Онлайн чтение книги Латунный город The City of Brass
3. Нари

Еще до того, как открыла глаза, Нари поняла: что-то не так.

Солнце за закрытыми веками светило чересчур ярко, а ее абайя прилипла к животу. Легкий ветерок играл на ее лице. Она закряхтела и перевернулась, надеясь спрятаться под покрывалом.

Вместо этого она только уткнулась лицом в песок. Отплевываясь, Нари села и протерла глаза. И заморгала.

Она была не в Каире.

Ее окружали тенистая рощица финиковых пальм и заросли кустарников. Скалистые утесы загораживали кусок ярко-голубого неба. За кустами виднелась пустыня: искристый золотой песок простирался во все стороны, насколько хватало глаз.

А напротив Нари сидел джинн.

По-кошачьи опустившись на четвереньки у дотлевающего костерка, от которого еще расходился аромат свежей жженой древесины, джинн смотрел на нее любопытным, но настороженным взглядом ярко-зеленых глаз. В одной руке, почерневшей от сажи, он держал острый кинжал с рукояткой, украшенной орнаментом из сердолика и ляпис-лазури. Он водил им по песку, и Нари наблюдала за солнечными зайчиками, скачущими по лезвию. Остальная амуниция была сложена у джинна за спиной.

Нари схватила первую попавшуюся палку и выставила ее перед собой в угрожающей, как она надеялась, манере.

– Не подходи, – предупредила она.

Он флегматично поджал губы. Это заставило ее обратить внимание на его лицо, уже не скрытое под платком, и Нари поразилась, впервые как следует разглядев его. У джинна не было ни крыльев, ни рогов, но его светло-коричневая кожа излучала сверхъестественное сияние, а кончики ушей заострялись и подгибались кверху. Кудри, такие же непроницаемо-черные, как у нее, спадали до плеч, обрамляя красивое лицо с тонкими чертами. У него были длинные ресницы и густые брови, а висок украшала черная татуировка в виде стилизованного крыла, пересеченного стрелой. На его лице не было морщин, но в изумрудных глазах читалось что-то вне всякого возраста. Ему могло быть хоть тридцать, хоть сто тридцать.

Он был красив – ослепительно и устрашающе красив. Подобную притягательность Нари могла бы приписать тигру за секунду перед прыжком, в котором он разорвет тебе глотку. Ее сердце забилось чаще, хотя внутри все сжималось от страха.

Она захлопнула рот, заметив, что у нее отвисла челюсть.

– К-куда ты меня притащил? – заикаясь, выдавила она по… как он назвал ее язык… по-дивастийски? Да, точно. По-дивастийски.

Он не сводил с нее гипнотического, непроницаемого взгляда.

– На восток.

–  На восток?  – переспросила она.

Джинн наклонил голову, глядя на нее как на идиотку.

– В направлении, противоположном ходу солнца.

Она вспыхнула.

– Я знаю, что такое восток… – Джинну не понравился ее тон, и Нари боязливо покосилась на кинжал. – У тебя… у тебя, наверное, дел невпроворот, – сказала она примирительно, кивая на гору оружия, и встала на ноги. – Так что не буду тебе мешать и…

– Сядь.

– Правда, не стоит…

–  Сядь.

Она плюхнулась на землю. Между ними повисла напряженная тишина, и Нари наконец не выдержала и сорвалась:

– Ну, села. Дальше что? Убьешь меня, как ты убил Басиму, или так и будем играть в гляделки, пока я не умру от жажды?

Он опять поджал губы, от которых Нари с трудом оторвала взгляд. Она даже прониклась сочувствием к своим ослепшим от любви клиенткам. Но его следующие слова заставили ее выкинуть подобные мысли из головы.

– Я избавил девочку от мучений. Она была обречена с того момента, как ею завладел ифрит. Они испепеляют своих жертв дотла.

У Нари ухнуло сердце . О Господи… Прости меня, Басима .

– Я… я не хотела никого призывать… не хотела причинить ей боль. Клянусь. – Она судорожно перевела дыхание. – Но… убив ее, ты убил и ифрита тоже?

– Надеюсь. Но он мог успеть покинуть ее перед смертью.

Она закусила губу, вспоминая застенчивую улыбку Басимы и силу духа ее матери. Но с самобичеванием придется повременить.

– Если… если это был ифрит, то кто тогда ты? Какой-нибудь джинн?

Его так и перекосило.

– Я тебе не джинн , милая. Я дэв. – Губы брезгливо скривились. – А дэвы, зовущие себя джиннами, проявляют неуважение ко всей нашей расе. И эти изменники заслуживают тотального истребления.

От звенящей в его голосе ненависти у нее самой душа ушла в пятки.

– Ясно, – выдавила она.

Нари смутно представляла себе разницу между двумя этими понятиями, но благоразумнее сейчас было сменить тему.

– Прошу прощения. – Она сжала ладони между коленями, чтобы скрыть дрожь. – У тебя… есть имя?

Его яркие глаза сузились.

– Зря ты задаешь такие вопросы.

– Почему?

– Имена несут в себе силу. Мой народ не разбрасывается ими так запросто.

– Басима называла тебя Афшин.

Дэв покачал головой.

– Это просто титул… к тому же давно вышедший из употребления.

– Так ты не назовешь мне своего настоящего имени?

– Нет.

Он был настроен еще более враждебно, чем вчера. Нари фыркнула, с трудом сохраняя самообладание.

– А от меня ты чего хочешь?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

– Тебя мучит жажда?

Жажда – было еще мягко сказано. Нари казалось, будто ей в горло насыпали песка, а памятуя события прошлой ночи, не исключено, что произошло именно это. В животе заурчало, и она вспомнила, что уже много часов во рту у нее и маковой росинки не было.

Дэв извлек из кафтана бурдюк. Нари потянулась за питьем, но он отстранился.

– Теперь моя очередь задавать тебе вопросы. И ты на них ответишь. Без утайки . А то ты кажешься мне лгуньей.

Ты даже не догадываешься .

– Ладно, – ответила она размеренным тоном.

– Расскажи о себе. Имя, семья. Откуда ты родом.

Она вздернула бровь.

– Почему я должна называть тебе свое имя, если ты держишь в секрете свое?

– Потому что вода у меня.

Она насупилась, но решила не врать.

– Меня зовут Нари. Семьи нет. А откуда я родом, я и сама не знаю.

– Нари, – повторил он угрюмо, растягивая гласные. – И родни, говоришь, нет. Ты уверена?

Уже во второй раз он справляется о ее родне.

– Мне о них ничего не известно.

– Тогда кто обучил тебя дивастийскому?

– Никто. Кажется, это мой родной язык. Во всяком случае, я знаю его с рождения. Да и потом…

Нари замялась. Она никому об этом не рассказывала, еще в детстве усвоив, чем бывает чревата излишняя откровенность.

Эх, была не была. Может, хоть у него найдутся для меня ответы.

– С самого детства я легко учу любые языки, – призналась она. – Любые наречия. На каком бы языке ко мне ни обратились, я пойму и смогу ответить на нем.

Отстранившись от нее, он испустил резкий вздох и сказал:

– Это можно проверить.

Только сказал не по-дивастийски, а на каком-то другом языке, диковинном, плавном и звонком.

Нари впитала в себя новые звуки, позволила им окутать ее. И ответ был готов, стоило ей открыть рот:

– Дерзай.

Он наклонился вперед, и в его глазах блеснул азартный огонек.

– Ты похожа на нищенку, которую вываляли в кладбищенской грязи.

Этот язык звучал совсем странно, мелодично и тихо, и больше походил на бормотание, чем на речь.

В ответ Нари сердито посмотрела на него.

– Сейчас тут кого-то самого вываляют в кладбищенской грязи.

Огонек в глазах потух.

– Значит, ты говоришь правду, – пробормотал он по-дивастийски. – И ты понятия не имеешь, откуда ты родом?

Она всплеснула руками.

– Сколько раз мне еще повторять?

– Тогда расскажи о своей жизни. Чем ты занимаешься? Ты замужем? – Его лицо потемнело. – У тебя есть дети?

Нари не сводила взгляда с бурдюка.

– Тебе какое дело? Ты сам женат? – огрызнулась она в ответ.

Он молча сверлил ее взглядом.

– Ладно. Я не замужем. Живу одна. Работаю в аптеке… кем-то вроде помощника.

– Прошлой ночью ты предлагала взломать дверь.

Наблюдательный, черт.

– Иногда я выполняю… другие … задания для повышения своих доходов.

Джинн – нет, дэв, поправила она себя мысленно – нахмурился.

– Значит, ты воровка?

– Какой-то однобокий взгляд на ситуацию. Я предпочитаю называть себя мастером деликатных дел.

– От этого ты не перестаешь быть воровкой.

– Ага, а между джинном и дэвом при этом какая-то особая тонкая грань.

Его глаза сверкнули, и вокруг подола кафтана заклубился дым. Нари поспешно сменила тему.

– Чем я только не занимаюсь! Изготавливаю амулеты, исцеляю больных…

Он моргнул и посмотрел на нее ярким внимательным взглядом.

– Так ты все-таки можешь исцелять других? – спросил он глухо. – Как?

– Я не знаю, – сказала она честно. – Распознавать недуги мне проще, чем их лечить. Или по нехорошему запаху, присущему болезни, или по тени, что ляжет на больной орган. – Она замолчала, подбирая слова. – Сложно объяснить. Я хорошо принимаю роды, потому что чувствую, в каком положении лежит младенец. А когда я кладу руки на человека… я как бы желаю ему здоровья… представляю, как его организм исцеляет сам себя. Иногда получается. Иногда нет.

За время ее рассказа его лицо успело принять грозовое выражение. Он скрестил на груди руки, и дымчатая ткань обтянула его мускулистые руки.

– И если кто-то не поправляется… им ты возвращаешь деньги, я надеюсь?

Она рассмеялась, а потом сообразила, что он спрашивает на полном серьезе.

– Конечно.

– Это невозможно, – заявил он. Он вскочил на ноги и стал расхаживать с грацией, выдающей его инфернальную природу. – Нахиды не стали бы… с человеком.

Пока он отвлекся, Нари улучила момент, схватила с земли бурдюк и выдернула пробку. Вода оказалась вкусной, свежей и сладкой. В жизни она не пила такой чудесной воды.

Дэв повернулся к ней.

– И с такими способностями ты просто живешь обычной жизнью? – поинтересовался он. – Ты никогда не задавалась вопросом, откуда в тебе это? Око Сулеймана… Ты могла бы свергать тиранов, а вместо этого крадешь у бедняков!

Такие слова возмутили ее. Она отбросила бурдюк.

– Я не краду у бедняков, – отрубила она. – И ты ничего не знаешь о моем мире, так что не тебе и судить. Сам поживи на улицах с пяти лет и поговори на языке, которого никто не понимает. Потом пусть тебя вышвырнут из всех сиротских домов за то, что ты предсказываешь, кто из детей следующим умрет от чахотки, и говоришь настоятельнице, что у нее в голове сгущается тень. – Поддавшись воспоминаниям, она разразилась гневной тирадой. – Я делаю все, чтобы выжить.

– И меня призывать тоже нужно было для того, чтобы выжить? – спросил он, так и не чувствуя за собой вины.

– Нет, это было нужно для дурацкого обряда.

Она замолчала. Не такого уж, как оказалось, и дурацкого. Якуб был прав, предупреждая ее об опасностях чужих обычаев.

– Одну из песен я пропела на дивастийском – я понятия не имела, что все так обернется.

Это признание не избавило ее от чувства вины перед Басимой, но она продолжала:

– За исключением того, что умею я, мне никогда не приходилось сталкиваться со сверхъестественным. Ни с магией, ни уж точно с кем-то вроде тебя . Я не верила, что все это существует.

– А вот это глупо.

В ответ на ее негодующий взгляд он только пожал плечами:

– Разве твой собственный дар – недостаточное доказательство?

Она покачала головой.

– Ты не понимаешь.

И как ему было понять? Он не прожил ее жизнь, не знал этого вечного водоворота дел: все, что угодно, лишь бы удержаться на плаву, подмазать все колеса. У нее никогда не бывало свободного времени. В жизни имели значение только монеты в ее кулаке – единственная реальная сила, которой она обладала.

К разговору о монетах… Нари огляделась.

– При мне была корзина, где она? – Видя недоумение на его лице, она всполошилась. – Только не говори, что мы оставили ее на кладбище!

Она вскочила на ноги и поискала вокруг, но увидела только ковер, расстеленный в тени раскидистой пальмы.

– Мы спасались от верной смерти, – парировал он. – Думаешь, стоило задержаться и пересчитать твой багаж?

Нари схватилась за голову. Целое состояние утрачено в одну ночь. И не исключено, что в придачу ей придется расстаться и с тем, что хранилось в тайнике у нее дома. Она начала волноваться не на шутку. Нужно было возвращаться в Каир. Когда ее хватятся и слухи о заре разлетятся, хозяин недолго думая перевернет ее комнату вверх дном.

– Мне нужно вернуться, – заявила она. – Пожалуйста. Я не хотела вызывать тебя. Нет, я благодарна, что ты спас меня от гулей, – добавила она, решив, что немного лести не повредит. – Просто я очень хочу домой.

Его лицо омрачилось.

– Ты попадешь домой, не сомневайся. Только не в Каир.

– Что это значит?

Но дэв развернулся и отошел в сторону.

– Тебе нельзя возвращаться в мир людей.

Он устало опустился на ковер под сенью пальмы и стянул сапоги. Он как будто постарел за время их недолгого разговора. На его лице отпечаталась усталость.

– Во-первых, это против наших законов, да и во‑вторых, ифриты, скорее всего, идут по твоему следу. В Каире ты не протянешь и дня.

– Это не твоя проблема!

– Моя. – Он прилег и сложил руки под головой. – К сожалению, теперь ты моя проблема.

По ее позвоночнику пробежали мурашки. Настойчивые вопросы о семье, нескрываемое разочарование в лице, когда он узнал о ее даре.

– Что тебе известно обо мне? Ты знаешь, откуда у меня эти способности?

Он пожал плечами.

– Есть кое-какие подозрения.

– Какие именно? – нажала она, когда он замолчал. – Расскажи.

– Если расскажу, прекратишь донимать меня?

Нет. Она кивнула.

– Да.

– Я подозреваю, что ты – шафит.

На кладбище он тоже называл ее этим словом. Но оно по-прежнему ни о чем ей не говорило.

– Что такое шафит?

– Так мы зовем своих полукровок. Это бывает, когда представитель моей расы… позволяет себе лишнее по отношению к твоей.

– Лишнее? – ахнула она, догадавшись о скрытом смысле его слов. – Хочешь сказать, во мне течет кровь дэва? И я такая же, как ты?

– Не поверишь, но для меня это тоже не самая радужная перспектива. – Он неодобрительно прицокнул языком. – Ни за что бы не подумал, что Нахид способен на такое прегрешение.

Нари окончательно запуталась.

– Что значит Нахид? Кажется, Басима назвала меня так, правда?

На его скулах заходили желваки, и что-то сентиментальное промелькнуло у него в глазах. Момент был мимолетным, но Нари обратила внимание.

Он покряхтел и наконец ответил:

– Это родовое имя. Нахиды – это род дэвов-целителей.

Дэвов- целителей ? Нари разинула рот, но даже не успела ничего спросить, когда он замахал на нее руками.

– Нет. Я поделился своими предположениями, а ты обещала оставить меня в покое. Мне нужно отдохнуть. Вчера пришлось много колдовать, и я хочу набраться сил, если по твою душу снова заявятся ифриты.

Нари поежилась, и ее рука непроизвольно потянулась к шее.

– Что ты намерен со мной делать?

Он недовольно хмыкнул и полез в карман кафтана. Нари подскочила, испугавшись, что он полез за оружием, но он вынул из кармана чистую одежду, которая даже не должна была помещаться в кармане такого размера, и, не открывая глаз, швырнул в ее сторону.

– У подножия утеса есть пруд. Сходи искупайся. От тебя разит гаже, чем от других людей.

– Ты не ответил на мой вопрос.

От неуверенности в его голосе у нее упало сердце.

– Потому что я пока не знаю. Я позвал на помощь. Будем ждать.

Вот только второго джинна и его джиннских советов ей сейчас не хватало. Нари подняла брошенную одежду.

– Не боишься, что я убегу?

Он сонно хохотнул.

– Нет.

Оазис был невелик, и вскоре Нари вышла к обещанному тенистому пруду в окружении кустарников, который наполнялся водой из стайки ручьев, сбегающих со склона утеса. Поблизости не было видно ни лошадей, ни верблюдов. Нари даже не догадывалась, как они сюда попали.

Пожав плечами, она сняла разодранную абайю и окунулась в воду.

Холодная влага обнимала ее тело, как добрая приятельница. Нари закрыла глаза, чтобы заново осмыслить все безумие минувшего дня. Ее похитил джинн. Дэв. Без разницы – до зубов вооруженный персонаж мифов и легенд, который не питал к ней особо теплых чувств.

Покачиваясь на спине, она рисовала пальцами в воде и глядела на небо в бахроме пальмовых листьев.

Он подозревает, что во мне течет кровь дэва. Сама мысль о том, что у нее может быть что-то общее с существом, которое повелевает песчаными бурями, казалась нелепой, но, как справедливо заметил дэв, она слишком долго закрывала глаза на подоплеку своего целительского дара. Нари всю жизнь пыталась не выделяться в толпе. Так было нужно, чтобы выжить. Те же инстинкты двигали ею и сейчас: эйфория от того, что она в конце концов узнала, кем является на самом деле, боролась в ней с желанием улизнуть обратно, в прежнюю жизнь, которую она так долго выстраивала для себя в Каире.

Но Нари понимала, что у нее нет шансов выжить в пустыне в одиночку, так что решила отдохнуть и искупаться в свое удовольствие. Когда у нее уже сморщилась кожа на пальцах, она потерла ее корой пальмы и помассировала волосы под водой, наслаждаясь ощущением чистоты. Ей нечасто удавалось помыться: в Каире женщины из местного хаммама дали понять, что там ей не рады, – возможно, они боялись, что Нари наведет порчу на банную воду.

Абайю было уже не спасти, но она все равно постирала платье и разложила просушиться на пригретом солнцем камне, а сама переоделась в то, что оставил ей дэв.

Одежда явно принадлежала ему. Она пахла жженым цитрусом и была пошита на широкоплечую мужскую фигуру, а вовсе не на заморенную голодом девушку. Нари провела ладонью по ткани пепельного цвета, изумляясь ее качеству: на ощупь она казалась мягкой, как шелк, но в то же время плотной, как войлок. Все было скроено без единого шва. Нари повертела одежду в руках, но не обнаружила ни стежка. Если удастся сбежать, за такую одежду можно выручить хорошие деньги.

Чтобы одежда нормально села, пришлось повозиться. На ее туловище туника нелепо болталась и заканчивалась ниже колен. Нари в несколько раз закатала рукава и принялась за штаны. Оторвав от абайи полоску ткани, она подпоясалась и подвернула штанины. Теперь брюки хотя бы не падали с талии, но Нари могла себе представить, как по-клоунски она выглядела.

Острым камнем она отрезала от абайи длинный кусок, который заменит ей платок. Черные кудри высохли беспорядочным гнездом на голове, и Нари попыталась заплести их в косы, прежде чем обмотать голову самодельным платком. Она вдоволь напилась воды из бурдюка, который наполнялся будто сам по себе, но вода не могла утолить голод, от которого у нее уже сводило живот.

Пальмы ломились от пухлых золотистых фиников, переспелые плоды усыпали землю, и по ним ползали муравьи. Чего Нари только не делала, чтобы дотянуться до фиников с пальм: трясла деревья, бросала в них камни, даже попыталась вскарабкаться по стволу (с плачевным результатом), но все было без толку.

Едят ли дэвы? Если едят, у него наверняка должно быть припасено что-нибудь съестное в этом его бездонном кафтане. Нари вернулась в рощицу. Солнце стояло высоко, палящее и знойное, и она пискнула, случайно ступив на раскаленный песок. Одному Богу ведомо, где сейчас были ее сандалии.

Дэв еще спал. Серая шапочка из-под тюрбана была надвинута на глаза, грудь размеренно вздымалась и опускалась в лучах уходящего света. Нари подкралась ближе, открыто разглядывая его, чего не рисковала делать ранее. Ветер разгонял струйки дыма по его кафтану, а от него самого шел душный жар, как от разогретой каменной печи. Завороженная, она придвинулась еще ближе. Ей стало интересно, похожи ли тела дэвов на тела людей: те ли в них кровь и жизненные соки, те ли биение сердца и работа легких. Или они насквозь состояли из дыма и весь их облик был простым миражом?

Закрыв глаза, она потянулась к нему пальцами и сосредоточилась. Лучше всего сейчас было бы прикоснуться к нему, но она не осмеливалась. Наверняка он принадлежал к числу тех, кто всегда просыпается в скверном настроении.

Через несколько минут она с подозрением бросила эту затею. Ничего. Ни стука сердца, ни струения крови и желчи. Она не чувствовала пульсации органов, не слышала искр и бурления сотен естественных процессов, которые поддерживали жизнь в ней и в каждом человеке на свете. Даже его дыхание было неправильным, а подъем его груди – фальшивым. Словно кто-то слепил из него, как из глины, человеческое подобие, но забыл вдохнуть в него огонь жизни. Он был… недоделанным.

Неплохо, впрочем, слепил… Нари задержала на нем свой взгляд и затаила дыхание, заметив на левой руке дэва зеленый блеск.

– Хвала Всевышнему, – прошептала она.

Огромное кольцо с изумрудом, достойным самого султана, красовалось на его среднем пальце. Камень сидел в оправе из простого старого железа, но Нари невооруженным глазом видела, что он был бесценен. Пыльный, но безупречно ограненный, без единого скола и пятнышка, наверняка он стоил целое состояние.

Пока Нари приглядывалась к кольцу, над головой у нее промелькнула тень. Она насилу оторвала взгляд от сокровища и тут же вскрикнула и спряталась в густых кустах.

Нари выглянула из листвы. Над оазисом пролетело неведомое существо, казавшееся огромным на фоне тонких деревьев, и приземлилось рядом со спящим дэвом. Оно смахивало на чью-то больную галлюцинацию, которую можно было описать как дикую помесь старика, зеленого попугая и комара. Ниже груди похожее на птицу, существо кивало головой, как курица, и вышагивало на толстых пернатых ногах с длинными когтями. Выше его кожа (если это, конечно, считалось кожей) была покрыта серебристой чешуей, которая переливалась при ходьбе, отражая свет заходящего солнца.

Оно остановилось и расправило свои руки-крылья в фантастическом блестящем оперении. Каждое перо цвета лайма было с нее ростом. Нари хотела выскочить и предупредить дэва. Существо разглядывало его, как будто не замечая Нари, что ее вполне устраивало. Однако если дэва убьют, она навсегда застрянет в этих песках.

Пернатый человек издал птичий звук, и у Нари все волоски на теле встали дыбом. От его трели дэв проснулся, избавляя Нари от принятия непростого решения. Он поморгал и заслонился ладонью от света, чтобы разглядеть, кто перед ним.

– Хайзур! – воскликнул он. – Слава Создателю, как я рад тебя видеть!

Тот протянул дэву свою изящную руку, и они по-братски обнялись. У Нари глаза на лоб полезли. Так это его дожидался дэв?

Вдвоем они устроились на ковре.

– Я прилетел, как только получил твой сигнал, – прокудахтал птицечеловек. Язык, на котором они говорили, был не дивастийским. Он был полон прерывистых стаккато и гортанных уханий, как птичий щебет. – Что случилось, Дара?

Дэв поник лицом.

– Лучше один раз увидеть. – Он поглядел по сторонам и остановил взгляд на укрытии Нари. – Выходи, милая.

Нари вспыхнула от негодования. Мало того что ее так легко обнаружили, так еще и отдают распоряжения, как собачонке. Но все-таки она развела в стороны ветки, вышла из кустов и присоединилась к ним.

Птицечеловек повернулся к ней, и у нее чуть не вырвался вскрик: серый тон его кожи напомнил ей о гулях. Он совсем не сочетался с его мелким, розовым и почти хорошеньким ртом и аккуратными зелеными бровями, сраставшимися посередине лба. У него были бесцветные глаза и седой пушок на подбородке.

Он вылупился на нее в ответ, удивленный не меньше самой Нари.

– Ты… со спутницей, – сказал он дэву. – Я не критикую, однако, Дара… не думал, что люди в твоем вкусе.

– Она не моя спутница, – недовольно возразил дэв. – И она не до конца человек. Она шафитка. В ней… – Его голос был натянут как струна, и он прочистил горло. – Похоже, в ней течет кровь Нахид.

Птицечеловек резко повернулся к нему:

– С чего ты это взял?

Губы дэва брезгливо скривились.

– Она исцелилась прямо у меня на глазах. Дважды. И у нее их дар к изучению языков.

– Неисповедимы пути Создателя. – Хайзур наклонился к ней, и Нари попятилась. Он пошарил бесцветными глазами по ее лицу. – Я думал, Нахиды давным-давно стерты с лица земли.

– Я тоже, – ответил дэв с нервозностью в голосе. – Но чтобы так исцелиться… Она просто не может быть седьмой водой на киселе. Хотя и выглядит в точности как человек. Я подобрал ее в каком-то людском городе к западу отсюда. – Дэв покачал головой. – Что-то здесь не так, Хайзур. Она уверяет, что ничего не знала о нашем мире вплоть до вчерашнего вечера, но как-то же она протащила меня через половину…

–  Она может говорить за себя, – язвительно встряла Нари. – И я не хотела тебя никуда тащить! Я была бы только рада никогда с тобой не встречаться.

Он фыркнул.

– Ифрит убил бы тебя, если бы я не появился.

Хайзур вскинул руки вверх, призывая их обоих к молчанию.

– Ифриты знают о ней? – спросил он настороженно.

– Побольше моего, – сознался дэв. – Один появился прямо передо мной и совершенно не удивился, узнав ее. Потому я тебя и позвал. – Он взмахнул рукой. – Вы, пери, всегда знаете обо всем больше нас.

Хайзур опустил крылья.

– Не в этот раз… но хотелось бы. Ты прав, ситуация весьма подозрительная. – Он ущипнул себя за нос на удивление человечным жестом. – Мне нужно выпить чаю. – Он стремительно вернулся к ковру и поманил за собой Нари: – Подойди, дитя.

Он присел на корточки, и в его руках невесть откуда появился огромный самовар, пахнущий душистым перцем и мускатным орехом. По щелчку его пальцев появились три стеклянные чашки. Он разлил чай и вручил ей первую чашку.

Она с восторгом разглядывала сосуд. Стекло было таким тонким и чистым, что ароматный чай, казалось, был налит ей прямо в ладони.

– Кто ты такой?

Он ласково улыбнулся ей, обнажая острые зубы.

– Я – пери. Меня зовут Хайзур. – Он коснулся пальцами брови. – Приятно познакомиться, моя госпожа.

Что ж, пери так пери, зато манерам они были обучены получше дэвов. Нари отпила чай. Он оказался крепким и перченым и обжигал горло неожиданно приятным послевкусием. Все ее тело моментально пропиталось теплом, а самое удивительное – она больше не чувствовала голода.

– Как вкусно! – Она улыбнулась, чувствуя, как от напитка покалывает кожу.

– Мой собственный рецепт, – гордо поделился Хайзур. Он искоса бросил взгляд на дэва и кивнул на третью чашку. – Может, прекратишь дуться и присоединишься к нам? Это тебе, Дара.

Дара. Второй раз пери обратился к нему так. Нари торжествующе улыбнулась ему.

– Да, Дара , – сказала она, чуть не промурлыкав его имя. – Присоединяйся.

Он бросил на нее мрачный взгляд.

– Я предпочитаю напитки покрепче, – сказал он, но все-таки взял чашку и опустился на ковер рядом с ней.

Пери прихлебывал свой чай.

– Думаешь, ифрит еще вернется за ней?

Дара кивнул.

– Он намеревался забрать ее всеми правдами и неправдами. Я попытался убить его, пока он находился в теле человека, но очень может быть, что ему удалось сбежать.

– В таком случае он уже успел рассказать о ней своим собратьям. – Хайзур передернулся. – Нет времени размышлять о ее родословной, Дара. Нужно как можно скорее доставить ее в Дэвабад.

Но Дара только помотал головой.

– Не могу. Не буду. Око Сулеймана, ты хоть представляешь, что скажут джинны, если я приведу шафитку от Нахид?

– Скажут, что твои Нахиды были лицемерами, – парировал Хайзур, и Дара зло сверкнул глазами. – Ну и что с того? Разве спасение ее жизни не стоит пары нелестных фактов о ее предках?

Нари уж точно была уверена, что ее жизнь стоит намного больше, чем репутация покойных родственников по линии дэвов, но Дару еще терзали сомнения.

– Забери ее сам, – предложил он пери. – Высадишь ее на берегах Гозана[16]Устаревшее название реки Амударьи между Таджикистаном и Афганистаном..

– Надеешься, что она сама найдет путь через завесу? Что Кахтани поверят на слово заблудшей девочке с человеческим обликом, если она каким-то чудом набредет на их дворец? – Хайзур был возмущен. – Ты же Афшин, Дара. Ее жизнь – твоя ответственность.

– Вот поэтому ей в Дэвабаде будет лучше без меня, – возразил Дара. – Эти пескоплавы убьют ее просто в наказание мне за войну.

Войну?

– Погодите, – вмешалась Нари, которой все меньше нравился этот Дэвабад. – Какую еще войну?

– Ту, что окончилась пятнадцать веков назад, а он все еще зуб точит, – объяснил Хайзур.

Вместо ответа Дара опрокинул чашку и ушел прочь.

– Это он хорошо умеет, – добавил пери.

Дэв метнул в него сердитый изумрудный взгляд, но пери твердо стоял на своем.

– Ты не всесилен, Дара. Ты не сможешь вечно отбиваться от ифритов в одиночку. Они убьют ее, если найдут. Медленно и со смаком.

Нари почувствовала укол страха и поежилась.

– И в этом будет только твоя вина.

Дара вышагивал по краю ковра. Нари снова подала голос, слегка обиженная тем, что два волшебных существа препираются и решают ее судьбу без ее малейшего участия.

– Почему вы думаете, что в этом Дэвабаде безопаснее, чем в Каире?

– Дэвабад – родовое гнездо твоих предков, – объяснил Хайзур. – Никакой ифрит не пройдет его завесу – это под силу только вашей расе.

Она посмотрела на Дару. Дэв провожал взглядом клонящееся к закату солнце, сердито бормоча себе под нос. Над его ушами клубился дым.

– Значит, там все такие, как он?

Пери грустно улыбнулся в ответ.

– Уверен, среди горожан ты повстречаешь более широкий… выбор темпераментов.

Как многообещающе .

– Но с чего бы ифритам желать мне смерти?

Хайзур помедлил.

– Боюсь, отвечать на этот вопрос должен твой Афшин. Это долгая история.

Мой Афшин?  – хотела переспросить Нари. Но Хайзур уже повернулся к Даре:

– Еще не образумился? Или ты всерьез позволишь этим бредням о нечистой крови разрушить еще одну жизнь?

– Нет, – проворчал дэв, но от нее не укрылась нерешительность в его голосе.

Он сцепил руки в замок за спиной, отказываясь смотреть в их сторону.

– Именем Создателя… возвращайся домой , Дара, – посоветовал Хайзур. – Неужели ты не настрадался за эту древнюю войну? Остальные дэвы давно уже пришли к миру и согласию. Почему ты не можешь этого сделать?

Дара дрожащей рукой покрутил кольцо на пальце.

– Потому что они не видели этого своими глазами, – ответил он негромко. – Но ты прав насчет ифритов, – вздохнул он и обернулся с прежним беспокойством на лице. – Ее смогут защитить только в Дэвабаде – во всяком случае, от ифритов.

– Хорошо, – выдохнул Хайзур облегченно. Он щелкнул пальцами – и чайный сервиз исчез. – Вам пора в дорогу. Путешествуйте на полном ходу. Желательно не попадаться никому на глаза. – Он кивнул на ковер. – Особо не рассчитывай на эту штуку. Продавец ужасно наложил заклинание. Ифриты в два счета вас выследят.

Дара опять нахмурился.

– Заклинание накладывал я .

Пери повел изящными бровями.

– В таком случае… пожалуй, держи под рукой это, – предложил он, кивая на груду оружия под деревом.

Он поднялся на ноги и отряхнул крылья.

– Не буду долее вас задерживать. Посмотрим, удастся ли мне что-то разузнать о девушке. Если выяснится что-то полезное, я вас разыщу. – Он отвесил Нари поклон. – Рад нашему знакомству, Нари. Удачи вам обоим.

Хлопнув крыльями, он поднялся в воздух и скрылся в алом небе.

Дара натянул сапоги и закинул за плечо серебряный лук, после чего расправил ковер.

– Пора, – сказал он, побросав на ковер остальное оружие.

– Давай сначала поговорим, – предложила она и скрестила ноги, решительно устраиваясь на ковре. – Я не сойду с места, пока не получу ответы.

Он сел рядом с ней на ковер.

– Я спас тебе жизнь, – отчеканил он. – Я сопровождаю тебя в город моих врагов. Этого достаточно. В Дэвабаде найдешь, кого донимать своими допросами. – Он вздохнул. – Путешествие и без того намечается долгое.

Разозлившись, Нари открыла рот, чтобы поспорить, но вдруг сообразила, что все их вещи теперь были сложены на ковре – там же, где сидела и она сама вместе с Дарой.

Ни лошадей. Ни верблюдов. Сердце замерло у нее в груди.

– Неужели мы…

Дара щелкнул пальцами, и ковер взмыл в воздух.