Онлайн чтение книги Звонок в прошлое Landline
Глава 7

У матери Джорджи была впечатляющая ложбинка между грудями. Правильнее сказать, ложбина. Загорелая, веснушчатая, уходящая глубоко вниз.

– Генетика, – сказала мать, перехватив взгляд Джорджи.

– Что, на мамины титьки заторчала? – спросила Хизер, передавая сестре миску зеленой фасоли.

– Наверное, – ответила Джорджи. – Я жутко устала. А мама в такой блузочке, что сама провоцирует.

– Ну-ну, – ухмыльнулась Хизер. – Жертва еще и виновата.

– Девочки, в присутствии Кендрика о таких вещах не говорят, – сказала им мать. – Вы вгоняете мальчика в краску.

Кендрик улыбнулся и склонился над тарелкой со спагетти.

Мать поймала Джорджи днем, позвонив ей на мобильник, когда та ждала звонка от Нила.

– Приезжай. Я приготовлю обед. Я за тебя волнуюсь.

– Не надо за меня волноваться, – вяло отбрыкалась Джорджи, но приехать согласилась.

На обед мать подала спагетти с домашними фрикадельками. Десерт состоял из так называемого кекса-перевертыша с ананасной начинкой. До приезда Джорджи никто не садился за стол, чтобы она, едва войдя в дом, не бросилась в свою бывшую комнату звонить Нилу.

Часы показывали половину восьмого. В Омахе было на два часа больше.

Джорджи дважды пыталась позвонить Нилу, пока ехала сюда. Оба раза телефон переключился в режим голосовой почты. Это еще не доказывало, что он по-прежнему сидит у Дон. Как, впрочем, не доказывало и обратного.

И вообще, глупо дергаться из-за какой-то там Дон. Их отношения с Нилом – далекое прошлое.

Но разве не бывает так, что люди бросают своих жен и мужей, когда на их странице в «Фейсбуке» появляются друзья и подружки школьной поры?

К тому же время было не властно над Дон. Она не старела; в любом смысле этого слова. Она всегда хорошо выглядела, и на нее всегда было приятно взглянуть. В последний раз Джорджи видела Дон на похоронах отца Нила. Сравнение было не в пользу самой Джорджи. Дон казалась куклой, которую все это время не вынимали из коробки.

– Ты сегодня говорила с девочками? – спросила мать.

– Я говорила с ними вчера.

– И как они ко всему этому относятся?

– Нормально. – Джорджи едва не поперхнулась фрикаделькой. – В их мире не случилось ничего трагического. Гостят у второй бабушки. Смотрят мультики.

– Напрасно ты так думаешь. Дети очень восприимчивы. Они как собаки. – Здесь мать Джорджи прервала разговор, чтобы угостить фрикаделькой беременную мопсиху, сидевшую у нее на коленях. – Дети прекрасно чувствуют, когда у взрослых не все в порядке.

– А ты, мама, напрасно сравниваешь своих внучек с мопсами. Нуми – та вообще из кошачьего племени.

– Ты же знаешь, о чем я говорю, – сказала мать, не углубляясь в спор.

Хизер наклонилась к Джорджи и шепнула:

– Иногда и я чувствую себя не ее дочкой, а мопсихой, которой не досталось ни одной медали.

Хизер тоже ела спагетти, но почему-то из контейнера, в каких закусочные отпускают еду навынос. О причине Джорджи предпочла не спрашивать. Она взглянула на часы. Без четверти восемь.

– Я обещала Нилу сегодня позвонить пораньше. – Она действительно обещала, когда на мобильнике включилась голосовая почта. – Поднимусь наверх, чтобы не мешать вам здесь.

– Но ты не доела спагетти, – попыталась возразить мать. – И еще десерт.

– Я недолго! – уже с лестницы крикнула Джорджи.

В свою бывшую комнату она влетела с бешено колотящимся сердцем. Неужели она теряет форму? Или просто нервничает?

Подхватив желтый аппарат, Джорджи села на кровать, сняла трубку и тут же зажала рукой рычаг. Надо немного успокоить дыхание.

Ну пожалуйста, ответь, думала она, представляя его мрачноватые синие глаза, суровую челюсть и бледное выразительное лицо. Нил, ответь. Мне очень нужно услышать твой голос.

Джорджи начала набирать номер его мобильника, но передумала и решила сначала позвонить на домашний Маргарет. Так больше шансов, что ей ответят. Поколение их родителей еще чувствовало себя обязанным отвечать на звонки.

Джорджи слушала длинные гудки, пытаясь унять стаю бабочек, порхавших у нее в животе. Даже пыталась их раздавить, чтобы ни одной не осталось.

– Алло.

Нил. Наконец-то!

Нил, Нил, Нил.

Бабочки снова ожили. Теперь они порхали у нее в горле.

– Привет, – с трудом произнесла Джорджи.

– Джорджи.

Это было произнесено так, словно он не ждал именно ее звонка. Словно ее звонок его несколько удивил.

– Привет, – повторила она.

– Я думал, ты больше не позвонишь.

– Я же говорила твоей маме, что позвоню. И тебе говорила, когда звонила в прошлый раз. Как же я могла не позвонить?

– Не знаю. Я и тогда не думал, что ты позвонишь.

– Я люблю тебя! – выпалила Джорджи.

– Что?

– В прошлый раз ты повесил трубку раньше, чем я успела тебе сказать, что я тебя люблю.

– И потому ты позвонила, чтобы сказать мне это сегодня?

– Я… – Долгожданный разговор обернулся для нее замешательством. – Я хотела убедиться, что у вас все в порядке. Узнать, как ты. Как девочки.

Нил засмеялся. Смех не был добродушным. Джорджи знала этот смех. Сигнал того, что он отгородился от нее защитным барьером.

– Девочки, – повторил он. – Девочки в лучшем виде. Или ты спрашиваешь о Дон? Я ее не встречал.

– Как? А твоя мама, когда я позвонила, сказала, что ты у нее.

– Постой. Ты когда говорила с моей мамой?

– Сегодня. Она сказала, что вы все пошли взглянуть на Амадеуса. Так зовут попугая Дон.

– Ее попугая зовут Фалько.

Джорджи закусила губу:

– Не знаю. Может, у нее их несколько. Или твоя мама имя перепутала.

– Такое с ней бывает.

Джорджи встряхнула головой, сняла очки и провела рукой по усталым глазам:

– Нил. Я чувствую себя виноватой, потому и позвонила.

– В начале разговора ты называла другую причину. Позвонила, чтобы сказать, что ты любишь меня.

– Одно не противоречит другому. Да, я люблю тебя. Очень люблю.

– И я тоже тебя люблю. Но тебя еще что-то волнует. По голосу чувствую.

Нил говорил почти шепотом.

– Нил. – Джорджи тоже перешла на шепот. – Я не знала, что это тебя так расстроит. Надо было сказать мне до отъезда, что ты ни в коем случае не хочешь ехать без меня. Я бы поехала с тобой.

Он снова засмеялся. Кажется, с издевкой.

– Надо было тебе сказать? – прошипел Нил. – Я и говорил. Больше не могу. Я говорил, что люблю тебя. Оказалось, этого недостаточно. Наверное, этого никогда не будет достаточно. А помнишь, как я тебе сказал: «Джорджи, я больше не хочу так жить»? Помнишь?

Джорджи молчала. Она очень хорошо помнила его слова. Но…

– Погоди, не вешай трубку, – продолжал Нил. – Не хочу вести этот разговор при родителях…

Дальнейшие слова Нила окончательно сбили ее с толку.

– Пап, я поднимусь наверх, а ты потом повесь трубку.

– Передай своей Джорджи привет от меня.

– Сам передай. Она сейчас на линии.

– Джорджи, ты меня слышишь?

Человек, задавший этот вопрос, никак не мог быть отцом Нила. Такое просто невозможно. И тем не менее…

– Мистер Графтон, это вы?

– А кто же еще? Жаль, что в этом году ты не приехала к нам на Рождество. Мы тебя ждали. Заказали обильный снегопад и все такое.

– Я сама жалею, что не приехала, – пробормотала Джорджи.

Кажется, она произнесла это вслух.

– Может, на следующий год приедешь?

Откуда взялся его отец? Нил не настолько жесток, чтобы устраивать ей такой розыгрыш. И потом, он очень любил отца и не посмел бы глумиться над памятью Графтона-старшего. А его отец три года назад умер прямо в железнодорожном депо, где работал.

Послышался щелчок. На параллельном аппарате сняли трубку.

– Пап, я уже в комнате, – сказал Нил.

– Всего тебе, девочка, – сказал ей умерший отец Нила. – С Рождеством.

– И вас с Рождеством, – машинально произнесла Джорджи.

Послышался второй щелчок. Умерший отец Нила повесил трубку.

Джорджи замерла.

– Джорджи?

– Да, Нил.

– Ты никак плачешь?

Да, она плакала. И не первый раз со времени его отъезда.

– Я… я очень устала. Я плохо сплю. И сейчас… Нил, мне почудилась странная вещь. Мне показалось, что твой отец поздравил меня с Рождеством. Разве это…

– Ну да, он поздравил тебя с Рождеством, пока я добирался до телефона в своей комнате. – (Она затаила дыхание.) – Джорджи!

– Наверное, мне не стоило сейчас тебе звонить.

– Джорджи, подожди.

– Нил, я сейчас не могу говорить. Я… Мне надо идти.

Она бросила трубку, несколько секунд смотрела на желтый аппарат, потом резко оттолкнула его от себя. Телефон тяжело шмякнулся на пол. Трубка взвилась вверх и приземлилась на ночном столике.

Джорджи очумело смотрела на трубку.

Все это не поддавалось никакому объяснению. Если их разговор с Нилом не галлюцинация ее измученного недосыпанием разума, тогда… тогда она вляпалась в какую-то чертовщину.

Отца Нила вот уже три года нет в живых. Нил всегда говорил ей: «Я люблю тебя». И уж конечно знал, о каких «девочках» она спрашивает.

Они же с Нилом ездили на похороны его отца. И Нил тяжело переживал смерть Графтона-старшего.

Значит, у нее… начались галлюцинации.

Она переутомилась. Это всего-навсего переутомление.

И последствия недосыпания в сочетании со стрессом.

А может, кто-нибудь подмешал ей в кофе галлюциноген? Завистников у них с Сетом хватало. Или кто-нибудь не хочет, чтобы образовавшуюся нишу заполнили «Бегущим временем». Такие варианты более правдоподобны, чем внезапное воскресение Графтона-старшего, поздравившего ее с Рождеством. Такого просто не может быть. Никак не может.

Джорджи попыталась восстановить в памяти события дня. Она вообще ездила сегодня на работу? А где ночевала вчера? Дома, на диване? Может, она до сих пор продолжает спать?

Просыпайся! Просыпайся, Джорджи, черт тебя дери!

Быть может, когда она проснется – по-настоящему проснется, – то увидит Нила лежащим рядом. Может, у них даже не было стычки. А была ли она на самом деле? Может, в реальном мире, в мире бодрствующих, Джорджи и Нил никогда не ссорились.

–  Мне приснился дурацкий сон, похожий на реальность, – скажет она, когда проснется. – Представляешь, там мы с тобой ссорились. А ты накануне Рождества бросил меня…

– Джорджи! – крикнула из кухни мать. – Что там у тебя упало?

Неужели и мать – персонаж ее сна?

– Ничего у меня не упало, – соврала Джорджи.

Но мать уже поднималась наверх.

– Я слышала шум. – Она покосилась на валявшийся телефон. Из трубки доносились короткие гудки. – Джорджи, ты как себя чувствуешь?

– Прекрасно, – ответила Джорджи, вытирая глаза. – У меня… Наверное, у меня обыкновенный нервный срыв.

– Ничего удивительного, дорогая. Ведь муж тебя бросил.

– Он меня не бросал, – возразила Джорджи.

А может, все-таки бросил, но она отказывается в это верить? Отсюда и ее раздрай.

– Мама, мне просто нужно отдохнуть.

– Целиком с тобой согласна.

– И наверное, чего-нибудь выпить.

Мать вошла в комнату, подняла телефон и поставила на столик:

– Сомневаюсь, что тебе стоит браться за рюмку.

Разве Джорджи уже глушила себя выпивкой? Было такое или не было? Неужели она настолько отключилась?

– Скажи, ты помнишь отца Нила? – спросила она у матери.

– Пола Графтона? Конечно помню. Нил очень похож на отца.

– Похож? Или был похож?

– Ты это о чем?

– Что ты знаешь об отце Нила?

– О чем ты говоришь? У него же был сердечный приступ.

– Да. – Джорджи потянулась и схватила мать за руку. – У него действительно был сердечный приступ.

– Постой… – Мать смотрела на нее уже не с беспокойством, а с испугом. – Может, у тебя плохо с сердцем? Ты думаешь, это приступ?

– Нет.

А если да? Если она доработалась и допереживалась так, что сердце не выдержало?

Джорджи потрогала щеки. Заставила себя улыбнуться.

– Не волнуйся, мама. Я совершенно здорова. Просто надо как следует выспаться.

– Вряд ли тебе стоит сейчас ехать домой.

– Я тоже так думаю.

– Ну вот и хорошо… Джорджи, ты с этим справишься. Когда мы с твоим отцом расстались, я вначале тоже думала, что до конца дней буду жить одна.

– Ты сама оставила моего отца. Ради другого мужчины.

Мать тряхнула головой:

– Чувства не поддаются разумному объяснению. Браки вообще абсурдны.

– У него был скоротечный инфаркт. Кажется, это так называется?

– Да что тебя заклинило на отце Нила? Не берег себя, бедняга. И Маргарет жалко.

– Мне нужно выспаться, – снова сказала Джорджи.

– Так спи, – ответила мать и, уходя из комнаты, выключила свет.

Целый час Джорджи пролежала в темноте. Сон не шел.

Она снова плакала.

И снова говорила сама с собой: «Мне уже мерещится невесть что. Я устала. Я очень устала».

Джорджи закрыла глаза и сделала новую попытку уснуть. Бесполезно.

Полной темноты в комнате не было. Джорджи лежала и смотрела на желтый телефон.

Устав ворочаться с боку на бок, она решила поехать домой. Тихо вышла во двор, села в машину и некоторое время сидела не шевелясь. Потом достала мобильник, включила в гнездо прикуривателя и попыталась позвонить Нилу. Он не отвечал. Зачем человек заводит себе мобильный телефон, если не отвечает на звонки? А может, он действительно бросил ее? Забрал девочек и уехал. Может, она настолько выбилась из реальности, что не поняла этого и подумала, будто они втроем просто поехали навестить его мать и отпраздновать Рождество? Или он прямым текстом говорил ей, что они расстаются, а она не прислушалась?

Джорджи сидела в машине и плакала.

Потом она снова решила позвонить на телефон матери Нила. Пусть там совсем ночь, но ей очень нужно снова услышать его голос. Нужно спокойно обо всем поговорить, чтобы все встало на свои места.

Линия была занята. Может, это умерший отец Нила перезванивался со своими умершими друзьями? Когда еще призракам звонить, как не после полуночи?

Она снова подумала, что нужно лечь и выспаться. Ситуация и так была не из приятных, а она своими вымыслами и домыслами вообще довела ее до полнейшего абсурда.

Джорджи заперла машину, вернулась в дом, прошла на кухню и стала шарить по шкафам в поисках выпивки. Нашлась лишь бутылка мятного ликера. Должно быть, осталась с тех времен, когда ее мать делала пирог «Кузнечик». Мать и Кендрик не жаловали спиртное.

Джорджи унесла бутылку наверх и стала пить прямо из горлышка. Приторно-сладкий сироп оказался на редкость пьянящим.

Она лишь запомнила, что успела поставить бутылку на стол. Потом провалилась в сон.