Онлайн чтение книги Люби меня меньше
День первый

Наталья неслась по коридору, ее сдерживали лишь высота каблуков и узость офисной юбки. Она ненавидела опаздывать, особенно когда обстоятельства вынуждали вгрызаться в каждый заказ. Но сегодня она не могла переживать по таким пустякам: онемение не отпускало ее еще со вчерашнего дня, когда каждое случайно услышанное слово становилось для нее нервно-паралитическим передозом. Она почти не помнила, как и во сколько закончилось мероприятие, как она добралась до дома и удалось ли ей уснуть хотя бы под утро.

Одно знала точно: в такие дни она должна быть акулой, зубастой и стремительной, чтобы плыть только вперед, не останавливаясь и не задумываясь, иначе вся эта муть хлынет в жабры и неминуемо пойдешь ко дну. Поэтому двумя часами ранее она вопреки своему предсмертному состоянию и фрилансерскому нутру втиснула в офисную блузу свой пышный бюст, который сейчас вместе с ней вприпрыжку скакал по коридору, и помчалась вперед.

Замерев перед нужной дверью, она подождала, пока остановится вся целиком (пора купить новое белье, эти лямки уже ни черта не держат!), и спокойно вошла в переговорную. На данный момент главное – получить этот долбаный заказ, который она так давно готовила, тогда предоплата хоть как-то позволит удержаться на плаву.

За овальным столом сидели шестеро мужчин в строгих костюмах. Один из них, самый рыхлый и с самыми дорогими часами, явно был здесь главным, поэтому Наталья адресовала свои извинения за небольшое опоздание именно ему. Сдержанно улыбаясь, она быстро выгрузила на стол портфолио, бумаги, ноутбук, записи и затихла на своем стуле, готовая к работе.

– А что, вы действительно так хороши, как нам вас рекомендовали? – недовольным тоном начал рыхлый.

– Ну, об этом судить не мне, лучше расскажите о владельце вашей компании, что он за человек, чем интересуется. А я предложу вам идеи самого эффектного и грандиозного поздравления для него.

– Сначала мы хотели бы убедиться, что вы способны на нечто оригинальное и смелое. – Он многозначительно улыбнулся, отчего его щеки отъехали к ушам. – Нам нужно нечто этакое, на грани, понимаете?

– Пока не совсем, но вы же сможете внятно объяснить, что именно вы имеете в виду под «нечто этаким на грани»?

– Хм, мы надеялись, что вы сможете понять нас с полуслова, – разочарованно протянул рыхлый. – Это ведь ваша работа – уметь всё, что угодно, передавать словами.

Повисла напряженная пауза.

– А вот вы могли бы сейчас описать нам… например… мастурбацию? – вдруг спросил он и, довольный произведенным эффектом, откинулся на спинку кресла.

– Простите… – Наталье показалось, что ее снова отбросили во вчерашнюю нереальность.

Теребя браслет на часах, рыхлый с удовольствием громко повторил свой вопрос. Наталья молча оглядела присутствующих: большинство из них, как и она, были удивлены, но пытались это скрыть, в предвкушении доставая свои невидимые таблички членов жюри и попкорн. Ладно. Раз уж все летит в тартарары… Она спокойно посмотрела в глаза рыхлому и уверенно ответила:

– Могла бы. И свою. И вашу. И нашу с вами. А также подробно расписать, почему вы мне сейчас задаете этот вопрос. Вы ведь наивно полагаете, что не выдали тем самым тот факт, что вас совсем недавно очень круто кто-то отымел. Скорее всего, на работе и вышестоящий по рангу. Поэтому в нужный момент вы не смогли достойно ответить, проглотили это все и… теперь сублимируете тут этими вопросами, рассчитывая, что я растеряюсь.

Некоторые из собравшихся подавились воображаемым попкорном, а Наталья подчеркнуто вежливо продолжила:

– А я не растеряюсь. Я сделаю вывод. О том, что вы вечно будете брызгать тут своей сдерживаемой спермой и думать ею же, а не головой. А посему сотрудничество с вами у меня вряд ли сложится. Так что не буду больше тратить ни свое драгоценное время, ни ваше.

Стараясь ни на кого не смотреть, Наталья начала собирать вещи в сумку.

– Ну, браво, вы достойно прошли тест, – демонстративно захлопал в ладоши рыхлый, тоже стараясь ни на кого не смотреть.

– А вы – нет, – доброжелательно ответила ему Наталья, продолжая сборы.

– А я не проходил тест. – Он недовольно скрипнул креслом.

– О’кей. – Наталья остановилась, сохраняя невозмутимость. – Скажем так: вы просто случайно выдали свой анамнез.

– Что вы себе позволяете?! – уже не смог сдержаться он.

– То же самое могу спросить у вас. Что вы себе позволяете? Вы тут профессионала ищете или девочку впечатлительную? Если первое – выбирайте вопросы, которые не выдадут ваших комплексов. Потому что всегда проверка – это палка о двух концах: и о вас она сообщает не меньше, чем вы хотите узнать о других. – Наталья застегнула молнию на сумке и обратилась ко всем присутствующим: – Прошу прощения, господа, что вы стали свидетелями не того шоу, на которое рассчитывали, но я предпочитаю покинуть вашу компанию сейчас. До свидания.

Вот теперь она была рада, что надела туфли на шпильках: ими она впечатала эффектное многоточие в эту странную встречу, направляясь к двери.

– Наталья, ну это как-то непрофессионально, ей-богу, – забеспокоился один из присутствующих.

Чуть притормозив, она сдержанно улыбнулась ему в ответ:

– Ну почему же, моя фирма так и называется – «Праздники не для всех». Все честно. А спецэффекты мы применяем, чтобы впечатлять объекты поздравлений, а не как инструмент для переговоров.

– Сядьте на место, я вам сказал! – вдруг загремел рыхлый. – Вы вздумали, что ровня мне?

Наталья, уже взявшаяся за ручку двери, повернулась, посмотрела на него вопросительно, а затем заговорила с ним, как с маленьким ребенком:

– Ути-пути. – И сделала жест рукой, будто треплет его за щечки. – Не надувайте так серьезно щеки, а то еще пукнете от натуги. И кстати, вы смогли бы сейчас описа´ть нам, как это сделаете?

В возникшей тишине она досадно щелкнула языком, мол, ясно, что нет, и сама себе ответила:

– Во-о-от, а я смогла бы. Так что вы правы, мы не ровня.

Не суетясь, Наталья вышла из кабинета и аккуратно закрыла за собой дверь. Рыхлому показалось, что он услышал хруст доедаемого попкорна. Бурлящим воплем «Что?!» он попытался скинуть с себя взгляды коллег, и то ли так жутко скрипнул креслом, то ли все же ему действительно нельзя было так сильно надувать щеки.

Наталья неслась по уже знакомому коридору в обратном направлении, проклиная свою вспыльчивость и прямоту. «Господи! Ну когда, когда уже мой разум будет включаться в те моменты, когда он нужен больше всего! Что я наделала… Они ведь вполне могли внести предоплату в самое ближайшее время. Мне не обойтись теперь без этих денег… Особенно после вчерашнего. Я еле нашла силы сегодня вообще встать! И ради чего? Ради этого цирка?»

Она ощущала, как ее начинает трясти мелкой дрожью, и липкое чувство гадливости подступает к самому горлу. Но это же чувство подсказывало ей, что она поступила правильно: заказа все равно бы не было, а вот идеи доили бы еще с месяц. Увы, знакомая ситуация.

Сзади хлопнула дверь, и послышались приближающиеся шаги. Наталья внутренне сжалась. Она была уверена, что это рыхлый бежит на нее со стулом или вилами.

– Наталья, подождите! – раздалось за ее спиной.

Она обернулась. Это был один из тех молчаливых пингвинов с попкорном.

– Я впечатлен произошедшим. И поскольку я работаю в этой организации последнюю неделю, то хотел бы предложить вам сотрудничество на своем новом месте. Позвоните мне, вот моя визитка, уже новая.

– А вот – моя. – Наталья одним движением вынула из маленького кармашка сумки карточку и с достоинством протянула ему. – И если вы хотите не просто пообщаться и протестировать меня, а у вас есть конкретное предложение, сформулируйте его четко: с внятным ТЗ, сроками и условиями работы. Если меня заинтересует, я отвечу. До свидания.

Она повернулась и пошла дальше, но услышала за своей спиной слегка развязное:

– О’кей. Только вы не переоценивайте силу произведенного на меня эффекта.

Наталья обернулась, подошла к нему вплотную, приблизила губы к неприятному пингвиньему лицу, в самый последний момент сместившись к его уху, и прямо в него негромко, но очень четко произнесла:

– У меня есть обстоятельства, которые позволяют мне насрать на хорошие манеры и максимально экономить свое время.

Затем она, с уже нескрываемым раздражением, продолжила путь по треклятому коридору, протянувшемуся прямиком из вчерашнего ада, выхода из которого пока не было видно.

Подойдя к своей машине, Наталья первым делом достала из багажника кроссовки и переобулась, жалея, что не может здесь же освободиться и от плотных объятий юбки. Она включила кондиционер на максимум, чтобы не дать одежде и обстоятельствам задушить ее окончательно. На экране телефона, выключенного на время переговоров, высветились четыре пропущенных вызова от ее помощника Арсения. Ну, у него-то что могло случиться? Это же простенькое поздравление для ребенка…

Она набрала ему, выруливая со стоянки офиса, в который не хотела бы возвращаться никогда.

– Наталья Дмитриевна! Я вам звонил! У нас тут ЧП!

– Спокойно. Коротко и внятно: что случилось?

– Тут полный швах! Табло не проходит ни в одну дверь!

– Сеня, я же сказала – спокойно! Какое табло? Ты где?

– Я-то на месте! Пора начинать, а у него такое таблище – он ни в одну дверь не пролезает. Заказчица нервничает, угрожает уже.

– Стоп. Ты вообще о чем? Ты ведь должен был всего лишь встретить актера в ростовой кукле у подъезда, так?

– Так.

– Потом проводить его до квартиры – он зайдет, прочитает стишок, вручит подарок, и все. Что? Что могло случиться? Актер не приехал?

– Актер приехал. Но у костюма морда… она… такого размера… актер ни в одну дверь зайти не может. Ни по ширине, ни по высоте!

– А если наклонить голову?

– Чью?

– Актера. Чтобы он в дверь смог пройти боком.

– Ага, боком и раком. С пятого раза у него получилось, конечно, когда мы в подъезд входили. Но он ребенка с ног собьет, пока в квартире окажется! А если он очень сильно наклоняется, у него вообще башка на пол падает. Так что не прокатит позвонить в дверь, и чтобы мама с ребенком его встретили.

– А как вы в лифте доехали тогда, там же вроде двадцать третий этаж?

– Вот так! Голову я в руках нес и ногами в двери пропихивал. Мы только в грузовой лифт уместились.

– Сень, я прибью тебя! Ты не проверил костюм вчера, да? По интернетику просто самый дешевый заказал?

– Наталья Дмитриевна, давайте вы мне потом люлей выдадите, сейчас что делать?

– Что делать?! С мамой договариваться, чтобы она малыша отвлекла, пока вы зайца в комнату пропихнете!

– С ней я почти уже договорился, но тут еще есть проблемка…

– Еще?!

– Актер, капец, как картавит… Даже без поролоновой морды хрен поймешь, что он говорит.

– Сеня, где ты их находишь таких все время, а? – зарычала Наталья.

– Согласен, дебил. Щас-то что делать?

– Фууух… Значит, так: я звоню маме ребенка, успокаиваю, извиняюсь, предлагаю в компенсацию торт или шарики. А у тебя пять минут: залезаешь в зайца, учишь стишок. Понял?

– Понял.

– Вот и отлично. Действуй!

Не первый раз Наталье приходилось наступать на горло собственной боли и веселить народ в самые тяжелые периоды собственной жизни. В этом и был тайный смысл названия фирмы «Праздники не для всех». Уж не для нее точно. Опять не для нее. А ведь весь последний год ей казалось, что все потихоньку начало налаживаться, что все пазлы, снова рассыпавшиеся и частично безвозвратно утерянные, сложить вместе будет уже невозможно. Но то, что случилось вчера, теперь однозначно и бесповоротно ставило черный жирный крест на всех ее планах и начавшемся было воскрешении из пепла.

– Мама! Я нашла портфель своей мечты! – кричала ей в трубку дочка, которую она отправила сегодня к бабушке и дедушке. – Он розовый и с карманчиками по бокам! Мама, я должна пойти в школу именно с ним! Можно мы его сейчас купим? Ты же отдашь вечером денежки?

– Настя, солнышко, давай еще поищем, вдруг найдем лучше? – сжималось сердце у Натальи.

– Мааааам! Он самый лучший! Он волшебный! Он лучше, чем я мечтала! Пожалуста-пожалуста-пожалуста, мама…

– Детка, у меня сейчас нет денег…

– Ну, вот всегда так! – обиженно бросила девочка.

– Настя, это неправда, и ты знаешь. Но я очень постараюсь его купить.

– Наташа, – взяла у дочки трубку бабушка, – мы купим его. Ей так хочется. Потом отдашь, как будут деньги. Или пусть будет ей подарком, к первому классу.

Чувствуя себя заслуживающей порицания, Наталья улавливала нотки осуждения даже в нейтральных фразах свекрови, которая за последние полтора года свела общение с ней исключительно к краткому обсуждению бытовых вопросов, подчеркнуто интересуясь только тем, что относилось к Настеньке. А свекор за все это время не произнес вообще ни слова при невестке.

– Мам, можно я останусь у бабушки с дедушкой на всю неделю? – снова раздался звонкий голос дочки в телефоне.

– Конечно… Если они не против.

– Они не против! – радостно крикнула Настя и отключилась.

Наталья ощутила ком в горле, но реветь было некогда: телефон снова звонил. Это мог быть новый клиент, и надо было отвечать. Надо, потому что через три недели день рождения ее собственного ребенка (на который уже все приглашены, и внести предоплату за ресторан надо было еще вчера), потому что нужен розовый волшебный портфель, потому что существует еще десяток таких же важных «потому что». И это не считая главного вчерашнего ада. Ада в воскресенье. Символично – воскресный ад. Возродишься ли после него?…

– Добрый день, «Праздники не для всех». – Наталья сделала музыку в машине потише.

– Здравствуйте, меня зовут Олег Валерьянович, я бы хотел узнать: вы нестандартные поздравительные мероприятия делаете?

– Только такие и делаем.

– Хорошо. Это очень хорошо.

– Вам нужно что-то конкретное или вы ждете предложений от нас?

– Мне нужно конкретное. А именно: я бы хотел… поздравить девушку. Да, девушку. Мне надо, чтобы вы взяли у нее интервью, якобы интервью, от лица известного канала, обязательно известного, иначе она не согласится. Вот. А потом мы запишем отдельно в той же студии вашего якобы журналиста с совсем другими вопросами. И мы потом смонтируем все это, будет весело.

– Я поняла задачу, да, мы такое делаем. Какие у нас сроки и какой бюджет?

– Ну, бюджет, я так понимаю, как раз от сроков и зависит?

– В том числе и от сроков, я бы сказала. Ведь тут важно, насколько мы реалистично будем все воспроизводить: студия, микрофон, актер-журналист, оператор… Это ведь видеоинтервью должно быть, не аудио?

– Да-да, именно видео.

– Ну вот. Потом, монтаж монтажу рознь, вы же понимаете.

– Да-да, я понимаю.

– Сценарий интервью нужно писать?

– Нет, я уже набросал вопросы, которое надо будет задать.

– Хорошо, присылайте, давайте посмотрим.

– Ммм… вы знаете, я бы предпочел встретиться лично. Обговорим детали. Я хочу быть уверен, что вы справитесь с этой работой.

Да что ж за день такой! Наталья хотела крикнуть: «Мастурбацию надо будет описывать?!», но сдержалась и спросила:

– Как именно на встрече вы поймете, что мы справимся? Что вы хотите увидеть? Мы не показываем видео других клиентов, мы бережно относимся к конфиденциальной информации.

– Это очень хорошо, очень!

– Так вот я и спрашиваю: что же именно вы хотите увидеть? Актеров на роли мы подбираем после того, как утвердим сценарий и получим предоплату. Если хотите, можете утверждать актеров сами.

– Отлично, я понял. Давайте встретимся завтра. Я привезу вам вопросы и для начала тысяч десять рублей. А вы подберите мне, пожалуйста, несколько актеров из вашей базы на роль журналиста. Это должен быть солидный мужчина средних лет с хорошо поставленным голосом.

– Подбирать актеров – это уже работа, а вы, может, и на встречу не придете. У нас другой порядок сотрудничества: на первой встрече я просто готова вас выслушать.

– Как вас зовут?

– Наталья Дмитриевна.

– Наталья Дмитриевна, давайте так. Я оплачу все по срочному тарифу, но только наличкой при встрече. Идет?

– Хорошо.

Припарковав машину, Наталья зафиксировала адрес и час встречи в своем ежедневнике. Уже сутки, как работа стала казаться ей кощунством – вроде организации пиров во время чумы. Но останавливаться было нельзя ни на минуту, чтобы сквозь дела и заботы не просочилось ни капли жалости к себе, которая моментально бы разрослась до моря слез.

Наталья знала: ее мозги устроены так, что со временем из памяти сотрется все плохое и останется только хорошее. Но со временем. Поэтому сейчас главное – пережить это время. Как у дельфина, ее полушария функционировали теперь изолированно: одним – она жила и работала, в другом – на время законсервировала все чувства и страхи. Хорошо, что сегодня было дел по горло.

Следующим позвонил один из постоянных клиентов:

– Наталья, это Николай, впервые разочарован работой вашей фирмы!

– Здравствуйте, Николай. Что случилось?

– Катастрофа! Катастрофа просто!

«У меня тоже», – хотелось ответить ей, но она, как в тумане, продолжала слушать.

– Ну как же так?! Такой элементарный был заказ – доставить девушке букет роз, просто розовых роз.

Не успев выйти из машины, Наталья снова листала ежедневник:

– Да, вот вижу, на сегодня, вечер, букет из тридцати пяти роз. Его доставили раньше времени?

– Нет, его доставили мне, как я и просил, я сам потом вечером вручу букет. Проблема в другом!

– В чем именно?

– В чем именно! В том, что полностью искажен смысл всего послания! Вы, вообще, сами видели букет?!

– Нет, я не видела. У меня вчера было большое мероприятие, вашим заказом занималась Аня.

– Наталья, у меня жизнь рушится, я прошу вас, займитесь лично вы! Это очень важно!

– Николай, вы же знаете, я всегда на вашей стороне. Все решим. Что там с посланием?

– Понимаете, мне нужен букет девственно-розовых роз.

– Так. А вам какие привезли?

– А мне привезли не девственно-розовые! Совсем другой цвет – это болезненно-розовые! Знаете, такой неприятный оттенок, будто я хочу сказать девушке не «Ты прекрасна, как бутон, который только собирается распуститься», а намекаю на какое-то начинающееся воспаление. Понимаете разницу?

– Конечно. Понимаю. Николай, вы именно так ставили задачу? Или Аня должна была догадаться об этих нюансах сама?

– Я был уверен, что это очевидно.

– Честно говоря… не совсем. Вы в следующий раз обязательно пишите мне, если я не смогу ответить по телефону. Мы же с вами всегда находили общий язык, правда?

– Так я поэтому и звоню вам. А не просто возвращаю букет.

– Спасибо. Отдайте цветы Ане, а я сама лично выберу для вас новые.

– Благодарю, благодарю, Наталья! За мной не заржавеет, вы же знаете!

– Да, Николай, спасибо, что вы с нами. И пожалуйста, не сердитесь на Аню, она еще только на пути к такому глубинному пониманию отношений между мужчиной и женщиной, которым уже обладаете вы, – сказала Наталья и поскорее выключила телефон, чтобы предотвратить возможную следующую тираду о влиянии оттенков розового на желание спариваться у мужчин среднего возраста.

«Черт… Мне бы твои проблемы, эстет малахольный! Ладно бы еще заказ был большой, чтобы так душу вынимать, но, как назло, последнее время одни болезненные букетики и зайчищи-таблищи. Только на зарплату сотрудникам и хватает. Вчерашнее большое мероприятие позволило хотя бы рассчитаться с долгами. Правда, одарило таким бонусом, что легче не стало».

На экране смартфона появилось и задергалось имя хозяйки, у которой она снимала квартиру. Странно, обычно она не звонит без дела.

– Здравствуйте, Зинаида Ивановна, у меня все готово. Как обычно, девятнадцатого передам деньги и оплаченные квитанции.

– Не надо, Наташенька. У тебя последний месяц оплачен. А потом вам съехать надо будет.

– Зинаида Ивановна, ну как же так? Вы же знаете мою ситуацию… Почему так вдруг, без предупреждения?

– Беда у нас.

– Господи, что случилось?

– Дочь у меня попала в реанимацию, на операцию срочно нужны деньги. Внуков вот еще пришлось к себе забрать. Квартиру буду продавать.

– Боже мой… Мне так жаль.

– Да я понимаю, что тебе тоже деться некуда, но у меня совсем край. Ты пойми.

– Я понимаю.

– Люди будут ходить смотреть, пустишь?

– Конечно. Только порядок не всегда могу навести, меня дома почти не бывает.

– Это ничего. Они не на порядок придут смотреть. А ключи у меня свои есть, открою.

– А вы уверены, что продадите за месяц?

– Нам еще быстрее надо, Наташа, – захлюпала в трубке хозяйка. – Нам сейчас уже надо оплатить стержни, скобы, пластинки какие-то – ей все это в позвоночник будут вставлять, не представляю, как она поднимется…

– Зинаида Ивановна…

– А потом и на саму операцию деньги нужны, на восстановление… пока даже не говорят, сколько. Но много. Пока вот собрала… что на похороны откладывала, со счетов разных сняли… все равно не хватает. Так что задаток мне нужен уже через неделю… потом пока оформим… у тебя будет время на сборы. Я предупреждаю, что у меня жильцы еще месяц будут, раньше не освободят.

– Спасибо… – Наталья чувствовала, что сейчас тоже заплачет.

– Риелтор говорит, что в деньгах потеряем, конечно, но что делать. Ждать нам некогда, будем цену снижать, пока покупатель в этот срок не найдется. Средства взять больше неоткуда.

– Какой ужас, Зинаида Ивановна, – то ли ей, то ли себе сказала Наталья и будто со стороны услышала свой голос, договаривающий конец вежливой фразы.

В машине стало тихо, как в гробу. Наталья проваливалась в какой-то голливудский блокбастер, ситуация главного героя в котором стремительно усугублялась, чтобы потом зрителям было интереснее смотреть, как он из всего этого выпутается. Только вот бюджет фильма был совсем не голливудским да еще и урезался по ходу действия. Как было бы здо´рово, чтобы это все сейчас оказалось розыгрышем, хоть и злым, но розыгрышем. С дурацкими шариками и закадровым смехом…

Пора было признать, что Наталья не справляется с этой лавиной в одиночку. Ни вчера, ни сегодня она еще не звонила подругам, понимая, что пока будет им рассказывать о случившемся, непременно разревется, обмякнет и выйдет из строя. Но это был уже какой-то край, как у Зинаиды Ивановны. Хотя нет, слава богу все живы-здоровы. Слава богу! Но все равно это был капкан. Надо звонить.

Вера и Алекса могли приехать к Наталье через полтора-два часа. За это время надо было успеть заскочить в цветочный магазин для «болезненно-розового эстета». Как только она распахнула дверь, ее оглушил запах лилий, навсегда ставший для нее ароматом печали.

До того как Наталья занялась праздниками, ей было непонятно, почему родственники обязаны возиться с разными ритуалами, когда у них случается несчастье. Теперь ее трагично-праздничный опыт давал ей ответ на этот вопрос – именно необходимость концентрироваться на хлопотах и соблюдении условностей и помогает не проваливаться в горе настолько, чтобы потом не выбраться из него никогда.

Отгоняя тяжелые воспоминания, из цветочного Наталья позвонила Николаю. Ее интонации парализовали работу в салоне – она будто рассказывала сказку для взрослых по телефону:

– Представьте только что проклюнувшийся листок салата с каплей росы, сверкающей на утреннем солнце. Что может быть девственнее? И вот этот зарождающийся нежно-зеленый цвет в каждом лепестке плавно перетекает в розовый… наполняя его чистотой и предчувствием бутона… даже в уже полностью распустившемся цветке.

– О да. О да! Это то, что нужно! – Клиент был удовлетворен.

– Хорошо, тогда я беру тридцать пять штук, курьер их доставит вам через час.

Уточнять, что в магазине не было других роз в нужном количестве, Наталья не стала. И объяснять продавщицам смысл своего пассажа – тоже.

Вечером того же дня притихшие Вера и Алекса целый час внимательно слушали свою Наташку, с каждым словом которой их охватывало все бо´льшее чувство вины: в этой же комнате два года назад именно они уговорили ее на поездку, с которой все и началось. Да, у них была куча оправданий, потому что как бы то ни было, но их подруга все-таки вернулась тогда к жизни и снова начала улыбаться и носить глубокие декольте. Но кто же знал, что потом все так обернется.

Первой не выдержала Алекса:

– Так, все ясно. Получается, на все про все у нас не более двух недель.

– Получается, да. – Громким сморканием в мокрый платок Наталья выключила свои слезы.

Еще со студенческих лет она знала, что это они с Верой могли вести душещипательные разговоры часами, пытаясь понять явные и тайные причины поступков других людей. Алекса же, напротив, не любила долгих пережевываний одного и того же. Из любого разговора она выжимала краткое «Дано», чтобы сразу же переходить к графе «Решение». Если решить задачу нельзя, то нужно составить план и начинать действовать.

– Ноть, а квартиру надо освободить через месяц? – уточнила Вера.

– Угу, – подтвердила Наталья.

Алекса присела на корточки напротив нее и спросила, глядя ей в глаза:

– Наташ, это очень важно – вспомни, они точно тебя вчера не видели?

– Да. Да, точно.

– Это хорошо, значит, у нас больше простора для маневров. Когда он выйдет на связь?

– Я не знаю. – У Натальи снова затрясся подбородок.

– Значит, надо быть готовой всегда. И чтобы никто ничего не заподозрил.

– Нотя, – вмешалась в разговор Вера, – я хочу сказать, что всегда готова тебя выслушать, звони в любое время…

– Тс! – прервала ее Наталья.

Все замолчали – было слышно, как поворачивается ключ в замочной скважине.

– Это Пашка, – прошептала Наталья, – он ничего не знает. Я поговорю с ним на кухне.

Она вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Пашка, едва разувшись, уже охотился в холодильнике.

– Всё! Все согласны! Базироваться будем здесь! – затараторил он, глотая нежеванную колбасу. – Завтра начинаем разгребать завалы, послезавтра едем за войлоком, обобьем им все стены в комнате, получится настоящая студия – записи, репы… Игорек притащит басуху, Серый – клавиши, с меня – барабаны, ты же взяла их у Анатолича, да?

Конечно, за последние сутки Наталья даже не вспомнила ни про какие барабаны. Пашка изучающе посмотрел на мать – она ни разу не одернула его за брошенные в прихожке кроссы и покоцанную колбасу – и заподозрил неладное:

– Ты… ты забыла про барабаны?

– Паша, обстоятельства изменились…

– Блиииин! Я так и знал! Вот так все время, ма! Ты хочешь, чтобы я, как все в моем классе, курил спайс и бухал, да? Тебе не нравится, что мы будем дома? Заниматься делом? Творчеством! Это из-за соседей? Да я тебе еще раз говорю, войлоком обобьем – ваще никто ничё не услышит! Мы уже и название для группы придумали. А ты опять, да? Мы же договорились!

– Сынок, послушай…

– Да не хочу я ничего слушать!

– Паша, нам через месяц надо съехать с этой квартиры.

– Как съехать? Куда?

– Вот так. Хозяйка будет ее продавать.

– Как? А мы куда?

– Не знаю пока.

– Я не хочу опять менять школу!

– Я понимаю. Я тоже не хочу. Может, и не придется еще.

Пашка забыл закрыть холодильник, Наталья этого даже не заметила.

– Да ё-ё-ё! – Вдруг со всей силы он бросил в стену оставшийся кусок колбасы. – Почему так-то?! Почему опять все через… А?

Колбаса отрикошетила о плитку над раковиной и шлепнулась в мойку, звеня расколовшейся посудой. Вера и Алекса в соседней комнате вскочили с дивана и застыли, пытаясь в глазах друг друга найти ответ, пора ли бежать на помощь.

– Паш, успокойся, – осторожно начала Наталья.

– Что успокойся?! Мам, что успокойся? Ты знаешь, сколько я эту группу собирал? Ты забыла, как мне было сложно привыкнуть в этом классе? Да ты на меня давно забила! Ты последние два года вообще не в себе!

Наталья не верила своим ушам. Это был удар ниже пояса, в глазах все моментально расплылось от слез.

– Да ты что… ты же знаешь… я… я не…

– Ты, ты! – Пашка орал все громче. – Все время ты, мам, все время на первом месте – ты! Я и с Настькой все время сидел! И в розыгрышах твоих дебильных участвовал! А помнишь, как ты меня везла на заднем сиденье, зажав между коробок? Жаль, что нас полиция не остановила, а то бы тебя родительских прав лишили!

Наталья уже не оборонялась, она опустилась на табурет и, зажав зубами полотенце, схваченное со стола, в беспамятстве раскачивалась взад-вперед.

– Чё ты теперь воешь? – не унимался Паша. – Правду услышала, да? А ты давай, давай, нарожай еще детей-то от кого попало! А то нас у тебя мало! И на всех тебя хватает, да? Подумаешь, че там каждый из нас хочет, правда? Думаешь, мы никуда от тебя не денемся? С меня вот хватит! Я ухожу!

Он метнулся к своей кровати, вколачивая пятками последние гвозди в отношения с матерью, бросил первые попавшиеся вещи в спортивную сумку и грохнул входной дверью так, что подкова, висевшая над ней, плашмя рухнула на пол.

Вот и нет больше в доме счастья.

Подруги, которые лишь слышали, но не видели погрома, на цыпочках вышли из укрытия и застали Наталью на кухне, раскачивающейся на табурете. Вера аккуратно пыталась расцепить Наташины зубы и вынуть полотенце, а Александра налила в стакан воду.

– И… и… э… это конец, всему конец, – трясло Наталью.

– Не глупи, обычная выходка подростка. – Алекса заставила ее сделать глоток. – У меня таких в каждом классе по пять штук.

– Впервые его так бомбануло? – сочувственно спросила Вера.

– Так – да, впервые. Но почему именно сейчас? Чтобы добить меня, да? Почему все один к одному? – снова завыла Наталья.

– А я объясню почему, Ноть. Это он не тебя хотел обидеть, это он о своей боли и одиночестве кричал, в пятнадцать они все чувствуют себя очень одинокими.

– Думаешь?

– Не думаю, а точно знаю. – Вера выбросила из раковины колбасу и осколки тарелок. – Полагаешь, что трагедии проехались только по тебе, а его не задело? Он ведь у тебя мальчик очень чувствительный.

– Вера права, – подтвердила Алекса. – По поводу него даже не заморачивайся сейчас. Обычный подростковый псих. Просто совпало так. У него радость, он наконец группу музыкальную собрал, а надо опять переезжать. Обидно же, правда?

– Но всё равно… так… такого наговорить матери…

– Ноть, ты думаешь, он сильно соображал, что говорил? У него была просто истерика. Ему наверняка уже стыдно, – сказала Вера.

– Не знаю, не знаю. – Наталья уставилась в одну точку. – Где вот теперь его искать?…

– У кого-нибудь из друзей, конечно.

– Может, он к моим пошел?

Вера и Алекса переглянулись.

– Это вряд ли, он же к ним почти не ходит.

– Но ведь внуки часто прячутся от родителей у бабушки с дедушкой, – выдала желаемое за действительное Наталья.

– Нотя… не в вашем случае, – стараясь как можно аккуратнее подбирать слова, сказала Вера. – Там у них и своих «малышей» хватает.

– Ну… может, я хоть позвоню им попозже?

– Давай так, – предложила Алекса, – если мы по своим каналам до утра не найдем его, позвонишь.

– До утра еще дожить надо…

– Наташ, вероятность, что он к ним пойдет, практически нулевая, согласись? Зато мать потом будет тебя сто раз в день дергать: «Где Паша? Что случилось?» Тебе это надо? Ну вот. Давай хотя бы до полуночи подождем. – Алекса достала телефон. – Сейчас позвоню подруге, она в его школе работает, и узнаю, с кем он сейчас больше всего общается. Про кого он там говорил? Серый какой-то, Игорек… Вер, завари пока чайку. А я раздобуду информацию из первых рук.

После корвалола и чая с бальзамчиком Наталья потихоньку начала приходить в себя.

– Девчонки, я не знаю, не знаю, что происходит… Я так хотела, чтобы через три недели все собрались на дне рождения сына, чтобы мы все хорошенько повеселились, чтобы с финансами все утряслось, наконец…

– Ну что теперь быкать? Если бы, да кабы… Давайте составим план. У нас всего две недели, действовать надо быстро. Начнем со сбора информации: пароли, явки – все, что может пригодиться. – Алекса по привычке делала заметки на смартфоне, а не в блокноте, как другие учителя.

– Я что хочу сказать, раз день рождения через три недели, может, пока не отменять его? – предложила Вера. – Как раз до переезда и отпразднуем.

– Давайте сначала сосредоточимся на главном, – настаивала Алекса, – а там, может, само собой как-то решится с празднеством.

– Как решится-то? Приглашения уже всем разосланы, – вздохнула Наталья.

– Давай отложим хотя бы на неделю. Сейчас есть более важные задачи, – не отступала Александра.

– Предоплату надо было уже внести…

– Не надо, подожди. В крайнем случае поменяем ресторан, желающих заработать летом на детском празднике, когда всех развезли на каникулы, сама знаешь, пруд пруди.

– Хорошо, – смирилась Наталья.

– Итак, Пашку я беру на себя, – сказала Алекса. – Всё-таки он в моей школе шесть лет учился, я обзвоню друзей, учителей – и из нашей школы, и из той, в которой он сейчас учится. Не переживай, деваться ему некуда.

– Нотя, всё не так плохо… – начала Вера.

– Ты просто меня успокаиваешь!

– Нет, не просто успокаиваю. Я сейчас объясню, это на самом деле так. Смотри: Пашу найдет Алекса, Настя – под присмотром у бабушки с дедушкой, ты – жива-здорова, работать можешь. Так? Так. Мы – с тобой, общими усилиями выход найдем обязательно, – продолжила Вера. – С меня – контроль твоего психологического состояния. По-хорошему, конечно, друзей нельзя консультировать, но это лучше, чем ничего. На полноценную терапию тебя ведь сейчас не затащишь…

– Вер, ну какая терапия? Когда? И на что?

– Вот поэтому, Нотенька, я и предлагаю тебе беседы в лайт-режиме. По вечерам, когда будешь свободна.

– И еще, твоя задача сейчас – брать как можно больше заказов: и голова будет занята, и деньги не помешают, – подытожила Алекса. – Про план никому не рассказывать, знать должны только мы трое, ясно?

– Ясно. Спасибо, девочки. Что бы я без вас делала?

– Ну, ладно тебе. Мы ж тоже в долгу не остаемся со своими проблемами, правда?

Подруги переглянулись и впервые за вечер рассмеялись.

– Тем более спасибо, девчат. – Наталья встала с табурета и обняла подруг. – Несмотря на все свои трудности, вы всё равно сегодня здесь.

Подруги ушли, а вскоре няня привезла коляску с Сашенькой, он уже спал. «Какое счастье, что его не было дома во время погрома», – подумала Наталья, перекладывая малыша в кроватку.

– Аврора Генриховна, у меня проблемы большие возникли. С Сашей нужно в ближайшие недели сидеть почаще. Вы сможете? Я могу вперед заплатить. – Она вспомнила про деньги, отложенные на оплату квартиры в следующем месяце.

– Да? Ой, а я хотела к подруге на дачу съездить… Но ты не переживай, что-нибудь придумаем. У тебя такие милые детки. Я же еще Павлика в садик водила. Вон какой хороший мальчик вырос…

– Да, хороший. Вырос, – прикусила губу Наталья.

– И Настенька у тебя золотце! Вылитая ты. Что-то ее не слышно.

– Она у бабушки с дедушкой. Спасибо вам огромное, Аврора Генриховна! Вы уж там узнайте, пожалуйста, про следующие недели, а то мне совсем край. Да еще и квартиру надо освободить через месяц.

– Да ты что!

– Да, у хозяйки беда, продавать срочно будет, деньги нужны.

– Ой-ой-ой… – запричитала няня. – Надо поспрашивать у себя в доме. Может, кто сдает. А то ведь у Павлика и Насти школа тут рядом, негоже менять: у нее первый класс, у него – девятый будет.

– Да, об этом сердце и болит.

– Ооооой, надо же. Неожиданно как все. То-то я смотрю, ты расстроенная такая. Но главное, Наташа, все живы-здоровы, я тебе скажу!

– Да, это главное. Не поспоришь.

– Все поняла, ухожу. Эту неделю я еще тут точно, а дальше – узнаю, может, смогу тебе помочь. И квартиру подыщем, не в перый раз ведь, да?

– Да, Аврора Генриховна, я вам так благодарна. Мне бы поближе к вам, я без вашей помощи не справлюсь. – Наталья протянула ей деньги. – Вот, возьмите, за эту неделю.

– Да в конце недели-то отдашь.

– Нет, возьмите лучше сейчас, а то надо все распределить.

– Ну, как тебе удобнее, спасибо. Спокойной ночи, Наташа. Что-то Павлика еще дома нет…

– Он у друга сегодня ночует. – Она очень надеялась, что не соврала.

– Друзья – это хорошо. Я пойду. Завтра утром мне в собес надо, я говорила…

– Я помню…

– А сразу после обеда приду за Сашенькой.

– Да, конечно, спасибо. Спокойной ночи вам.

Наталья закрыла входную дверь и выключила свет. В тишине прошла по темной квартире.

Здесь она жила чуть больше двух лет. Повезло снять трешку по цене двушки: тут и детям хватало места, и работе. Самая большая угловая комната, с двумя окнами, была отдана Паше и Насте – у каждого из них было оборудовано свое рабочее и спальное место. Меньшая из комнат фактически превратилась в склад реквизита, который неизбежно скапливался после проведенных мероприятий, а Саша пока без проблем умещался в спальне, вместе с Натальей.

Он так беспокойно сопел во сне… Наверняка не проспит до утра, скоро встанет и будет куролесить до полуночи. Сто раз просила Аврору Генриховну не укачивать его вечером на улице, но, видимо, она устает с ним за день и ей так проще, а Наталья сейчас не в том положении, чтобы отчитывать единственного человека, который готов посидеть с малышом. И кроме того, няня стала ей очень близка, как никто другой поддержав в трудные времена, так что Наталья ни при каких обстоятельствах не смогла бы разговаривать с ней жестко, как и с любым другим дорогим ей человеком.

Она опустилась рядом с кроваткой Сашеньки на пол и уперлась лбом в прутья. Как же было хорошо, когда Паша был таким… Пухлые щеки, смешные толстые губы… разве можно поверить, что из них когда-нибудь вылетят столь жестокие обвинения… На глаза снова навернулись слезы.

Обычно, когда ей говорили гадости, Наталья впадала в какое-то странное состояние и ничего не воспринимала, просто отключалась, как холодильник – и все. За это подруги считали ее слишком отходчивой и даже мягкотелой, но на самом деле ей было нечего прощать: она действительно не слышала страшных слов, поэтому и не могла на них обижаться. И вот уже вторые сутки, как ее «холодильник» сломался – все, что вчера случилось, беспрепятственно проникло в душу и сразило наповал. Чтобы не развалиться на куски и продолжить жить и работать, Наталья сегодня весь день старалась не думать о произошедшем, предпочитая находиться в оцепенении.

Глядя на спящего Сашеньку, она вспомнила, что с утра не ела, тихонько встала и пошла на кухню, место последней трагедии. Как теперь здесь находиться? Готовить сил не было. Она заварила себе чай в пол-литровой чашке и собрала по полкам остатков разных печенюшек, хлебцев, заветренных кусочков сыра, колбасы…

Мысли ее снова вернулись к Паше. Что его так взбесило? Почему он спустил на нее всех собак? Да, они договаривались, что он получит этим летом отдельную комнату и сможет оборудовать в ней музыкальную студию. На это уже было получено добро и от Зинаиды Ивановны. Единственным условием было разобрать весь хлам: часть – продать (и на вырученные деньги купить войлок), часть – аккуратно упаковав, распихать по шкафам во всех комнатах и на балконе. Настя, без пяти минут первоклассница, должна была переехать в освобожденную маленькую комнату, Паша – в спальню, где сейчас ютились Наталья и Сашенька, а они, в свою очередь, перебрались бы в большую. Все так отлично было распланировано…

Весь последний год, с самого рождения Саши, Наталья только и делала, что жила планами и надеждами, что все вот-вот наладится, и работала-работала-работала, веря в то, что можно изловчиться и добежать до горизонта, если очень в это верить… А она очень верила.

Наталья сделала глоток крепкого чая. Подружки не раз намекали ей, что она слишком наивна и так не бывает. А как, как бывает? Кто это может знать? Вера, счастливая в единственном браке? Или свободная птица Алекса?

А вот и она, легка на помине – Наталья рванула к завибрировавшему телефону, чтобы успеть перехватить звонок, который мог разбудить Сашеньку.

– Да! – шепотом крикнула она в трубку. – Нашелся?

– Нашелся-нашелся, конечно. Я же говорила, у него не такой большой выбор, куда пойти, – сказала Алекса. – Он у Игорька сегодня будет ночевать, я разговаривала с его мамой. Она не против и готова сделать вид, что не общалась с нами. Завтра я сама попробую с ним поговорить, типа случайно встречу его, а сегодня пусть пока остывает. Со всем этим надо обязательно переспать. Причем вам обоим. Слышишь? Ты тоже ложись!

Наталья кивала вместе с чашкой, не замечая, что льет чай на себя – видимо, температура воды идеально совпала с температурой тела.

– Слышу, спасибо, Алексаш, спасибо, спасибо, спасибо. – Она выключила телефон, но продолжала ходить по кухне, вышагивая, как курица.

Да, пусть Паша остынет, пусть. В таком состоянии у них все равно не получится нормально поговорить и помириться. Эх, Пашка, в кого ж ты такой резкий? Конечно, Наталья порой и сама была и прямолинейной, и даже язвительной, но вот чтобы так бить по самому больному месту человека, которого любишь, – никогда! Она могла сказать жесткое «нет» выгодному клиенту, выцарапать глаза за своих детей вооруженной ораве, но зло уколоть близкого – нет, на это она была не способна категорически.

Павел же был другим: если его несло, то доставалось всем без разбору, он переставал себя контролировать и зачастую выдавал по пятое число всем, кто попадался под руку. Потом он быстро отходил, корил себя и искренне извинялся, но выбирать кому хамить, кому нет у него не получалось. Наталья старалась думать именно об этом, чтобы не терять веру в то, что он не особо и помнит, что наговорил ей, что вряд ли хотел обидеть ее и что совсем скоро он придет мириться. Она гнала от себя подальше очевидное сходство характера сына со своей свекровью, потому что тогда надежды на восстановление отношений с подростком таяли.

Наталье не было и девятнадцати, когда она впервые увидела эту властную женщину, подрабатывая уборкой квартир после поступления в университет. Какие-то знакомые знакомых дали ей контакт состоятельной дамы, от которой сбежала очередная домработница, не в силах выдержать ее склочный характер. Но новоиспеченную студентку это не пугало: уборка хорошо оплачивалась, а любой бубнеж и наезды она автоматически пропускала мимо ушей, вырубаясь, как холодильник.

Наташа была потрясена простором квартиры, расположенной в самом центре города, особенно – гардеробной комнатой, где рядами располагались полки с одеждой, обувью и всевозможными шляпами, и туалетом – с двумя окнами и зимним садом. При этом интерьер сложно было назвать шикарным, скорее, здесь царила атмосфера музея прикладного искусства с внушительной коллекцией странных экспонатов, рассредоточенных повсюду в непонятном порядке. А судя по тяжелым бархатным шторам с золочеными подвесами и многоярусным хрустальным люстрам, дама обожала театр, что, собственно, она часто подтверждала, устраивая запоминающиеся сцены здесь же – по поводу и без.

Наташа приходила убираться по субботам, и поначалу хозяйка в прямом смысле ходила за ней по пятам, желая убедиться, что новенькая ничего не сопрет и сможет запомнить все ее ценные указания. Последнее было, в принципе, невозможно – человеку не под силу усвоить такой объем информации – и, видимо, все, кто честно пытался это сделать, на этом и погорели. Наташа же уже через десять минут переставала воспринимать, что ей говорили, и только кивала с такой наивной улыбкой, что дама поверила, мол, молодец девочка, хотя бы пытается угодить. Наташа и впрямь пыталась, но, зная, что не запомнит детали, лишь уловила главное: нужно, чтобы все оставалось строго на своих местах, где стоит или лежит сейчас, поэтому она просто приподнимала каждую вещь по отдельности, протирала под ней и ставила сразу же на место. Это оказалось более важным, чем идеальная чистота. Поэтому тот, кто сначала сгребал все с тумбочек и сервантов, тщательно мыл-вытирал-сушил-полировал, вылетал из игры, ибо не мог потом воссоздать прежнее расположение экспонатов на «витринах» со стопроцентной точностью.

Тактика сработала, и через пару месяцев владелица частного музея, если ей надо было уйти, смело оставляла Наташе ключи от квартиры, потому как переносить уборку на другой день не считала возможным. Отчитывать и ругать девушку дама при этом не перестала, но юная помощница по хозяйству относилась к этому как к допуслуге, которую оказывала за вполне устраивающие ее деньги.

В то утро Наташа впервые пропустила пары в университете, чтобы побыстрее покончить с делами и после обеда уехать на все выходные с друзьями на дачу. Она пришла в дом-музей к семи часам, открыла дверь выданными накануне ключами и начала драить все по порядку под воображаемую музыку (шуметь ей строго-настрого запретили!). Она летала по пустой квартире, как Золушка из мультика, шепотом разговаривая с экспонатами и назначая некоторые из них своими сказочными помощниками. Настроение было бодрое и солнечное.

Вчера Наташе удалось купить джинсы своей мечты, и вот теперь, сложенные аккуратно в прихожке, они ждали, когда она закончит уборку (на оплату которой они и были куплены!), снова влезет в них и помчится к друзьям на вокзал. Ох, как эффектно она появится в обновке перед всеми! Чтобы не таскать лишнего, сменную одежду девушка не взяла, поэтому носилась по закрытому на ключ за´мку полуголой нимфой.

Через два часа она добралась до последней, самой дальней, комнаты. Ее она любила больше всего и старалась оставить на десерт – это был кабинет сына хозяйки квартиры. Полки с книгами, будто обои, полностью покрывали стены, снизу доверху, обрамляя даже кожаный диван, излишне пузатый для рабочей обстановки. Напротив окна стоял массивный письменный стол под зеленым сукном и ему же в цвет – кактусы и растения с длинными листьями на широком подоконнике. Протирая стол, Наташе каждый раз мерещились следы на сукне от старинного телефонного аппарата, в который можно было бы крикнуть: «Барышня! Барышня! Соедините меня с тем-то!» Казалось, что это кабинет Ленина или великого, но давно почившего, писателя. Представить, что тут работает современный молодой человек, которому нет и тридцати, было сложно.

Здесь Наташа всегда ходила на цыпочках и старалась вовсе не дышать. Вот и в тот день она сделала тише даже воображаемую музыку, быстро полила цветы, протерла подоконник, полки, стол. Странно, что диван был не заправлен: обычно сын хозяйки, которого Наташа видела только на фотографиях, рассредоточенных по всей квартире, не оставлял постель неубранной. Девушка уверенно схватилась обеими руками за одеяло, тряхнула его со всей силы, чтобы еще в полете сложить пополам… и вдруг совсем рядом с ней мелькнуло обнаженное тело в серых плавках, настолько близко, что ее обдало жаром сонной плоти. Наташа замерла, взглядом пытаясь остановить одеяло, которое летело обратно. Не разжимая ладоней, она широко расставила руки и приняла его себе на локти и плечи. Обмякший, будто парашют после приземления, пододеяльник накрыл девушку с головой. Не видя ничего сквозь облака теплой ткани, она с ужасом думала только об одном: если сейчас он вдруг откроет глаза или сюда войдет его мать, ей – конец.

Наташа отступила на шаг, выглядывая из-под «парашюта». Лежавший на спине парень очень отдаленно напоминал мужчину в строгих костюмах, который сквозь очки серьезно смотрел на нее со снимков в разных ракурсах. Этот, скорее, был похож на статую из белого мрамора, бледную и утонченную, без атлетических излишеств, с длинными руками и ногами, созданными не для борьбы, а изящных искусств и наук ради – безусловно, лучший экспонат местного музея.

Не в силах оторвать взгляд, Наташа на ощупь хотела сделать еще один шаг назад, но паркет под ее ступней так резко скрипнул, что она от неожиданности дернулась вперед и чуть не упала на диван, в самую последнюю секунду в неестественной позе зависая над спящим. Она видела, как ее дыхание оживляет мрамор: вот уже дернулись губы и зашевелилась рука, приводя в движение сонные мышцы. Со страху девушка выронила одеяло, кучей осевшее у мужчины на животе, и, не помня себя, испарилась из комнаты. Трясущимися руками она в коридоре надела джинсы и выбежала из квартиры, зная, что ей попадет за оставленное в кабинете ведро и недомытый пол. Но все равно это было меньшим из зол, поэтому возвращаться не стала.

На вокзале Наташа забыла похвастать новыми джинсами, и никто из друзей их не заметил. Все выходные она была какой-то потерянной, постоянно вспоминая бледную статую. Она не понимала, что происходит: ей всегда нравились коренастые крепкие парни, с загорелыми накаченными телами, а не субтильные ботаники.

Как бы то ни было, Наташа твердо решила больше не вспоминать это тайное недоразумение. Однако на следующей неделе в ее голове постоянно всплывали обрывки из разговоров хозяйки о своем сыне: Алексей, двадцать девять лет, недавно защитился и заведует кафедрой в каком-то техническом вузе, всегда был ее гордостью и умницей-мальчиком, а ему попалась гадкая девица, с которой, слава богу, он быстренько развелся (вряд ли без помощи мамочки, надо думать), подающий надежды ученый, одаренный педагог и все в таком духе.

В следующую субботу, готовясь выслушать целую тираду про оставленное посреди комнаты ведро, Наташа вошла в квартиру-музей. Она долго в нерешительности топталась в прихожей и вдруг увидела его – он, уткнувшись в книгу, шел ей навстречу по длинному коридору, собиравшему в общее русло дороги изо всех комнат. Он был в классических джинсах, рубашке, застегнутой на все пуговицы, и серых тапочках. Наташа, жутко стесняясь, молча смотрела на него. Он заметил ее в последний момент, чуть не столкнувшись с ней, остался явно недоволен ее присутствием и строго спросил:

– Вы студентка?

– Да… – удивилась Наташа.

– Какой курс?

– Первый, – еще больше удивилась она.

– Вы по поводу пересдачи? Я же сказал – все только в учебное время. Кто вам вообще дал мой адрес?

Наташа в замешательстве протянула руку с ключами.

– Что это? – все так же строго спросил он.

– Ключи. От вашей квартиры.

Он вытаращил глаза:

– Откуда это у вас?

– Ваша мама дала… Я убираюсь у вас уже третий месяц.

– Бог мой, извините! Извините, ради бога. Как неловко. Проходите, пожалуйста.

– Да ничего страшного, – тихо сказала она.

– Вы, видимо, Наташа, мне мама о вас говорила.

Она смущенно улыбнулась.

– Проходите, давайте попьем чаю. Это меня извинит?

– Я… я не могу. Ваша мама будет ругаться.

Он подошел ближе, положив книгу под мышку, и по-дружески сказал:

– Она ведь будет ругаться в любом случае, так что соглашайтесь. Тем более ее нет дома. Иначе почему я тут такой смелый хожу?

Наташа сдержала смех, но не улыбку. В отличие от прошлой субботы теперь он нависал над ней с высоты своего роста, а она, будто уменьшившись в размерах, стояла, едва доставая ему до плеча. В тот момент она впервые почувствовала себя дома в этой странной квартире.

Пока он заваривал чай и что-то ставил на стол, потом пил и заинтересованно расспрашивал ее об учебе и планах, она все смотрела на его лицо и руки, удивляясь тому, как прекрасна может быть ожившая скульптура. С каждой минутой она все отчетливее понимала, что обещание не вспоминать свое тайное недоразумение сдержать не сможет. Самое интересное, что она так никогда и не рассказала ему про тот случай. Если бы им было суждено вместе прожить не один десяток лет, то, возможно, как-нибудь – на серебряную или золотую свадьбу – под хохот друзей и внуков она бы и решилась…

Расплата за милое чаепитие пришла через неделю – хозяйка музея устроила такой спектакль, что звенели люстры и багровели шторы. Реальный повод был один – она уезжала на месяц за границу к какому-то другу и этого бенефиса должно было хватить на весь перерыв в ее регулярных выступлениях, тем более Наташе она доверяла следить за чистотой в квартире, дополнительно поручая ей покупку продуктов строго по выданному списку дважды в неделю, чтобы «Алешенька не голодал, он ведь целый день на работе и совсем о себе не думает». Другими словами, сама того не подозревая, склочная дама создала все условия для того, чтобы два молодых стеснительных человека остались наедине в одном доме.

Развитие романа стремительно усугубилось тем, что мамаша Алексея осталась еще на два месяца у своего знакомца, в итоге решив выйти за него замуж. Когда она в начале весны привезла это радостное известие на родину, тут тоже уже были готовы к свадьбе, но не к ее. Она орала, как резаная, проклинала Наталью, которая предала и обокрала ее, лишив самого дорогого – крови и плоти, смысла всей ее жизни. Сказала, что благословения не даст никогда, денег на свадьбу и согласия на прописку невестки – тоже!

Алексей не стал спорить с матерью, которая перебиралась жить в другую страну, и все твердил, как рад ее счастью и что ему будет не хватать с ней общения. При этом он активно помогал со сборами и со скорейшим оформлением бумаг, во всей этой суете «забыв» оплатить городской телефон, успешно отключенный за неуплату сразу после отъезда маменьки. Слава богу, мобильная связь тогда еще была непосильной роскошью даже для владельцев домашних музеев, а повторное подключение городского номера оказалось делом небыстрым, и отношения со свекровью пошли на лад в связи с их полным отсутствием. Последнее, что Наташа тогда услышала в свой адрес: «Ну, хоть за уборку теперь платить не надо, пускай следит за порядком даром, скудоумка!»

После завершения летних сессий в вузах Наташа и Алексей сыграли скромную свадьбу. Вера сшила подруге элегантное белое платье – непрозрачное, гладкое, с открытыми плечами, идеально облегающее грудь и талию, с цельнокроеной юбкой, изящно расширяющейся книзу. В нем Наташа выглядела богиней с безупречными пропорциями, не то что невесты тех времен, захлебывавшиеся в рюшечках.

Накатавшись после загса по памятникам, отмечали событие дома, с близкими друзьями, за столом, накрытым в самой большой комнате. Вера и Алекса были в шоке от размеров и атмосферы квартиры: казалось, их подруга и впрямь переезжает жить в замок, только недавно покинутый злой ведьмой, дух которой еще не до конца испарился. Алексей, с одной стороны, был раздосадован, что мать не приехала на свадьбу, с другой – чувствовал себя как никогда свободно, ведь можно было расслабиться и не ожидать в любую минуту грома и молний.

Конечно, если бы Наташа была студенткой вуза, где работал Алексей, то отношения с девушкой более, чем на десять лет младше, для него были бы абсолютным табу. Но их общение зародилось и продолжалось, можно сказать, в семейной обстановке, когда она вроде как уже была назначена хозяйкой в доме, а он фактически стал хозяином после отъезда матери, так что обстоятельства их буквально толкали друг к другу. При этом каждый из них с удовольствием примерял на себя новую роль, оберегал и поддерживал другого.

Хозяйство полностью взяла на себя Наташа, Алексей часто вечерами рвался ей помогать, но она лишь обнимала его и усаживала за стол. Тогда он завел такую привычку: приходить с работы, обходить всю квартиру, и если где что скрипит или отваливается, сразу поправлять, так что даже просить ни о чем не приходилось. Возможно, дело было в искренней радости его юной жены от того, что он мог починить что угодно, оставаясь при этом всегда уравновешенным и вежливым, как интеллигент в пятом поколении.

С ним просто не из-за чего было поругаться! Вот они никогда и не ссорились, будто хотели насладиться тишиной и покоем вдоволь до того, как ведьма решит вернуться в свой замок. А что рано или поздно это случится, сомнений не было, ведь не могла же она выйти замуж за человека без сердца и ушей, который мог бы наслаждаться общением с ней годами. Разве что он был великим чародеем и заколдовал ее. Или, наоборот, расколдовал. Хотя, навряд ли, ведь она никак не отреагировала даже на рождение внука через год, не признала его и наотрез отказалась общаться с мальчиком. Наташа не стала вбивать кол между свекровью и мужем и прописала Пашу в квартиру к своим родителям, чтобы доказать, что ей не нужны ведьмины хоромы.

В общем, брак Натальи можно было бы назвать идеальным, если бы не свекровь и не еще одна проблема, о существовании которой молодые узнали всего за несколько дней до свадьбы.

Соседка, зная о приближающемся торжестве, хотела хоть как-то к нему приобщиться и, не найдя другого предлога зайти, презентовала молодым целый тазик спелой вишни. Ягоды были бордовыми, тонкокожими – почти живыми, едва касаясь зубов, они взрывались во рту сочными брызгами. Наташа метала одну за другой, немного стесняясь своего аппетита, но не в силах ему противостоять. Когда осталось меньше половины, Алексей перестал есть и засмотрелся на свою невесту.

– Я очень люблю вишню. И черешню, – смутившись, сказала она и облизала губы, еще больше окрашивая их в темно-красный.

Он отставил тазик в сторону, и вкус ягод смешался с цветом ее губ. Алексей, все эти месяцы сдерживавший себя, обрушился на Наташу всей своей нежностью. Первый раз стал шоком для обоих…

Оставалось всего несколько дней до их свадьбы, и у обоих теперь тряслись ноги перед первой брачной ночью. Но отступать никто из них не собирался. Все последующие годы они героически боролись с выпавшей на их долю участью. Знать бы тогда Наташе, что это будет далеко не самая большая проблема в ее жизни, далеко не самая большая…

Сейчас ей тридцать пять. Она сидит на темной кухне, и ее грудь разрывается от страхов за старшего сына и молока, скопившегося для младшего. Пора будить Сашеньку, иначе потом он не даст уснуть до рассвета. Дважды в сутки – утром, перед уходом на работу, и на ночь – она еще докармливает его грудью. Слава богу, надои пошли на убыль, и эпопея со сцеживанием по туалетам между деловыми встречами и праздничными мероприятиями закончилась, но Сеню, который по несколько раз в день доставлял свежие порции Авроре Генриховне, все еще зовут «веселым молочником». Наталья улыбнулась.

Малыш поел сквозь сон и засопел дальше. Самое время прилечь и маме, но мысли продолжали водить ее по квартире. Пустая Пашина кровать… впервые при таких обстоятельствах он ночует не дома. Спал бы сейчас в своей постели, и было бы материнскому сердцу спокойнее. Наталья бы, как всегда, тихонько пробралась в большую комнату и, опершись на косяк, смотрела бы как похрапывает ее первенец, уже почти точная мраморная копия своего отца внешне. А внутри (временами) – взрывоопасная бабка. Великая сила наследственности…

Да… годы летят… А Наталья снова и снова проваливается на самое дно и уже не верит, что откуда-либо может прийти спасение. На этот раз еще и время поджимает…

В чем-то, конечно, сын был прав – она не справляется со своими детьми, со своей жизнью. Но разве она виновата в том, что с ней случалось за последние пятнадцать лет? Разве судьба была к ней добра? Где снова брать силы, чтобы жить дальше? Где найти хоть одну зацепку, чтобы план, который они придумали сегодня с Алексой и Верой, договорившись держать его в строгом секрете, можно было реализовать? Пока их замысел балансировал на грани фантастики…

Со вчерашнего дня Наталья чувствовала себя по пояс вкопанной в землю глыбой. А ведь если сравнивать трех подруг, именно она была среди них самой легкой, веселой и беспечной, несмотря на тяжелейшие испытания. Даже внешне она всегда выглядела воздушной, почти невесомой, с пушистым облаком волнистых волос и ярко-синими глазами, хотя была крупнее и Алексы, и Веры.

Когда у Натальи была возможность полностью погружаться в свою любовь и заботу о близких, она чувствовала себя, как рыба в воде, и была счастлива настолько, что теряла чувство реальности, будто о ее будущем должен был позаботиться кто-то свыше. Тем страшнее было для нее столкновение с действительностью, когда вдруг случалось что-то страшное. В голове сразу же включался и сутками напролет транслировался фильм о всей ее взрослой жизни, расчерченной судьбой на роковые шестилетние отрезки. Она бы и рада была не вспоминать все подробности, но не знала, как выключить этот сериал, мелькающий у нее перед глазами даже сейчас, когда она, не раздеваясь, проваливалась в сон на Пашиной кровати.

События многолетней давности перемешивались в ее отключающемся сознании с эпизодами дня сегодняшнего и проклятого вчерашнего… Вот она в ресторане невидимой феей следит за начавшимся большим торжеством, раздает указания, ругается с артистами и подрядчиками, следит, чтобы гостей пропускали только по приглашениям…

Наталья резко открыла глаза. Приглашения! Были же приглашения!

Она, сломя голову побежала в комнату с реквизитом и, как полоумная, стала рыться в вещах, брошенных в сумках после воскресного мероприятия. Где же они, где? Она помнит, что еще оставались чистые бланки. Стоп. Зачем нужны чистые бланки? Важно ведь только то, что приглашения рассылались гостям по почте заранее, еще за месяц до праздника. Заказчики хотели, чтобы приглашения были по старинке доставлены именно по фактическим, а не электронным адресам. За месяц! Черт! Она, сама того не зная, уже месяц владела заветными координатами! Черт!

Сон моментально пропал. Она включила ноутбук и побежала глазами сначала по папкам, потом по строчкам. Мелькали имена – в разных вариациях, некоторые повторялись, фамилии не были указаны совсем. Зато были все адреса! Некоторые – домашние, некоторые – рабочие, но они были – это главное. Это первая зацепка! Хотелось позвонить подругам прямо сейчас, но было два часа ночи. Придется ждать до утра.