Онлайн чтение книги Тайна Марии Стюарт Mary Queen of Scotland and the Isles
X

Несмотря на это, юная королева, провозглашенная une vrai Deesse, подлинной богиней, любила баловаться, бегать и ездить верхом и часто жалела о том, что не родилась мужчиной, чтобы носить меч и доспехи. Ее дядя герцог де Гиз, герой Франции, который только что вырвал Кале из рук англичан, сравнивал ее мужество с собственным.

– Да, племянница, у вас есть черта, в которой сильнее всего ощущается наша кровь: вы такая же храбрая, как храбрейший из моих воинов. Если бы женщины шли в бой сейчас, как они делали в древности, вы бы смогли погибнуть с честью. Можете верить моим словам, – добавил он. – Я видел достаточно разных людей, и трусов, и храбрецов. Храбрость – семейная черта Гизов. Посмотрите, с каким мужеством ваша мать удерживает Шотландию для вас и борется с еретиками и мятежниками. Вот истинная смелость!

– Сейчас ей действительно тяжело, – сказала Мария, испытав при этой мысли боль. Ее дядя должен был сражаться с англичанами, которые вторглись во Францию, иначе он бы отправился на помощь ее матери в Шотландию. Он такой опытный, ему все по плечу…

– Однако, как я сказал, она держится храбро. – Герцог с одобрением осмотрелся по сторонам. Договоренность об устройстве собственного двора для Марии после ее одиннадцатилетия была удачной. Разумеется, скупые шотландцы не хотели оплачивать дополнительные счета, как будто французы обязаны делать это после всех затрат на содержание войск в Шотландии! В конце концов они неохотно раскошелились, и меблировка королевских апартаментов выглядела сносной. Несколько новых ковров были бы не лишними, но, он пожал плечами, из полудохлой коровы не выдоишь молока.

Он посмотрел на Марию, которая уже четыре года имела собственную свиту. Все вышло так хорошо, как будто сама судьба позаботилась о ней и продумала все до мелочей. То, что девочка вырастет красивой, но доверчивой и готовой видеть людей такими, какими они себя показывают. То, что она так сильно любит свою мать – женщину, которую она видит очень редко, больше похожую на сон, чем на реального человека, – что будет готова на все ради нее, а значит, и ради ее братьев. Все это складывалось воедино для достижения одной цели: власти над Францией и Шотландией. Эта высокая и одухотворенная девушка являлась осью, вокруг которой вращались честолюбивые помыслы Гизов.

Первый шаг был сделан, когда французский парламент объявил, что по желанию Марии, от ее имени, она наделяет свою мать правом регентства в Шотландии. Шотландцы должны были либо согласиться, либо потерять поддержку Франции. Со стороны Марии не последовало никаких возражений. Бывший регент граф Арран, глава дома Гамильтон, отправился в отставку со всеми своими людьми. Его удалось умиротворить, пожаловав ему французское герцогство Шательро. В Шотландию отправились французские чиновники.

Потом Мария выполнила свою роль и назначила братьев королевы-матери своими лордами-хранителями и министрами во Франции: герцог Франсуа должен был наставлять ее в земных делах, а кардинал Шарль – в духовных вопросах. Мария оказалась способной и преданной ученицей под их руководством. Она будет идеальной королевой для них, когда настанет ее время вступить на престол. Теперь, после освобождения Кале от англичан, французы ни в чем не могли отказать герцогу, поэтому пришло время поторопить свадьбу Марии и дофина, чтобы раз и навсегда скрепить сделку.

В Шотландии дела шли не так гладко. Казалось, что шотландцы страдают врожденной неприязнью к чужеземцам. Они столетиями ненавидели своих старых врагов – англичан, но теперь, когда французы оказались рядом, шотландцы решили, что ненавидят их еще больше. Они как будто забыли, почему французы с самого начала появились там и при этом несли огромные затраты: чтобы помочь им избавиться от англичан. Теперь они начали бунтовать против французов.

– Судя по твоим словам, дорогой дядя, вскоре понадобится больше войск.

– Мы пришлем столько, сколько потребуется, – холодно сказал герцог. – Страна не ускользнет от вас; Франция не допустит этого.

– О, если бы я была мужчиной! – воскликнула она. – Я бы сама сражалась с ними!

Герцог улыбнулся:

– Прямо как ваш предок, Карл Великий. Или другой ваш предок, Святой Людовик, в Крестовом походе против неверных. Да, я верю в это, – он посмотрел на ее высокую стройную фигуру и сияющее лицо, словно у юного рыцаря. – Как же вы выросли! – неожиданно добавил он, когда осознал, что она почти одного роста с ним (около метра восьмидесяти). – Опять-таки сказывается кровь настоящих Гизов.

Он положил руку на плечо племянницы; ее кости были тонкими, несмотря на высокий рост.

– Неужели во мне нет ничего шотландского? – спросила она, и герцог не понял, какой ответ она хочет услышать. Странно, обычно он мог читать ее мысли. – Ни следа от Стюартов?

– Может быть, когда вы одеваетесь б la savage [19]По-варварски ( фр. ). и кутаетесь в меха и пледы, – осторожно сказал он. Она оставалась хорошенькой даже в варварском костюме, который иногда надевала.

– Это внешнее, а я имею в виду внутреннее, – настаивала она.

– Что ж, вам нравятся шотландские музыканты, вы держите их при себе и часто слушаете эту… необычную музыку.

– Мне приятно ее слушать, – заявила Мария.

– Это доказывает ваше шотландское происхождение, – с улыбкой заметил герцог. – Для наших ушей это непривычные звуки.

Позолоченные настольные часы с мелодичным звоном начали отбивать одиннадцать часов.

– Вам они нравятся? – спросила Мария.

– Да, очень нравятся. – Герцог посмотрел на циферблат с черными цифрами на слоновой кости. Часы имели небольшую золотую подставку и календарь лунных фаз, где лик луны имел мечтательное выражение.

– Я подарила их самой себе, – призналась она. – Не знаю, почему мне так нравятся большие и маленькие часы.

– Да, я помню удивительные часы в виде черепа, которые вы подарили своей… Как вы их называете? Своей Мари.

– Ах, это… – Мария выглядела смущенной. – Эти часы с колокольчиком внутри маленького серебряного черепа и выгравированными символами вечности показались мне забавными. А Мэри Сетон в последнее время стала очень набожной. Эти часы достаточно маленькие, и их можно принести в церковь. Мне показалось, что монах мог бы горячо желать такую вещь.

– Монахи не должны иметь горячих желаний. – Герцог снова улыбнулся, и длинный боевой шрам на его щеке, тот самый, из-за которого его прозвали le Balafre, искривился по шву.

– Зато другие жаждут обладать их имуществом, – возразила Мария. – Например, старый Генрих из Англии: он просто выгнал монахов и отобрал все, что они имели.

– Если позволите, Ваше Величество, то, по крайней мере, он действовал открыто, в отличие от вашего отца, назначившего своих дворян и бастардов «светскими аббатами» в богатых монастырях, чтобы они могли забирать все, что захотят. Даже ваш сводный брат Джеймс Стюарт пользуется богатствами этого… кажется, Сент-Эндрюса? А ведь с виду он такой степенный и благочестивый!

Герцог недолюбливал ханжеское благочестие. Он дважды встречался с Джеймсом Стюарта, и оба раза ему это не понравилось.

– Фактически ваш отец сделал «настоятелями» всех своих бастардов, – продолжал он. – Он обеспечил их за счет церкви. Джон Стюарт – настоятель Колдингэма, Роберт Стюарт – настоятель Холируда, другой Джеймс – настоятель Мелроза и Келсо, еще один Роберт – настоятель Уитхорна, а Адам Стюарт – настоятель картезианского монастыря в Перте. Настоящая семейка святых!

Мария почувствовала гнев, услышав нападки на своего отца.

– А разве во Франции дела обстоят иначе? Как получилось, что трое ваших братьев стали князьями церкви? Два кардинала и один великий магистр ордена Святого Иоанна в Иерусалиме? Мой дорогой дядя Шарль стал кардиналом всего лишь в двадцать три года. А кто сделал его кардиналом? Король Франции. Было ли это наградой за безупречную и богобоязненную жизнь?

Герцог был застигнут врасплох. «У нее есть характер, – подумал он. – Это нехорошо. Она станет идеальной королевой лишь в том случае, если будет послушной. В последнее время она задает слишком много вопросов».

– Пусть он сам ответит, – ровным тоном произнес герцог, увидев, как камердинер отворяет дверь перед запоздалым гостем, которого ожидали к половине одиннадцатого.

–  Pardon, pardon!  – воскликнул кардинал. – Прошу прощения за опоздание.

Улыбка озарила его худощавое лицо, когда он подошел к Марии и герцогу. Его глаза были бледно-голубыми, как мартовское небо над Луарой, а матовый цвет лица мог бы придавать ему особое очарование, если бы не слабый подбородок, который казался еще более безвольным из-за жидкой раздвоенной бородки, словно приклеенной к нему. А ее жесткие волоски запутались в его безупречно отглаженном и накрахмаленном воротничке. «Зачем он носит эту гадость?» – уже не впервые подумала Мария. Она всегда надеялась, что в следующий раз дядя появится без бороды, и каждый раз испытывала разочарование.

– Я принес много новостей, как хороших, так и плохих. – Он похлопал по бархатной почтовой сумке.

– Может быть, сначала поедим? – спросил герцог. – Любые новости лучше переваривать на сытый желудок.

В последнее время он соскучился по хорошей еде. Во время недавней кампании под Кале он довольствовался скудным зимним рационом простых солдат. Однако неожиданная атака в январе позволила выиграть битву… Теперь он мог нагулять жирок, прежде чем вернуться к военной кампании и очередным лишениям.

– В самом деле, – согласилась Мария и проводила их к обеденному столу, установленному в дальнем конце комнаты. Она совершенно непринужденно заняла почетное место во главе стола; в конце концов, она была правящим монархом. И, случись ей обедать не под королевским балдахином, она чувствовала бы себя такой же обнаженной, как если бы явилась к столу без одежды.

Она кивнула слугам, которые стали приносить блюда – всего около тридцати. Хотя большей частью это была обычная еда – фаршированные угри и лещи, цыплята в винном соусе, гуси и утки, – она постаралась обеспечить парочку деликатесов, которые было трудно достать в это мрачное время года, когда свежие продукты встречались редко. До весны оставалось еще далеко.

Слуги открыли блюдо с яблочным пирогом, который произвел должное впечатление на кардинала. Мария довольно улыбнулась, так как кардинал слыл сластеной и постоянно любил дегустировать новые блюда за столом. Золотой вилкой он отломил себе щедрый кусок, и его борода закачалась вверх-вниз.

– Великолепно, моя дорогая. Действительно, очень вкусно. – Он улыбнулся и отпил глоток сладкого бодрящего вина из Анжу в венецианском хрустальном бокале. В его глазах светилось чувственное удовольствие.

Когда с последними сладостями покончили, Мария уже изнывала от ожидания.

– Какие у вас новости? – спросила она. – Пожалуйста, не медлите!

– Вот они. – Кардинал улыбнулся и смахнул крошки с бархатного рукава. – Война идет так хорошо, как будто сам Бог на нашей стороне. Филипп и его английские псы поджали хвосты… – Он выждал паузу. – Но это новости для моего брата. Для вас, ma mignonne [20]Моя милая ( фр. )., я только что получил известие из Шотландии. Условия брака одобрены, и девять полномочных представителей, включая вашего брата Джеймса и некоторых высших вельмож, отправятся в плавание на следующей неделе. Здесь они подпишут все необходимые документы и… будут присутствовать на вашей свадьбе с дофином Франциском.

– О! Когда?

– Примерно через три месяца, в апреле. Ваша свадьба состоится в самый разгар весны. Можете ли вы подождать до тех пор?

– Я ждала десять лет. И мне понадобится по меньшей мере два месяца, чтобы подготовить свадебное платье… белое платье, как цветущее грушевое дерево. Я люблю белый цвет.

– Белый во Франции – это цвет скорби и траура, – напомнил кардинал. – Это сочтут дурным знаком.

– Я не верю в подобные вещи, – упрямо сказала Мария. – Это мой любимый цвет, и я выбрала его для себя. Я лучше всего выгляжу в белом, и Брантом может подтвердить это. Он сказал: « La blancheur de son visage contendoit avec la blancheur de son vjile a qui l’emporteroit » – «Белизна ее лица соперничала с белизной ее покрывала».

– Ты сказал, что есть и другие новости, – вмешался герцог, немного раздраженный разговорами о платьях.

Кардинал явно предпочел бы остаться в царстве шелков и вуалей. Он вздохнул:

– Да. Примерно в то же время, когда девять уполномоченных дали согласие на брак, несколько из них подписали конвенцию.

– Что за конвенция? – Голос герцога прозвучал резко. – Это слово из Женевы, им пользуются протестанты.

– Они называют себя «первой группой лордов Конгрегации» и обязуются… отстаивать права реформатской церкви в Шотландии.

– Протестанты! – выдохнула Мария, так же потрясенная, как если бы у нее над головой пролетела летучая мышь.

– Протестанты! – прорычал герцог. – Я знал это! Я знал, что этот грязный проповедник Нокс обратит новых сторонников в свою веру.

– Так и случилось. Он набирает сторонников повсюду. – Кардинал раскрыл сумку и достал рукопись. – Вот его последнее сочинение.

Герцог взял рукопись, оформленную в виде памфлета.

– Эту блеющую овцу нужно утихомирить, – буркнул он.

Мария протянула руку, и герцог передал ей памфлет.

– «Первый трубный глас против чудовищного правления женщин», – прочитала она. – О чем он говорит? «Ставить женщину на любой руководящий пост над любой областью, нацией, городом – отвратительно, противоестественно, богохульно, это наиболее всего противоречит Божьей воле и здравому порядку, и в конечном счете извращает хороший порядок, все добро и справедливость…» – Она молча продолжила чтение, но потом взорвалась: «Ибо их взгляд на государственное управление есть слепота, их совет – глупость, их суждение – опрометчивость. По своей природе они склонны к слабости, нетерпеливости, глупости и нерешительности, а опыт доказывает их непостоянство, переменчивость, жестокость и недостаток духа для надлежащего совета и управления…»

– Там еще много страниц в том же духе, Ваше Величество, – сказал кардинал. – И множество одиозных ссылок на Ветхий Завет в типично протестантском духе. Он написал этот пасквиль против трех Марий: вас, вашей матери, но особенно против Марии Тюдор из-за ее приверженности к истинной католической вере. Послушайте вот это, довольно забавно.

Кардинал перелистнул манускрипт:

«Проклятая Иезавель Английская с тлетворным и отвратительным выводком папистов… мужчины и женщины, ученые и неученые люди в равной мере пострадали от их тирании. Теперь не только кровь отца Латимера, кроткого человека Божьего, епископа Кентерберийского, ученого и благоразумного Ридли и невинной леди Джейн Дадли… взывает к отмщению Господа Воинств, но также вопли и рыдания угнетенных, стоны ангелов, стражей Господа нашего, и всех живых существ, гибнущих под пятой их тирании, вопиют о скором и неминуемом возмездии».

Смех кардинала был таким же жидким, как и его бородка.

– Его проклятия ужасны, – проговорила потрясенная Мария. Почему он так желает зла ей и ее матери? Только потому, что они католики?

– Ужасны, но не оригинальны. Большей частью они позаимствованы из Ветхого Завета. Пророки Иеремия, Иезекииль и Наум действительно умели проклинать своих врагов от имени Яхве. Этот парень – лишь их бледная тень.

– Но эта тень омрачает Шотландию, – сказал герцог. – Нокс постоянно называет себя пророком. Кто-то должен сделать с ним то же самое, что Ирод сотворил с Иоанном Крестителем. Где он сейчас?

– Скрывается где-то в Женеве. В прошлом году он в течение двух месяцев фактически находился во Франции, с октября по декабрь. Мне стыдно признаться, что он написал «Первый трубный глас» на нашей земле.

– Я вижу, он не остался здесь до публикации, – заметил герцог. – Это было разумно с его стороны.

– О да, он умен. Он скрывает свою трусость под наставлением, которое Христос дал своим ученикам: «Если же будут на вас гонения в этом городе, идите в другое место». Он оставляет других сражаться за него и осуществлять его проклятия.

– Такими словам можно пугать детей в колыбели! – фыркнул герцог.

– Где-то в Ветхом Завете на нечестивцев насылают «проклятие геморроя», – заметил кардинал. – Пожалуй, этого стоит бояться! – он презрительно рассмеялся. – Возможно, мне стоит пожелать того же мастеру Ноксу. Нужно лишь немного попрактиковаться. Все, что мне известно до сих пор, – это официальная формулировка отречения от церкви.

Его жиденький смех снова раздался в комнате.