Онлайн чтение книги Книга моего друга Le Livre de mon ami
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

От моря к городу дорога далека,

И скоро устаешь. Да, доля нелегка —

Хлеб зарабатывать на этих рынках жадных.

И в водах, некогда обильных и отрадных,

Стада блестящих рыб уж начали редеть,

Былою тяжестью не наполняют сеть,

И под добычею не стонет челн веселый.

Нет, боги не хотят хранить мой труд тяжелый…

Скупы коринфянки, не лучше — повара,

И выручить успел от самого утра

Оболов только лишь тринадцать за улов я.

От женщин толка нет — одно лишь многословье!

( Поднимает свои корзины .)

Развратен род людской, и в наш жестокий век

Богами гневными оставлен человек.

Привет вам, сад и дом, приют той девы юной,

Что для меня цветет за пряжей тонкорунной.

Рыбак (ведь ты ж рыбак: корзина на руке,

И водорослей клок на мокром ивняке),

Скажи, не старого ль то Гермия ограда?

Он жив ли?

Да, мой сын, и соком винограда

Сосуды древние он полнит каждый год.

Пусть милостью богов приют его цветет.

Видал ли Дафну ты под кровлею отцовой?

Скажи, сладка ль ей жизнь? Ее чела младого

Не омрачают ли полеты легких Ор? [11]…полеты легких Ор. — Оры — в античной мифологии женские божества, олицетворяющие времена года.

Невинная краса — ее святой убор.

Да, путник, счастливо живется ей на свете

По милости богов.

Отрадны вести эти.

О матери ее Каллисте рассказать

 Не можешь ли, мой друг?

Страдает тяжко мать

И стонет от руки разгневанного бога.

Но говорить о том не подобает много

С прохожими. Одно скажу: еще могуч

Стрел Аполлоновых удар из грозных туч.

Да, это Дафна там, бредя своей тропинкой,

Сияя белизной, былинку за былинкой

Сбирает, тонкий стан и шею наклоня.

Смущенье странное наполнило меня.

Вот предо мной она, чудесней и желанней,

Чем в страстные часы моих ночных мечтаний!

Сверхчеловечески прекрасной выслал бог

Ее ко мне сюда, в скрещенье двух дорог.

В болезнях, говорят, полезны эти травы.

Вот рута. Между трав она всех выше славой.

Спасу от смерти ту, что жизнь дала мне. Дочь

Нарвет целебных трав, чтоб матери помочь.

Христос, божественный посланник всеблагого!

Коль верно, что богов твое изгнало слово

И даже Аполлон бессилен с этих пор [12]…и даже Аполлон бессилен с этих пор. — По древнегреческой мифологии, Аполлон — бог света и солнца, обладал даром исцеления. Он считался отцом Асклепия (Эскулапа) — бога врачебного искусства., —

О скорбный Иисус, склони свой тихий взор,

Ведь царствие твое пришло, воздень же руки:

Пусть муки исцелит, кто сам изведал муки.

Господь, оставь ей жизнь. Ведь мать тебе вера

А мне отдай того, с кем я обручена.

О Дафна нежная! Одно мое желанье —

С тобой делить любовь и все существованье.

Навек мы связаны обетом давних дней.

И вот я здесь. Приди! Дай руки мне скорей!

Да, я стою с тобой, а не с бесплотной тенью,

Тень возвестила бы о кораблекрушенье.

Мой путник дорогой, я знала, что опять

Тебя мне суждено, любимый, увидать.

Надежда преданной груди не покидала.

Но к матери пойдем. Печально и устало

Она мотает шерсть. Желанный гость у нас,

При ней о странствиях ты поведешь рассказ.

Ее гнетет недуг, всю печень ей снедая.

Полна и скорби жизнь и счастья, дорогая.

С тобой скорблю и я. Мне дорог твой привет,

Но ныне твой порог не перейду я, нет!

Широкополою я шляпою покроюсь

И туже затяну вокруг туники пояс.

Ты видишь, в дальний путь спешу я налегке,

В высокой обуви и с посохом в руке.

Да, гавань тихую у города родного

Покинул мой корабль и парус поднял снова, —

Идти в далекий путь по западным волнам.

Так приказал отец. Но недостало нам

Воды. И вот, пока мехи наполнят ею,

Спешил я свидеться с невестою моею.

Сулит попутный ветр, и звезды заодно,

Что скоро черное ферасское вино

Я в Пестуме продам.

Помедли. Так жестоко

Мне расставание, а море так широко!

Я лишь на краткий миг пришел. Мечталось мне,

Что ты мелькнешь вдали хоть тенью на стене.

Но если будет мне благоприятно море,

Я твой родной очаг опять увижу вскоре,

Мне чашу осушить предложит твой отец,

И увезу тебя, о Дафна, наконец,

На корабле в свой дом, где, ярко пламенея,

Зажгутся факелы во имя Гименея.

О чаши! О цветы и песни! О, когда ж

Ты этот день, судьба медлительная, дашь?

Познал я, как сердца любовью неизбежной

Нам ранят девушки уверенно и нежно.

И я люблю. Любовь — страданье, говорят.

Что ж, знаю — и люблю. И я страданьям рад.

О женщина, сама ты прекратишь мученье.

Так рута горькая приносит исцеленье.

Любить — не значит стать безумным навсегда.

С тобой, супругою, мы долгие года

В довольстве проведем. Придет благоразумье,

И дети, и покой, и мирное раздумье,

Так дерева растут согласною четой,

Прохладой радуя, сплетясь листвой густой…

Но мне велел отец, — и снова в путь готов я.

Судьба вознаградит почтение сыновье.

Взывай же к Весперу, сияющему нам.

Нет, к Иисусу лишь: ходил он по водам. Гиппий

Не будем слов таких произносить без нужды:

Ведь чуждых нам племен и боги тоже чужды.

Дыханием богов родных еще леса,

И древняя земля полна, и небеса.

В священном воздухе приметы их нередки, —

Недаром мудрые их почитали предки.

Богам ревнивым дань в былые времена

Беспрекословная бывала воздана.

Храня завет отцов и чувство их святое,

Молиться буду я, под портиками стоя.

Ведь боги к нам добры, о Дафна, и, смеясь,

С стыдливой девою соединяют нас.

Но христианкой я твой перстень получила

В давно минувший день, воспоминаньям милый.

Да, в детстве крещена водой и солью я

Священником, что нимф из нашего ручья

Изгнал. Крещеная, я нареклась сестрою

Того, чей скорбный крест воздвигся над горою.

Есть множество богов, природа их темна.

И все мы почитать должны их имена.

Нам Азия богов дала уже немало [13]Нам Азия богов дала уже немало. — С конца IV века до н. э. в Грецию проникает культ восточных богов..

Амброзия у них в устах благоухала.

К царю еврейскому с почтеньем отнесусь.

Признаю, что богам причастен Иисус.

Но он же — Адонис: в часу девятом так он

Погиб, как тот, кто был Киферою оплакан.

Он также и Гермес, — ведь в преисподний мрак,

В обитель мертвецов и он спустился так.

Живи и радуйся ты жизни, дорогая!

Рвет якоря корабль, свой парус напрягая.

Так волосы твои поцеловать мне дай!

Лобзаньям час придет. Терпи и ожидай.

Лови цветущий миг!

Изведай ожиданье!

Нам память радостна.

Но больше упованье.

Пора! А светлый взор и воздух голубой

Меня сковали.

В путь! Избрали мы с тобой

Благую часть. Прощай!

Как миг свиданья краток!

В твоей улыбке есть печали отпечаток.

Изменчивой судьбы страшишься ты сейчас!

Я думаю сейчас о море и о нас,

О днях томительных, о снах, что бездыханным

Тебя покажут мне на береге песчаном.

Я слезы пью твои, что льются обо мне.

Зачем искать угроз в грядущем нашем дне?

Дай году круг один закончить прихотливый,

О Дафна, и к тебе вернется друг счастливый.

Что ж, дома месяц я за месяцем опять,

Как должно женщине, свиданья буду ждать.

Клянусь я, — только смерть, завистливая, злая,

Нарушит наш союз, друг с другом разлучая.

Будь, Дафна, счастлива!

Прощай!

Постой! Постой!

Мой Гиппий! На глаза мне лег туман густой.

О грусть, предчувствие и страх неизъяснимый!

Я, Фригия, хочу, чтоб вместе в храм вошли мы.

Ты помоги мне.

Дочь! Один лишь только бог

Тебя сейчас ко мне навстречу выслать мог.

Я вышла собирать целительные травы.

Дитя, ведь к тайне ты причастна величавой,

В болезнях не найти нам помощи земной,

И к исцелению приводит путь иной.

Послушай, дочь моя! Я жизни преходящей,

Ты знаешь, не ценю, мне жизнь иная слаще.

Я только к небесам желанием влекусь,

И в смерти для меня таится сладкий вкус.

Но мне земную жизнь еще покинуть рано.

Где будет без меня надежная охрана, —

От козней дьявольских кто оградит наш дом!

Ведь старый твой отец, нечестием ведом,

Совсем низвергнется в коварную пучину,

Как только я его без помощи покину.

А ты сама, когда к тебе придет тоска, —

Где нежности людской вкусишь ты молока?

Где утолишь вином духовным сердца жажду?

И о рабах своих я тоже тяжко стражду.

Их много, господи! Кто на путях твоих

Рукой суровою тогда наставит их?

Кто город просветит евангелия словом,

Скудельных идолов круша под каждым кровом?

Кто помощь беднякам подаст — и только лишь

По справедливости, как ты всегда велишь?

Да будет, господи, твоя святая воля, —

Но душ беспомощных меня смущает доля,

Ведь страшной гибелью им всем грозит судьба.

Ведь я твой вертоград должна, твоя раба,

Возделывать весь день, чтоб к ночи было можно

К твоим стопам, господь, сложить мой дар ничтожный.

О мать, ты будешь жить, и безмятежных дней

Немало протечет над сединой твоей.

Ты любишь мать свою, не веря, но желая

С тревожной нежностью, чтоб все еще жила я.

Один господь бы мог отсрочить дальний путь,

Но в исцеленье ты участницею будь.

Своей невинностью и верой богомольной

У бога заслужи еще мне жизни дольной.

Голубка чистая! Отрада ты моя!

Невинный агнец мой! Цветок, который я

С любовью строгою заботливо растила!

Цвести не для земли тебе должно быть мило,

А для того, чтоб ввысь струить свой чистый вздох,

К престолу божьему, — невинность любит бог.

Душа твоя полна надежды плодоносной,

И чужд ей этот мир, и низменный и косный.

Желаньем неземным горят уста твои

И лишь бессмертной ждут, божественной струи.

Жизнь для тебя — ночлег короткий на привале.

Ты бодрствуешь, скрестив персты и глядя в дали.

Пускай земной мечтой, дитя, когда-нибудь

Была взволнована девическая грудь,

Ты хочешь, чтоб никто твоих лобзаний не пил, —

Ведь горше это нам, чем самый горький пепел.

В болезнях и трудах не станешь сеять ты,

Чтоб жатву умножать для смерти и тщеты.

Ведь девы чистые достойней, чем вдовицы.

Блажен, кто молится и ждет, смежив ресницы!

Блажен, кто плоть свою умеет презирать!

Ты знаешь хорошо, кто стал мне дорог, мать!

Мне сам отец избрал любезного супруга.

Он дорог и тебе, и любим мы друг друга.

Ферасский Гиппий — он. Мы после как-нибудь

О нем поговорим. Лишь ты здорова будь.

Но ведь земной союз, поверь, моя голубка,

Соединяет нас цепями глины хрупкой.

А дева чистая, иным огнем горя,

Находит вечный брак под сенью алтаря.

Из звезд ее венец. Белы ее покровы.

И меч пронзает грудь избраннице Христовой.

И ангелы ей шлют небесной арфы звон, —

Союз таинственный, бесплотный славит он.

Блаженство на пиру из полных чаш дано ей,

В любви дано вкусить ей счастье неземное —

В лучах того навек очами утонуть,

Чье сердце кровь струит и чья разверста грудь.

О Дафна, нет славней и нет блаженней доли…

Узнай же, дочь моя, о материнской воле:

Священные врата откройте мне скорей, —

Хочу я говорить сейчас с царем царей.

Дозволено, чтоб шел за помощью проситель

К тебе лишь, господи, в священную обитель, —

Под свет семи лампад, и я здесь на порог

Колена преклоню, чтоб ты продлил мой срок

И дал закончить труд, что был предпринят мною,

Уже простившейся со всей тщетой земною.

Ведь умолил Евфай [14]Евфай (Иевфай). — По библейской легенде, Иевфай дал богу клятву принести в жертву первого, кто поздравит его с победой. Первой поздравила его единственная дочь, которую он и принес в жертву богу. всевышнего отца, —

Так от меня и сын не отвратит лица!

Клянусь, кровавых жертв пред богом не сжигая,

Что жертва для тебя готовится другая.

На этих письменах, что лев, орел, телец

И ангел дали нам [15]…на этих письменах, что лев, орел, телец и ангел дали нам… — Имеются в виду четыре книги евангелия, приписываемые Матфею, Марку, Луке и Иоанну. Марка обычно изображали со львом, Луку — с быком, Иоанна — с орлом, Матфея — с ангелом., клянусь тебе, творец,

Исполнить свой обет — воздать супругой милой

Тому, кто одарит меня былою силой.

Лишь исцели меня, — и дать тебе клянусь

Из дома моего супругу, Иисус!

Продли мне жизнь! Вот дочь, мне данная когда-то, —

И ныне к алтарю, как верная расплата,

Дитя счастливое, она приведена.

Обрезав волосы, тебе обручена,

К тебе она придет, и не споет мужчина

Ей песни свадебной, нечистой и бесчинной.

О мать моя!

Придет, как верная жена.

Девичий пояс свой тебе отдаст она.

О мать моя!

Обет дан на ступенях храма:

Не прикоснется к ней отныне сын Адама.

О мать моя!

Обет вовеки нерушим!

И не пренебрегай усердием моим,

Сын божий, у отца сидящий одесную!

Христос! Воздень венец на дочь мою родную!

Тогда лишь дай сойти мне с жизненной тропы,

Когда сотру в трудах и руки и стопы, —

Чтоб ангел предо мной к господнему престолу

Нес сноп мой золотой, обильный и тяжелый.

Вот, господи, мой дар. Со мной он, погляди!

Его я для тебя вскормила на груди.

Коли воспряну вновь, как добрая раба, я, —

На двадцать пятый день все силы обретая, —

То будет знак, господь, что дочь тебе мила.

Ведь веру с молоком она восприняла.

Лишь лозы через год опять нальются соком,

Невестой пред твоим она предстанет оком,

За покрывалом скрыв прекрасное лицо,

В знак брака вечного надев твое кольцо.

О мать, не связывай меня таким обетом.

В смятенье и слезах молю тебя об этом.

Ведь он неисполним, жестокий твой обет,

Он свяжет путами неисчислимых бед.

От клятвы откажись, неосторожно данной,

Чтоб нашей гибелью не искупить обмана.

О, вспомни, вспомни же, ведь клятву я дала,

Когда перед отцом супруга избрала.

Не допускай, о мать, чтоб мстительные тени

Сгубили жизнь мою средь вечных угрызений.

Вот перстень верности избраннику — взгляни!

Адама сыну я отдать готовлюсь дни.

Мне Гиппий, я клялась, один развяжет пояс.

Будь с богом, о земных долгах не беспокоясь.

Меня ты любишь?

Да, но в боге.

Западня

Обета твоего подстерегла меня.

О мать, освободи от ужаса и гнета.

Я жить хочу, дышать! Сорви с меня тенета.

Послушай, жениху я только лишь сейчас

Под синевой небес вторично поклялась

К нему супругою в чертог явиться брачный —

Или уплыть навек с Хароном в барке мрачной [16]…уплыть навек с Хароном в барке мрачной — то есть умереть. Харон — в античной мифологии перевозчик душ через адскую реку Стикс в загробный мир..

О, сжалься, вспомни же, как девушкой и ты

Благоуханные лелеяла мечты!

Мирская суета давно забыта мною,

Лишь господа любовь пьянящею волною

Возносит к радости покорные сердца,

В жизнь бесконечную влюбляя без конца.

Но если так нужна тебе любовь мужчины,

Плыви, счастливая, в любовные пучины!

Обет мой нерушим. Уже никто иной

Теперь не может стать между Христом и мной.

Так, значит, кончено, и крепко держат сети!

Да, слово сказано, но пусть одна в ответе

Я буду, господи, коль дочь забыла долг

И голос совести навеки в ней умолк.

Не сокрушай, господь, ее своею карой!

Пусть гнев одной моей главы коснется старой.

Одна в ответе я — и дьявольским стадам,

Повсюду рыщущим, одна себя предам.

Да буду проклята и в том и в этом мире.

Да не приду вовек вкусить на божьем пире.

Пускай, отстранена от всех Христовых дел,

В изгнанье буду влечь жестокий свой удел,

И слез иссохшие не обретут глазницы,

И жаркие уста разучатся молиться!

Когда, не зная сна, измучена, без сил,

Пойду на кладбище, пусть из святых могил

Стенанья праведных меня погонят мимо

И чернокрылые ночные серафимы

За мной крыла свои зловещие помчат,

Извергнув на меня проклятий серный чад.

Пусть без напутствия навек уйду из мира

И погребут меня без масел и без мирра,

И пусть навек за мной замкнется черный ад

И в смоляной поток мне душу погрузят.

Они уже летят. Вот ангелы расплаты!

Смотри, как руки их и цепки и косматы!

Схватили! Жизнь свою и душу загуби,

Я умираю, дочь, я гибну за тебя!

Упала замертво. Не слышно стона даже!

Опомнись, госпожа!

Снести ее сейчас же

В носилках к нам домой! Смотрите, как бледна.

О горе, дочерью загублена она!

Пусть принесут кольцо, венец и покрывало!

Завистливый Христос, я не о том мечтала.

Опомнись, мать моя! Обет исполню твой,

Чтобы вернуть тебе здоровье и покой.

О Гиппий, ты лишен своей невесты милой,

И нас уже навек судьба разъединила.

Не возвращайся же! Да, трижды несчастлив

Ты стал, меня избрав и крепко полюбив.

О звезды, спутайте ему пути вы сами!

Вы, ветры, что в морях поют меж парусами,

Коль только есть у вас разумная душа, —

Вы в сумрак ринетесь, за кораблем спеша,

И шепотами вы настигнете своими

Того, чье навсегда должна забыть я имя.

И если он заснул, мечтая обо мне,

Вы тихо образ мой из памяти во сне

Развейте у него, чтоб он не знал страданий.

Пускай забудет он меня. Среди скитаний

Пускай счастливый кров он встретит по пути,

Где мог бы новую невесту он найти…

Счастливее меня, но только не нежнее…

Ах, если бы и мне…

Гименей, встает звезда

Веспера над нами!

Где ж ты? Легкими стопами

Поспешай сюда!

Но слышу в стороне я

Как бы незримый хор и отдаленный клич,

Что деву юную торопится настичь.

Ночь не медлит, а влюбленным

Хорошо в тиши.

Где же ты? Спеши, спеши

К нам в венке зеленом!

Цветами к празднику их головы повиты, —

Ведь клятвы жениху не могут быть забыты!

О, в сандалиях златых,

Гименей-властитель!

Девы шаг к тебе в обитель

Трепетен и тих.

Друзья, помедлите! Нет, не сейчас, друзья!

Да, слово мной дано, но неодета я,

Я ароматными цветами майорана

Еще своих волос не убрала так рано.

Гименей, твои законы

Правят красотой.

Пусть же будет девы той

Плодоносно лоно!

Зачем же песен шум и шум шагов затих?

Так, значит, уж за мной друзей не шлет жених!

А ведь моя любовь в счастливые палаты

Нежней амброзии струила б ароматы.

Ты, Гиппий, думаешь, другая та жена

Сильней привязана и более верна!

Безлюдье, хладный мрак, безмолвие ночное…

Нет, более не жду от мира ничего я.

Ручей! Восторг любви изведал, говорят,

В тебе счастливых нимф неисчислимый ряд.

Я с детства чту тебя, о ключ мой заповедный!

Так вот последний дар от христианки бедной!

Родник! Прими кольцо и там, на самом дне,

Надежно сохрани в холодной глубине!

Прощай, кольцо любви, и стань кольцом разлуки.

Ликуй, печальный бог, — ведь ты так любишь муки!