет свою «Благодать божью» к причалам, заменяя удочки и верши.

— Привет, Малуэн!

Голос доносился из сырой мглы, где дрожал огонек шлюпки, и свет этот казался далеким, хотя был совсем рядом.

— Привет, Батист!

Может быть, Малуэн чувствовал бы себя лучше, если бы ему удалось выспаться? Проходя мимо, он заглянул в кафе «Швейцария», но англичанина там не было. К себе в будку он поднялся мрачнее тучи, опоздав на две минуты, и заступил на дежурство, не обмолвившись даже словом со сменщиком.

Светились огни «Мулен-Руж». Туда уже подходили музыканты. Малуэн присел у печки и уставился на рычаги.