Онлайн чтение книги Лгущий Ми и сломленная Маа Lying Mii-kun and Broken Maa-chan
1 - 1

Свет пугал меня.

Когда лучи снаружи проникали внутрь, вместе с ними приходили многие ужасы.

Но из-за постоянного голода я с нетерпением ждал появления света.

— Хочу есть.

— Угу...

— Когда нам дадут поесть…

— До вечера мы ничего не получим.

— Но… если мы будем вечно сидеть здесь, то не узнаем, когда наступит вечер.

— Скорей бы он там наступил.

Больше мы не разговаривали.

И оставили желудки ныть в одиночестве.

Мы неподвижно, пристально, терпеливо всматривались в абсолютную черноту перед глазами.

Затем нас озарил свет.

— Может, напишешь «директора зовут Фудзивара Мотоцунэ, президента школьного совета — Сугавара Митидзанэ, а учителя, заведующего вторым годом обучения — Татибана Хироми!»?[1]— Ну и какая целевая аудитория объединится на основе этих фактов?

Хотя я наконец-то высказал своё мнение, Канэко, староста класса, озадаченно склонил голову набок, а потом застонал. Ничего удивительного, я бы и сам затосковал от такого ответа.

Канэко, занятый подготовкой брошюрки для поступающих учеников и потому пристающий ко всем с вопросами об особенностях школы, поймал меня у выхода из класса. Однако школа... нет, весь город был, по сути, безнадёжным захолустьем, поэтому мне в голову не приходило ничего, кроме списка сотрудников школы, имена которым родители дали, как я подозреваю, в качестве шутки. Я долго-долго раздумывал над этим ответом.

— Ну а ещё… Может, недавнее убийство ученика нашей школы?..

— Это уж совсем не к месту, — с кислым видом отверг моё предложение Канэко.

Возможно, эти слова были несколько неосторожны.

— Ну, ты можешь написать что-то вроде «свободные порядки» или «открытость».

В конце концов я решил дать банальный ответ, лишённый всяческих наворотов и индивидуальности. Канэко горько улыбнулся, словно уже устал слышать похожие фразы, а потом тихо вздохнул:

— Честно говоря, я хочу побыстрее закончить с этим делом и пойти заниматься в клуб.

— Клуб? Разве они сейчас не закрыты из-за мер безопасности?

— Как будто наш глава станет соблюдать запреты, когда турнир на носу. Мы тренируемся без конца, до самой поздней ночи. Неофициально, разумеется.

Канэко был горд, будто первоклассник, который хвастается, что ему удалось засидеться до полуночи.

Позади, словно подталкивая его в спину, появилась ученица — наша одноклассница, Мисоно Маю. Почти толчком она отодвинула старосту от двери и вышла в коридор.

— Эй, постой, — сразу же окликнул её Канэко.

Хотя Мисоно-сан всегда казалось спокойной девушкой, она оглянулась, сверкнув глазами.

— Чего?

— А, ну…

Притихнув под её воинственным взглядом, Канэко неловко улыбнулся и отвёл глаза. Хоть он и поглядывал в мою сторону, словно ища поддержки, я его игнорировал и пристально рассматривал Мисоно-сан.

— Чего? — ещё раз спросила она.

На её лице явно читалось недоверие.

Мисоно Маю можно было оценить как довольно красивую девушку. Нет, честно говоря, она была очень красивой. Нет, тоже не то, лично я считал её невероятно красивой. Короче говоря, ужасно желанной. Высший балл.

Похоже, она когда-то покрасила волосы, а потом ей надоел такой вид, и теперь между доходящих до плеч чёрных волос попадались каштановые пряди. Из-под блейзера выглядывали длинные рукава рубашки, смело бросая вызов знойной первой декаде октября.

— У меня есть дела.

Даже с одноклассниками Мисоно-сан разговаривала предельно вежливо. Она намеренно отвергала других людей. Однако её манера поведения казалась не стеной, а лишь способом отвлечения внимания. Мисоно-сан была словно маленький пугливый зверёк.

— Прости, что задержали. Раз ты спешишь, можешь идти, — ответил я вместо Канэко.

Мисоно-сан тихо пробормотала «понятно» и быстро ушла в сторону лестницы, но походка была дерганой, и она шаталась на ходу. Провожая её взглядом, Канэко расслабил застывшие плечи и облегчённо вздохнул:

— Мисоно всегда была такой пугающей?

— Кто знает… Может, она репетирует роль демона на сэцубун[2].

На самом деле я мог с девяностодевятипроцентной уверенностью объяснить причину её поведения. Канэко снова склонил набок голову. Она уже некоторое время не возвращалась в вертикальное положение.

— В последнее время Мисоно уходит очень уж рано… — с легким подозрением в голосе проговорил староста и обернулся внутрь класса.

Я повернул голову вслед за ним и тоже окинул комнату взглядом. Почти все ученики до сих пор оставались тут: кто-то складывал учебники, кто-то болтал с друзьями. А если обратить внимание, что место Мисоно-сан находилось дальше всех остальных от выхода, её спешку можно было счесть неестественной.

— Мне кажется, это вполне нормально, если у тебя есть дела.

— Каждый день?

— А почему нет? Она может посещать больную маму, ну или что-то в этом роде.

Впрочем, это ложь.

— И к тому же... даже если бы ты задал ей свой вопрос, то просто получил бы один из тех ответов, которые тебе уже надоело слышать, — добавил я подходящую фразу.

Канэко как будто наскучил разговор. Староста почесал пальцем затылок, а затем наконец выпрямил шею.

— Ну, может, ты и прав. Но если бы она назвала что-то вроде «свободных порядков» или «открытости», я бы почувствовал себя не в своей тарелке.

— И правда.

На самом деле нет. Я мог ему возразить, но для того, чтобы закончить разговор побыстрее, подумал, что уместнее согласиться.

— Ну ладно, мне тоже пора.

— А... ага. До завтра.

Мы бодро помахали друг другу на прощание, и я вышел из класса. Под лучами жаркого послеполуденного солнца в коридоре повисла духота. Рассекая застоявшийся тёплый воздух и мельком заглядывая в соседние классы, я быстро добрался до лестницы и спустился на первый этаж, перепрыгивая через ступеньки.

Затем, встав рядом со шкафами для обуви около входа, я наблюдал, как Мисоно-сан торопливо поменяла обувь и вышла из ворот. Выждав десять секунд, я последовал за ней, держа дистанцию.

Сегодня после школы я решил поиграть в детектива.

Хоть этот городок и был безнадёжным захолустьем, в последнее время у нас появился шанс попасть в новости центральных телеканалов, а ещё больше он привлекал внимание полиции. Причиной тому были сразу два происшествия — впрочем, существовала вероятность, что виновник у них один, поэтому каждый определял для себя сам, считать два происшествия одним или нет.

Первым из них были серийные убийства, вторым — исчезновение.

Уже много месяцев в городе орудовал натуральный демон. И хотя было бы преувеличением сказать, что убийство — настолько страшное событие, что подобного не видали здесь с эпохи, когда самураи размахивали своими катанами, но в любом случае это точно стало серьёзным происшествием, какие случались в городе не чаще, чем раз в восемь лет.

Всё началось с мужчины сорока с небольшим, найденного убитым на аллее рядом с культурным центром. Хотя причиной гибели было то, что грудь ему проткнули каким-то острым предметом, уже после этого убитому выкололи глаза, отрезали все пальцы на левой руке, а в ушах сделали зарубки до середины хряща. Подобное сочли развлечениями преступника, а общество не задумываясь решило, что это дело рук душевнобольного.

Следующим убили семилетнего ученика начальной школы. На этот раз лицо жертвы так искололи ножом, что мальчика было невозможно опознать. После этого в целях предосторожности младшеклассников заставили ходить в школу группами, а уроки они заканчивали в полдень. Члены райсовета начали вместе патрулировать улицы по вечерам, и разумеется, их всеми силами поддерживала полиция, которая должна была уничтожить озверевшего убийцу. Однако к настоящему моменту они так и не добились заметных результатов — ни в предотвращении преступлений, ни в определении личности преступника.

Ну а вдобавок к убийствам исчезли дети. Ученики начальной школы, мальчик из четвертого класса и девочка из второго, пропали вечером три недели назад. Хотя по городу распространили официальное предупреждение о том, что играть на улице опасно, толку от него, похоже, было немного. В отличие от предыдущих инцидентов тела обнаружены не были, поэтому среди людей поползли слухи, что это могло быть похищение. В результате даже полиция испытывала сложности и сомневалась, необходимо им ловить того же преступника, что и в случае с убийствами, или другого, а в еженедельном журнале я вычитал, что расследование ведётся в обоих направлениях. Более того, журнал подготовил специальную страницу, где был сделан акцент на возможности похищения, и пытался связать этот случай с одним из старых дел...

Прошло больше двадцати минут с тех пор, как я сел на хвост Мисоно-сан.

К сожалению, преследовать кого-то мне пришлось впервые в жизни, да и опыта слежки у меня не было, так что вынужден признать: в таких делах я совершенный новичок. Вот поэтому мне и не удавалось определить подходящую дистанцию для наблюдения. В голове мелькнуло небольшое сожаление — мне следовало заранее купить книгу по этой теме и немного потренироваться.

Я следовал за Мисоно-сан на таком расстоянии, что её спина выглядела размером с какой-нибудь словарь. Мы шли по сельской дороге вдоль рисовых полей. Нам не встречалось ни машин, ни прохожих, поэтому и укрытий, где можно спрятаться в случае опасности, тоже не было. На тот случай, если Мисоно-сан обернулась бы, от меня требовалась решимость нырнуть в оросительный канал. Но, к счастью, она просто шла домой, ничуть не беспокоясь о происходящем у себя за спиной. Её походка, притом что она, похоже, собиралась идти довольно быстро, была неровной, Мисоно-сан мотало влево-вправо — но, с другой стороны, дело было точно не в жаре.

Наконец мы добрались до мощёной дороги. То тут, то там показались отдельно стоящие домики, и я почувствовал, что мы вошли на обитаемую территорию.

Мисоно-сан постоянно утирала платком лоб и шею. Видимо, воздух был настолько горяч, что пот выступал на ней даже несмотря на летнюю одежду. Однако Мисоно-сан ссутулилась, наклонилась чуть вперед, но не замедляла шаг. Попавшийся на пути старик, выгуливающий собаку, слегка поклонился, но не попал в узкое поле зрения Мисоно-сан, и потому остался полностью проигнорированным. Поравнявшись с ним, я невольно поклонился дважды — за себя и за неё. Старик озадаченно склонил голову набок и посмотрел на собаку, словно она могла ему что-то объяснить.

— Однако неожиданно далеко…

С таким расстоянием до дома стоило задуматься о велосипеде. Но я знал, что Мисоно-сан не могла ездить на двухколесном транспорте. Её чувство равновесия было нарушено, и, кроме того, она не умела достаточно хорошо определять дистанцию. Из-за этого при подъёме по лестнице ей обязательно требовалось держаться за перила, в волейболе она ни разу не сумела коснуться мяча, в баскетболе принимала пасы лицом, а во время бросков не могла попасть даже по щиту, не говоря уж о кольце…. Предупреждаю сразу: эта информация появилась у меня не благодаря слежке. Может быть, сейчас я и выгляжу настоящим маньяком, но это как раз тот случай, который зовут «ложным сходством».

Мы вошли в жилой квартал. На месте проданных втридорога участков сельской земли возвышались рекламные щиты новостроек под продажу. Хотя стояли они уже несколько лет, на моей памяти их количество не уменьшалось. Очевидный провал. Фирме следовало для начала подумать — кто вообще захочет жить в таком безвестном захолустье? — и только потом приступать к стройке.

Миновав группу пустых зданий, Мисоно-сан перешла через перекрёсток и направилась к стоящему за ним супермаркету. Когда при переходе через дорогу, на которой не было светофора, она зацепилась левой ногой за правую и чуть не упала, мне захотелось немедленно рвануться вперёд и поддержать её, но я сжал кулак и стерпел.

Мисоно-сан, шатаясь, миновала парковку и зашла в супермаркет. В магазинчиках снаружи, где продавали цветы и зелень, сейчас, в обеденное время, почти никого не было. Вместо того чтобы продолжать преследование и внутри магазина, я встал перед стоящим неподалеку торговым автоматом, сделал вид, будто раздумываю, что бы мне купить, и принялся ждать, пока Мисоно-сан закончит с покупками.

В инцидент с похищением были втянуты жившие неподалёку отсюда ученики начальной школы. И сейчас, и тогда.

Восемь лет назад тоже исчезли дети. Мужчина тридцати с небольшим лет похитил двух третьеклассников, мальчика и девочку, и почти год держал в заключении, истязая их и подвергая сексуальному насилию. В конце концов то происшествие завершилось — смертью преступника — но в обществе ходили слухи, что в городе появился подражатель, который и стоит за теперешним случаем, очень напоминающим предыдущий. Проще говоря, все считали, что произошло не исчезновение, а еще одно похищение.

Однако меня возмущали подобные предрассудки. Мне хотелось спросить: а вы не думали, что похитителем может быть женщина? Женщина вполне способна на похищение с целью выкупа, и даже если её хобби — убивать ради развлечения, то ничего неподобающего в этом нет. Боже мой, какое вопиющее неуважение к женщинам! Сплошная дискриминация.

Я в одиночестве размышлял над столь важной для общества проблемой, попивая тепловатый чай, выскочивший из автомата после того, как я нажал кнопку «холодные напитки», и продолжал ждать, пока Мисоно-сан не выйдет с покупками.

Есть расхожие фразы вроде «поскольку женщины склонны тратить много времени на покупки, если мужчины не будут сами покупать всё быстро, они станут подавать плохой пример и начнутся проблемы», в ответ на которые хочется продвигать какую-нибудь извращённую точку зрения — но теперь, когда я на собственной шкуре испытал то же, мне стало казаться, что эти слова абсолютно верны.

— Как же долго…

Допив уже седьмую банку чая, я выбросил её в мусорный бак. Мне понемногу становилось плохо. Голова болела так же, как в тот раз, когда я тонул в бассейне. Я стоял перед торговым автоматом и поглощал чай уже почти сорок минут. Примерно в это же время молодой парень, пригнавший грузовик с товарами, закончил с работой, вернулся на стоянку и, увидев, что ничего не изменилось, бросил на меня такой взгляд, будто встретил очень подозрительного человека. Возможно, он посчитал меня похитителем. Я отвесил ему легкий поклон, как порядочный юноша. Возможно, теперь он начал считать меня убийцей.

Ещё через двадцать минут после этого душевного разговора, то есть после того, как я потратил целый час на чай, Мисоно-сан наконец-то вышла из супермаркета с пакетом в левой руке. От ужасающего несоответствия между потраченным временем и количеством покупок чай, плещущийся у меня в желудке, показался совсем уж бесполезным.

Я зашёл за торговый автомат, чтобы Мисоно-сан случайно не увидела меня, и дал ей пройти мимо. Яблоки постоянно выскакивали из переполненного пакета и, повинуясь закону всемирного тяготения, падали на землю. Раз за разом подбирая их, она вернулась к перекрёстку и, шатаясь, перешла через него под визг клаксонов. Раздумывая над вопросом, что я должен сделать, если Мисоно-сан вдруг упадёт: немедленно подбежать к ней или на полной скорости скрыться отсюда, я быстро пересёк дорогу.

На перекрестке Мисоно-сан свернула направо и направилась к центру растущего жилого района. Именно здесь, где рядами стояли сдаваемые в аренду жилые комплексы разных видов, она и жила — одна. Мисоно-сан приткнулась к жилому комплексу, стены которого были окрашены в бледный светло-синий цвет, потеряв по пути яблоко, а затем исчезла в подъезде. Подняв забытое яблоко, я посмотрел сквозь стекло, убедился, что она села на лифт, после чего вошёл в автоматические двери.

Если пройти по коридору на противоположной стороне начинающегося сразу за входом фойе, можно было оказаться в широком дворе с ослепительно-яркими лужайками. На первом этаже собрались различные магазинчики. Согласно предварительному расследованию, здесь располагались магазин с дисками, книжная лавка и даже манга-кафе. Это место было помпезным, внушительным и слишком уж выделяющимся, и потому неподходящим ни для жизни ученицы, ни для самого этого города… впрочем, сейчас обсуждать такие факты не было времени.

Двери в фойе не запирались на автоматический замок. Благодаря недоделкам архитектуры комплекса, куда примешался дух нашего захолустья, я побежал вверх по эвакуационной лестнице, направляясь на третий этаж, где должен был остановиться лифт.

Открыв голубую дверь, я заглянул в коридор, из которого открывался вид на весь внутренний двор. Мисоно-сан уже добралась до квартиры 307, в которой жила, и вставила ключ в замочную скважину. Похоже, у неё возникли непредвиденные трудности, поскольку она поставила сумки у ног, а сама отчаянно старалась открыть дверь, крутя запястье то в одну, то в другую сторону, и то вынимая ключ из замка, то снова вставляя его. А я наблюдал за ней и размышлял.

По пути сюда Мисоно-сан не останавливалась нигде, кроме супермаркета. Наверняка её дом и был тем самым местом. Мне хотелось немедленно попасть внутрь, но всё-таки на дверях в жилом комплексе должны стоять хотя бы цепочки. У меня не было способа снять цепочку снаружи, да и другим навыкам взлома замков я никогда не учился. Сыграть в вора было абсолютно невозможно.

Кроме того, завидев гостя, Мисоно-сан вряд ли сама сняла бы цепочку и пустила его внутрь.

А значит… выход был только один.

Если не можешь открыть дверь сам, пусть её откроет хозяин.

Видимо, справившись наконец с замком, Мисоно-сан вытащила ключ из скважины, утерла пот и потянулась к ручке.

«Подходящий момент», — подбодрил я сам себя и шагнул туда, откуда невозможно вернуться.

Я трусцой побежал вперёд, а затем с абсолютно естественным видом…

— Я возьму вещи.

...поднял пластиковый пакет, немного отодвинул Мисоно-сан в сторону и пролез к двери.

— Э?..

Пока она удивлялась, я, изображая хладнокровие, вошёл в квартиру, беззаботно снял обувь и, громко топая, направился в гостиную.

— Эй! Что происходит?!

Мисоно-сан попыталась остановить незваного гостя, но я совершенно её проигнорировал и вошёл в прибранную гостиную. Пройдя в другой конец комнаты, я обернулся и, не спрашивая согласия, вгрызся в подобранное яблоко.

— Весьма просторная и ухоженная комната, но на телевизоре слой пыли. Может, она выглядит чистой, потому что здесь мало вещей? — поставив пакет с покупками на стол, я обратился к Мисоно-сан в своей обычной манере.

Обернувшись, я увидел, что она держится на определённой дистанции и разглядывает меня с побелевшим от ярости лицом. Её чёрные глаза сузились, чтобы скрыть блеск радужки, а сама она в качестве оружия держала оказавшуюся под рукой пустую цветочную вазу. Было очевидно, что Мисоно-сан совсем не рада визиту одноклассника.

— Ты что такое?

— Не знаю насчёт «что», но вот «кто» знаю — я твой одноклассник, — насмешливо ответил я, после чего бросил надкушенное яблоко на стол.

Краем глаза я осматривал комнату. Она была оформлена в западном стиле. Стены бетонные, а в углу находилась плотно закрытая тёмно-красная раздвижная перегородка, загораживающая вход в другую комнату. Судя по входу, та, наверное, была выполнена в японском стиле.

— Эм… Не мог бы ты уйти? Ты мне мешаешь.

Хоть она и пыталась изображать каменное лицо и спокойный вид, каждые несколько секунд её глаза дергались в сторону японской комнаты. Будь я учителем начальной школы — похвалил бы её за такую честность.

— Если хочешь, я сейчас же уйду. Но разве ты не спросишь меня о моих намерениях?

— О чём ты?.

— Вот об этом.

Я повернулся лицом к перегородке. Однако услышав тяжёлый шаг у себя за спиной, тут же отскочил вбок. Схватившись за диван, я перекатился через него и посмотрел на Мисоно-сан, вытянувшую руку туда, где я стоял мгновение назад. В одной руке она держала вазу, а в другой — средство самозащиты, бьющее электрическим током высокого напряжения.

— Как радикально. Но, к сожалению, ты промахнулась. Это был твой последний шанс. По-хорошему тебе следовало воспользоваться этой штукой на входе.

Если держаться на расстоянии, то насколько бы безумной Мисоно Маю ни была и какое бы оружие ни держала в руках, опасаться её не стоило.

Мисоно-сан уже выместила гнев — впрочем, больше это походило на отсутствие всяких эмоций. Наставив шокер в форме ручки мне на грудь, она быстро сменила позицию. Признаков того, что она в ярости прыгнет на меня, видно не было.

— Ты знаешь?

— Разумеется.

Разумеется, я ничего не знал.

Ни того, о чём спрашивает Мисоно-сан, ни того, что такое справедливость, ни норм общественной морали, ни этики, ни о том, что нравится Мисоно-сан, ни методов общения с людьми, ни состав питательных веществ в яблоке. Я и понятия не имел ни о чём из этого. Ровно одно из этого — ложь.

— Не трать силы. Даже если ты сейчас достанешь пулемёт, я уверен, ты не сможешь меня убить.

О да, я люблю блефовать.

Мисоно-сан прошла по дуге и встала перед комнатой в японском стиле. Из-за такого поведения — будто сама её сущность не терпела никакой лжи — мне всерьёз захотелось поинтересоваться, как вообще она ведёт обычную жизнь.

— Там ведь что-то очень важное? Может быть, ты дорожишь самой комнатой? Или же там хранится какая-то вещь, воплощающая твоё положение в обществе, честь или благосостояние? Или там есть «нечто», что может стать для тебя фатальным?

Я скользил по поверхности, избегая упоминать что-то конкретное. Мисоно-сан вроде бы никак не реагировала.

Мне не было видно той критической точки, до которой я мог загонять её в угол и доводить до безумия, так что с этой шуткой следовало заканчивать.

Я ведь пришёл не для того, чтобы издеваться над Мисоно-сан.

И не для того, чтобы раскрыть миру её грехи.

— Давно не виделись.

После секундной паузы я лизнул губы и, раздумывая о том, может ли улыбка в такие вот моменты дать оценку «пять» в категории «человечность»…

…подобно фокуснику, раскрывающему свой трюк, назвал её имя:

— Маа-тян.

Ваза и шокер разом упали.

Плечи Мисоно-сан беспомощно задрожали. Постороннему она бы показалась запуганным ребёнком.

На трясущихся, как у новорожденного оленёнка, ногах она сделала шаг вперёд.

Зрачки её глаз то сужались до предела, то расширялись, плечи резко затряслись ещё сильнее.

— Ты помнишь меня? — мой голос прозвучал нежнее, чем я рассчитывал.

Она снова шагнула, оказавшись ещё ближе.

— Мии… кун?

Прошло восемь лет с тех пор, как я последний раз слышал это навевающее воспоминания имя...

— Маа-тян.

Плечи Мисоно Маю дернулись в судороге. Я обнял костлявое тело Мисоно Маю, чтобы её успокоить. В нос ударил её аромат и запах пота.

— Мии-кун?.. — изумленно позвала она, словно всё ещё не могла поверить в происходящее.

— Ну, ну, полно.

— Мии-кун.

— Ну, ну.

— Ми… кун…

Я успокаивающе похлопал её по спине.

И уже только от этого её прорвало:

— У…У-А-А-А-А-А-А-А-а-а-а-а-а!

Маю всем телом испустила какой-то сломанный крик. Из её глаз хлынули холодные слёзы, стекли по моей шее к плечу и намочили всё вокруг, словно прошедший дождь.

— Мии-кун! Миикун-миикун-миикун-миикун-миикун!..

Я обнимал Маю, а она раз за разом выкрикивала имя.

Наконец она разревелась и сжалась у моих ног.

Она была не просто моей одноклассницей.

Нас вместе мучили.

Нас вместе сломали.

Мы вместе сошли с ума.

Вот такие нежеланные отношения.

Мы с Мисоно Маю были жертвами того похищения восемь лет назад.

Прошло уже больше получаса, мы немного успокоились и убрали осколки разбитой вазы.

— Прости, захотелось устроить небольшой розыгрыш, — усевшись на диван и расчёсывая пальцами волосы Маю, извинился я.

Маю до сих пор пускала слёзы, надувала щёки, однако спокойно сидела между моих рук.

— Мии-кун дурак. У меня так страшно сердце забилось...

— Да у меня самого оно как забилось...

Или, стоит сказать, меня чуть не ударили током. А потом мои расплющенные кости чуть не были превращены в кровавое месиво и, наконец, уничтожены.

— Для начала я его конфискую.

Такие опасные штуки нельзя хранить в доступных для детей местах. Во время уборки я подобрал шокер, но Маю никак на это не отреагировала. Видимо, она уже перестала обращать внимание на такие вещи.

— Дурак, дурак. Мии-кун дурак.

Речь Маю, похоже, деградировала до уровня ребёнка. Облик спокойной и сдержанной одноклассницы, Мисоно Маю, полностью исчез.

— И вообще, почему ты до сих пор ничего мне не говорил?

— Я заметил только недавно, я ведь не знал твоего полного имени, — я соврал, дело было не в этом, однако Маю осталось недовольна.

— Лжец. Раньше мы постоянно играли вместе. Ты не мог не знать.

— Ох, замечательная дедукция. Ты очень умная.

Погладив её по голове, я увильнул от этой темы. Вообще говоря, скрывать причину мне было не нужно, но, скорее всего, она не поймёт меня, даже если я всё объясню.

— У тебя такая маленькая голова, Маю. Прямо как…

К моим губам прижали палец. Маю резко развернулась и оказалась прямо напротив меня.

— Не Маю. Маа-тян.

Мои губы освободили. Хм-м…

— В таком-то возрасте немного неловко звать тебя Маа-тян, ну, я имею в…

— Нет! Мии-кун должен звать меня Маа-тян!

Маю возмущалась совсем как ребенок. Нет, она и была ребёнком.

— И к тому же Мии-кун звучит как-то по-кошачьи.

— Кошки хорошие, разве нет?! Они что, плохие?!

«А ты думаешь, нет?» — вот выдержка из речи «меня» из параллельного мира.

— Мии-кун — это Мии-кун, а я — Маа-тян! Так решено! И неизменно!

Довольно загадочно, но когда она настаивала со слезами на глазах, её просьба звучала ужасающе искренне и серьёзно. Как будто захваченный атмосферой происходящего, я в конце концов размашисто кивнул, соглашаясь с ней.

— Да, ты права. Мии-тян звучит прямо как подружка голубого робота, а Маа-кун как какой-нибудь маскот[3].

— Вот-вот! Ты такой умный, Мии-кун!

Теперь уже Маю погладила меня по голове, улыбаясь сквозь стекающие по щекам слёзы. В глубине души я отчасти осознавал, что совершаю смертельную, совершенно неисправимую ошибку, но мне не приходило в голову ни какого-то конкретного названия для неё, ни способов этого избежать. Да и в первую очередь я не мог отделаться от мысли, что пользоваться головой в такой ситуации само по себе похоже на ошибку.

— Знаешь, я ведь так до-о-олго ждала… Когда ты грандиозно явишься передо мной и назовёшь меня Маа-тян.

— Боже ж ты мой...

Действительно ли она ждала?

— А кстати, можно мне заглянуть в ту комнату?..

Я посмотрел в сторону дальней комнаты в японском стиле.

— Конечно! — охотно согласилась Маю и внезапно отделилась от меня. Затем, когда я поднялся с дивана, она обхватила меня за шею и повисла сзади. Мне стало несколько тяжело дышать, но я направился к комнате в японском стиле с хнычущей, как ребёнок, девушкой на спине. Всё время молясь, что нечто внутри окажется чем-то неожиданным.

Положив руку на перегородку, я обреченно сдвинул её в сторону. Внутри оказались только похищенные брат с сестрой.

— Ясно...

Я снова задвинул перегородку и по дуге развернулся. Вернув свой зад на диван, я включил телевизор. Молодая парочка проводила середину буднего дня в парке аттракционов. Во время поездки на колесе обозрения парень нюхал обувь девушки.

Маю легла ко мне на колени, а я, приспосабливаясь к ней, смог привести в порядок дыхание.

— Не люблю слащавые драмы.

Проворчав, что понятия не имеет, откуда взялась такая шутка, Маю выхватила у меня из рук пульт и нажала кнопку «8».

Программа сменилась на концерт, но прежде, чем смотреть его, я решил предложить Маю обсудить мою находку.

— Маа-тян.

Расчёсывая волосы на лбу Маю, я, смирившись, спросил:

— Ты похитила тех детей?

— Ага! — очень радостно сказала она, будто это само собой разумелось.

Казалось, будто Маю в любой момент скажет: «Хвали меня, хвали». Что бы я сделал, если бы она и впрямь это сказала? Наверное, погладил бы её по голове.

— Эй-эй, Мии-кун, тебе же не обязательно возвращаться домой? Давай будем жить вместе.

Что ещё за «же»?

— Прошу, не путай вопрос и требование.

— Ну, ну? Что скажешь?

Она не понимает человеческого языка. Да ещё так ярко глазами сверкает. Может, её характер в школе был лишь поверхностным слоем? Её поведение маленькой девочки уж слишком натуральное.

— Вот как… Жить вместе — это значит, что я буду с тобой сожительствовать…

Говорят, сожительствующим школьникам надо сохранять чистоту отношений. Однако весьма сурово требовать чистоты, словно у прозрачной реки, у изначально грязных людей, не так ли? И к тому же я пока был иждивенцем в доме дяди, так что без его согласия на такой шаг пойти не мог.

— Будем вместе ходить в школу, вместе обедать, вместе принимать ванну и вместе спать. Замечательно же?

— Ну, звучит неплохо, но расходы…

— Всё нормально, я буду платить!

Она начала соблазнять меня жизнью жиголо.

Впрочем, и ладно. В любом случае всё это надолго не затянется.

— Я сегодня поговорю с тётей и дядей. Но даже если они скажут «нет», я сбегу из дома.

Я остановился на вот таком решении уровня младшеклассника. А глаза Маю тут же наполнились мечтательным светом, будто дело для неё уже стало решённым.

— Эх, вот бы я заметила тебя раньше. И в школьной поездке в одну группу бы…

Хотя в её словах чувствовалась досада, звучали они до странности восторженно. Подражая ей, я тоже изобразил глубокое разочарование. Впрочем, это была полная ложь.

— Ну что, давай на время отложим разговор в тонах розового и сепии.

Я крутанул головой, позвонки смачно хрустнули. Содержимое комнаты в японском стиле оказалось именно таким, как я и предполагал. В городе действительно орудовали убийца и похититель. Кем-то из них была вот она — Мисоно Маю. Я мог раскрыть все загадки, объявив её преступницей, но что вы прикажете мне со всем этим делать?

Пусть я и предвидел всё заранее, но, встретившись с фактами лицом к лицу, испытал куда больший шок, чем рассчитывал.

— Обычно начало совместной жизни должно выглядеть немного поближе к телячьим нежностям, знаете ли… Стоит ли сейчас заигрывать с жутким криминалом?

Мне захотелось спрятать голову в руках. А потом швырнуть её в сторону и заменить на другую. Ну когда уже у меня будет новая голова[4], а?

— Ня-ня, что случилось? Ты так побледнел, будто смерть увидел.

Вернувшаяся из мира бредовых фантазий Маю ткнула меня в щёку. По-детски размахивая руками и лепеча «ня-ня» и «ну-ну», она разглядывала моё лицо, а потом, словно поняв что-то, с хлопком сложила руки перед собой.

— Должно быть, ты проголодался!

— Ну да… Проблемами я уже полон, так что стоит теперь и желудок чем-то заполнить…

Сейчас не та ситуация, чтобы хохотать от отчаяния. Короткая стрелка часов над телевизором прошла отметку «5», а длинная забралась чуть выше «8». В это время дядя с тётей уже заканчивали ужинать.

— Ты же ведь такой обжора, Мии-кун, — тоном заботливой бабушки произнесла Маю, а затем соскочила с моих колен, встала между мной и телевизором, упёрла руки в бока и гордо заявила: — Так что я, великая Маа-тян, сделаю тебе ужин!

Нимб от телевизора способствовал её обожествлению, так что я чуть было не пал ниц, словно адепт новой веры.

— Будь так добра.

— Что будешь есть? Я сделаю что угодно.

— То, что ты ненавидишь.

Злодейское подсознание среагировало первым. Уголки глаз Маю вновь заполнились уже почти было остановившимися слёзами.

— Шутка-шутка, просто шутка на эсперанто. Твоё любимое блюдо вполне подойдёт. Что нравится тебе, то нравится и мне. Честно-честно.

Мои похвалы звучали ещё халтурнее, чем у завлекал перед станциями. Однако влага в глазах Маю волной отступила назад, а сама Маю сказала предоставить всё ей и, не надев тапочки, рванула в глубь гостиной. Просто превосходный эффект.

Привлечённый тихим звоном, я тоже последовал за ней.

В дальней части комнаты, что, впрочем, само собой разумеется, располагалась кухня. На первый взгляд она выглядела аккуратно прибранной, но так только казалось. Расположение вещей было попросту абсурдным. Как вообще кухонные ножи оказались в одном месте с палочками для еды?

Залившись румянцем, Маю достала с полки красный передник, затем надела его поверх школьной формы и, опустив глаза, встала передо мной.

— Ну как? Мне идёт?

Она глядела на меня снизу вверх, явно желая услышать мои впечатления.

Поскольку мне не удалось сразу придумать подходящую похвалу, я просто обнял Маю. И этого было достаточно, чтобы передать моё впечатление.

— Обожаю тебя, Мии-кун.

Когда я отпустил её, Маю, покраснев, посмотрела на меня с воплощающей само очарование улыбкой, какую я, уверен, не смогу изобразить никогда в жизни.

— Когда сыграем свадьбу?

— Постой...

Внезапно возникли брачные отношения.

— Вот бы первой родилась девочка.

А теперь появились и дети. Ты что, небесная невеста[5]?

Несколько ошеломлённый, я начал оглядываться по сторонам в поисках другой темы для разговора. И хотя кухня была пуста, я вспомнил отложенную в долгий ящик проблему и задал вопрос:

— А что с ужином для тех детей? Им тоже сейчас приготовишь?

Маю оторвалась от меня и достала из висящего на холодильнике пакета две булочки.

— Не пойдёт… Им нужно давать немного больше еды.

— А? Почему это?

— Да так. Ты ведь хорошо готовишь, так что дай и им полакомиться чем-нибудь вкусненьким.

Маю надулась и раздавила булочки в руке.

— Всё нормально, всё как у нас с тобой. Нет, мы получали ещё меньше. И я даю им столько воды, сколько они захотят.

— Это всё так, но…

Её стандарты слишком низки.

— Как раз из-за того, что было с нами, нельзя останавливаться на такой малости. В своё время нас ведь постоянно мучил голод.

Ради того, чтобы получить корм, мы были вынуждены показывать «фокусы». Да, «корм». Вознаграждение, которое мы тогда получали за наши действия, правильнее было называть кормом, а не едой. Вот такие это были «фокусы».

Маю осталась недовольной, но всё же кивнула.

— Ну раз ты так говоришь, Мии-кун…

— Я не приказываю тебе, Маа-тян, только прошу. Мне бы хотелось, чтобы ты решила покормить их по собственной воле. Разумеется, ты можешь отказаться.

Меня самого чуть не стошнило от лицемерия, переполнявшего эти слова. Маю просто не могла отказать просьбе, сформулированный таким образом. Уродство моей души заслуживало самого жаркого места в аду.

— Хорошо, я поняла, но… тогда… тогда, Мии-кун, ты тоже потом выслушай мою просьбу.

На лицо Маю вернулась улыбка, словно в её голове мелькнула хорошая мысль. Конечно же, я мог отказаться от просьбы, но чего я добьюсь, если буду так сильно рубить чувства логикой? Я кивнул.

— Ура! Ты только жди!

Маю бросила раздавленные булочки на стол и с силой распахнула холодильник. Я немного понаблюдал за ней, после чего взял хлеб и вышел из кухни.

В гостиной я забрал из брошенной на диване сумки мобильный телефон. Выбрав в списке номеров знакомый, я нажал на кнопку вызова. Почти без какой-либо задержки тётя ответила. Я сказал ей, что сегодня поужинаю у друзей. Похоже, она отвечала, поедая своих любимых сушёных кальмаров, так что согласие она выразила сквозь громкое чавканье, сказала мне возвращаться побыстрее и повесила трубку.

Убрав телефон обратно в сумку, я опустился на пол.

Затем, сидя на полу, закрыл глаза и попытался вспомнить прошлое Мисоно Маю.

Через десять секунд всё оно было прокручено, просмотр закончился.

Воспоминания были отвратительными.

Закончив со своими делами, я открыл перегородку комнаты в японском стиле. Не обращая внимания на встретившие меня взгляды, я прошёл в центр помещения и включил свет.

— Хм, приятно познакомиться, наверное.

Я собирался произвести первое впечатление, улыбаясь, как ведущий образовательной телепередачи, но понял, что это бесполезно, и сдался.

В теперь уже освещённой комнате на шесть татами витало зловоние. Запах был в ноздри так сильно, что мне захотелось зажать нос. Эти двое не ходили в ванную и не стирали одежду. Затем я определил главную причину запаха — ей было содержимое обустроенного в углу комнаты простенького туалета. Чтобы вонь не просочилась наружу, я закрыл перегородку. Мне удалось притвориться спокойным, но усилия для этого потребовались значительные.

Мальчик опасливо глядел на меня снизу вверх, а его младшая сестра пронзила меня ещё более суровым взглядом узких глаз. Общим у них было то, что их ноги были прикованы к колонне, не давая им возможности двигаться. Видимо, они уже несколько раз тянули за оковы, стараясь отцепиться от столба — на ногах детей виднелись ссадины, а на колонне — царапины.

Дети затаили дыхание и поджали губы. Я опустился перед ними на колени и выпрямил спину. При первой встрече я неосознанно стал соблюдать все приличия. Старший брат немного растерялся.

— Икэда Кота-кун и Икэда Андзу-тян, верно?

Назвав имена, я посмотрел им в лица. Видимо, чувствуя тяжесть от страха, Кота-кун сначала замотал головой, а потом изобразил нечто вроде кивка. В то же время Андзу-тян отвернулась к стене и всем видом показывала, что отказывается от разговора. Ну, это естественная реакция.

— Можете звать меня братом. Но, конечно, «братик» тоже сойдёт.

— Хорошо... — пусть и бормоча, старший брат, наконец, подал голос.

— Ах да, моё имя — секрет.

Я попытался нагнать загадочности, чтобы подкрепить свою чрезмерную простоту. Отделавшись от их полных подозрений горячих взглядов абсолютно непроницаемым лицом, я поднял хлеб на уровень их глаз.

— Хотите есть?

— Э, а, д-да-нет, — заикаясь, попытался ответить Кота-кун.

Его было действительно тяжело понять. Не сумев промолчать, Андзу-тян, по-прежнему глядя в стену, заявила:

— Очевидно же, да. Мы с утра ничего не ели. Скорее уже отдай это нам.

Её голос был ужасно колючим. После этого она, не меняя позы, протянула маленькую руку. Я положил туда хлеб. Андзу-тян разорвала и так уже порванную, будто для кормления карпов в пруду, и потерявшую вид булку на ещё более мелкие куски. Она долго рассматривало содержимое, но внутри хлеба не было ни сливок, ни шоколада, ни какой-то отравы.

— Сегодня после этого вы получите ужин.

Разрывающие хлеб руки Андзу-тян замерли, а глаза округлились.

— Эм, что ты имеешь в виду? — спросил Кота-кун.

Надежда у него на лице была смутной, а тревога только возросла.

— Похитившая вас сестрица сейчас готовит еду. Правда, я не знаю, что именно она сделает.

— Готовит? Еду? И добавит туда яд? Или же она собирается скормить нам тараканов? — помрачнев, вспыхнула Андзу-тян. Похоже, она и вправду проверяла хлеб на наличие чего-то постороннего. Её осторожность произвела на меня приятное впечатление. Настолько, что мне захотелось поиздеваться над ней.

Кота-кун, видимо, беспокоился, не задело ли меня поведение его сестры, потому что он отчаянно наблюдал за моим лицом.

— Яд или тараканы… Ну что ж, Андзу-тян...

— Не зови меня по имени!

— Икэда-сан, если бы я дал тебе пищу с чем-то из этого, ты бы съела её?

— Конечно, нет!

— А если я скажу, что убью в случае отказа?

— Если я съем что-то такое, то всё равно ведь умру.

Я покачал головой.

— Если не станешь есть, я убью твоего брата.

Плечи Коты-куна подскочили вверх так сильно, что чуть не оторвались, а на глазах у него выступили слёзы. Андзу-тян бросила на брата косой и немного презрительный взгляд.

— Можно, конечно, решать за себя, но тебе следует хорошенько обдумать, как твой выбор отразится на окружающих. А затем ты должна будешь принять ответственность.

Например, для меня это ответственность за неё… Мисоно Маю.

Андзу-тян замолчала и опустила глаза, так пронзительно глядящие. Кота-кун тем временем посмотрел на наши с Андзу-тян лица, а потом наконец заговорил:

— Эм, я буду есть, поэтому…

— А?

— Я буду есть, поэтому, ну… пожалуйста, не говори… Андзу… таких вещей.

Хотя он ужасно заикался, в словах ощущалась воля, будто он искренне меня просил.

Каким же хорошим старшим братом он был.

Удивительно, но Андзу-тян прижалась к руке брата. Её глаза немного намокли.

— Пожалуйста… не мучай Андзу.

Мне осталось только замолчать.

Развитая совесть начала, пусть и совсем немного, вредить мне самому. Она буквально раздирала меня.

Нельзя недооценивать детей.

— Эм, мне бы, знаете, не хотелось, чтобы вы считали меня мерзавцем, который играется с жизнями и рассудком людей, предоставляя какой-то идиотский выбор из двух вариантов. Это было просто предположение, ничего больше. Правда. Прошу, не воспринимайте его всерьёз, ладно? — распластавшись на полу, извинился я.

— А, п-прошу прощения.

Кота-кун тоже с готовностью склонил голову. А Андзу-тян, естественно, нет.

— Виноват тот, кто о таком спрашивает, — сдавленным голосом пробормотала она.

Хоть я и считал, что тот, кто осуществляет подобное на практике, виноват куда больше спрашивающего, но не стал об этом упоминать. У меня не было желания продолжать этот разговор. Не скажу, что он не мог принести плоды, но я бы умер от укоров совести раньше, чем они созреют.

Ну а дальше, видимо, очень голодные брат с сестрой на глаз разделили кусочки проверенного (а как по мне, так уничтоженного) Андзу-тян хлеба и молча принялись жевать. Хотя они молчали, сцена совместного обеда, которую я не встречал нигде, кроме как в школе, представлялась мне очень ценной.

Я встал с колен и снова сел, теперь уже скрестив ноги, и, уперев локти в колени, принялся с удовольствием наблюдать за детьми.

Старший брат, Икэда Кота, учился в четвёртом классе начальной школы. Кожа на его тощем теле была покрыта грязью. Чёлка отросла до бровей, так что он выглядел почти как Китаро[6]. Он был на два года старше сестры, но ужасно беспокоился о её настроении. Он, скорее, не опасался за неё, а просто таким образом проявлял чрезмерную заботу. Дам ему проходной балл.

Младшая сестра, Икэда Андзу, была второклассницей. К её коже тоже пристала грязь. Тянущиеся до плеч волосы, похоже, склонные к курчавости, заметно вились. Её голос звучал довольно зрело, а характер, по всей видимости, представлял собой густую смесь упрямства и воли к победе.

Похищенная Маю парочка выглядела измождённее, чем на фотографиях, показанных по новостям, но круги у них под глазами, как мне показалось, стали меньше.

— Хэ-й, сехо тьебе?

В одно мгновение набив рот хлебом и надув щёки, Андзу-тян уставилась на меня. От её взгляда в комбинации с надутыми, как у хомячка, щеками я сразу подобрел.

— Да так, ничего. Просто подумал, что приятно иметь младшую сестру.

Набитые хлебом щёки Андзу-тян заалели, и она отвернулась. Разумеется, ничего такого не случилось. Она просто посмотрела на меня холодным взглядом.

— Ваще-то, я не тоя мла-ашая сестра.

— Ну, это действительно так, но вот тебе, когда ты видишь собаку, не хочется же сразу убить её, верно?

— Чьего?.. Шо это значить?

— Хм, ты и правда хорошая девочка.

Похоже, мой самодовольный вид задел Андзу-тян, поэтому она, через силу проглотив хлеб, припечатала меня жёсткой оценкой «гад». Кота-кун, давясь хлебом, угодливо поклонился вместо неё. Сочетание беззаботного похитителя и такой напряжённой жертвы похищения можно было назвать одним словом — «абсурд».

— Ну что, похоже, вы хоть чуть-чуть наелись, и теперь я могу, наверное, поговорить о чём-то серьёзном.

— Я только больший аппетит нагуляла — едко вставила Андзу-тян. «Андзу», — одернул её Кота-кун, и только после этого она наконец замолчала и приготовилась слушать. Посмотрев им в лица, я приступил к разговору:

— У меня есть к вам просьба, — начал я, а потом озвучил эту самую просьбу. — Мне бы хотелось, чтобы вы сделали вид, будто похитил вас я. Пусть та сестрица не будет иметь к этому никакого отношения. Пожалуйста, не сообщайте даже о её существовании. Пообещайте мне только это и… и тогда я вас скоро освобожу.

Я солгал.

Честно говоря, у того, кто поверит в такое вот устное обещание, что-то не так с головой. Если настолько доверяющего людям типа будут обманывать мошенники, то я просто с улыбкой хлопну его по плечу.

Вот поэтому мне, наверное, придётся при возможности убить этих детей.

В конце концов, мертвецы не болтают попусту.

Мне придётся поступить прямо как тот знаменитый убийца.

— Э-эм…

Кота-кун опасливо поднял руку.

— Да, Икэда-кун, — с некоторым притворством я побудил его говорить.

— Когда ты сказал «освобожу»… то… ты имел в виду… что выпустишь нас отсюда?

— Ну да. Может быть, выпущу, или, может, позволю сбежать.

— Вот как… эм, спасибо… — до странности неуверенно ответил он.

По его реакции можно было подумать, будто он и не хочет отсюда сбегать. Я посмотрел в лицо Андзу-тян, но та, переглянувшись с братом, понуро опустила взгляд. Не может ведь такого быть, чтобы их похитили по собственному желанию?

Похищение, в каком-то смысле, даже более жестокое преступление, чем убийство.

Убийство заканчивается со смертью жертвы, а похищение продолжается и после освобождения.

Приходится продолжать безумную жизнь.

Хотя исправить её невозможно.

Хотя больше чем половина дороги к смерти уже пройдена.

Надо жить.

Тебя заставляют жить дальше.

Жить, подчиняясь такой вещи, как «человеческая норма», которую ты перестал понимать.

Ох, так нельзя. Надо прекратить об этом думать.

— А кстати, как именно вас похитили?

Мои слова были полны зла, а вот тон, словно в обратной пропорции с ними, совершенно беззаботным.

— Когда… мы играли на улице, сестрица подошла к нам и привела нас сюда… — уклончиво ответил Кота-кун и мельком взглянул на сестру.

Андзу-тян отвернулась, но положила свою руку поверх левой руки Коты. В ответ на поведение брата и сестры я согласно хмыкнул, но мысленно выбросил палец вперёд с криком «Протестую![7]» .

Они беззаботно играли на улице в то время, как городом правит кровавый, в самом буквальном смысле, демон? Весьма сомнительное утверждение. Согласно всей имеющейся информации, дети пропали вечером, поэтому они действительно были на улице, но вот могли ли разрешить такое их опекуны, то есть родители?.. Хм-м…

Когда я подумал, что в этом всём есть что-то странное, но я не хочу слишком об этом задумываться…

— Почему ты здесь?

Перегородка комнаты, затрещав, резко открылась, и раздался холодный голос. Обернувшись, я увидел, что у входа стоит спокойная, прямо как школе, Маю, одной рукой удерживающая сковородку. Недавняя регрессия до детского состояния стала смутной, словно иллюзия, и теперь Маю вернулась к своему положенному возрасту в семнадцать лет.

С каким-то непонятным выражением на лице она попыталась войти в комнату, но запнулась о порог, поэтому я быстро вскочил и поддержал её.

— Спасибо, — сухо поблагодарила она.

— Всегда пожалуйста, — я зачем-то притворился джентльменом, хоть это и не имело никакого смысла, после чего осмотрел содержимое сковородки.

— Это якисоба[8]!

То ли гордая своей работой, то ли просто демонстрируя любимую вещь, Маю с довольным видом протянула вперёд сковородку. Идущий оттуда душистый аромат соуса смешался с запашком комнаты, тотчас отбив весь аппетит.

— Надо подстелить что-ни…

Как будто не услышав, Маю поставила сковородку прямо на татами. Раздалось шипение, и комнату окутала вонь горящей травы. Воздух здесь уже можно было с полным правом называть фестивалем отвратительных запахов.

— Пойдём есть на кухне.

Маю потянула меня за рукав формы, но я мягко отклонил её предложение:

— Поедим здесь.

— Почему?

— Как почему? Ты же ведь приготовила еду для этих детей?

Маю приоткрыла рот, собираясь высказаться снова, но, решив не возражать, тихо и глубоко вздохнула. Затем она с очевидным недовольством во взгляде и голосе пробормотала «хорошо» и уселась на пол.

Я получил от Маю бамбуковые палочки. Я со значением посмотрел на неё, и она положила одноразовые палочки перед детьми, почти швырнув. Те, получив палочки, принялись разглядывать их, изумленно моргая. Однако их удивление длилось всего несколько секунд. Повинуясь аппетиту, брат с сестрой взглядами спросили у меня подтверждения и, получив его, протянули палочки к сковородке.

— Горячо, не обожгитесь…

У детей не было времени слушать мои наставления. Уткнувшись головами в сковородку, они решительно тянули оттуда собу. Они пожирали еду, совсем не беспокоясь о том, что она могла оказаться отравленной. У меня не было и шанса протянуть палочки к сковородке.

— Вкусно!

— Ага, правда вкусно!

Даже Андзу-тян искреннее похвалила еду, разжевывая даже капустную кочерыжку и жадно набивая ей желудок. Большинство людей были бы рады такому успеху своей работы, но Маю не была обычным человеком. Она с очевидным раздражением наблюдала за детьми, во ртах которых якисоба исчезала, словно воздух при вдохе. Скрипнув зубами, она впилась ногтями в собственные руки. Я опасался, что Маю вот-вот заорёт, но до этого не дошло. Маю не была настолько послушным ребёнком.

Привычным движением подняла палочки над головой. А от её следующего действия я чуть не подпрыгнул.

Она взмахнула занесёнными вверх палочками, целясь острыми концами в голову Андзу-тян.

— Дура! — ничуть не преувеличивая факты, ругнулся я, немедленно протянув правую руку наперерез.

Цветастые палочки Маа-тян безжалостно пробили кожу и впились в руку неподалёку от первой фаланги среднего пальца.

— У-у-у…. такое чувство… будто из руки вылез пришелец.

— Мии-кун?..

Маю озадаченно склонила голову, рассматривая воткнувшиеся под углом палочки. Брат и сестра, не отрываясь от лапши, посмотрели на мою руку. Какие же эти дети бессовестные. И аппетит у них слишком хороший.

Когда моя горячая красная кровь начала изливаться наружу из середины ладони, в которую вонзились палочки, Маю наконец-то отреагировала.

— Я принесу бинты.

— Бинты особо не нужны, заклею плас…

— Нельзя! Если туда попадут бактерии, то кожа раздуется!

Что ещё тут раздуется? Вздутие кожи и вздутие тканей ужасно сильно отличаются.

— Ты только подожди, Мии-кун, потом я приготовлю особенный ужин специально для тебя.

Моё сердце даже не подскочило, потому что слово «ужин» с добавлением «специально для тебя» звучит так, будто мы из совершенно разных биологических видов. Впрочем, хватит об этом. Я остановил Маю, когда она уже собиралась выйти из комнаты.

— Не надо ужина. Не трать силы ещё раз.

— Мне совсем не трудно...

Теперь начались проблемы.

— Я хочу сказать, что на сегодня мне уже хватит. Потому что я потом, эм, ну... с-съем тебя, Маа-тян.

Когда я договорил, моё смущение достигло критической отметки. Пожалуй, в моей жизни не было слов, о которых я сожалел больше, чем об этих. Лицо загорелось. Взгляды детей причиняли боль. Они были нестерпимее раны.

«И вообще, разве кого-нибудь сейчас убедит такой старый как сама жизнь эвфемизм?» — подумал я и посмотрел на Маю, но увидел, что она приняла очень покорный вид. После этого она потянула меня за руку, в которой застряли кандидаты на шестой и седьмой пальцы, и вывела из комнаты в японском стиле в гостиную. Она закрыла перегородку, а потом вдруг расплылась в широкой и решительной улыбке.

— Правда?

— О чём это ты говоришь?

Я почему-то ответил ей очень вежливым тоном.

— Ну как, ты же ведь съешь Маа-тян? Сегодня? Сегодня ночью? Яху!

Эффект оказался настолько силён, что эта идея застряла у неё в голове. Маю радостно подняла руки над головой. Может быть, в мозгу у девушки течёт концентрированная серная кислота?

— Ну, понимаешь, давай отложим этот вопрос на другой день… Сейчас мне бы не помешал пластырь.

Я ушёл от темы, указав на возвышавшиеся из моей руки палочки. Пусть я и не был уверен в результативности моего действия, Маю с довольной улыбкой кивнула и убежала куда-то, словно устав меня ждать.

Проводив её взглядом, я вернулся внутрь комнаты в японском стиле. Усевшись на том же месте, что и несколькими минутами ранее, я схватился левой рукой за объект, который нельзя было оставлять расти навечно.

— О-ох, почти до самой кости. Ух, у-у-ух. Тянем. Тянем. Ух, по всему телу мурашки...

Я суетливо вытащил палочки. Начали выступать капли крови, красные линии одна за другой окрашивали мою ладонь. Когда я начал слизывать их, чтобы они не оставили пятен на татами, то почувствовал на себе взгляд и посмотрел вбок

Кота-кун действительно смотрел на меня, но куда больше меня поразило, что от якисобы почти ничего не осталось.

— Эм… спасибо… большое.

— За что? Ужин готовила сестрица, так что все благодарности ей.

— Я н-не об этом, — заикаясь, покачал головой Кота-кун и сказал: — Ты защитил Андзу.

Смущённо улыбаясь, он быстро поклонился.

Судя по его поведению, можно было подозревать, что он либо привязался ко мне, либо стал считать меня в большей или меньшей степени другом.

В это же время Андзу-тян притворилась, что не видит меня, и принялась дожёвывать остатки собы.

Я сказал им: «Ничего-ничего, не волнуйтесь», — и покончил с произошедшим, как со смешной историей.

Возможно, наши с Маю отношения и заключались в том, чтобы считать такие события просто смешными историями.

Боже мой, ну и какими же словами можно их описать?

Потом, сразу после того, как моя рана была обработана, я почти бегом покинул дом Маю. Стряхивать с себя заплаканную Маю было тяжело, но я не мог позволить своей жизни крутиться вокруг одной только неё. Впрочем, половина из сказанного — ложь.

Когда я вышел из жилого комплекса, меня поразила разница в температуре между ночью и днём. Дующий на улице ветер был довольно холодным.

— Однако… насыщенный выдался денёк.

Время было подобно соляной кислоте.

Я вгляделся в перемотанную бинтами ладонь. «Пластырей нет» — радостно сообщила Маю. Она не знала ни правильной процедуры, ни способов обёртывания руки бинтами, но вот бинтов не жалела совершенно. Я снял повязку. Запах лекарств уже пропитал одежду. Сегодня мне совсем не везёт с запахами.

— Не думал я, что снова буду втянут в похищение…

И к тому же на этот раз я был сообщником. А мне ведь было бы вполне достаточно, чтобы время меняло роли только в соперничестве друзей детства.

Да ещё эти похищенные брат с сестрой. После встречи и разговора с ними я чувствовал, что здесь что-то не так. Какое-то противоречие, что ли. Слишком уж по-обычному приступив к делу, я уже почувствовал крошечное несоответствие, но в конце концов мои ощущения ни во что материальное не воплотились.

— Ох...

Я забыл задать один посторонний и скучный вопрос.

Я тут же развернулся. В свете льющегося из каждого окна света поднялась панорама жилого комплекса. Он возвышался над округой, сосуществуя с окрестной тьмой прямо как силуэт в театре теней.

Думаю, можно спросить об этом и завтра.

Этот вопрос не так уж и важен, чтобы мне захотелось вернуться специально ради него. И к тому же если я сейчас вернусь к Маю, поток событий наверняка принудит меня остаться на ночь. И тогда тётя, наверное, пришибёт меня каменным фонарём.

Вот поэтому я — если, конечно, вспомню — задам этот вопрос завтра.

Почему ты похитила этих детей?

Восьмая жертва: Бессознательное убийство.Я люблю куриную кожу. Я люблю кожу лосося и люблю мясо со щёк карасей. Но оценивать только эти части по отдельности и опускать всё остальное — легкий перебор с формализмом. Это всё равно что отрезать у человека только уши и дать им большую оценку, чем самому человеку. Подобное следует называть глупостью. У человека есть и глаза, и рот, и, главное, целые и здоровые конечности. Если кто-то посчитает отказ от них до того, как их настоящая ценность будет испита до конца, тратой ресурсов, то мне останется только согласиться. Впрочем, у меня нет склонности к каннибализму, да и интерес к искусству с использованием человеческого тела у меня слабый. По этой причине я прерву сию беседу на этой точке и подумаю о том, как бы сформулировать внутри себя какую-то конструктивную для моего будущего точку зрения. Ох, умер. Для начала, чтобы не строить многоэтажный дом на песке, я абсолютно искренне хочу расспросить как можно большее число людей об их взглядах, поскольку понимаю, что укрепление фундамента с помощью разных точек зрения — это основа основ. И особенно точек зрения себе подобных. Вот бы нашёлся человек с такими же склонностями, как у меня. Мне бы так хотелось встретиться за столиком в кафешке и поговорить с человеком из одного племени со мной, стоящего на одной позиции со мной, но сосредоточившего свой взгляд на иных вещах. Таково моё самое искреннее желание, возникшее после того, как я ощутил пределы разговора с самим собой. И только одного мне следует опасаться: действительно ли моя встреча с вот таким человеком закончится на одном лишь разговоре? Честно говоря, не могу отрицать, что я сам довольно горяч, а уж в особенности с понравившимися мне людьми — ведь бывает, что я невольно веду себя с ними очень уж фамильярно, чем доставляю им неудобство. Поскольку споры совсем нередко перерастают в драки, я сомневаюсь. Я боюсь. Боюсь посмотреть в зеркало. А потом замахнуться на отражение кулаком… Может, к счастью, а может, к много большему сожалению, я до сих пор не сталкивался с себе подобными. Даже обернувшись назад и посмотрев в прошлое, я вижу всего одного человека, да и в его случае это было лишь мимолётное пересечение, не более чем на пару секунд. Ну почему же похожие на меня люди прячутся, словно какой-то исчезающий вид? А ведь подобных мне должно быть бесконечно много. Я люблю ходить поздним вечером в магазин и слушаю много песен, которые поют красивые женщины. После этого... если у вас есть привычка убивать живых существ в почти бессознательном состоянии и вы умеете играть в прятки, то условия удовлетворены: вы идеально впишетесь в мой круг. Впрочем, я ищу только сходства и не более того, наши предпочтения в музыке могут различаться. Я приму вас, даже если вам нравятся песни с мужским вокалом. Вот настолько тяжело найти себе компанию. Сейчас мне уже неважно, насколько подозрительным будет адрес почты или насколько мошенническим окажется сайт знакомств, но если мне представят кого-то похожего, то мои ноги сами понесут меня к нему вопреки протестам разума. И сегодня, когда я отправился в путешествие к магазину в поисках друга, мои враги, скрываясь, бродили вокруг, словно хищники в саванне. К тому моменту, когда я стану полноценным членом общества, я бы хотел иметь большое будущее, попутный ветер в парусах и подходящую «крышу». Вот какую жизнь я хочу. Хе-хе.

Примечания переводчика:

1. Все имена в списке - полные тёзки исторических лиц из эпохи Хэйан

2. Последний день перед началом каждого сезона, но обычно его относят к наступлению весны. Фактически — японский Новый год по лунному календарю. Праздник связан с ритуалом изгнания демонов "они"

3. Голубой робот - отсылка к Doraemon, где главный герой голубой кот-робот, прибывший из будущего. Его подругу-кошку зовут Мии-тян. Маа-кун - маскот бейсбольной команды Chiba Lotte Marines

4. Отсылка к детскому аниме Anpanman (персонаж впервые появился в 1968 году). Главный герой - ожившая булочка, поэтому он может кормить голодных своей головой.

5. Отсылка к названию игры Dragon Quest 5: Рука небесной принцессы. Дословный перевод с японского "Небесная невеста"

6. GeGeGe no Kitarou

7. Отсылка к Фениксу Райту из Ace Attorney

8. «жареная лапша в соусе» — блюдо японской кухни, заимствованное из Китая в начале XX века.